«За рубежом жалеют, что русских нет». Тренер Соколова жила в Англии и Польше, а теперь поднимает питерскую фигурку

Константин Лесик

Поделиться

Комментарии

Санкт-Петербург навязывает борьбу Москве в трех из четырех видах фигурного катания. В городе на Неве всегда были топовые одиночницы, одиночники и пары. Но в танцах — пробел. Проблему успешно решает тренер Елена Соколова, которая привела свой дуэт Екатерина Миронова / Евгений Устенко в топ-5 чемпионата России. Ребята попали в национальную сборную.

Корреспондент Sport24 Константин Лесик посетил тренировку Соколовой и ее учеников в петербургской академии фигурного катания. Мы пообщались с тренером о сложностях в расписании, польском и голландском «Ледниковом периоде», отношении к россиянам за рубежом, дочери-фигуристке (Елена — мама Екатерины Мироновой), очереди в танцах на льду, скандале с Rammstein и многом другом.

— Тренировка начинается в шесть вечера. Это ваше привычное расписание?
— Это сегодня для вас приятное исключение, потому что идут соревнования! Тренировки на льду обычно начинаются около восьми вечера.

— Читал, что вы заканчивали около двух ночи.
— Это было когда-то, на данный момент — нет. Но все равно тренировки остаются вечерними, и, конечно, хотелось бы иметь на час больше льда, как минимум. Льда никогда много не бывает, тем не менее справляемся с тем, что есть.

Уже грустно и печально каждый раз поднимать этот вопрос в каких-то минорных тонах. На данный момент смотрим на ситуацию с такой точки зрения: если есть так — работаем так, будет лучше — будем очень признательны и благодарны, будет хуже… Надеюсь, что не будет. (Улыбается.) Пытаемся справляться с ситуацией с улыбкой на лице.

— У вас на тренировке присутствует спортивный психолог.
— Не всегда. Вам, опять же, сегодня повезло. Татьяна работает с моими спортсменами, очень помогает. Сегодня как раз тот визит, в который она хочет посмотреть свою работу и отдачу спортсменов в действии на льду.

— Как вы стали тренером в танцах на льду?
— Это смешная история. Когда я училась в институте, думала, что никогда в жизни не пойду в эту профессию.

Я сама каталась, потом выступала в шоу. Волею судьбы, когда мы с Катей (Мироновой, дочкой. — Sport24) вернулись в Россию, понимали, что уже возраст идти в школу, и надо было определяться, где мы будем жить и что я буду делать дальше. В тот период меня позвали поставить программы танцорам. Это был 2009-й год, танцы в Питере только начинались, на тот момент им было три года. Мне дали пары для постановки произвольных программ. После этого директор вызвала меня на разговор, спросила, не хотела бы я работать официально. С ноября 2009 года я оказалась здесь (в Академии фигурного катания) и работаю тренером.

— За границей долго прожили?
— История петербургских танцев закончилась в 91-м году с закрытием последней группы Игоря Александровича Долгушина. У него было достаточно много приятных перспективных пар, но финансирования в городе не было. Закончился СССР, закончились питерские танцы — не было ни льда, ни тренерских зарплат.

После этого был детский ледовый театр под руководством Евгения Фрадина. Проработала там до 97-го года. Выступал не только в России. Были Франция, Польша, Германия. Гастроли были в Израиле, Корее. Без меня ребята, насколько я помню, ездили даже в Индию. Я ушла оттуда — закончился адреналин. И три года не каталась вообще. Это были лихие 90-е, мы их опустим.

В 99-м году поняла, что надо что-то менять в жизни. Решила попробовать себя в Англии. Я каталась там в шоу Hot Ice. На тот момент оно работало девять месяцев в году, сейчас только три. После него были разные короткие проекты: и азиатские, и европейские, и на улице. Последний — это был город Вольфсбург. Я думаю, что эти зимние шоу до сих пор есть. Очень приятное место и люди, обычно туда приезжали очень сильные фигуристы.

Также в моей биографии «Танцы со звездами» — проект в Голландии и Польше. Этим я уже завершала, выступала в роли приглашенного фигуриста. В Голландии со мной в паре был ведущий с телевидения, в Польше — актеры. Там я позже работала как хореограф на этом шоу, но не со звездами, а с ледовыми танцорами, которые делали открытие, середину и конец шоу.

— Это похоже на наш «Ледниковый период»?
— Не совсем. Концепция та же, но не похоже тем, что там все это в прямом эфире. Неделю готовишься, в пятницу с утра начинается генеральная репетиция, которая тоже снимается, и они делают нарезку. А в пятницу вечером прямой эфир, где все падения, слезы грусти и радости, уход из проекта. Настоящие эмоции, которые сразу же транслировали на экраны.

— Интервью, наверное, тоже давали?
— Приходилось, да. На английском. Сначала идет заставка, выходят фигуристы и катаются, после этого они идут на диванчик и так же идет обсуждение, выставляются оценки, нам задают вопросы, и на свои я отвечала на английском.

— Непривычно слышать слова «Англия» и «фигурное катание» в одном предложении…
— Там есть парк аттракционов в Блэкпуле. Похож на Диснейленд, только меньше размером. Там потрясающие шоу с очень красивыми, сильными постановками, необычайно крутыми костюмами. Атмосфера у этого шоу очень-очень сильная. Хозяйка всегда собирает хороших фигуристов, очень тщательно отбирает тех, кто у них будет работать, на какой позиции — туда не так просто попасть.

Да, сейчас парк не привлекает такое количество людей, поэтому он работает только в летние месяцы. Я так понимаю, что это их внутренняя финансовая проблема, поэтому они перешли на такой режим работы. В Германии в таком же парке работала. Там он называется Европа-парк. Там тоже ледовое шоу на маленькой площадке, участвуют 18-20 фигуристов.

— Сохраняете контакты с европейскими коллегами?
— Конечно, со всеми. Со многими ребятами, с которыми работали. Многие сейчас тренеры, кто-то — судьи. Больше общалась с иностранными спортсменами, учила английский. А ведь я уехала в Англию и не знала ни слова на этом языке!

В школе учила немецкий, умею только arbeit macht frei («труд делает свободным»), и все. Читать и переводить со словарем я могу, а говорить по-немецки — нет. И он мне не нравился, так как сложный по составлению предложений, в отличие от английского. Его я учила в Англии с коллегами в общении, они мне показывали картинки, писали слова. Выучила за три месяца, мне нравилось.

Большая мотивация — ты хочешь общаться, чтобы тебя понимали, хочешь и сам понимать. Конечно, русских очень много в шоу до сих пор, несмотря на ситуацию и с закрытием границ, и с ковидными ограничениями. Мне нравится английский, всегда нравилось учить языки, хотя у меня не так много времени и не такие большие способности к этому. Но по-английски я нормально общаюсь.

— В связи с текущими событиями нет проблем, что вы из России?
— С людьми, с которыми я общалась и общаюсь, таких проблем нет. Никто не отвернулся, все очень доброжелательны и переживают за ребят, очень жалеют, что российских спортсменов нет на турнирах. И для нас, и для них это мотивация и развитие.

Когда нет лидирующих стран в каком-то виде спорта, то происходит остановка в развитии. Когда приезжают сильные спортсмены, то и нам хочется тянуться, и им хочется тянуться. Мы друг друга подгоняем, пинаем и двигаем процесс вперед. Так на уровне спортсменов, тренеров, с кем я лично общаюсь.

Конечно, с кем-то ближе дружишь, с кем-то дальше. Пишем друг другу о том, как хорошо было в прошлом, где мы были, а сейчас ребята скучают. Человеческое отношение никто не отменял, несмотря на все происходящее.

— У вашей дочери не было выбора не стать фигуристкой?
— Был. Я никогда не планировала делать ее фигуристкой. Понятно, что она встала на коньки, потому что моя мама хотела. Она привела Катю на каток в академию, и она честно откатала здесь сезон у Елены Михайловны Фоминой. Следующим сезоном она не взяла маленьких, и их группу передали другому тренеру. Тогда Катя сказала, что она туда не пойдет и ей неинтересно. Мы на этом закончили фигурное катание, и его не было вплоть до того момента, пока я не начала работать. В какой-то из дней, когда я в очередной раз вечером уезжала на работу, она говорит: «Мам, я хочу быть с тобой». Работала я тогда по вечерам, ничего с тех пор не поменялось.

Так она и вышла на лед с младшими танцорами, ковырялась у бортика, шагала, никогда не прыгала и не вращалась. Одиночное катание прошло абсолютно мимо нас. Второй такой осознанный выход на лед был в районе семи лет. Конечно, когда я работала в шоу, коньки всегда были, они никуда не девались, но это было разово, чисто повалять дурака, побегать, попрыгать, поваляться на льду и не более того. Но осознанно фигурное катание для Кати началось в семь лет.

— То есть человек пришел в танцы на льду, минуя одиночное. Так вообще бывает?
— Смотря в каком городе. Вот у меня есть спортсменка, Ульяна Ермакова, она тоже сразу пришла в танцы. К нам она переехала из Кирова. Наверное, это зависит от родителей, тренеров, степени развитости вида фигурного катания в городе. Поэтому да, такие спортсмены есть.

Партнера у Кати не было до девяти лет. Она просто училась, каталась для себя. Учила все эти тройки, крюки, выкрюки, моухоки, фонарики, падения, вращения. До первых твизлов много времени прошло. Тем не менее потом встала в пару, но тоже for fun. Никогда не было такого серьезного погружения, я никогда не хотела делать из нее спортсменку. Я все думала, что Катюха будет высокого роста, так как папа высокий, да и я, в принципе, не маленькая — 170 см. Но у нее так вышло, что 165, и все. Предыдущий партнер перед Женей был пониже ростом. И я тогда решила, что нужен другой мальчик, поменяли на Глеба Смолкина.

— Но с Глебом в итоге не сложилось. Не устроили вечерние условия тренировок?
— На самом деле я очень благодарна этому спортсмену. Он пришел не к Кате конкретно, а к Еве Куц, которая на тот момент была у нас в группе. Они пробовали скататься вместе. Не знаю, что у них там произошло внутри пары, но в один момент они сказали, что не хотят друг с другом кататься.

Когда встал вопрос партнерши Глеба, он попросил попробовать с Катей. На тот момент предыдущее партнерство шло к тому, что надо было что-то делать. Я сказала Глебу, что не понимаю, насколько серьезен будет этот проект. Но они попробовали, катались вместе месяца четыре. Потом Глеб принял решение ехать в Москву.

Мальчик очень взрослый, думающий, приятный в общении. Добрый и правильный. Он пришел сам с цветами и сказал, что принял решение уехать в Москву, потому что здесь ничего не меняется, тренировки вечерние, льда мало, а он хочет развития. Я согласилась с ним, прекрасно понимаю его, благодарна за смелость и взрослость, хотя ему на тот момент было всего 17. Да и Катя с ним повзрослела морально, ментально.

Конечно, ей было обидно, что он уехал и сложилась такая ситуация. Не знаю, согласится со мной Катя или нет, но мне кажется, что именно его отъезд стал отправной точкой, и она серьезно отнеслась ко всему происходящему. Когда партнеры расстаются по каким-то причинам, кто-то хочет этого расставания, кто-то не хочет, но второго человека это делает взрослее и ответственнее. Катя осознала, что хочет от этого спорта. С того момента она работала как не в себя. Эта ситуация очень ее мотивировала.

На тот момент Женя Устенко уже был в группе, он только к нам пришел, был таким смешным медвежонком на льду. Они попробовали, и по рычагам было очень даже неплохо. Она как опытная партнерша на него злилась, что он ничего не может и не понимает, позицию не держит. Но человек только пришел из одиночного, его надо научить. И она взяла себя в руки, старательно учила, и вот результат вы наблюдаете сейчас.

— В паре с Женей Катя главнее?
— Да, однозначно. Женя это понимает. Он хороший и надежный партнер, но он дает ей возможность быть лидером.

— В международном фигурном катании есть такое понятие, как флаг, который ты представляешь. Человек из «фигурнокатательной» страны, например, Канады, США и России как будто по умолчанию получал более высокие компоненты? Есть ли такое на внутрироссийском уровне?
— «Фигурнокатательный город» — Москва. Такое есть, но я не могу сказать, что это неправильно. У нас мало спарринга, потому что мы варимся в своем соку.

Да, я пытаюсь вывозить ребят куда-то на соревнования, на мастер-классы. Съездить к кому-то в гости на недели две, чтобы покататься. У нас мало конкуренции, поэтому какие-то моменты проседают. В Москве ее больше, и они смотрят друг на друга чаще. Может, судейской оценкой это больше развито в самих спортсменах, когда они знают, что если так не сделают, то так сделает кто-нибудь другой и будет выше. У нас это немного скрадывается.

— Есть самый популярный стереотип, что в танцах на льду очередь. Как вы относитесь к этому?
— Когда я была совсем начинающим тренером, коллеги с многолетним опытом сказали, что для того, чтобы у тебя что-то получилось, чтобы хотя бы какая-то пара попала на чемпионат России, тебе нужно как минимум лет 7-8. Танцевальная пара попала на Чемпионат России после этого разговора через три года. Поэтому я сторонник того, что стереотипы есть, но никто не говорил, что их нельзя ломать. Надо верить в лучшее.

Я понимаю, что жизнь субъективная и человеческая оценка субъективная. Тем более судейская оценка в таких видах, как танцы, синхронное плавание, художественная гимнастика. Везде, где играет человеческий фактор, есть субъективная оценка. Это нормально. Мы не можем слушать одну и ту же музыку, которая нравится всем. Мы не можем смотреть на одни и те же картины, которые нравятся всем. У каждого есть определенное мнение по поводу музыки, картин, фильмов, направлений и в одежде, и в искусстве, во всем. Так же и с нашим спортом. Мы не можем быть всем угодны и всем нравиться. Кому-то нравится, и они считают, что мы достойные, они ставят нас выше. Кто-то считает, что наши соперники лучше и интереснее, тот ставит соперникам больше. Это нормально, это развитие. Но стереотипы можно ломать, даже нужно, и мы будем это делать.

— А что думаете по поводу многочисленных распадов пар в российских танцах?
— Любой конец — новое начало. Нам сейчас нужно новое начало. Просто настал такой момент, когда старое себя изживает, а новое зарождается и начинает развиваться, прогрессировать и обращать внимание на себя. Как Феникс.

— Есть ли в танцах на льду дефицит партнеров?
— Дефицит партнеров есть, но есть также дефицит хороших партнерш. Можно найти любую девочку, но не любая девочка станет хорошей партнершей. Это тоже надо учитывать. Как решить эту проблему? Девушки, рожайте мальчиков, отдавайте их фигурное катание, в танцы на льду.

— Недавно в одной паре была ситуация, что партнер выставил условия с контрактом…
— За границей — это норма, да. Я такие случаи знаю.

Для меня это, конечно, не новость, не открытие, но я близко с этим не сталкивалась. Существуют разные финансовые возможности в паре, у кого-то их больше, у кого-то меньше. У меня спортсмены всегда стараются помогать друг другу. Родители тоже готовы помогать. Сегодня может партнерша куда-то поехать, завтра может партнер. Это же диалог.

В любом случае есть соревнования, на которые мы ездим за свой счет. Это все международные соревнования, куда мы ездили с Катей и Женей, с Ульяной Ермаковой и Артемом Крыловым. То, что они еще успели зацепить — все соревнования были за счет родителей, то есть за свой.

— Есть такой стереотип, что фигурное катание — дорогой вид спорта.
— Не спорю, дорогой. Костюмы, коньки, лезвия — все это стоит немало.

— В нынешних реалиях в год может доходить до миллиона?
— Ну, наверное. Я никогда об этом не задумывалась, не считала. Вероятно, вы правы. Но у нас и хоккей — недешевый вид спорта, и теннис. В любом случае, если ты хочешь развития своему ребенку как спортсмену, тогда родители идут на это. Не могу сказать, что я в чем-то сторонница, но как мама скажу, что да, это недешево.

— Была ситуация с музыкой Петра Гуменника. Не было ли у вас чего-то подобного, когда думали насчет музыки, фильтровали ее?
— Тут должна быть свобода творчества. Другое дело, что мы поставлены в условия, когда ты все равно задумываешься подспудно, внутри себя, не заденет ли это чьи-то чувства? Задумываюсь, понравится ли это нашим российским зрителям, насколько они будут готовы поддерживать эту музыку, хлопать, приятно ли им будет слушать эту музыку и так далее. Но всем не угодишь. Естественно мы берем ту музыку, которая нравится спортсменам, под которую они понимают, что они делают, что они катают. Но если не брать песни совсем, то мы вернемся в то время, когда песенные исполнения было запрещено использовать фигуристам. Это скучно.

— Вы бы поехали под Rammstein?
— Я — нет, я не фанат. Этот стиль мне не близок.

***

— Допустим, у вас есть человек, который никогда не интересовался фигурным катанием. У вас есть одна постановка, которую вы ему покажете, чтобы увлечь. Что бы вы включили?
— Я бы включила олимпийскую программу Тессы Вертью и Скотта Моира, современный ритм-танец Мэдисон Хаббелл / Захари Донохью, последнюю программу Пайпер Гиллес / Поля Пуарье, «змею» Мэдисон Чок / Эвана Бейтса. Это то, что меня конкретно зацепило, что мне нравилось. А также Мэрил Дэвис и Чарли Уайт — их индийский танец был поставлен потрясающе.

Другие «фигурные» интервью на Sport24

«В русских танцах случилась диффузия». Лучшая пара Питера: хейтеры, нырок под воду, тренировки ночью, «Ледниковый»

«В Италии не на что было кушать, пыталась мыть пол в баре». Честный рассказ фигуристки, которая вернулась в Россию

«Хорошо играю в хоккей, но Плющенко лучше». Фигурист-сенсация Савосин: серебро в Уфе, Казахстан, фейковый кваксель