Честно про допинг Валиевой, соведущих в «Ледниковом периоде» и страхе старости: Ягудин — примерно обо всем

Алена Волкова

Поделиться

Комментарии

Олимпийский чемпион Алексей Ягудин стал гостем программы «Дерзкая готовка» и дал большое интервью Ляйсан Утяшевой. Sport24 внимательно посмотрел выпуск и собрал самое главное.

Оказывается, у Ягудина и Утяшевой был роман. Почему расстались: «За таким видным мальчиком всегда охотятся «акулы»

— Льда очень много, возможно, я немного устал от него. Легче выйти с микрофоном, лекцию прочитать, недавно, кстати, свадьбу провел. Это борьба не столько с возрастом, с травмами. Вел «Ледниковый период», также я много комментировал фигурное катание.

Очень много новых крутых турниров, которые организовала федерация — это и прыжковый турнир, и «Русский вызов», и командный кубок. Фигурного катания сейчас много. Сейчас у спортсменов нет международных турниров, а все остальное сделано на пятерку с плюсом. Есть хорошие призовые, многочисленные соревнования, спортсмены не простаивают, есть смысл, ради чего работать. Уровень остается высоким.

— Как часто я слышал цитату «лед — не ковер, чтобы на нем валяться»? Не так часто. Я другие очень часто слышал: «Леша, сынок. И ножки у тебя самые ровные, и самые красивые ножки. Мой Лешка может все» — вот это часто.

Сейчас записываем с Татьяной Анатольевной одну передачу. Частенько приезжаем к ней в квартиру, где она живет, либо за город (помимо встреч в Останкино). Приезжали прямо 31-го декабря. Так приятно было: стоит новогодняя елка, а на ней, помимо всех игрушек, висит Алешка.

Мне очень приятно, что с человеком, который был не только тренером для тебя, но еще и учителем… Я всегда говорю, что у меня есть моя родная мама и вторая мама — Татьяна Анатольевна Тарасова. Это тот период жизни, когда идет формирование, понимание этой жизни. Таким людям памятники нужно ставить, их единицы.

Молодежь сейчас абсолютно другая, я по спортсменам смотрю. Тренеры, конечно, могут появляться одаренные, но нужно, чтобы прошло время. Именно для этих людей, чтобы стать грандами, которыми являются и Ирина Винер, и Татьяна Анатольевна Тарасова.

— Я лично не верю, что Камила, естественно, пришла в аптеку: «Так, что бы мне выбрать? О, очень сложное название, сложно выговорить», а потом сама принимала это. Очень много вопросов, на которые мы, к сожалению, не можем найти ответы. Например, если этот препарат принимал дедушка, о чем сразу же начали заявлять официальные лица и окружение Камилы, почему дедушка отказался выступать в суде? Как боролись за Камилу в суде?

Я понимал, что наказание будет в любом случае, потому что пробу взяли, и оно (запрещенное вещество) там есть. Что меня шокировало — это срок. Я надеялся, что гораздо мягче будет вердикт. Четыре года — это максимум, который ей могли дать. Все спортивное сообщество в шоке. Даже американцы, которые боролись, чтобы у команды Америки было золото Олимпиады, даже американские журналисты говорят, что не ожидали такого сурового наказания.

Я общался с Валиевой за сутки до оглашения вердикта о дисквалификации. После не видел. У нас было шоу в Санкт-Петербурге, посвященное полному снятию блокады Ленинграда. Мы разговаривали с Камилой. Она рассказывала, как проходили допросы. До слез, понятное дело.

Но я видел, что происходило на Олимпиаде в Пекине. Мы комментировали, были разделены на зоны. У нас не было прямого доступа к спортсменам, не было выхода никуда. Я видел только со стороны. Я понимал, что это какая-то нескончаемая внутренняя боль, это тупик.

Да, это произошло, надо принимать это как уже случившийся факт. Уже два года, она может вернуться. У нее есть четверные прыжки. Да, тело меняется, она абсолютно адекватна в оценке того, что происходит, этой ситуации. Все зависит от нее.

— Когда мне 30 исполнилось, почувствовал, что мне как-то неудобно внутренне, это прошло за пару часов. В 35 меня долбануло конкретно — на неделю. А в 40 я в ауте ходил месяц. Это какое-то чувство некомфорта, хотя жить я люблю. Да, я боюсь старости.

— Театр или кино? И театр, и кино. Все то, что имеет какую-то артистическую направленность. Я, если честно, никогда не думал… Я попал в театр, потому что хотел, но такой случай случился, простите за тавтологию. Сначала меня просто пригласили сыграть в театре Маяковского — «Каникулы президента», такой спектакль. Дважды отыграли. Продолжения не случилось.

Я прямо учил роль, притом в стихах. Это было миллиард лет назад. Я помню, как вот это вот все… Я тебе расскажу, как я попал в театр: мы сыграли этот спектакль, я думал, что это все.

— Как ты туда попал? Как получил роль?
— Просто позвонили, предложили сыграть в этом спектакле.

— Кого?
— Все ясно по названию.

— Офигеть… Его самого?
— Да! Прошло энное количество лет. Я выступал в одном из телевизионных ледовых проектов вместе с актрисой театра и кино Валерией Ланской. Она говорит: «Ты же, Леш, я помню, хотел в театре работать, хотел в спектаклях играть». Я говорю: «Да». Она: «Слушай, есть одна постановка. И всем нам известный Тимур Родригез уже захотел заканчивать, не знаю, переходить куда-то. В общем, место освобождается. Ты хотел бы попробовать?» Я: «Конечно». И вот с того самого дня мы поездили с этой антрепризой-постановкой по стране.

На день сегодняшний играю в двух постановках, это Московский государственный академический театр Надежды Георгиевны Бабкиной «Русская песня». По Зощенко, по Чехову один спектакль — «Горько!» называется. Другой — «Очень веселые ребята». Вот мне нравится, наверное, это все-таки, отталкиваясь от спорта, что это адреналин: вот сейчас, а не завтра. В спектаклях же нет дубля.

— Но еще предложить себе какую-то новую роль по жизни, знаешь, не только коньки-коньки, но что-то еще новое… Мне кажется, ты экспериментатор, нет? Ты же любишь этот вызов?
— Я просто кайфую, в театре работаю не ради денег. Понимаешь, мне нравится. Эти ощущения после сыгранного спектакля, когда ты сидишь в гримерке… Я помню, Таня (Тотьмянина — жена Ягудина) пришла, говорит: «Ну что, поехали?». А я сижу, говорю: «Тань, подожди чуть-чуть, меня пока потряхивает немножко. Сейчас отойду от спектакля немножко, и поедем».

Были моменты, когда ошибался в тексте, надо было выкручиваться. Что делал? Там уже не одиночное катание, не на льду, когда ты сам быстро подхватываешь. Здесь уже зависит от команды, то есть это командная работа, парное катание, можно сказать. Помогали партнеры. Иногда помощь шла в мою сторону, иногда и от меня, то есть я вижу, когда потерял текст какой-то. «Белый лист» это называется. И ты какими-то наводящими фразами помогаешь этому человеку выйти из этой ситуации. Это была и как помощь в мою сторону, и в другую.

<…>

Сейчас учу текст нового спектакля, премьера в Казани 1-го апреля. Кино — совсем скоро выйдет фильм про Ирину Роднину. Он так и называется — «Роднина». Я сыграл тренера американской пары, она была в противовес Родниной на Олимпиаде.

Как великая Роднина довела американцев на Олимпиаде: соперница чуть не скончалась из-за передозировки

Все вокруг фигурного катания. Я продолжаю комментировать. Совсем скоро будут другие турниры, где я либо ведущий, либо участник, либо комментатор.

Недавно провел свадьбу, меня просто пригласили. Я очень долго отказывался, потому что это очень интересно, но немножко непонятно. То же самое я делал, когда мне предлагали комментировать фигурное катание. Думал: «А что я буду говорить? А как эфиры заполнять?». Придя один раз в комментаторскую кабину, я понял: «Лех, ты чет время зря терял». Я понял, что все приблизительно строится одинаково в этой жизни. Знаешь, елку поставил, а дальше наряжай как хочешь.

Я не дорогой ведущий — упаковочка яиц.

— Я недавно подумал, поднимая тост за Таню. Говорю: «Смотрите, есть, допустим, компьютер. Может быть, это очень дорогой компьютер: какой-то жидкокристаллический экран, под клавиатурой прокладка из драгоценных металлов — это все круто. Но это кучка никому ненужного барахла, если у тебя нет процессора, компьютер не будет без него работать». Я поднял тост и сказал: «За мой процессор — нашей, моей жизни и моей, нашей семьи». Это все-таки Таня.

— Мне нравятся фильмы, когда ты до конца не понимаешь, что случилось. Например, испанские картины «Тело», «Идеальный незнакомец». Музыка современная мне не особо нравится. Я как-то попал на «Дискотеку 80-х» и был в таком кайфе, там чувствуется душа и смысл. Как мне кажется, этого нет во всем современном. Новое поколение просто другое. Это как в фигурном катании: раньше было больше смысла, настоящие истории, а сейчас за каждый элемент плюсики и минусики.

— Не буду говорить, с кем было круче… Каждая по-разному: кто-то более профессионально может текст держать, а кто-то более скованный в эмоциях, кто-то, наоборот, более выразителен. У каждого свое. Знаешь, меня как-то спрашивали и продолжают спрашивать: «Кто твой кумир был в детстве? Или сейчас? На кого ты равняешься?» Никогда такого не было человека, потому что мне кажется, что даже, если мы берем, допустим, спорт, даже человек, который занимает 850-е место, у него тоже есть что-то. Нужно всегда смотреть на одушевленные/неодушевленные какие-то предметы, действия, на личности и пытаться что-то вкусненькое найти, что ты можешь для себя уловить и сделать себя чуть получше. Никогда в жизни я бы не сказал: «С ней мне было вести передачу намного комфортнее, нежели с другими».

Помогал, было такое, тексты делал чуть проще, брал больше нагрузки на себя. И никогда никого не критиковал.

— Я не зожник, хулиганю, за весом не слежу. Глобально уже или пока еще не поправляюсь. Животик вырос, но просто тут по ощущениям, тяжело мне на льду или нет, вот и все. Я, если честно, не из тех людей, кому нужно прям пожрать, постоянно жрать, жрать и жрать. Нет, я люблю в последнее время вкусно покушать — например, просто взять хороший кусок мяса с кровушкой, бокал красного вина, помидорку, огурчик.

Поехать ночью за картошкой фри? Вообще нет. Я могу за очень вкусными суши куда-то рвануть — у меня просто Таня обожает суши. Мы нашли пару хороших ресторанов.

— Кроме фигурного катания нет вида спорта, за которым я пристально слежу. Смотри, я приблизительно понимаю все, например, в английской Премьер-лиге, кто там сейчас на первом месте приблизительно. Я, например, знаю, кто выиграл Australian Open в женском/мужском разрядах. То есть я, в принципе, читаю новостную ленту, я очень много знаю, что происходит, но так, чтобы следить, фанатеть — нет. У меня есть знакомые, которые прям вот так, уставившись, постоянно смотрят футбол, ставки делают, какие-то там угловые, забитые. Мне вообще все равно. Мне главное — баньку затопить и хорошего мяса кусочек.

Можно быть спортсменом и обожать, я не знаю, есть же у нас спортсмены, которые любят, например, гольф. А такого у меня нет. Наоборот, лучше порезвлюсь с детьми, особенно с Мишелькой.

— Тренерская карьера? Пока нет. Пока я могу еще сам что-то делать — условно, играть в театре, сниматься. Я очень много читаю мотивационных лекций. Достаточно долго уже работаем с Обществом «Знание»: это и студенты, и даже педагоги. Разъезжать по стране, общаться, я просто не люблю слово «лекция», потому что на самом деле неблагодарное это дело. Пока я этим, условно, называю это творчеством в какой-то степени, пока я это могу делать, я вот этим буду заниматься.

Я считаю, что тренером нужно учиться быть, тренерская деятельность — это ад. Это адская работа, потому что ты уже начинаешь жить не только жизнью своей: условно, ты пришел, подсказал и ушел, ты должен уже начинать жить жизнью своих спортсменов, потому что все то, что происходит у них вне спортивной площадки, также имеет потом отпечаток на дальнейшей работе, то есть это нереально тяжелый труд. И не то, что я не хочу трудностей, но я пока считаю, что на данный момент хочу заниматься тем, что приносит мне удовольствие.

<…>

Не всегда хороший спортсмен становится хорошим тренером. Зачастую, почему-то, наоборот. Когда, может, что-то не получатся в спорте, у тебя остаются какие-то амбиции.

Мне говорят: «Ой, мы недавно пересматривали вашу олимпийскую программу «Зима». Я: «А что, больше ничего интересного не показывают нынче?». Мне очень приятно, но была одна показательная история. Это про то, что я не думал о наступлении времени, когда твое золото будет не золото в медалях, а семейное. Наверное, человек должен повзрослеть, дойти до этого. Помню, на репетициях в театре сидим, идет постановка нового спектакля, звонок из Америки: «Алексей Ягудин, поздравляем вас. Прошло голосованием, мы вас [включаем] в Зал славы». Я говорю: «Хорошо, спасибо». Она говорит: «Это все? Вы не рады?» Я говорю: «Конечно, я хэппи, но окей, спасибо». Они мне: «Очень странно». Я говорю: «Послушайте, если бы вы мне позвонили и сообщили эту новость год-два спустя после каких-то Олимпиад моих, когда был головой и сердцем там, я бы сказал: «Ребята, я просто, спасибо, это самый лучший момент в моей жизни». Но сейчас я нахожусь в театре. У меня уже двое детей, семья. Настолько все поменялось. Уже прошло лет 15. Это прикольно, но смысл жизни немножко другой».

— Знаешь, как я удивился: старшая особо любви к спорту никогда не испытывала, а мы не из тех родителей, которые будут, как говорят: «У вас же гены». И что, какие гены? Это же мой ребенок. Я не хочу такой же жизни, условно, спортивной. Помогать по максимуму, если есть желание у детей — конечно. Но так что: «Мы фигуристы, смотри, Мишель, коньки, все, пошла работать. Ты, старшая, тоже…» Мы не из таких. Образование — да, все-таки мы приверженцы с Таней того, что умный и образованный человек пригодится всегда и везде.

«Конкуренция всегда помогает становиться лучше, это двигатель. Но конкуренция, когда ты уже на высочайшем уровне, в любом случае кто-то кого-то «съест».
— «Ел» ли я кого-то психологически? Только на льду. У меня нет друзей. Есть пара друзей, с которыми мы общаемся много-много лет. В спорте, мне кажется, это невозможно. Это мое мнение.

«Спорт совершенствует физические качества и проверяет моральные».
— 50 на 50. Надо понимать, что мы рассматриваем под спортом. Есть физкультура, а есть большой спорт. Спорт совершенствует физические качества и проверяет моральные, и убивает здоровье.

«Я не люблю, когда говорят обо мне. Давайте поговорим о чем-то важном».
— Я согласен. Не люблю, когда говорят обо мне. Не знаю, почему. У каждого человека есть свои определенные странности. Сейчас не в тему, но я, например, ненавижу, когда мне что-то дарят. Отсюда я и сужу других людей. Тане говорю: «Пожалуйста, ничего». У нас все просто: носки, футболка — все то, что я люблю. А супруга обожает подарки.

Когда обсуждают, как ты откатался, как отвел — я не хочу. Лучше что-то плохо про меня. Не люблю, когда меня обсуждают. Зачем? Давайте о другом поговорим.

Тарасова могла не сделать Ягудина чемпионом. Что произошло в 90-е, которые изменили все

Избегал Плющенко и прыгал от радости после его падения, получил подарок от гения хоккея: вспоминаем Олимпиаду-2002