«У меня скоро будут дети». Фигуристка Медведева: виртуальная затрещина от Тутберидзе, отец, парень
Двукратная чемпионка мира Евгения Медведева пришла в гости к комику Ивану Абрамову. Sport24 послушал подкаст и выделил самое главное.
О своем шоу «БеС комментариев»
— Фидбэк максимально глубочайший, максимально какой-то позитивный. Честно скажу: когда входила в этот проект, я была вообще не уверена ни в себе, ни в том, что получится. Но благодаря гостям, заинтересованности обеих сторон получается сделать что-то толковое, я очень рада. И спасибо тебе за то, что ты пришел ко мне (выпуск с Абрамовым — первый в истории проекта — прим. Sport24).
Это не то что разговор с хейтерами… Да, мы разбираем комментарии, которые оставляют в соцсетях, но все-таки мы больше давим на позитив. Разговор не с комментатором, а с человеком, которому оставляют определенное мнение о нем. Всегда интересно узнать, что человек думает насчет того, что о нем думают.
Комментарии о себе и работа с психологом
— Я вообще никак не реагирую на негативные комментарии в своей адрес. Если вижу прям совсем ржаку какую-то и понимаю, что моим друзьям будет смешно, что они прочитают мой ответ на какой-то конкретно смешной комментарий, если это даст мне какую-то позитивную волну, то отвечу. Обычно это какой-то абсурд, может, люди ошибаются, делают какие-то опечатки, я могу безобидно смешно ответить.
В 2017-18 году поставила себе в комментариях фильтры на определенные слова и забыла. И это очень хорошо работает.
— Это очень правильная реакция — отсутствие реакции. Когда мы отвечаем комментатору, мы делаем то, чего он и хотел добиться.
— Да. Самое страшное наказание — игнорирование. Отсутствие реакции — самое страшное даже для ребенка. Я с психологом разговаривала на эту тему, она мне рассказала эту схему, что ребенок чувствует в этот момент: когда мама не реагирует, ребенок начинает думать, что его нет, ему становится страшно. А внутри нас всех же сидит ребенок.
На тему психологии: я не из тех людей, которые в постоянной терапии: прихожу с проблемой, разруливаю и прощаюсь. Правильно это или нет — не знаю. У меня в жизни много чего происходит: спорт, медиа, отношения. Когда столько сфер начинают путаться между собой, если где-то есть какие-то проблемки, которые надо порешать, поступательное решение всегда мне помогает. Но иногда это поступательное решение тормозится, получается комок. Когда получается самой распутать этот комок, то мне нормально. Но бывает, когда комок не просто запутывается, а еще и затягивается. И если я слышу от себя «я не знаю, что делать дальше», я пишу психологу. Обычно мне хватает двух-трех сессий, чтобы этот комок полностью распутался.
О методах работы в России и на Западе
— За последние два года у нас стало мягче, потому что стало меньше требований из-за отсутствия международных стартов. Здесь спортсмены и их родители сами решают, нужно ли им заниматься просто спортом ради спорта или нет. Все, что было до — да, всегда и во всех эстетических видах спорта было жестко, по отношению к девочкам — точно.
Улыбка на льду/ковре — отрепетированное движение, не эмоция. Это часть программы, часть образа. Это не то что она улыбается потому, что без улыбки ее отлупят, на соревнованиях это не так работает. На Олимпийских играх я выступала с прекрасной натянутой улыбкой, но ты даже не задумываешься, что ты улыбаешься, тебе нужно золото выигрывать. Ты натягиваешь улыбку, потому что это часть твоего образа, твоего движения. Это отрепетированное движение — как каждый пальчик, как каждый прыжок, также на тренировках мы репетируем улыбку.
— Я видел выступление американской гимнастки Симоны Байлз: по ее лицу видно, что она абсолютно живой человек, я ей хочу первое место дать, даже если у нее будут помарки в технике.
— Это Запад. Россия — это если ты пошел в большой спорт, начал что-то выигрывать, то будь добр, держи марку, держи дисциплину. И я поддерживаю эту систему. Я просто у себя внутри чувствую определенный стержень, что я могу себе позволить, что я из-за того, что я двукратная чемпионка мира, я не хочу себе позволять каких-то вещей.
В 2017 году на чемпионате мира я выиграла короткую программу, выхожу на шестиминутную разминку перед произвольной. Я вышла на нее абсолютно стеклянной: не то чтобы я нервничала, я просто была выключенная. Просто на тот момент я настолько хорошо каталась, что у меня не было ни нервов, ни какого-то желания что-то делать, вышла на похер — «ну, откатаюсь». Но в спорте так не работает, должен быть адреналин, чтобы хорошо… Ну, как хорошо: тогда мне надо было ставить мировой рекорд. Для того, чтобы поставить мировой рекорд, в тебе должен сидеть зверь.
На шестиминутке мне было условно все равно. Но тренер же видит: (показывает в воздухе затрещину) «В себя приди!». И ты вот так включаешься и идешь ставить мировой рекорд.
— Это зависит от конкретной спортсменки? Кто-то же замкнется и еще хуже откатает.
— Бывает такое, да.
— Но подход всегда один и тот же?
— В основном да. У нас золотой песок (показывает тряску), на кого-то работает, на кого-то нет. Есть куча талантливых детей, которым от природы дано: она толкается, поднимает руку наверх, и ты понимаешь, что она родилась такая. И я, которая перед зеркалом в два часа ночи репетирую эту руку, чтобы она хоть как-то презентабельнее выглядела, потому я корягой родилась, ну что поделать с этим. Но такие дети иногда настолько талантливые, которые выходят и у них все получается — вот такие вот (машет ладонью перед лицом с неморгающими глазами), как будто работоспособности этой нет, что я сейчас зубами выгрызу. Это просто черта человека, это нормально. И вот у нас как будто бы не пытаются найти определенный подход к такому человеку, у нас если общая система не работает — иди-ка ты, пожалуйста, подальше отсюда, так у нас в лоб делается. Зато у нас столько чемпионов. Жестко? Да. Кто-то скажет, что жестоко у нас в спорте. Но у нас столько чемпионов.
У меня есть опыт другой школы — в Канаде. Там мягче, но в принципе тоже довольно общая система. Да, там пытаются где-то немного лавировать, но система общая, просто намного мягче. В России, если тебя принимают в команду, ты спортсмен определенного тренерского штаба, ты работаешь в команде, на тебя накладывают требования, уже будь добр вовремя приходить, правильно питайся, если травмы — ходи по врачам, как тебе сказали. В Канаде же наоборот: ты сам платишь деньги, сам решаешь, куда тебе сегодня пойти — к тренеру по вращениям или на хореографию. Там более осознанно. Поэтому там настолько меньше чемпионов. Но при этом если ты там становишься чемпионом, обычно ты уже взрослый человек, когда начинаешь выигрывать в той системе, это вау. «Это Патрик Чан, ничего себе!» — а он выигрывал, когда ему было 27 лет, 28 лет за 30 лет — он все еще катался (на самом деле свой последний титул (золото ОИ-2018 в команде) Патрик выиграл в 27, после чего закончил — прим. Sport24). И я в 22 закончила. Там ты сам решаешь, надо тебе работать или нет, тоже общая система.
Об уходе из спорта и карьере тренера
— Основа моего завершения — это травма позвоночника. Мне было уже слишком больно и это того не стоило. Я могла бы терпеть дальше, но надоело устраивать над собой насилие.
— Если бы ты была тренером, как бы ты разговаривала с детьми?
— Я не знаю, поэтому никогда не стану тренером. Я не хочу брать на себя эту ответственность.
— Потому что знаешь, что мягкий способ не работает, а жесткий не хочешь применять?
— Возможно поэтому.
О жизни спортсменов после спорта
— Спортсмены забивают на учебу, становятся успешными, но поговорить с ними не о чем. Часто такое происходит?
— Да.
— Почему мы тогда сейчас сидим и нормально говорим? Ты исключение?
— Многие считают количество дипломов и качество образования основополагающим. На самом деле, для того, чтобы посидеть и поговорить, нужен не информационный интеллект, а эмоциональный. Можно не знать таблицу умножения, но быть реально интересным.
Ругаюсь ли я в жизни матом? Да. Никогда не строила из себя белую овечку, но на камеру держу марку.
— По характеру ты больше четкая девчонка.
— Я в лоб, да. Мы с друзьями общались на эту тему. Все внутренние изменения были не совсем органичны для меня. В детстве я была просто цветочком. Не помню, чтобы я кого-то обидела. Из-за этого меня постоянно шпыняли, травили. Случился большой спорт, появилось время показывать зубы. Я стала железная и непробиваемая. Прошло два года, и я начинаю возвращаться к своим заводским настройкам. Стала мягче.
О семье
— У тебя мама и папа в разводе. Стал ли спорт способом эскапизма?
— Нет. В спорт меня привели мама и бабушка. Папа не участвует в моей жизни, я знаю, как он выглядит. Иногда звонит на день рождения. Общение не совсем знакомых людей. Получаются манипуляции: «Ты же понимаешь, как мне тяжело не общаться с дочерью?». Что мне сделать? Я взрослый человек. У меня скоро свои дети будут. Мне нормально без него.
— Твой молодой человек в какой роли?
— Партнер по жизни. Девочки спрашивают, как я это сделала. Никогда не видела мужчину: ни отца, ни брата. Я же говорю, у меня все в порядке.
