«Будут сравнивать с Тутберидзе? Приятно!» Самый прогрессирующий тренер РФ: была бухгалтером, но воспитала квадисток
Екатерина Моисеева — один из самых прогрессирующих тренеров в России. Две из шести лучших фигуристок-юниорок сезона, которые выступали на Кубке Первого канала, представляли ее группу. Три ее воспитанницы примут участие в прыжковом чемпионате страны. Алена Принева стабильно исполняет четверной лутц, София Дзепка и Милана Лебедева готовы показать четверной сальхов. А ведь этого всего могло и не быть: чуть больше 10 лет назад Моисеева не думала о карьере тренера и работала бухгалтером.
В интервью корреспонденту Sport24 Константину Лесику специалист рассказала о своем пути в спорте, тренерской карьере, отношении к четверным, родителям фигуристов, возможных сравнениях с Этери Тутберидзе и многом другом.
— Расскажите про вашу карьеру. Как вы стали фигуристкой?
— В шесть лет встала на коньки, была часто болеющим ребенком, как и большинство. Сначала меня отдали на ОФП, чтобы немного подкачаться, поддерживать осанку. У меня мама в детстве была тоже очень худой, из-за этого мышечного корсета не было, а спортом она не занималась, случилось искривление позвоночника. Она очень боялась, что у меня будет такая же история.
Мы ездили несколько раз в неделю на СЮП («Стадион юных пионеров») на эти занятия. Там был каток в железном ангаре, и мы все время мимо него проходили, тогда я начала подглядывать за фигуристами в дырочку (ее, видимо, родители спортсменов проковыряли, чтобы смотреть за тренировками).
Мне стало интересно, и я спросила у мамы, когда я тоже буду кататься. Она ответила: «Какой кататься?» Мама работала и меня с утра отвозила на занятия, потом закидывала в сад и понимала, что физически такое не вытянет. Но я сказала, что очень хочу на фигурное катание. И меня отдали на СЮП. Втянулась.
— Чего удалось достичь?
— Звания «Мастера спорта». Когда речь уже зашла про серьезную школу, перешли в ЦСКА. И я там всю жизнь: сначала каталась, потом работала.
— Довольны, как сложилась карьера или осталась некоторая нереализованность?
— Когда спортсмены маленькие, все мечтают стать олимпийским чемпионом. У большинства такие амбиции. И я, конечно, тоже хотела. Но, к сожалению, сложилось по-другому. Когда несколько лет подряд были травмы и переломы, это выбивало из колеи. Поэтому в 17-18 лет я закончила, пошла сначала в шоу, после них решила не заниматься вообще фигурным катанием. Пыталась работать кем угодно.
— Например?
— От инструктора по фитнесу до бухгалтера. Кем только не пробовала. Бухгалтером я работала в частной компании, которая занималась кухнями. Даже курсы окончила. Но все равно меня привело в каток, вернулась ко льду.
— В каких шоу вы участвовали?
— В российских шоу, но мы ездили в основном за границу. Начинали в московском балете на льду, потом у Игоря Бобрина с Натальей Бестемьяновой очень много лет проработала, у Ильи Авербуха чуть-чуть.
— Как судьба вернула вас в фигурное катание?
— Ту же бухгалтерскую стезю я не знаю. Лучше всего разбираюсь в фигурном катании. Что сам прошел, всю жизнь чему отдал, лучше всего это и знаешь. Поэтому решила все-таки вернуться на лед. В 2014 году взяла набор, некоторые фигуристы с того года еще остались. Оно как-то притянуло само. Никакую бухгалтерию я не знаю так хорошо, как лед.
— Вы тренировались у Елены Буяновой. С ней и начали тренерский путь?
— Я приезжала на каток поздравлять с днем рождения Елену Германовну. Раз приехала, два, в итоге мне дали группу.
Мы начали с набора в год, когда Аделина Сотникова выиграла Олимпиаду. Было очень много желающих, на просмотр приходило столько народу, сколько сейчас давно не приходит. Всех, конечно, не могли взять. Мы набирали вдвоем с Екатериной Кроль. Ко мне тогда, по-моему, пришло 120 человек. Ну и к ней примерно столько же. Такое количество детей надо успеть отсмотреть, понять, кого брать из этой толпы, кого нет. Это было больше пальцем в небо, потому что была очень большая суматоха, да и когда они маленькие, там мало чего понятно.
Что-то, конечно, все равно можно понять. Даже по прыжку на полу. Уже видно, у кого хороший толчок, хотя, казалось бы, ничем не занимался и еще маленький. У кого-то хорошая координация, можно понять, если попросить ребенка повернуться вправо, влево. Спрашиваешь, где левая нога, правая нога. Если ребенок не знает, где право и лево, понимаешь, что уже будет посложнее.
— Кто остался с вашего первого набора?
— Сейчас трое остались, прямо вот с первого дня, так сказать. Алена Носова, Илья Малышев, Тася Погребицкая тоже. Катя Титова пришла чуть попозже, в районе нового года. Потом пришла Милана Лебедева, но она еще позже, где-то через два года.
— С вами работает хореограф Артем Федорченко. Как решили пригласить? Смотрели его тиктоки?
— Не столько я смотрела тиктоки, сколько наш тренер Максим Завозин. Изначально это его была идея попробовать с ним поставить программы. Вроде сработались. Мы с ним только один сезон, и он приезжает по мере возможности подкорректировать программы, что-то еще подправить. Он не всем ставил, только половине группы.
— Алена Косторная еще с вами сотрудничала.
— Соня Дзепка попробовала с ней немного подкорректировать одну программу и все. Это был маленький промежуток времени, какие-то пару движений. Соня очень хотела, как я могу отказать? Она сама договорилась, представляете? Дети уже взрослые, все решают сами.
— Можете рассказать подробнее про характеры учениц.
— Соня Дзепка перфекционист с большой буквы «П». У нее все должно быть идеально. Если что-то не идеально, нет смысла этим заниматься. Очень критична в этом плане. Был период, когда какой-то элемент не пошел в программе, она решала ее дальше не ехать, потому что не видела смысла. Мы объясняли, что так нельзя делать, надо в любом случае доезжать, так как на соревнованиях придется доехать. Сейчас получше. Но этого очень тяжело было добиться.
Алена Принева очень эмоциональная барышня. Все эмоции прямо на лице. Это иногда мешает. Иногда не может держать в себе какие-то чувства — неважно негативные или позитивные, чтобы их не расплескивать. Часто расплескивает не туда.
— Согласны, что она похожа на Сашу Трусову?
— Внешне иногда бывают похожие мимические движения. Но по характеру она совсем другая. Не было такого, что ко мне пришла Алена и я подумала, что она — будущая Трусова.
А Милана Лебедева скрытная, тихоня, такой серый кардинал. Но она очень ответственная, на нее можно положиться. Даже на стартах сколько показывала свой характер. То есть она вроде тихоня, ее не видно, а потом бац, и первое место.
— Ваша дочь тоже занимается фигурным катанием. Почему не у вас?
— Старшая дочь когда-то тоже начинала заниматься фигурным катанием у меня в группе как раз в 2014 году, но она была младше всех на год. Ей было до трех лет, прокаталась она два с половиной года. Видимо, когда ребенок маленький, так нельзя делать, когда твоя мама — тренер. Потому что ребенок не может это разделять, а тренер ругается, повышает голос и требует. Ей было тяжело свыкнуться, что мама ругается. Я тоже очень сильно эмоционировала, не могла свыкнуться с тем, что дома мой ребенок все понимает, а тут не понимает. Как так? Тяжело у нас прошли эти два с половиной года, что пришлось закончить.
Поэтому я всегда думала, что младшую тренировать не буду. По крайней мере, пока она маленькая. Сейчас она уже постарше, могу прокомментировать ее какие-то прокаты, соревнования, она поспокойнее воспринимает. Маленькие дети очень близко к сердцу воспринимают ругань мамы.
— Вы сильно ругаетесь на фигуристов?
— Сейчас нет. Вот когда они были помладше, да, могла погромче покричать, пошантажировать, что сейчас выгоню. Это уже не работает. Сейчас они уже взрослые и делают, потому что сами хотят. Их не заставляют. У маленьких родители хотят, чтобы ребенок занимался фигурным катанием. Сейчас все это надо только им, заставлять и ругать их бессмысленно. Они только сами себя могут заставить
— Какой самый критичный возраст, когда сложно тренировать и общаться со спортсменами?
— Наверное, самое тяжелое время, когда они маленькие. Когда надо объяснить самые азы малышам, у которых концентрации хватает минут на пять. Первый год вспоминаю с трясучкой в руках. Это очень было тяжело. Сейчас другие приколы. Сейчас они уже взрослые и считают, что они знают больше, чем мы тут все вместе взятые. Сложность в том, чтобы объяснить им, что нет, наверное, все-таки мы чуть-чуть побольше знаем. Зато они в том возрасте, когда они уже сами знают, что они хотят, для чего они все это делают, зачем сюда приходят.
— На сколько оцените свою строгость от одного до десяти?
— Это, наверное, лучше у них спросить. Может, на пятерочку, но я явно не на 10 — не дотягиваю. Я на самом деле с ними дружу. Не то что мы вместе куда-то там ходим все время, но мы можем что-то обсудить, посмеяться, и не только про фигурное катание. Мне не нужно, чтобы они меня боялись, как огня. И я думаю, что они меня не боятся. Но вы потом у них спросите, может, делают вид. (Смеется).
— Как получается, что ваши девочки прыгают такие разные четверные? Это от чего зависит?
— С какой ноги, например, лучше толкаются, такие прыжки и делают. Даже по тройным видно, что у Миланы чувствуется больше с левой ноги переход, а у Алены с правой. Мы с Аленой начинали с четверного риттбергера, но никак чисто его не могли сделать. Потом переключились уже на флип и лутц. Первый она сделала флип, хотя сейчас он не такой стабильный, как лутц. Сейчас не знаю, сделает она или нет.
— Сколько четверных можно вставлять в программу девочкам?
— Я бы вообще ничего не вставляла, если честно. Все-таки это травмоопасные, энергозатратные для девочек прыжки. Особенно когда они не очень удачно падают. Бывает совсем неудачно. Но эту гонку задали, что ж, будем придерживаться правил. Они тоже понимают, чтобы победить, надо с четверными выступать. Без ультра-си по юниорам сейчас не победить.
— После поднятия возрастного ценза пересматривали стратегию подготовки. Может, девочкам позже начинать учить четверные?
— Позже, когда тело изменится и вырастет, точно будет тяжело начинать. Одно дело, когда у тебя тело изменилось, но ты это делал. Есть мышечная память и вспомнить проще, чем начать с нуля. Я их не гоню. Если нет четверного — значит нет. Не все же прыгают. Мальчики у меня тоже три с половиной все никак не могут, берегут себя. У нас девочки более бойцовые в группе, чем пацаны.
Если они сами приходят и говорят, что хотят прыгать, то я отвечаю, что можно попробовать, почему нет. Иногда приходят и говорят, что сегодня не могут и в прыжок не толкает. Значит, не надо. Зачем идти разбиваться? Делаем то, что сегодня можем. Всякое бывает: магнитные бури, поел/не поел, выспался/не выспался. Если они заряжены на элементы, тогда делаем.
— С девочками проще работать, чем с мальчиками?
— Девочки более боевые, мальчики у меня в группе более нежные создания, себя берегут. Вот они при заходе на четверной сомневаются, думают, прежде чем сгруппироваться. Девочки больше попыток делают.
— В связи с поднятием возрастного ценза гонка ультра-си остановится, замечали ли вы это?
— Мне кажется, нет. Сколько на юниорском уровне девочек заходят на четверные, 2011–2012 года рождения. Пока силы есть, пока молодые — будут делать.
— Верите ли вы, что кто-нибудь сделает пятерной прыжок?
— Сложно представить, но, может, как раз Илья Малинин и сделает. Только он из мальчиков четверной аксель прыгает. Но все равно в это слабо верится.
— Потому что ресурс человеческого тела ограничен?
— Да. Хотя раньше представить не могли, что девочки четверные будут прыгать.
— Пускаете родителей на тренировки?
— Наши приходят иногда, раз в неделю мы разрешаем. Родители разные, и влияние на детей у них разное. Некоторым все равно, есть мама или нет, а некоторые начинают паниковать, зажиматься. Некоторым нужно присутствие родителей, чтобы мимо лишний раз не проехать.
Был случай, когда одна спортсменка у меня лентяйничала, поэтому вызывала маму на тренировки, чтобы она сидела и смотрела. Не буду же я ребенка выгонять, а так появился какой-то стимул. Если у меня не получалось заставить, то мама работала в этом плане.
— Чувствуете ли вы, что у вашей группы стало больше внимания, статей, комментариев, болельщиков?
— Я не сильно сижу в социальных сетях, чтобы все отслеживать. Естественно, попадаются статьи. Было внимание, когда на первенстве Москвы у нас был неправильный контент с Аленой Приневой, мы сделали перебор с лутцами. В какой-то желтой прессе написали, что Алена сделала каскад 4-4. Подумала: «Неплохие у нас новости».
— Что тогда случилось?
— Это была больше наша ошибка, не углядели, на прокатах никто не заметил. Потом уже у Алены не получилась программа, она пыталась изменить каскады, и в итоге мы остались без акселя.
— Обидно, когда такое случается?
— Конечно, всегда обидно, когда что-то идет не по плану. Есть программа, на тренировках катает. Мы видим, что она справляется, может больше, чем получается.
— Есть какие-то программы в фигурном катании, которые вас цепляют, хочется пересматривать?
— Я своих-то спортсменов не пересматриваю (смеется). Только если косяк какой-то найти. Дочь могу пересмотреть. Не могу выделить что-то одно, я смотрю соревнования, но, чтобы потом что-то еще раз, такого нет.
— В этом сезоне кто-то понравился?
— В плане силы воли Камила Валиева — молодец. Достойно, что она продолжает, не бросает, добивается своего. Ее короткая программа мне очень понравилась.
— У вас много талантливых молодых фигуристок высокого уровня. В какой-то момент вас могут начать сравнивать с Этери Тутберидзе.
— Думаю, не начнут. Я еще не того уровня тренер, чтобы меня с кем-то сравнивать. А если все же начнут, то, конечно, будет приятно.
