Культовые британские фигуристы приняли участие в первомайской демонстрации в Петербурге. Воспоминания на всю жизнь
За год до Олимпиады в Калгари великая Татьяна Тарасова, которая к тому моменту параллельно работала как в спорте, так и в своем ледовом ансамбле «Все звезды», получила предложение о совместном проекте от австралийских импресарио Майкла Эджли и Эндрю Гилта, а также от олимпийского чемпиона из Англии Кристофера Дина. План был таков: восемь месяцев гастролей по Австралии и Новой Зеландии, после перерыва — полгода в Америке и Канаде, а после очередного отдыха — семь месяцев в Англии.
«То, что они обратились ко мне, я считала своей большой победой. Надо ли говорить, как мне хотелось работать с выдающимися танцорами на льду — Джейн Торвилл и Кристофером Дином. К этому времени мои ребята уже съездили в Югославию, выступили с успехом во Франции, пару раз побывали в Польше и в Финляндии. Небольшой, но хоть какой-то опыт зарубежных гастролей они уже приобрели. В те годы гастроли на Западе для новых наших коллективов считались из ряда вон выходящим явлением, а получить такое предложение… я не знаю, как это охарактеризовать, наверное, чудо», — пишет Тарасова.
В следующие месяцы после предложения Татьяна Анатольевна работала исключительно в спорте, но день спустя после олимпийской победы Бестемьяновой/Букина Тарасову пригласил к себе Гилт. Надо сказать, что Эндрю не впервые работал с советскими звездами: он много лет приглашал в родную Австралию советский цирк. Переговоры прошли более чем успешно, так что после Игр Татьяна Анатольевна решила — прощание со спортом неизбежно.
В СССР Торвилл и Дин прилетели чуть ли не тайно: Тарасова все так замаскировала, чтобы никто из «друзей»-тренеров об этом не узнал. Для начала англичанам предстояло познакомиться с труппой, гастроли которой как раз начинались в Ленинграде. Номера для олимпиоников были заказаны в «Европейской» (сейчас это «Гранд Отель Европа»), что в самом центре Невского проспекта. Но одного Татьяна Анатольевна не учла: приезд Торвилл и Дина выпал на первомайскую демонстрацию.
Торвилл и Дин
Татьяна Анатольевна вспоминала:
— Только когда я утром вышла из гостиницы, до меня дошло, что весь центр оцеплен, что придется от «Европейской» на вокзал идти пешком, а главное, англичан придется встречать без машины! На вокзал я бежала, расталкивая праздничные колонны трудящихся. Из поезда они вышли какие-то маленькие, совсем не такие великие и гордые, какими я их знала много лет. С переводчицей, постоянно работавшей с Эндрю в Москве, Риммой Васильевной. Приехали-то приехали, а выйти с вокзала куда? Стоит оцепление — машины военные, милиция. И объясняют, что нужно ждать три-четыре часа, пока пройдет демонстрация. Но как же ждать три-четыре часа, когда ко мне приехали Торвилл и Дин! Хорошо хоть, что меня люди узнают, слава богу, я человек в стране популярный.
Я — к военным в оцеплении, прошу: «Пропустите нас, товарищ командир, пропустите, товарищ майор. Я Тарасова Татьяна Анатольевна». А он отвечает: «Да вижу, вижу». Я причитаю: «Я тут со своими спортсменами, мне нужно пройти». Он сурово: «Ты сейчас никак не пройдешь и не проедешь. В «Европейскую» можешь попасть только с демонстрацией». Это оказался ценный совет, мы пролезли под грузовиками оцепления, и олимпийские чемпионы, англичане Торвилл — Дин слились с первомайской демонстрацией ликующих трудящихся города-героя Ленинграда. И мы походным маршем с вещичками двинулись по «колыбели Революции». Спасибо, что чемоданы у них были на колесиках. Правда, их пришлось волочить в колонне недолго. Мы погрузили чемоданы в машину, которая то ли осталась ждать, то ли поехала в объезд, а сами, уже с одними сумками, где главная ценность любых фигуристов — коньки, с чем мы никогда не расстаемся, прошли с колоннами до «Европейской». Хохотали до упаду, для них это все экзотика: идет толпа, песни поет, с красными флагами. Народ у нас, понятно, с утра выпивши, ну как же — праздник ведь. С цветами, с детьми на закорках. Джейн и Крис такой шок пополам с восторгом вряд ли еще испытают.
Дошли до «Европейской», с трудом откололись от народа, потому что тяжело выйти из колонны, вокруг нее оцепление, людей не выпускают, поскольку они не совсем сами на демонстрацию от радости попали, а некоторым образом добровольно принудительно. Поэтому, чтобы демонстранты не рассасывались до главного места — трибуны партии и правительства, — на всякий случай оцепление и вдоль Невского стояло. Я опять: «Товарищ милиционер, пропустите, я Тарасова Татьяна Анатольевна, вот со мной спортсмены, мы тут живем». Вынырнули из толпы. Вижу по глазам будущих партнеров, что им очень интересно, но очень страшно, потому что у нас в толкучке задавить могут и от радости, а не по злобе.
1 мая спектакль шел вечером, 2-го — и утром, и вечером. Англичане захотели посмотреть все три, хотя все они были одинаковыми.
— Мы продолжали скрывать от общественности, что приехали Торвилл и Дин. Крис и Джейн приходили в зал в темноте, тихо садились. Мы не знали, получится у нас что-то вместе или нет, а конспирация входила в их условие. Пока же они внимательно изучали труппу, с которой собирались вместе работать. Крис хотел посмотреть исполнителей, это важная деталь для любого балетмейстера: надо же знать, на кого какие номера потом ставить.
Насмотревшись и пообщавшись, Торвилл и Дин уехали обратно. Вернулись в СССР англичане уже летом — началось создание репертуара, ознаменовавшее старт первого за 23 года для Тарасовой сезона вне спорта.
В материале использовались цитаты Татьяны Тарасовой из книги «Красавица и чудовище».
