«Мамаев говорит: я тебе вещи в Китай соберу, вали. А я: хочу в Дортмунд, мне похер!» Большое интервью Смолова

Редакция Sport24

Поделиться

Комментарии

Нобель Арустамян взял для своего ютуб-канала большое интервью у Федора Смолова — первое у нападающего «Динамо» за долгое время. Ниже — текстовая версия беседы (почти всей): о провале в этом сезоне, регрессе Арсена Захаряна, возможном отъезде в Европе и Турцию, ЧМ-2018, религии, деньгах и многом другом.

— Как для тебя прошел этот сезон?

— Как, наверное, для всех, кто переживает, болеет и причастен к «Динамо» — неоднозначно. Это был важный год, столетие клуба, но, к сожалению, мы провели его не самым удачным образом. Со своей стороны могу сказать, что на это были объективные причины: из команды ушли иностранцы, на которых рассчитывало руководство клуба — Варела и Бальбуэна, это стало большой проблемой, потому что не получилось равноценно их заменить. Не собираюсь обижать своих партнеров по команде — мы все делали одно дело, и в рамках стремительно падающего уровня чемпионата мы могли выступить достойно и этим составом. Но все-таки самое важное, чтобы на позиции центрального защитника играли ребята без опыта игры на этой позиции. Ты можешь быть не на 100% готов физически, но если у тебя есть опыт, понимание и грамотный подсказ, то многие вещи можно нивелировать.

— Напомню тебе начало сезона, когда в «Коммент.Шоу» приходили Шунин и Паршивлюк и оба говорили, что пока не понимают, во что играет новый тренер, но заявили, что обязательно поймут.

— Да.

— Прошел год, прошли бесконечные зимние сборы — и вы до сих пор не поняли?

— Мне кажется, зимние сборы нас по большому счету и прибили, причем именно последние сборы. Мы играли со всеми командами неплохо, с «Химками» сыграли контрольный матч на третьем сборе — но перед последним контрольным матчем с ЦСКА что-то сломалось, прямо на сборах. На это есть множество причин, но в итоге ожидания болельщиков и нас самих относительно сезона не оправдались.

Я не могу сказать, что тренера убрали по делу — абсолютно нет, виноваты все. Это комплекс ошибок и со стороны руководства, потому что не все игроки остались и не подписали тех, кого хотели. И в первую очередь, со стороны игроков, потому что мы были на поле, и со стороны тренерского штаба, который где-то не донес, где-то посчитал, что базовый уровень тактического оснащения и уровня мастерства игроков «Динамо» Москва не ниже определенного показателя. Возможно, оказалось, что это не так.

Плюс определенная специфика, когда молодые ребята понимают, что по весне не было результата, не было содержания, но ответственность с себя хочется переложить. Ты учишься преодолевать трудности по прошествии какого-то опыта и времени. Мы много разговаривали между собой, и не было выявлено какой-то одной причины, которую можно исправить. Спрашивали у меня, у Сереги Паршивлюка, у Шунина — что делать? А я не могу сказать, что сделать, чтобы все по щелчку пальцев поменялось, потому что не было какой-то одной причины.

Проход «Зенита» на выезде [в Кубке России] — это классно, по содержанию что угодно можно говорить, но мы прошли. Зато потом проиграли «Акрону» дома. Если с наскока, что «Акрон» все московские команды выбил, то какая нахер разница, кого он выбил, если мы дома «Акрон» не обыгрываем — при том, что мы имеем пять-шесть моментов стопроцентных?

— Две мысли по поводу Йокановича. Первое, что я слышал: он даже после самых эмоциональных матчей, как в том же Петербурге, был не очень эмоционален с командой, не было той страсти, которая обычно бывает между молодой командой и тренером который видит успех команды, ведь для «Динамо» обыграть «Зенит» в Петербурге это действительно событие. Второе: слова Лещука о том, что он даже не попрощался с командой. У тебя осадок остался?

— Да, я считаю, что по жизни разные ситуации бывают, разные результаты, и все что угодно может произойти. Но, мне кажется, стоит разделять профессиональные отношения и человеческие, и попрощаться наверное все-таки стоило. Потому что мы практически год провели вместе, делали одно дело — хорошо или плохо, но, как минимум, мы знакомы, и при встрече я сомневаюсь, что он не станет кому-то жать руку. Такие моменты человеческие должны происходить.

Славиша в принципе не эмоционален, он спокойный, ровный, и мне кажется, что многих ребят после Шварца это очень сильно смущало и вызывало вопросы, а не пофиг ли, грубо говоря, ему (Йокановичу). При том, что я уверен — ему не было пофиг. Впечатление, что он английский менеджер, набрал штаб, который все решает, за все отвечает, сам же вышел, состав назвал, хлопнул — все, погнали. Это неплохо, это просто специфика. Он работал в Англии, возможно ему тогда эти моменты понравились. Я думаю, что самая большая сложность, с которой он столкнулся — большое количество молодых игроков, и он к этому не был готов.

— Состав «Динамо» молодой, молодые центральные защитники. Но если резюмировать в целом — какое место при идеальном раскладе «Динамо» могло занять?

— Я говорил перед уходом на зимнюю паузу: четвертое место для нас — это удачный расклад. Я искренне считал и считаю, что для нынешнего «Динамо» четвертое место это успех.

— То есть ваш состав не на тройку?

— Нет.

— Как наш футбол изменился за эти полтора года?

— Если еще осенью тот же «Зенит» играл на 80%, то сейчас, весной, играя в Питере, я почувствовал, что парни куражатся, им неинтересно. Это при том, что им на 40% никто ничего противопоставить не может. Может, ЦСКА и «Спартак» эпизодически, им приходится включаться, и здесь могут быть у них проблемы. Но объективно — разыгрываются путевки, чтобы не вылететь в Первую лигу, по большому счету.

— И как тебе играть в такой ситуации?

— Наверное, не очень классно, не очень приятно. При том, что в прошлом сезоне мы с «Динамо» добыли себе путевки в еврокубки и право играть в них, поэтому печально. При этом я понимаю, что я-то там поиграл, я там побывал, я это видел, и мне на самом деле в этой ситуации больше обидно за молодых ребят, у которых была потенциальная возможность построить хорошую карьеру, а сейчас они столкнулись с большими сложностями с точки зрения развития и дальнейшего отъезда. Я не вижу предпосылок, что они будут здесь развиваться, именно в том темпе, на том уровне, который позволит им уехать в хорошие команды.

— Хорошо, как быть?

— Сложный вопрос. Уезжать в какие-то середняки, не входящие в топ-5 чемпионатов Европы. То есть ставить себе цель, попробовать себя в Европе, соответственно, осознанно идти на понижение зарплаты и уезжать в раннем возрасте.

— Ты сам в это веришь? Я, честно, вообще нет. Когда слышу про то, что нашим футболистам надо пойти на уменьшение зарплаты и попробовать себя в Европе… Мне кажется, что у нашего футбола, особенно у молодых футболистов, не заточена культура под это, все же задача получить крутой контракт в России. Я думаю, что ситуация с баном не изменила ментальность футболистов.

— Пока не изменила, но при этом ситуация с баном все равно способствует тому, что контракты становятся меньше, и я думаю, что если не сейчас, то год-два — и будет не такая большая разница. Зарплата 100-300 тысяч евро в год, я думаю, будет не так глобально на что-то влиять и станет плацдармом для отъезда.

— Ты сказал, что игроки «Зенита» играют на 40%.

— Утрированно.

— Футболисты, которые не борются за выживание и при этом не могут догнать «Зенит», в частности, ты, люди, которые поиграли — где вы ищете мотивацию? В чем она заключается? Только отработать свой контракт?

— Нет, мотивация в том, что я люблю футбол и понимаю, что он мне небезразличен, и я не собираюсь пересиживать. Я чувствую себя физически хорошо, и у нас есть данные, которые это подтверждают.

Что будет через год — не знаю. Высокая вероятность, что в какой-то момент мне это все надоест. Такие вспышки случались на протяжении этого сезона и понятно, что это возможно. Никого не хочется обижать, но если раньше ты находил мотивацию, играя в чемпионате с командой, которая играет в пять защитников, и тебе по ахиллам наступают… Это не про футбол, это не прикольно, но ты ищешь мотивацию, что к тебе в условный вторник, среду, четверг приезжает классная команда, и ради этого матча ты все детство играл в футбол, и ты чувствуешь: твоя карьера чего-то стоит.

Сейчас, конечно, это сложнее, но футбол остается, он есть, и голов стало больше забиваться. Сейчас весной, мне кажется, команды, которые борются за выживание, стали играть в более закрытый футбол, что естественно. Но в целом более открытый, атакующий футбол может приносить удовольствие.

— Еще про одну мотивацию. Тебе 33 года. Как ты считаешь, ты сыграешь еще хоть один официальный матч за сборную России?

— Нет, к сожалению.

— То есть ты с этой идеей простился?

— Я с этой идеей простился. Ввиду событий, которые происходят, не вижу даже в обозримом будущем возвращения сборной России на международный официальный уровень.

— Я общался за последние полгода с игроками твоего поколения. Дзюба говорил, что ему плевать, с кем играть: товарищеский матч, Таджикистан, Иран, Европа, Азия — «Я хочу играть». Кокорин и Оздоев дали понять, что это все бессмысленно. Тебе какая история ближе?

— Мне ближе история Саши с Магомедом — в нынешних обстоятельствах и рамках привлекать большое количество молодых ребят. Когда мы вернемся к официальным отборочным матчам, будем понимать, что они собой представляют, и, соответственно, на тот момент они будут защищать цвета сборной. Я думаю, что у Артема мотивация — это забить гол и побить рекорд [Кержакова по голам за сборную]. Это объективно, и в его случае я это могу понять. В своем не очень вижу смысл.

— Допустим, сборная России играет важный товарищеский матч или важный товарищеский турнир, им нужен нападающий, и они тебя приглашают. Какой будет твой ответ?

— Я разговаривал с Георгиевичем [Карпиным] по этому поводу, когда все начиналось, эти товарищеские матчи. Я бы, наверное, отказался, но не хочу, чтобы это выглядело так, что это мне безразлично, судьба сборной. Я просто искренне не вижу смысла. Как я уже сказал, есть молодые ребята, которым предстоит защищать цвета сборной, надеюсь и искренне верю, что этот момент настанет. Я в тот момент уже буду смотреть матчи сборной с пивасиком (смеется). Какая логика? Поехать в Бишкек, сыграть товарищеский матч. С кем? Что мне это даст? Я лучше отдохну, у меня все болит, я играю на уколах.

Чудес не бывает. Отдохнуть и подготовиться в этом возрасте гораздо важнее, чем поехать и сыграть какие-то минуты за сборную с соперником не самого классного уровня. Опять же, нет желания кого-то оскорбить, все научились играть в футбол.

Я смотрел матчи сборной, впечатления неоднозначные. Могу сказать, что Узбекистан — хорошего уровня команда, она играет достойно. У нас нет преимущества перед ними. Опять же лучше вызывать молодых ребят, чтобы они понимали, что даже сборная Узбекистана — это другой уровень. К этим матчам нужно готовиться, настраиваться, нужно себя показывать. Уровень сопротивления там выше.

— Кажется, у молодых ребят, которые играли за сборную за последние полгода, нет мотивации. Они играют потому, что надо сыграть за сборную.

— Из-за того, что произошло, в сборную влилось от 15 до 20 новых игроков. Такого раньше не было. Раньше все мечтали попасть в сборную, ты приезжал на сбор, смотрел на этих футболистов… Там уровень сопротивления на тренировках такой, что играть против сборной Португалии несложно, на тренировках тяжелее. Я вспоминаю свой первый вызов в сборную — и у меня мурашки.

— Ты бы хотел перейти в трансферное окно в чемпионат, который не оторван от международных соревнований?

— Да, я бы хотел. Но возможно ли это? Я думаю, что очень невысокая вероятность. У меня были предложения из Турции, два за этот сезон, и летом в августе я дал согласие на переговоры и трансфер. Я не знаю, состоялся бы он или нет.

Это был «Галатасарай», я разговаривал с тренером и президентом. Это было за две недели до подписания Икарди. Ровно в тот момент, когда я узнал, я получил на предыгровой тренировке перед «Спартаком» повреждение. Я разговаривал с ними через два дня. У меня было повреждение на 3-4 недели, я отправлял им МРТ. Они сказали, что им нужен нападающий сейчас, и в итоге не состоялось.

Я зашел на Трансфермаркт, увидел состав «Галатасарая» и подумал: «Офигеть!» Поехать в 32 года играть и тренироваться к этим футболистам — уже кайф. Я понимаю, что я не первый нападающий, я в конкуренции, но просто сменить обстановку на тренировку с такими партнерами — это точно того стоит.

Зимой был «Истанбул Башакшехир». Тренер Эмре, судя по количеству звонков, очень хотел меня видеть, Я поговорил с Сашей Епуряну, много думал, анализировал. Я думаю, что было бы сложно, потому что все равно турецкие команды заточены на свободных агентов и бесплатные трансферы, я не знаю, как это все там произошло с «Динамо». Я в итоге отказался.

«Был звонок от человека, которому я не смог отказать». Первое интервью Оздоева в Турции: трансфер, «Зенит», будущее

— У твоих агентов стоит задача тебе найти команду летом?

— Нет, с «Динамо» все нормально, мы договорились (Смолов продлил контракт до 2024 года. — Sport24).

— Ты видишь, что происходит. Хочешь еще поиграть в Европе?

— С момента предложения от «Галатасарая» я стал старше на год, мне 33. Из потенциальных рынков и чемпионатов это опять же Турция, вряд ли Европа, и Ближний Восток. Условная Саудовская Аравия, Эмираты.

Уровень футбола и жизни там тоже нужно понимать и взвешивать специфику. Понятно, что когда контракт как у Криштиану или когда пишут про Месси или Бускетса — есть чем жертвовать. В моем случае нужно много думать. Я думаю, предложения от «Галатасарая» уже не будет. «Галатасарай», «Фенербахче» и «Бешикташ» — их все знают, они топ, туда хочется поехать с детства, их все знают в мире. Понятно, что если будет предложение от одного из этих клубов, то, конечно же, я буду готов рассмотреть. Вместе с «Динамо» будем обсуждать, какие условия будут у всего этого.

Сейчас очень много неопределенности.

— Но у тебя есть бэкграунд. Ты играл в топовых европейских лигах, они тебя знают.

— Да, мне в этом плане проще. Но мне не 28-29 лет. Если бы мне было 28-29 лет….

— Ты долгие годы работаешь с Германом Ткаченко. Он твой друг или просто агент?

— И друг, и агент.

— А что больше?

— Больше друг.

— Ибрагимович в своей книге «Я Златан» писал, что его агент Мино Райола был для него больше, чем агентом. Он был другом, Златан обращался к нему по любому вопросу. Ты работаешь с Германом в таком же формате?

— Да, он друг.

— Как он по-дружески рекомендует тебе строить свою карьеру?

— Скажем так: в 33 года нужно брать предложения, которые на столе (улыбается).

— Это его слова?

— Да (улыбается).

— То есть главное — финансовый успех контракта?

— Наверное, это гарант какой-то стабильности и чего-то осязаемого, нежели сейчас выходить на рынок свободным агентом и ждать предложения. Но разные могут быть ситуации. В целом, думаю, что-то появится — опять же из-за того, что меня знают, есть какой-то подтвержденный уровень, можно что-то найти. Что это будет — сложно сказать.

— Герман очень часто бывает последнее время в Саудовской Аравии. Что будет, если он найдет тебе там команду?

— Зависит от факторов. Я разговаривал и переписывался по поводу чемпионата Саудовской Аравии, спрашивал у Эдера, мы вместе играли в «Локо», Зе Луиш там был. Плюс там физиотерапевт, испанец, который был в «Локо», у него спрашивал. Ну, непросто там, на самом деле, там очень непросто, очень много факторов. Ты должен понимать специфику, что это другой мир. При этом про уровень футбола слова Эдера: much more competitive than Russia (гораздо более конкурентный, чем в России).

— Ты не веришь словам Криштиану, что благодаря инвестициям чемпионат Саудовской Аравии будет в топ-5 лиг мира через несколько лет?

— Если это долгосрочный проект, и в течении 10-15 лет будут инвестироваться такие суммы, и туда будут всех перевозить — да. Да, в какой-то момент они будут в топ-7, топ-8. Просто азиатская Лига чемпионов — это, другая специфика. Они не будут в топ-5 чемпионатов никогда только из-за конфедерации. Я не думаю, что там другие страны, как Саудовская Аравия, готовы там инвестировать, чтобы это было половина европейского уровня.

— Как ты можешь объяснить то, что происходит с Захаряном в этом сезоне?

— Наверное, это даже стагнацией сложно назвать. Регресс у него, к сожалению. Мы видим, что чудес не бывает. Когда ты тренируешься с футболистами Бальбуэна, Шиманьским, Моро, и ты чувствуешь уровень сопротивления на тренировках, то и на тренировках не снижаешь свое отношение, свою мотивацию, свою работу и так далее.

Плюс я думаю, что Арсен сам для себя переосмыслил свою роль в команде ввиду интереса со стороны «Челси». Сборная, очень много всего…. Я могу в пример привести Олега Шатова после ухода Халка в «Зените».

Йоканович со мной советовался перед сезоном, дать ли Захаряну капитанскую повязку. Я сказал, что Захе вообще 19, что сейчас на него слишком много навалится, и сложно с этим справиться ввиду возраста, правильного окружения. Я думаю, что он переоценил, переосмыслил свою роль, переоценил себя. Меньше желания, меньше самоотдачи. Да, к сожалению, команда тоже его не поддержала. Когда в прошлом сезоне неудачный матч Захаряна могли компенсировать удачной игрой «Динамо» — это совершенно по-другому. Когда команда играет окей, нет впечатления, что кто-то сыграл плохо, и это тоже важно. Ожидания повышенные у себя, и у болельщиков, а когда команда не играет… Чувака в «Челси» хотели, а где он? В целом, справедливо. Это его проблема, в первую очередь. Он сам не понимает, что с этим делать.

— Ты с Захаряном близок? Ты обсуждал с ним эту историю? Ты видишь, что он на тренировках уже не так хорош? Ты можешь ему сделать втык?

— Я хочу сделать Арсену комплимент: с точки зрения поведения в нем ничего не поменялось. Он как раз один из тех, кто прислушивается к старшим, по крайней мере на тренировках он правильно реагирует. Нормально себя ведет вне футбольного поля. Но опять же, желтые за споры с судьей и выбивание мяча…

— Извини, а чем проблема, если он слушает на тренировках?

— Он слушает, но не слышит, скорее всего. Не факт, что он и папу слушает.

Совет, что ему сделать конкретно в этой ситуации? Он ко мне не обращался. Разговаривал ли я с ним? Да, разговаривал. Воспринимает ли он какую-то мою информацию, которую я пытаюсь до него донести? Я не знаю.

— Как он реагировал на историю с «Челси»? Ты был в команде рядом с ним.

— Отшучивался. Производил впечатление, что сам не верит, что это происходит. Но при этом я думаю, что очень сильно хотел. Я думаю, что был еще такой момент: «В 19 я в «Челси», я в порядке, в 25 вообще в «Реал» попаду».

Я ему сказал: после того, когда все закончилось: «Чувак, если ты зимой сейчас не уезжаешь, в следующем году сто процентов не уедешь». Это были мои слова.

— Один опытный футболист из РПЛ сказал мне, что его ошибка в том, что он не подключил все свои рычаги, чтобы этот трансфер состоялся в такой экстраординарной ситуации. Такой шанс выпадает раз в карьере. Если надо было бы, надо и до Костина дойти. Ты разделяешь эту позицию?

— Да, должен был сделать. Но здесь тема агентов и отношения с ними. Но мы же не знаем, какую ему информацию преподносили.

Я могу со своей стороны сказать, что когда появилась новость, я в столовой на базе спросил у Желько [Бувача, спортивного директора «Динамо»]: «Это действительно предложение?» Он говорит: «Это действительно предложение». «Что вы думаете?» — «Надо продавать, конечно». Это была позиция Желько. Я говорю: «Супер!» Бувач говорит: «Это для него и для клуба, всех сторон — это суперистория».

— Жалко, что не все, кто принимал решение, были согласны с Желько.

— Я думаю, что ты знаешь лучше меня детали этого несостоявшегося трансфера. Сложности с оплатой были же со стороны «Челси».

— Да, были. Но не было отказа платить. Представим, ты хочешь поехать в Лондон, но нет сейчас прямого авиасообщения с Москвой. Ты можешь ждать 5-10 лет, когда оно возобновится. Или можешь полететь через Дубай или Стамбул, потому что тебе это надо. Тут то же самое. Никто не говорил из «Челси», что не собираются платить, пытались найти способ. «Давайте найдем способ как оплатить. Построим какую-то схему, чтобы заплатить». Здесь можно было пойти навстречу Захаряну и поднять репутацию «Динамо». Клуб, даже в такие сложные времена, продает игрока в Европу. Причем не просто куда-то, а в АПЛ.

— Согласен с тобой полностью. Что мне еще сказать? (смеется) Если бы я принимал решение, я бы продал. Сам бы его отвез через Дубай (смеется).

«Почему Захаряна не купил «Челси», спросите «Челси». К Арсену большой интерес грандов». Интервью босса «Динамо»

— Давай с тобой нарисуем портрет российского футболиста в 2023 году. Что он видит, что он думает. Как ты считаешь? Какие мысли и интересы у российского футболиста в 2023 году?

— Ну, вот это поколение молодых ребят, условно, если мы сейчас не берем в расчет Гладышева, Тюкавина, Захаряна, — у этих молодых людей нет спортивной злости, они не готовы на тренировках себя перебарывать и прикладывать сверхусилия. С вот этой всей информацией в соцсетях и всей этой картинкой конечного результата Эрлинга Холанда, почему-то все думают, что, оказавшись в первой команде «Динамо», они сыграют 50 матчей в сборной. Не в «Сити», но я буду.

При этом ходят в тренажерный зал — потому что Криштиану ходит в тренажерный зал, и у них в голове засело, что зал — путь к успеху. Но они не могут остановить мяч, как Нобель. Зато каждый день в тренажерном зале. Ходят, потому что надо туда пойти, потому что они видят конечную картинку. Вместо того, чтобы после тренировки поделать что-то дополнительно и не проигрывать на тренировке в каждом упражнении. Такого вообще нет.

 — Это проблема инстаграма (​признан экстремистской организацией, деятельность на территории РФ запрещена), проблема поколения?

— Это проблема поколения. Они мало проводят время на улице, во дворе. Они общаются посредством социальных сетей, телефонов. Потом они из этой среды попадают в первую команду. Они не привыкли коммуницировать, они особо не разговаривают. Непонятно, какие у них интересы.

— Как они социализируются?

— Они общаются с себе подобными.

— Только в инстаграме?

— Да, в тиктоке.

— У тебя широкий круг общения, ты знаешь людей и из искусства и музыки, моды. Ты пытался познакомить этих ребят с этими людьми и пригласить их на совместный ужин, чтобы они познакомились с другим миром?

— Нет, не пытался. Но я думаю, что запрос должен быть с их стороны. Когда они обратятся, им будет нужно и интересно, я поспособствую. Я же им не папа.

— Гладышев, Тюкавин, Захарян не спрашивали: «Федя, может, покажешь, расскажешь что-то?»

— Нет.

— Все в своем мире живут.

— Те, кто им интересен… Они их видят в телефоне — это стримеры, блогеры либо певцы какие-то.

— Ты не пытался их как-то подтянуть, чтобы они как-то социализировались, взрослели, увидели другой мир?

— С точки зрения взросления как личности — нет, не пытался. На тренировках, конечно же, пытаешься что-то подсказывать, ими информация не воспринимается. Потом пытаешься говорить с ними на эту тему, информация не воспринимается. Потом ты начинаешь говорить в другой форме, и еще бывают случаи, когда они тебе начинают отвечать. Два раза было: один раз при Сандро [Шварце]. Он сделал собрание и сказал молодым ребятам, что, когда он называет чье-то имя, они должны отвечать. И при Йокановиче тоже так было.

Не знаю, сложно. Если у парня ни одной игры в Премьер-лиге, и ему 21 год, я ему говорю: «Ты играешь на этой позиции, ты делаешь 3-4 касания головой. Ты все время затягиваешь и на твоей позиции так не играют». Он мне говорит: «Ты все время пяткой не играешь». Я говорю: «Чувак, у тебя ни одной секунды в профессиональном футболе, зачем ты рот открываешь?» Понятно, что ему все напихали. Он это говорит, потому что он считает: «А что такого?» Ему же это не тренер сказал. У них нет авторитетов старших игроков, к сожалению.

— Только тренер авторитет для них?

— Только тренер, да. Была проблема, что не было попытки урегулировать, подсказывать и пихать молодым игрокам во время тренировок. Это тоже было проблемой. Я им говорю раз, два три, потом начинаю орать. Они начинают думать: «Что этот татуированный чувак говорит? Я через год в «Лейпциг» уеду» (смеется).

— А кто был твоим футбольным авторитетом?

— Я слово боялся сказать. Тоже, наверное, с перегибом, но я понимал. И это транслировалось, начиная с Андрея Николаевича Кобелева. Когда тебе говорит старший партнер, ты должен это слушать. И еще стараться делать то, что он говорит.

— Какой ты дашь совет российскому нападающему, у которого сухая серия? Как вернуться к голам?

— Отрабатывать удары после тренировок, именно механику. По пустым воротам. Именно удары с дальней и ближней дистанции, в дальний угол, больше до автоматизма это оттачивать. И непосредственно на поле стараться отвлечься от мыслей посторонних и концентрироваться по максимуму на ударе. Вот именно что я хочу ударить в дальний угол, мне надо правильно поставить опорную ногу, чтобы я попал в ту точку мяча, в которую я хочу. То есть не думать до удара, что произойдет после. Это самое худшее, что может быть.

— Не думать до удара, что будет после?

— Да.

— Кто тебе помогал преодолеть твою безголевую серию?

— Много было советов. Но большое количество мыслей, которые были мне присущи, я очень много себя загонял в то время. Вроде понятные вещи. Да, я не могу забить. Будет момент — забей. Окей, да, я понимаю, я хочу.

— Правда, что тебе сильно помогал Это’О в «Анжи»? Есть такая легенда, что он особо тебя поддерживал, верил в тебя.

— У меня были хорошие отношения с Самюэлем. Я много спрашивал у него, я интересовался, я за ним наблюдал. Конечно, были матчи, когда он играл в свою силу и хотел, это было, конечно, топ.

— А чаще не хотел?

— Чаще — как выйдет. Я думаю, что стоит обращаться за помощью к специалистам

«Денисов чуть не подрался с Это’О — говорил неприятное о чернокожих». Интервью о звездном «Анжи», Галицком и Халке

— У тебя был mental coach (спортивный психолог)?

— Да. Mental coach больше актуален с точки зрения спортивной, что помогает сконцентрироваться, собраться с мыслями, расставить задачи, как ты к ним придешь. Да, у меня был, я работал.

— Чем тебе запомнились полсезона в «Сельте»?

— Хочется пожаловаться, что мне все ковид подпортил (смеется). К сожалению, я не один оказался в этой ситуации.

Было очень классно! Я приехал туда и мне как раз исполнилось 30 лет. Я пропустил первый сбор, меня что-то там беспокоило, из-за каких-то травм на сборах. У меня было небольшое недопонимание с Юрием Палычем [Семиным в «Локомотиве»]. Четыре выходных между сборами. Я лечу в Лондон, и мне звонок за два дня до конца трансферного окна по Москве в 12 часов ночи. Герман говорит: «В «Сельте» тренер, который был в «Зальцбурге», когда ты играл против них за «Краснодар». Он суперхочет тебя. Аренда». Я, никому не говоря, просто выхожу из ресторана, хожу, гуляю. И говорю: «Окей, я согласен».

Я приехал в «Сельту», мне исполнилось 30 лет, и я понял, что на каждой тренировке я прибавляю. И это было для меня самым важным. Я себе говорю: «Блин, в 30 лет ты прибавляешь в футболе и развиваешься как спортсмен. Это очень круто!» Вот это меня радовало. Уровень футбола, уровень доброжелательности у испанцев, отношение к футболу, внимание. Все было классно!

— Самое классное событие какое? Гол в ворота «Барселоны»? Или «Реала»?

— Гол в ворота «Реала», потому что это было еще до ковида, и это был полный «Бернабеу», без этих всех конструкций и баннеров. На матче была моя мама, это, наверное, самое важное.

— Ты считаешь, что была проблема в том, что в «Сельте» не было футболистов того статуса, как у тебя?

— Там были Аспас, Рафинья, Денис Суарес.

— Но Аспас — не звезда испанского футбола.

— Да, тот же Денис Суарес был в «Барсе» и «Арсенале», но не на ведущих ролях, если бы был на ведущих ролях, то это вообще другой уровень.

— Тебе было комфортно?

— Абсолютно комфортно. Я считаю себя адекватным парнем, я родился в Саратове, и человеческие отношения для меня все-таки выше. Они не должны ставиться под сомнения и уходить ни при каких твоих достижениях, ни с точки зрения карьеры, достижений. Я топ-футболист по меркам РПЛ, и играть с ними (футболистами «Сельты») одно удовольствие. Это было классно. Что Виго — не Москва… Для чего сравнивать? И говорить, что в Москве в Piazza Italiana мне вот так сервируют, понятно, что тебе каждый день будет что-то не нравится.

Но зато было прикольно, что тебе гарантированно от всего ехать 10 минут по городу. Морепродукты. Заходишь в кафе, там сидят пожилые люди, прием пищи 2-3 часа. Они общаются без телефонов, разговаривают. Когда прием пищи в команде, сидят все по часу, разговаривают, смеются. Это так круто! У нас этого не хватает. Особенно сейчас ребята, generation Z, которые начинают играть. Они другие вообще.

— Тебе объяснили, почему ты не остался в «Сельте»? Я слышал, что ты хотел остаться.

— Я хотел, и было предложение от них, обсуждался трансфер на определенную сумму с отсрочкой платежа на три года. Я лично звонил [гендиректору «Локомотива»] Василию Кикнадзе, просил принять эти условия, но они их не устраивали, он не пошел мне навстречу, еще сезон продолжался. Мы доиграли сезон, остались в Ла Лиге только в последнем туре. Они позвонили Герману, извинились, сказали, что у них нет таких денег. И действительно, они потом взяли в бесплатную аренду
парня из «Реал Кастилья». Продали Пионе Систо в Данию за 2,5 миллиона, купили парня из «Гранады». То есть они реально ничего не потратили. К сожалению, не получилось. А я хотел.

— Я слышал, что когда была пандемия, всех отпустили. И ты снял самолет и полетел в Москву, когда не было рейсов. Это правда?

— Да.

— И в «Сельте» все были в шоке. Это не было принято в «Сельте».

— На самом деле ребята, тот же Рафинья, все прекрасно понимали. Нет, не было такого. Не было проблем. У них не было понимания, что в России много платят, и мне два человека говорили: «Давай, сделай! Я хочу!» (смеется).

— Ты отдал их контакты Герману?

— Да. Я не помню, как это произошло, там выкуп у них был. Да, изъявляли желание (улыбается).

— Если завтра твоя карьера заканчивается, чем ты будешь заниматься и как зарабатывать деньги?

— Я хотел попутешествовать в начале, собираюсь это сделать, даже несмотря на все сложности.

Хочу пойти учиться на спортивный менеджмент. Я выбрал несколько курсов, опять же, когда этот момент настанет, я выберу точно. Точно будет какой-то курс в Америке, туда поеду, поучусь. Я читал и слышал, что Немецкий футбольный союз достаточно классный курс организовал, еще в Манчестере был, но туда непонятно пока.

Ну и пассивный доход. Но в дальнейшем — работать.

— Кем работать? Менеджмент в футболе?

— Наверное, в футболе. Если не брать карьеру в футболе, и у тебя есть возможность прожить другую жизнь вне футбола, это классно. Руки-ноги, слава Богу, есть. Учись, занимайся и добивайся чего-то. Но при этом какие-то знакомства и моя история в футболе точно может мне как-то поспособствовать в дальнейшем.

При этом я, например, не вижу большого количества классных спортивных директоров у нас из россиян. Не вижу, не наблюдаю. Мне кажется, что это та ниша, в которой можно было бы себя проявить. Но для этого нужно получить образование.

— Не тренер?

— Нет, пока не тренер.

— Спортивным или генеральным директором тебя представляю. Но не тренером у бровки.

— Да, мне кажется, с моим темпераментом и характером будет сложно.

— Ты сказал про пассивный доход. Как ты еще зарабатываешь деньги кроме футбола?

— Из-за всей ситуации, которая произошла, Euroclear (международный депозитарий) забанил все брокерские счета.

— Ты занимался инвестициями?

— Да, но к сожалению, пока все на холде. Какие-то новости появляются, что Euroclear может разбанить каких-то физиков из России и так далее, —но пока непонятно как, что. Но вообще да, у меня там были какие-то акции и ценные бумаги, которые мне приносили купоны, но сейчас не приносят.

— У тебя большой портфель?

— Смотря с чем сравнивать (смеется). Я думаю, что для футболиста относительно окей.

— Ты сам это все контролировал, следил, придумывал?

— Нет, я пользовался советами куда что, потом начал разбираться более-менее сам. Я не думаю, что это в принципе суперсложно.

— Акции каких компаний у тебя есть? Apple, Tesla?

— Я не буду говорить, но в целом ты правильно называешь компании. Это больше не как доход, а как хранение.

— А доход?

— Доход — другие истории. Доход, наверное, ценные бумаги каких-то стран. Ты даешь какие-то деньги взаймы какой-то стране, они купонами тебе выплачивают.

— Какой стране ты дал в долг?

— Разным (смеется). Но не выплачивают. Там есть компании и мексиканские, и турецкие, и Египет, и Оман. Разные есть.

Но самое важное, это мой совет — не … [потерять] деньги и не вестись на советы каких-то криптоинвесторов: «Мы сейчас вложим 100 000 рублей, а заработаем 115 миллионов через два месяца». Точно не работают схемы. Если ты не разбираешься и не погружен, то задача не потратить, а как-то сохранить деньги ввиду нынешней ситуации с банками.

Если раньше, когда я начинал зарабатывать в евро, у ВТБ были евровые ставки 4,5% годовых. Вообще без несчастий положил деньги, и с сигаретой ходишь, куришь. А сейчас берут комиссию за хранение налички.

Плюс я сейчас разговаривал в отпуске с одним грамотным, богатым и умным человеком. Он сказал, что в принципе с точки зрения этих акций, мировой кризис достиг дна, поэтому инвестируем в рост.

— Ты любишь и хочешь путешествовать. У тебя есть карточка иностранного банка?

— Да.

— То есть проблем нет? Ты не кэшем оплачиваешь, а карточкой?

 — Да.

— Это в Дубае?

— У меня есть счет в Дубае, да. Есть и в Казахстане.

— В Дубае у тебя еще и школа с Павлом Мамаевым?

— Да.

— Как эта идея возникла?

— Эта идея возникла у Паши. Он мне позвонил в ноябре после своего переезда туда на постоянной основе. И он предложил такую идею. Я Паше доверяю, потому что он ответственный парень. Он сказал, что он будет тут все курировать, заниматься. Адресовал мне, как видит наше партнерство, и все. С точки зрения русского рынка мы профессиональные люди, мы футболисты, а на постоянной основе в Дубае проживает до 400 000 россиян. Поэтому я подумал, что это классная идея, почему бы не попробовать?

— Это бизнес-проект?

— Это совокупность.

— Мой близкий друг отвел своего сына в вашу академию, и он не понимает, где там бизнес, потому что тренировка стоит очень дешево, и сам Мамаев тренирует.

— Пока его нет. Ты правильно сказал, что мы вышли на рынок просто как частная школа, притом, что там есть академия «ПСЖ», Ла Лиги и «Динамо» (Киев). С ними же объективно конкурировать сложно. Поэтому если мы поставим ценник как в «ПСЖ», то куда придут? Конечно, туда. Нужно начинать поступательное движение.

— Но ему очень понравилось в вашей академии.

— Я не сомневаюсь. Я туда ездил, и у меня достаточно классные отзывы, и детям нравится. Я был на тренировках, поэтому это важно. Мы с Пашей проговаривали, что мы как участники ежедневного профессионального процесса, знаем, что нужно именно с футбольной точки зрения. Потому что ребята ходили в «ПСЖ» в «Динамо» (Киев), в том числе и твоя знакомая, которая своего сына отводила, говорит, что разница большая в подходе и во всем. Эти отзывы дают надежду, что это когда-то перерастет в бизнес.

— Почему Дубай? Только из-за Паши?

— Да.

— А как лично ты реагировал на негативную информационную волну, которая исходила от чиновников?

— А что чиновники говорят хорошее про футболистов?

— Мало чего. Но ты не боялся?..

— Там уровень абсурда был такой, что какая-то бывшая спортсменка, депутат [Светлана Журова], говорит, что [Смолов и Мамаев] от мобилизации скрываются. У меня контракт с «Динамо», я играю в Новогорске каждый день, епта. Ну какая мобилизация? О чем ты говоришь? Уровень вовлеченности и понимания ситуации… Лучше не комментируй, если ты не понимаешь, о чем речь.

Журова — об открытии Смоловым и Мамаевым академии в Дубае: «Могут скрываться от мобилизации, делая рабочую визу»

— Ну а слова о том, что надо было вложить в российский футбол, российский город?

— Часто разговаривал с ребятами в России, открывшими школы в России. Думаю, у тебя есть представление, как это происходит.

— Да, я даже соучредитель одной школы.

— А там [в Дубае] все это понятно без определенных нюансов, которые присутствуют у нас. Фактором было предложение Паши. Я решил: проект интересный.

— Это сотни тысяч долларов или меньше?

— Сотни тысяч. Я бы не сказал, что это очень крупные деньги.

— Сто тысяч или девятьсот?

— Посередине где-то.

— Есть идея, потренировавшись в Дубае, открыть школу в Саратове?

— Мне предлагали. Но эта школа будет носить его имя. Что-то произойдет — придут ко мне. Я там на ежедневной основе находиться не могу. В Саратове кроме моего отца и еще пары людей, не понимающих специфики, у меня никого. Кому бы я доверил, и кто, как я думаю, будет переживать и не подставит мое имя. Таких людей нет. Думаю, что к счастью. В любом проекте, который не ведешь сам, тебя по итогу обманут.

— У тебя был роман с девушкой, которая зарабатывает больше, чем ты?

— Ух. Родилась такая? Чтобы она лично зарабатывала больше? Нет. Я думаю, что нет.

— Ты уверен?

— Если одну из них спросить, наверное, она будет утверждать обратное. По моим ощущениям — нет.

— Самый дорогой подарок, который ты делал девушке?

— Ювелирное украшение. Тысяч 200 евро.

— А частный самолет, Мальдивы?

— Я и сам когда-то летал частным самолетом. Была лодка на неделю на юге Франции.

«Чем больше узнавали, тем больше было недоброжелателей». Звезда «Динамо» Полина Лысенко — впервые об уходе из клуба

— Есть правило, что не надо давать деньги в долг, потому что после этого ты портишь отношения с человеком. Я слышал, что ты дал в долг 3 миллиона рублей своему другу детства.

— Там было меньше, но где-то так.

— Он тебе объяснял, на что брал?

— Хотел купить дом в Московской области для папы, у которого были проблемы со здоровьем. Чтобы привести его в порядок и быть в непосредственной близости с ним, иметь возможность за ним наблюдать.

— Купил?

— Не знаю.

— Вы общаетесь?

— Периодически списываемся, но не на эту тему. Может быть, и купил, но я сейчас не очень верю этому человеку, поэтому не знаю. Купил, не купил — загадка.

— Как думаешь, вернет?

— С точки зрения людей, которые были когда-то близки, я оптимистичен. И жизненные примеры мне показывают, что люди имеют свойства меняться в лучшую сторону, если очень сильно хотят. Но мне кажется, если у тебя есть желание это сделать [вернуть], то модель поведения должна быть иная. За какое-то количество времени вернуть символические 30-50 тысяч рублей можно. Это мое видение.

— Сколько в сумме тебе должны денег?

— Я не знаю.

— Сколько плюс-минус?

— Не знаю, есть заметка.

— В айфоне?

— Да. Думаю, сто тысяч долларов наберется.

— Ты никого не беспокоишь? Вернут и вернут?

— Знаешь, почему давать в долг нельзя, мне кажется? Потому что для обоих людей это дискомфорт. И мне сложно набрать и сказать: «Верни деньги». Могу сделать это аккуратно один раз, но если этого не происходит… Думаю, этот человек должен быть инициатором переговоров и просьб об отсрочке.

— Сколько тебе нужно денег для комфортной жизни в месяц, если ты не делаешь большие покупки?

— Сложно сказать. Нужно знать цену деньгам, считать и контролировать свои расходы. Я этого не делаю. Я сейчас был в Саратове, и мы это обсуждали с родителями, и я вспомнил сцену из Succession (сериала «Наследники») во втором или третьем сезоне. Там крупный магнат Логан Рой, который придумал эту империю, спрашивает одного из своих сыновей: «Сколько стоит галлон молока?» На что ему отвечают: «Кто вообще эту херню спрашивает? Кому это нахер надо?»

Я думаю, что на еду, бензин, легкий шопинг мне хватит 300-400 тысяч рублей в месяц.

— Легко?

— Да.

— Я не верю.

— Почему?

— Если ты ходишь в рестораны, то какие 300 тысяч тебе хватит в месяц?

— А что? Я без алкоголя хожу в рестораны преимущественно.

— Вино не пьешь?

— Раз в месяц. Я недавно ходил с Паршивлюком в новый японский ресторан (он супер, готов прорекламировать), и там был свежий корень васаби, икра альбиноса. И нас без алкоголя прибили на 180 тысяч.

— Сколько?!

— 180 000 рублей, мы вчетвером поели.

Если не брать корень васаби, икру альбиноса, карпаччо из крыльев стрекозы — нормально можно жить.

— Триста тысяч — месяц жизни в Москве без поездки в Дубай?

— Да, месяц жизни в Москве: рестораны, продукты, еда, зарплата домработницы, условно.

— В тиктоке один официант рассказывал, сколько ему оставляли на чай футболисты. По его словам, больше всех оставил ты — 15-20%. Это для тебя стабильно?

— Да, я стараюсь 15-20 оставлять.

— Как в Америке?

— В Америке они этого не требуют. Они тебе сразу вилки в глаза кидают: «Скотина!» И это мне не нравится. У нас, я считаю, уровень сервиса номер один в Москве в мире. Когда приятные ребята, ты пообщался, тебя здорово обслужили. Почему нет?

— Самый большой чай, какой ты оставлял? 40%?

— Я думаю, что 10-15%. Но это когда была вечеринка с дорогим алкоголем.

— Несколько сотен тысяч?

— Да, бывало.

— Почему ты любишь отдыхать на острове Сен-Бартс?

— Что бы я ни сказал, будет звучать очень пафосно. Если загуглишь, остров Сен-Бартс — специфическое место.

— Я поставил себе цель туда съездить хоть раз.

— Для меня этот остров с точки зрения климата идеальный. В Азии мне не очень нравится: специфически, очень жарко, влажность, мне реально некомфортно. Мальдивы мне нравятся тоже, но там достаточно понятный и однообразный чилловый отдых. На Сен-Бартсе можно совместить: поехать на дикие пляжи, берешь с собой воду, одежду, и у тебя дикий океан, а можешь пойти на тусовку.

Возможность совместить такой своеобразный отдых. Плюс надо отдать должное нашим соотечественникам — они есть везде, путешествуют много, и люди специфически себя ведут порою. А контингент на Сен-Барте мне подходит. Там к тебе на тусовке не подойдут: «Слышь ты, епта, а что ты…»

— Сколько ты раз был на Сен-Бартс?

— Семь раз.

— На Сен-Барте обычно отдыхают россияне, у которых состояние — сотни миллионов долларов. Возможно, больше миллиарда. Ты часто с ними бываешь. Тебе комфортно с ними?

— Если честно, комфортно, потому что, надо отдать им должное, за эти семь поездок ни доли секунды от них не было проявления своего превосходства. Наоборот, максимальная скромность. Там другие категории, ты не думаешь, какие у кого часы.

— Тебе комфортно? Там могут сидеть олигархи, обсуждать яхты и самолет.

— Не обсуждают яхты и самолет. Обсуждают футбол, кино, сериалы, театр. Последние пару лет сам понимаешь, какая повестка.

— Тебе максимально комфортно?

— Да.

— Я правильно понимаю, что это компания Романа Абрамовича?

— Но он ввиду санкций последний год не был там, но сейчас мы были в компании Яна Кума.

— Самый дешевый отель на Сен-Бартсе на январь стоит 1500 долларов за ночь, те, которые подороже — 2000 долларов. Сейчас июнь. Ты имеешь уже бронь на январь?

— У меня есть там преимущественное право арендовать виллу. А я арендую виллу, я не был в отеле.

Если посмотришь отели на Мальдивах, то там ценник за сутки не меньше. Есть еще festive сезон, и там triple rate (тройной ценник). Ну, high season. Если ты сейчас туда полетишь, то ты заплатишь два-три раза меньше. Это будет окей отдых с точки зрения затрат.

— Ради чего стоит съездить на Сен-Бартс?

— Там природа, там очень красивый, теплый океан, там классные пляжи, классные рестораны. Модели из Америки все топовые там (улыбается). Классные тусовки. Там весело (смеется). Есть возможность поиграть в футбол.

— Я знаю, что там есть уникальное футбольное поле и вы там играете.

— Да, Роман Аркадьевич там построил стадион.

— На Сен-Бартсе?

— Да. Там есть футбол ежедневно в 5 вечера и руководит, и заведует всем Евгений Маркович Швидлер. Я за тебя попрошу, думаю, тебя пустят поиграть (улыбается).

— Супер. У вас своя компания: вы отдыхаете, ужинаете, играете в футбол?

— Да.

— И знакомитесь с моделями из Америки.

— Иногда да!

— Кроме Абрамовича, кого ты еще встречал на Сен-Бартсе? Может, какие-то американские мультимиллионеры? Гейтс?

— Уоррен Баффетт, Джефф Безос. Гейтса не было.

— Илон Маск?

— Нет, не видел. Он был там, кажется. Но я его не видел.

— Ты с кем-то из них разговаривал?

— Нет.

— Голливудские звезды?

— Да, были. Как раз в новый год, 31 декабря, была Крис Дженнер со своим супругом. Майлз Теллер был, модели. Был Роберт Гранковски.

— Сколько тебе в среднем обходится отдых на Сен-Бартс?

— Можно не говорить? (смеется). Это объективно дорого, да.

— Больше 100 тысяч долларов?

— Больше.

— Ты говорил, что хочешь поучиться в Америке. Три вещи, которые тебе нравятся в Америке?

— Я, кстати, не фанат Америки. Мне нравится там образование, мне нравятся там возможности для индивидуального предпринимательства и бизнеса, и мне нравятся свободные СМИ.

— Ты можешь поехать поиграть в Америке когда-нибудь, в МЛС?

— Переезд и переход в МЛС я рассматривал всерьез. В данный момент не рассматриваю, что я перееду жить в Америку. Как, что сложится — не знаю.

— Где бы ты хотел пожить кроме Москвы, кроме России?

— Это много где, не знаю. В Японии.

— Почему Япония?

— Я не был там, но очень хочу поехать. В Японии я бы пожил, да. Другое общество, интересы, мировоззрение, высокотехнологично, чисто. Притом я знаю специфику особенностей. Мне нравится японская кухня, суши. Классно!

— Любимый сериал?

— Мне очень понравился «Чернобыль» британский. Мне понравился The Spy. Из того, что давно смотрел, Prison Break и Succession мне нравятся, я прямо аплодирую директору по костюмам. Мне кажется, они атмосферу богатых американцев передали просто идеально.

— Где ты сейчас покупаешь себе одежду?

— Либо через Farfetch я заказываю в Дубае, либо какой-то онлайн-шопинг, из-за наличия карт иностранных банков у меня есть возможность оплачивать, либо в Москве, есть классные ребята SVMoscow.

— Динамовская молодежь обращалась к тебе за советом что, где, как купить, достать?

— Ну, периодически (улыбается).

— Какой самый популярный запрос?

— Про одежду спрашивают, спрашивают про часы.

— Такие, какие у тебя сейчас?

— Захарян и Тюкавин копят.

— Как возникла идея купить часы, которые на тебе сейчас?

— Первые Richard Mille я купил в 2013-м. Я увидел, что в них играет Рафаэль Надаль, прочитал про бренд, у них очень классный маркетинг. Я убежден, что Ришару Миллю нужно дать Нобелевскую премию за маркетинг. Когда нет фактуры и своего производства, ты заказываешь механизмы на другой фабрике, и материал достаточно недорогостоящий, но ты продаешь x4, x5, x6, и на них какой-то нереальный ажиотаж, это гениально.

— Где ты их купил?

— Я купил их через знакомого парня. Он швейцарец, он дал мне контакт парня, который француз, но он работает в Англии, и мне их привезли из Гонконга.

— Знаешь, кто из футбольного мира обожает Richard Mille из футбольного мира? Носит их все время.

— Рис Джеймс, Маркус Рэшфорд носят, английские ребята.

— Манчини в свое время дал моду им.

— Я не у него увидел. Я увидел первый раз у Надаля и начал читать про них.

— Эти часы стоят сотни тысяч? По-моему, была модель, которая стоит 500 тысяч.

— Есть, конечно, модели, которые столько стоят.

— Твои сколько стоят?

— У них цена в бутике от 130-140 до 220-230 швейцарских франков, это официальная цена в бутике. Мне понравилось, что они суперлегкие, и они классной формы, и ты их особо не чувствуешь. Мне нравились эти часы всегда.

— Я тоже думаю, что мужчина должен носить часы. Почему другие российские игроки не носят Richard Mille?

— Не знаю, надо у них спросить. Я думаю, дорого, конечно.

— Только из-за цены? Или потому, что не знают такую компанию?

— Я думаю, что и сложно найти нормальные часы в принципе из-за того, что их производство небольшое. На рынке свободных часов не так много, даже если ты готов переплатить. Я не знаю. Просто оттого, что дорого.

— Остальной лук как ты подбирал?

— С луком проблема, потому что в повседневной жизни преимущественно спортивное носишь. Если ты не надеваешь спортивное, и еще ты сонный, то я могу затупить реально надолго (смеется). Если я не продумал то, что я надеваю, то могу затупить.

— У тебя очень большой гардероб?

— Не маленький, да. У меня две гардеробных (смеется).

— Как ты подобрал лук, который сейчас на тебе?

— Джинсы Chrome Hearts я купил на Сен-Барте. В целом политика этого бренда достаточно закрытая, джинсы — только клиентам с классной историей. Познакомился я с этими ребятами на Сен-Бартсе, Америка рядом, туда привозят в новогоднее время много классных вещей.

Футболка — американский бренд. Этот чувак был из богатой американской семьи, он был фанатом группы Mötley Crüe. Были все возможности. Были деньги, начал торчать, и бренд называется «Богатые дети в депрессии». И он в какой-то момент перестал употреблять и решил сделать бренд своей одежды. Он находится в Америке, тоже не очень много вещей.

У них есть бутик в Париже. Переписываюсь с Лехой Миранчуком, и говорю, что буду в Париже и собираюсь в бутик. Он такой: «Ооо, кайф!» «Поскидываю тебе фотки, если тебе что-то надо — куплю, разберемся». Он такой: «Супер, супер!» Это сейчас, в зимнем отпуске. Приезжаю туда, звоню, не берут. Приезжаю в бутик в часы работы в будний день, никого нет. Все, никто не пришел, никто не ответил на телефон. Я разговаривал с ребятами с SVMoscow — просто стабильно такая история. Американским брендам все равно — продадут они, не продадут. Вот так люди работают.

— Представим — ты заканчиваешь карьеру. Учишься в Англии, Америке на спортивного менеджера. И вот тебе приходит предложение из саратовского «Сокола»: «А ну-ка, давай приди в родной город, подними «Сокол» в Премьер-лигу». Ты поедешь в Саратов?

— Знаешь, как это будет? «Ну что, Федька, давай помоги нам». То есть, я им должен чем-то помочь, но они со своей стороны ничего не захотят делать. Потому что у меня такая была ситуация с аркой, которую я сделал — «исторический» объект.

— Сейчас мы к этому придем.

— К сожалению, там очень много людей, думающих, что раз я из Саратова, при том, что мы лично не знакомы, то я априори что-то должен. По моим воспоминаниям в городе любят футбол: и на матчи Первой лиги собирался полный «Локомотив», и там супер болели во времена Премьер-лиги.

Я буду рассматривать, скажем так… Это будет являться каким-то специальным фактором лично для меня. Ну, то есть, конечно, с командой Первой лиги начинать, ну не знаю, не очень хотелось бы. Хотя, я слышал, например, хорошие комментарии и слова в адрес… Я точно не знаю кто он, но в «Балтике» он генеральный директор. Можешь подсказать фамилию, пожалуйста?

— Исмаил Ибрагимов — спортивный директор «Балтики».

— Вот да. Вот о нем я слышал много лесных слов. При том, что он плюс-минус мой ровесник, как я понимаю.

— Ну вот. Начинать со средних команд.

— Калининград с Саратовом очень сложно сравнивать. Но в целом, да. Рассмотрю как вариант, да.

— Отлично. Десять лет назад ты оплатил реставрацию арки на набережной Саратова. У тебя какой-то остался осадок?

— Да, остался осадок. Знаешь, почему? Правительство еле согласовало приезд электриков, чтобы там проводку подключить — при том, что это вопрос 15 минут был. И они все это очень хотели… При том, что этот проект полностью спонсировался мной. То есть с точки зрения города или области там вообще ничего не было выделено, кроме, собственно, приезда электриков, по итогу. И, я не помню, опять же — то ли мэр, то ли губернатор или сенатор Саратова — хотел, и писали из его администрации, спрашивали и просили меня приехать в Саратов, чтобы торжественно перерезать ленточку в моем присутствии. На что я задал вопрос: «А какое отношение вы, собственно, имеете к этому проекту, чтобы ленточку перерезать, если вы даже не можете электриков во время туда прислать?»

Это осадок создало, определенно.

— Какой был ответ?

— Я не помню. Мы поняли, что вряд ли договоримся. С обеих сторон.

— Чем закончилось?

— Я не поехал перерезать ленточку.

— Ты не поехал?

— Ну, конечно, нет. На открытии родители присутствовали.

— То есть получается, что за твои деньги построили…

— Да, и реставрировать не хотят!

— … но пиарились чиновники, я правильно понимаю?

— Ну, хотели. Да.

— Ты построил, а пиариться хотели чиновники?

— Классика.

— Это классика. Конечно. После этой истории ты хотел еще…

— Нет.

— … финансировать что-то в Саратове?

— Такого рода проекты отпало желание финансировать, да.

— Это классическая история для нашей действительности? Для регионов?

— По моим ощущениям, да.

— Еще один уроженец Саратова сейчас в Премьер-лиге играет — Сергей Пиняев.

— Да.

— Ты с ним общаешься?

— Да. Не часто, но да, мы знакомы, общаемся.

— Ты согласен с теми, кто говорит, что Пиняев — это новый Аршавин?

— Судя по комплекции, манере игры, прямо очень близко, да. Мне кажется, что Серега порезче, побыстрее. Без мяча именно.

«Сын предан «Спартаку». Говорю ему: «Что выпендриваешься? Все равно будешь в «Зените». Мощный Аршавин

— Я знаю, что ты писал Пиняеву, когда ему было 13 лет, он только в «Чертаново» появился.

— Да.

— О чем был разговор?

— Я тебе расскажу. У меня друг есть — Вадим Городницкий. Он работает сейчас в РПЛ, а раньше — в Nike. Вот, они, собственно, знали и вели Серегу давно. Меня Вадим попросил познакомиться с Пиняевым, и я написал. Я не помню, о чем шла речь, но я знал про Серегу давно. Реально с его 13 лет, как бы. Больше тебе скажу, я знал этапы его карьеры — когда он там в «Юнайтед» ездил. Мне Вадик все рассказывал. Я считаю, что у него классное будущее, и желаю, чтобы травм не было.

Опять же, мне звонил Игорь Смольников сейчас, который с ним в команде находится. И Игорю я доверяю, с точки зрения разбора в людях. Он сказал, что Пиняев — парень с головой, и это поспособствует ему в будущем.

— Я немножко с ним общаюсь в инстаграме. Федь, я просто в таком восторге от его…

— Адекватности.

— … адекватности в таком возрасте, с таким вниманием. Причем к нему внимание не полгода, не год, не как у Захаряна — два года. У него внимание с 13 лет, и он сохраняет адекватность.

— Да-да. Дай Бог, чтобы продолжилось.

— Пиняев — супер-талант, уровня Аршавина. Он должен все сделать летом, чтобы уехать? Как ему быть?

— Соглашусь, потенциально уровень Аршавина точно. Я думаю, что она сам понимает, что ему нужно улучшить и в чем у него преимущество над тем же Аршавиным.

— Но что ему делать-то? Он должен позвонить своим агентам — Павлу Андрееву — и сказать: «Павел, я не знаю как, но чтобы я прогрессировал дальше, должен поехать любым способом в чемпионат хотя бы Турции»? Или: «Нет, я буду играть за «Локомотив» 2-3 года»?

— Давай будем говорить объективно: для его возраста и карьеры у него очень поступательные движения и правильные. Сначала переход в «Крылья» — в правильную команду, работа с Осинькиным, прибавление. Переход из статуса игрока замены в основного. Переход в «Локо». Сейчас закрепляется с точки зрения основного игрока «Локомотива». Я думаю, что здесь ему провести еще год — это пойдет ему в пользу.

— Хорошо. Дальше что?

— Думаю, «Локомотив» не будет заинтересован в его продаже. Объективно, 19-20-летний парень — будущее. Продлевай — не хочу. Гарантированный уровень. Потенциально один из лучших игроков чемпионата у тебя в команде. Пиняеву просто нужно будет дождаться варианта окончания контракта с «Локомотивом», и вот тогда будет возможность перейти. Либо за год до этого.

— То есть стратегия от будущего спортивного директора, либо агента Федора Смолова Пиняеву — отработка контракта в «Локомотиве» и бесплатно, без проблем уехать?

— Я вижу наименее проблемным и беспрепятственным трансфером только такой исход. В нынешних обстоятельствах. Если за него предложат деньги, то это вопрос «Локомотива» — готовы ли они его отпустить? Какую сумму за него предложат?

«Я похож на Месси. Хочется играть в Европе». Интервью лучшего молодого футболиста России о деньгах, славе и будущем

Но, судя по тому, какой Сережа парень, мне кажется, у него есть понимание и цель куда-то уехать. Я с ним этого не проговаривал, но, кстати, возможно, спрошу, или, может быть, он мне напишет после нашего с тобой интервью. Если он у меня спросит: «Есть предложение из Бельгии», то я ему скажу ехать. Но, мое ощущение, что он сам это понимает и готов пойти на этот шаг.

— Я думал, что ты тогда хотел просто поиздеваться на всеми, как бы придать уверенности партнерам, что-то типа: «Чуваки, я его (вратаря сборной Хорватии Субашича) как лоха просто развел».

— К сожалению, нет. Элемент понта был, да. Наверное, мне это присуще, такая мысль во мне промелькнула. 90-95% игроков в команде не бьют паненкой в принципе. У них мысли даже нет такой ударить. А у меня есть. Это пижонство? Пижонство. Что эта мысль ко мне пришла — это, как бы, наверное, мой внутренний мир. Да, я согласен. Я бил в РПЛ по центру плассером. Ну, то есть, можно пробить, что он вот так летит, а можно пробить не сильно, просто в верхнюю часть ворот. И, вот этот удар — что-то между…

— Мои версии ты разрушил. Оказывается, ты не не передумал, что ты хотел так пробить, просто было… Нервы подвели.

— Да. Вопрос к себе: «Почему не на силу, ровно так же по центру? Почему не куда угодно?» Понятно, что постфактум, не забив вот так, ты думаешь: «Ну … твою мать, я б лучше бы просто стадион перебил, и то было бы лучше».

— Ты после того удара очень долго сидел в центральном круге. Ты себя винил за то, что сборная не в полуфинале?

— Нет. Тогда была мысль: «За что?» Было ощущение, что я не заслужил этого. Анализ был: «Этот пенальти, я один на поле, это конечная точка, как я сюда пришел? Что произошло? Где я провалил чемпионат мира?» Там все было рядом. Это был вопрос 2-3 голов — и дальше топ-клуб условный.

— А правда, что на тебя очень сильно кричал в раздевалке Габулов?

— Ну, мы поругались после игры, да.

— Как это происходило?

— В душевой он сказал, что… Не помню точно. Из серии: «Это все твое разгильдяйство, пижонство. Ты подставил команду». Как-то так.

— Как ты ответил или как себя ощущал в тот момент?

— Да никак. На тот момент я, конечно, разозлился, и был разговор на повышенных тонах. Нас разняли. Ничего хорошего я тоже не сказал.

— Тебя кто-то поддержал?

— Я извинился уже в раздевалке до этого момента перед ребятами. Да, меня поддержали.

— Именно когда была стычка с Габуловым. Тебя кто-то поддержал?

— Да-да, меня поддержали, разняли, сказали: «Габул, успокойся, иди отсюда». А когда мы вышли, мы с ним уже поговорили. Он успокоился, и все окей. Тем более, мы были знакомы.

— У тебя с кем-то отношения испортились в сборной после того матча?

— Так, чтобы я именно это прочувствовал? Именно, открыто испортились? Вроде нет.

Допускаю ли я, что про меня кто-то говорил что-то не очень, в том числе тренерскому штабу? Допускаю, что да. Но говорили и до этого всего.

— Мое мнение: твой провал на чемпионате мира не в пенальти заключался.

— Ну да.

— Это и матч с Саудовской Аравией. Потому что ты подходил к этой игре как главная звезда русского футбола. Все эти журналы, компании, бренды, они ведут эту звезду. Тебя вели всю весну как главную звезду русского футбола, сборной России. Все эти съемки с Дракслером, с Алвесом. И вот ты не забил Саудовской Аравии, хотя пять забила твоя команда. А твой сменщик Дзюба провел феноменальный матч. Тогда, мне кажется, ты не то чтобы сломался — было понятно, что все, это не твой турнир.

— Я тебе больше скажу, что до этого момента, мне кажется, уже было понятно.У нас со сборов началось. Мы стали играть чуть в другой футбол, нежели играли до этого два года при Саламовиче [Черчесове].

— Как ты это понял? Стало больше забросов?

— Я понял, что я на тренировках мяч не получаю. Что, я в играх получу? Там бегал Дзага (Дзагоев), плевался. Низом мы в пас перестали играть. Потом игра с Австрией. Я понимаю, как мы играем.

— И как быть в такой ситуации?

— Никого не виню, это решение тренера. Ты сказал, что мой конкурент вышел и свою состоятельность подтвердил со спортивной точки зрения — я это признаю. Мое впечатление: если у тебя человек — два года вице-капитан, забивает и, вроде как, основной нападающий, то, когда команда выигрывает 5:1, и он не забивает — то это хорошо, что он плохую игру проводит в таком матче. Команда выиграла и, в принципе, это безболезненно прошло. Мне кажется, что поставить меня в следующий матч с Египтом можно было бы. Сыграл бы я лучше? Наверное, я не уверен. Станислав Саламович это видел и принял такое решение — меня убрать.

— Ты не сломался?

— Я сломался. Игорь Смольников мне сказал еще на тренировках, что это было видно еще до матча с Саудовской Аравией. Там были определенные ситуации.

— Хорошо, а отношения с Дзюбой какие? Вы друзья?

— Нет, и никогда не были.

— Та история с чемпионата мира повлияла на ваши отношения?

— Да нет.

— После чемпионата мира ты попал в аварию в Краснодаре.

— Там была глупость и неосторожность, потому что я отключил все системы безопасности и начал гоняться с другим чуваком ночью. Не вписался в поворот.

— Гонялся прямо? По Краснодару?

— Нет, там не было машин. Просто по прямой. От светофора до светофора вставали. И вот, в поворот я не вписался.

— Жалеешь?

— Ну конечно, да.

— Были случаи, когда ты был близок к такой катастрофе не на футбольном поле, а в житейском? Что-то вроде там истории Кокорин — Мамаев.

— У меня была одна авария в Новогорске, достаточно сильная для второго участника. Но там мы договорились о покупке машины. Я ему купил новую машину такую же, и какая-то там денежная компенсация была. Вот так решилось. Мог ли я за это там сесть в тюрьму? Я не знаю. Наверное, там был перелом ноги, сотрясение какой-то серьезной степени у мужчины. Не знаю, это тяжкие телесные, да?

— Ну, подозреваю, что да.

— Наверное, да, но не знаю в общем, как это с точки зрения закона. Это уголовная ответственность?

Твое предложение поехать в стритрейсинг было сразу отвергнуто накануне.

— Да, мы предлагали поехать покататься, но Федя отказался.

— Недавно, кстати, парень разбился насмерть, он умер уже после, но разбился сильно. Я с ним был в дубле Динамо. Он из Спартака. Он на год меня младше. Саша Каракин. Так что гонки — это не очень.

Трагедия с экс-футболистом «Спартака» и «Химок»: погиб после уличных гонок, на машину страшно смотреть

— Мы с тобой общаемся почти два часа практически, и я просто кайфую: шутки, прикольно, у тебя богатый русский язык, образы появляются — прямо приятно. Почему у обычного болельщика, если с тобой не быть знакомым и не общаться так, немного другой твой образ — ворчливый, закрытый, немножко самовлюбленный?

— Я думал об этом. Это справедливо, на самом деле и, конечно же, порой мне это не нравится. Но я задавал себе вопрос, готов ли я вот быть рубахой-парнем, открытым по отношению ко всем? Нет, не готов. Мне, в принципе, достаточно комфортно в той, скажем так, концепции жизни, в которой я нахожусь, которую я сам для себя избрал.

Часы дорогие, татуировки, Сен-Бартс, шмотки… У людей, у которых нет возможности это получить, это вызывает, я даже не хочу говорить, что зависть — какие-то негативные эмоции. И плюс опять же вот восприятие меня как паспортиста.

Момент с пенальти и реакцией меня закрыл по отношению к большинству людей. Когда тебе больно, ты не готов на какую-то агрессию, хейт в свой адрес отвечать улыбкой или пытаться как-то переубедить. Окей, вы так ко мне относитесь, я это принимаю.

— А попробовать улыбнуться, пошутить? У тебя же нормальная самоирония.

— Условно, кто-то подходит сфоткаться или что-то — ну я всегда нормально коммуницирую и не отказываю, доброжелателен. Три секунды внимания времени не стоит того, если человеку я могу сделать приятно. Мне кажется, это классно.

— Это классно, это важно. С твоим чувством юмора, резкостью ума ты можешь любую ситуацию превратить скорее себе в плюс. Вместо этого ты обычно закрываешься, проходишь мимо, молчишь угрюмо, и кажется, что контакт разрушен — с аудиторией, журналистами.

— Отчасти есть правда в твоих словах, что контакт был разрушен. Но в последнее время там с молодыми ребятами я начал общаться, разговаривать, и как будто они мою повестку и мое восприятие услышали.

Но когда за тобой бегут после пройденного матча, задают вопрос вообще не в контексте матча… Мне кажется, это в принципе про какое-то уважение к личному пространству в том числе. Когда его не соблюдают, не считаю нужным отвечать на это добродушной шуткой или как-то идти на контакт. В основе коммуникации должно лежать обоюдное уважение.

— Давай конкретный пример разберем. Матч с «Амкалом» летом. Я не был на нем, но видел сумасшедшее шоу, Овечкин приехал, Крид выступает, вау. Все кайфуют, все общаются — кроме тебя. Почему?

— Я не помню. Может, торопился куда-то. Может быть, я куда-то реально хотел уехать побыстрее.

После матча я целенаправленно прохожу мимо и не говорю ничего, это правда. После «Амкала» — не помню. Подразозлили они меня во время матча, я помню.

— «Амкал»? Чем?

— Там кто-то говорил: вы прыгаете, а если мы сейчас начнем? Они думали, что мы их как будто бы бьем специально: «Куда ты прыгаешь-то?» На грузина нашего [Луку Гагнидзе] — матом. В какой-то момент я подзакипел и говорю: вы что, клоуны, реально хотите, чтоб мы вас бить начали, чтоб вы поняли, что это такое?

— А как ты вообще к такому относишься? Я бы на месте футболиста «Динамо», который имеет профессиональный контракт, перспективы, не очень понимал эти матчи.

— Я тоже не очень понимал эти матчи. С точки зрения привлечения людей и шоу, раз это работает, я к этой акции отношусь окей. Приезжал Ови, мы посидели, поговорили, мне по кайфу было отдать ему пас, чтобы он забил. Я вижу, что он искренне радуется, что ему это в удовольствие, это прикольно. Собрались дети, пришли посмотреть на игру, им это нравится — я только за.

А с точки зрения играть всерьез с ребятами из Медиалиги… Это не про то, что я не считаю их футболистами, или что я их не уважаю. Просто потенциально можно получить травму или повреждение, мне это не нужно. А сыграть в уважительном друг к другу формате, без каких-либо единоборств — почему нет? В «Фейеноорде» первый матч предсезонки играют против болельщиков — ничего такого в этом нет.

— Мне говорил Герман Ткаченко, что одна из его ошибок в том, что он не настоял на том, чтобы ты остался в «Фейеноорде» и играл дальше, а не вернулся из аренды. Ты с ним согласен?

— Да, согласен. Это была большая ошибка с точки зрения продолжения карьеры, которая могла пойти совсем по-другому. При том, что он пытался меня переубедить, но как будто ему тогда было сложно настоять.

— А в чем была основная причина вернуться?

— В то время я в принципе не был готов пытаться преодолевать трудности. И как только столкнулся с ними там — нашел кучу причин и оправданий для того, чтобы уехать. Ну и плюс звонок Божовича, который только стал тренером и сказал, что я буду играть.

— На твой взгляд, насколько ты сумел реализовать свой потенциал?

— Я бы сказал, что где-то между 60-70%.

— То есть, в принципе, ты мог быть в два раза круче?

— В полтора — да.

— Три главные ошибки, которые ты совершил до того, как повзрослел?

— Первая ошибка, присущая, наверное, всем молодым ребятам — это ощущение, что впереди еще столько времени и лет карьеры. Что я все еще успею.

Кстати, хотел бы отнести в плюс нынешнему поколению молодых ребят, что они более серьезно относятся к этому. Конечно, их и количественно стало больше, и по отношению они более взросло поступают. Мне кажется, когда я только попал в первую команду — я был еще совсем пацан, показывал детский футбол.

Вторая ошибка — желание уехать из «Фейеноорда». Третья — нежелание пойти в аренду в клуб типа «Урала» раньше. Вот в 24 года я уже был вынужден пойти в «Урал». А если бы это произошло, когда я в 21 вернулся из «Фейеноорда»… Все могло быть по-другому.

— Андрей Талалаев, когда тренировал тебя в юношеской сборной, говорил: «Потенциал Смолова огромен, но пока Федор его использует процентов на 50. Чтобы расти, ему нужно стать более дисциплинированным. Смолов либо вырастет в звезду европейского уровня, либо зачахнет во второй лиге. Такие игроки середняками не становятся». Как ты считаешь, в итоге ты вырос в звезду европейского футбола или остался середняком?

— В звезду европейского футбола, конечно, не вырос. Но по меркам России я окей.

— Не больно, что ты не стал такой звездой?

— Ну больно. Но что я уже могу сделать? Если бы у меня сейчас была возможность вернуться в 2010 год в «Фейеноорд» — я бы не уехал. Я бы наручниками прицепил себя к батарее и меня бы оттуда не вывезли (смеется).

— В эпоху моей активной бытности инсайдера я каждое лето жил в ощущении новостей, что Федор Смолов вот-вот уйдет: «Боруссия» (Дортмунд), «Милан», «Реал», «Атлетико», «Манчестер Юнайтед». Скажи, мы в это верим?

— Ну в какие-то команды не верим, в какие-то верим.

— В какие ты веришь?

— В «Юнайтед» и Дортмунд верим.

— Ты реально уверен, что это правда?

— С Дортмундом как произошло: играем с «Краснодаром» в Лиге Европы на выезде, проигрываем 1:2. Я там отдаю голевую, Мамай забивает. Мы нормально играем. У нас в команде Артур Енджейчик. После игры он заходит ко мне и говорит: только что стоял Куба [Блащиковский] и [главный тренер «Боруссии»] Тухель. Он спросил про девяностого номера «Краснодара»: сколько контракт, номер агента. Герман был на игре и на следующий день позвонил в «Боруссию». Так и произошел контакт. Полтора года мы потом разговаривали.

— А когда появлялись эти новости в заголовках, ты как реагировал? Вот когда Marca пишет про тебя — ты брал сразу телефон, звонил Герману?

— Про «Реал» я понимал: это не соответствует действительности, это вряд ли возможно. Там было как: был турнир за сборную Талалаева U-19. У нас элитный раунд: мы, Словения, Голландия и Белоруссия. Все я классно сыграл, всех возил рылом. Откуда меня помнили пацаны из «Фейеноорда», когда я туда пришел, Джини [Вейналдум], Лерой Фер. Тогда я попал в какие-то юношеские списки «Реала», за кем следить. Думаю, корни откуда-то оттуда растут.

— Можешь вспомнить историю, когда ты ближе всего к переходу в большой европейский клуб? «Боруссия» — это был самый близкий вариант?

— Ну и «Юнайтед» тоже. Там тогда Моуринью был, Герман с ним общался. Он меня знал, хотел третьим нападающим. Златан возрастной, Лукаку не забивает — нужен третий нападающий.

— И что помешало?

— Потому что Алексис Санчес кинул «Сити» и перешел в Юнайтед зимой. Пришел и просто все заруинил. А так я бы зимой перешел туда.

— То есть ты уверен, что, если бы Алексис не перешел, ты бы играл в «Юнайтед»?

— Ну что играл бы, я не уверен, но числился бы (смеется). Думаю, мог бы состояться переход зимой, тогда это было реально возможно. Для них это не большие деньги, им нужен третий нападающий, и Моуриньо был за мою кандидатуру.

— Как ты оцениваешь свой отрезок в «Краснодаре»?

— Классно.

— А вообще тяжело играть команде Галицкого?

— Да нет, тогда был все супер. Да и сейчас там все супер, я уверен.

— Тяжело было играть с точки зрения давления, регулярного общения с владельцем?

— Да нет, наоборот. Это как-то очень тронуло и поразило. И были очень классные и забавные дискуссии там по поводу квалификации Пепа, каких-то игроков и вообще футбола.

— Какой самый памятный разговор с Галицким?

— Самое яркое первое впечатление было после нашего дерби с «Кубанью», моего первого. Мы сыграли 1:1. Я забил там 93-й, и мы еле отскочили от «Кубани», которая по итогу вылетела. И Галицкий просто в бешенстве зашел на старый стадион в Краснодаре, бил по ящикам.

Мы пропустили гол после подачи углового в контратаке. Помню, он акцентировал внимание на том, сколько угловых мы подали, сколько с этих угловых было контратак на наши ворота, сколько окончились голами в наши ворота и сколько было пользы, когда мы разыгрывали. Да, и была фраза: «Я вам торт подарю на ваш 1000-й угловой». И потом он ушел.

— А про Пепа что говорил?

— «Ну этот, — говорит, — в коротеньких штанишках — испортил «Баварию». За Баварию болел всю жизнь, но этот пришел и изуродовал нормальную команду».

— В Краснодаре, я уверен, лучшие условия для футболиста в России. Но как город Москва намного привлекательнее для футболиста. Я помню, был момент, когда ты уходил из Краснодара, и одна из задач была уехать из России или приехать в Москву. Я правильно помню?

— Честно, нет. Не получилось сделать трансфер в «Зенит». Уже начался сезон, авария. Я прям несчастлив. Понимаю, что смена клуба это будет в том числе для меня неким импульсом, чтобы собраться.

— Разве дело было не в городе?

— Ну понятно, что я уже после первого года хотел из Краснодара уехать — с точки зрения города. Но при этом, как ты правильно сказал, это лучшие футбольные условия. Сергею Николаевичу просто респект и здоровья!

В итоге потом Сергей Богданович [Семак] узнает о том, что есть возможность моего трансфера (а меня не отпускали до этого момента). И он меня попросил подождать два дня и не подписывать пока что с «Локо», потому что он хотел меня в «Зенит». Я дал согласие, но на каком-то самом высоком уровне… В итоге трансферный лист, который должен был быть уже отправлен в Краснодар, не был подписан.

«Галицкий — мой президент, «Краснодар» — на уровне Бундеслиги». Побеждал Гвардиолу, сейчас идет за трофеем в России

— А скажи мне: вот ты говоришь, что Дортмунд хотел тебя, «Манчестер» хотел, а ты знаешь, что эти города хуже Краснодара?

— Да.

— Там тоже было бы сложно именно проживать.

— Я понимаю, но там там же футбол, там то, ради чего ты в принципе приходишь в футбол. У меня предложение из Китая было, где какие-то невероятные деньги и разговор с Дортмундом, и мне Паша [Мамаев] говорит: чувак, я тебе сейчас вещи соберу и вали. Я говорю: нет, я хочу в Дортмунд, и мне похер!

— Про Дортмунд могу рассказать тебе одну историю. Я один раз был там после матча кого-то позднего и написал Мхитаряну: мы увидимся? Он говорит: да, приходи после матча в такое-то заведение в отеле, ресторан. Единственное открытое место. Ну я прихожу и там была вся команда: кто в компаниях сидит, кто с подругами. И только одно место открыто — это не просто не Москва, это даже не Краснодар!

— Нет гарантии, что я бы там супер-кайфовал от жизни. Но перейти в «Боруссию» — это супер-карьера, я считаю.

— Краснодар тоже по условиям супер-история.

— Ну да, но это чемпионат России. Ну, я не знаю, при всем уважении к Краснодару, наверное, нет смысла сравнивать там «Боруссию» с Краснодаром. Два сезона на уровне — и ты на карандаше у «Баварии» или каких-то английских клубов. Ну то есть карьера совершенно иначе идет.

— Какая худшая прическа в твоей жизни?

— В промежутке, наверное, с лет 12 до 20. Но не белые волосы, если ты об этом спрашиваешь, там меня все устраивало.

— Насколько я знаю, твой папа — серьезный человек, который много может сказать там про девяностые годы. Как он относился к сыну, который любит такие разнообразные прически, татуировки?

— Он называл меня гребнем. Говорил: «Чего ты как гребень?»

Много было конфликтов, непонимания с моей стороны, почему все в такой ультимативной форме. В какой-то момент у отца было: «Либо ты вынимаешь эти сережки, либо ты мне больше не сын». Понятно, что я вынимал сережки. А потом, когда покрасился — это было перед отпуском — мы вместе летели в Дубай, и я приезжаю в аэропорт, а он: «А это кто?»

— И что он сказал?

— Не разговаривал со мной. Отказывался здороваться, когда я подошел к нему. Я говорю, что даю руку на отсечение, что я на тренировку не выйду с такой прической. Только пока мы в отпуске, а потом сразу сбрею. И только тогда он чуть-чуть смягчился.

— И ты сбрил?

— Естественно!

— То есть папа был такой суровый в этом плане. А он в твоей молодости часто был к тебе так ультимативен?

— Нет, именно касательно этих всех внешних штук. Основной посыл был: ну ты же не девочка, волосы себе красить и вообще этому такое внимание уделять.

— Ваши отношения изменились или он по-прежнему вот так давит авторитетом?

— Изменились, но все равно пытается манипулировать.

— И ты как реагируешь?

— По-разному.

— Но это не доходит каких-то конфликтов?

— Да нет, бывает, доходит до конфликтов.

— А чем сейчас занимаются родители?

— Они в Саратове, ничем специальным, так.

— Просто им помогаешь?

— Да нет, у отца там есть какой-то бизнес.

— А чем отец занимался в девяностые годы?

— Да не знаю, разным. И там какой-то строительный бизнесом был, и казино было.

— Казино?

— Не прямо казино было, а он был связан с казино.

— Это как?

— Ну, играл в карты. В том числе.

— То есть это правда, что он хорошо играл в карты? Тебе эта натура игрока самому потом помогала?

— По отношению к этому всему, я очень неазартный человек. Отношусь абсолютно спокойно. То есть я могу — если буду в казино в Америке или в Монако — зайти с ребятами и сесть сыграть в блэкджек. Просто время провести по кайфу, зная, что проиграю какую-то не очень значительную сумму. И я точно не иду туда с желанием нажить себе что-то.

— А ты папу возил в Лас-Вегас?

— Нет, но был сам.

— А ты не хочешь показать ему Лас-Вегас или Макао?

— Сейчас я не уверен, что он пойдет. Они с мамой сейчас по более религиозному пути идут.

— То есть это в прошлом, в девяностых годах игра в карты осталась?

— Когда казино закрылись в Москве, тогда и прекратилась.

— Перестал играть?

— Наверное, ездил играл, но не на постоянной основе.

— Самая красивая церковь, которую ты видел в жизни?

— Если именно церковь — не знаю. Но внешне как-то впечатляет с точки зрения масштаба и Храм Христа Спасителя, и есть какие-то, наоборот, старые храмы, в которых ты чувствуешь какую-то энергетику, намоленность.

— Ты же человек верующий?

— Ну да.

— Как тебе помогает вера?

— Дисциплинирует, в том числе развивает силу воли. Она не давала куда-то мне в разные моменты моей жизни отлететь — с точки зрения позиционирования себя и отношения к людям. Помогает помнить, что мы все равны и независимо от успехов — все успехи по воле Господа.

— Как часто ходишь в церковь?

— Сейчас реже, в последнее время не так часто. Последний раз вот во время Пасхи исповедовался.

— А так, примерно раз 2-3 в месяц, правильно?

— Сейчас где-то так, да. А раньше я ходил несколько раз в неделю.

— Правда, что ты спрашивал благословение на татуировки?

— Да, я разговаривал с Батюшкой. Узнавал, что он думает, ведь у меня уже были татуировки на тот момент. Но я спрашивал именно перед первой тату на тему православного креста.

Он сказал, что в целом татуировки — грех. На что я сказал: «Да, но у меня уже они есть, просто я вот думаю набить православный крест». Он сказал: «Если ты для себя принял решение, и ты в любом случае пойдешь что-то набивать — то пусть это будет лучше православный крест, нежели что-то, о чем ты пожалеешь».

— А почему ты набиваешь себе вот татуировки именно с православным подтекстом?

— Потому что когда я начал их делать, и мне понравилось, и я принял решение продолжать и забиваться сильно — я для себя решил так, чтобы не пожалеть и через 3-4 года не сказать себе, что мне это не нравится и хочу это перебить, свести, удалить, сжечь. Я определил какие-то темы, которые мне на протяжении жизни будут близки. И это был футбол, моя семья и религия. И на тот момент я делал татуировки только на эти темы.

— А это правда, что татуировку «Мы русские, с нами Бог» тебе порекомендовал сделать папа?

— Да.

— А как он объяснил?

— Я здесь сделал изображение Иисуса, там оставалось место и татуировщик сказал, что можно сделать какую-то ленту и что-то написать. И отец мне предложил именно это написать.

— Какая будет твоя следующая татуировка? Какой смысл у нее будет?

— Не знаю, я долго думал. На спине. Мой отец и Норманн забили себе всю спину, полностью верхнюю часть. Прикольно! На спине можно много чего сделать, но я пока не придумал.

— Ты набил себе тату с дарами смерти из Гарри Поттера. Почему?

— Я фанат Гарри Поттера, и внутри Гарри Поттера есть сказка или поверье: кто из волшебников обладает этими тремя дарами смерти, тот бессмертен, тот может уйти от смерти. Там была история трех братьев, они были могучими волшебниками, путешествовали. Встретили смерть, она хотела их умертвить и пыталась обмануть. За выполнение какого-то задания она давала какие-то подарки. Один попросил мантию-невидимку, другой попросил самую могучую волшебную палочку, а третий попросил камень, который воскрешает мертвых — у него умерла невеста, пока они путешествовали. И младший брат был самый смекалистый, попросил мантию-невидимку, чтобы смерть его не нашла. И в итоге он передал ее своему сыну, когда состарился и умер.

— Когда у тебя щелкнуло, что надо делать татуировки?

— Не было момента. Вначале я делал на тему религии. У меня есть татуировка и про Сен-Бартс, и про Москву. Я расширил спектр тем для татуировок.

— У тебя появилась новая татуировка — пацифик.

— Да.

— Почему?

— Потому что время неспокойное. Это было для меня… Дары смерти и пацифик. Это было после объявления мобилизации. Я испугался, и у меня некоторые товарищи уезжали, вообще как-то было неспокойное время, никто не понимал, что происходит. Было страшно.

— Что бы ты сказал Федору Смолову, которому 20 лет?

— Зная себя, я бы вряд ли что-то послушал. Какие-то банальные советы, которые по прошествии времени имеют очень важный смысл с точки зрения ретроспективы событий. Я бы точно что-то сказал, чтобы повлиять на решения, связанные с футболом.

— Сегодня я встретил уже опытного Смолова, который ругает молодежь, не тусуется и смотрит по вечерам сериалы с девушкой. Ты стареешь?

— Не думаю, что старею. Взрослею, наверное. Я становлюсь более осознанным, и, соответственно, какие-то мысли, рассуждения и поступки соответствуют возрасту.

— Но ты не ворчливый по отношению к молодым футболистам?

— Я не знаю, мне сложно оценить себя со стороны. Я вечно всем недоволен, но я не ворчливый. Я помню, Юра Газинский мне в «Краснодаре» говорил: «Что ты всем недовольный?»

— Что бы ты рассказал 20-летнему Смолову про его карьеру?

— Эти советы точно нужно было давать через призму того, что твоя карьера не совпадет с твоими ожиданиями и восприятиями самого себя.

— То есть что будет круче?

— Нет.

— Ты думал в 15-17 лет, что твоя карьера будет круче?

— Да, в 17 лет я думал, будет круче.

— Ты думал, что будет «Милан»?

— Да.

— Что для тебя счастье?

— Мне всегда очень сложно охарактеризовать это. Чаще всего счастье оценивают через призму какого-то пройденного времени. Наверное, то, что я имею возможность управлять, вспомнить мою карьеру, разговаривать про футбол. Что моя жизнь сложилась с профессиональным футболом, что мои родители живы, здоровы, что есть возможность путешествовать, познакомиться с новыми людьми интересными. Наверное, весь этот путь, который проходишь.

— Ты чувствуешь себя лучше всего, когда…

— Когда у меня позитивный эмоциональный фон (улыбается).

— Как это достичь?

— Мыслить позитивно, как бы это банально ни звучало. Не всегда получается, поэтому нужно разгружать свою голову. Наверное, не сваливаться в негатив, в осуждение. И нужно смотреть за собой, в первую очередь.

— Кем ты себя видишь через 5 лет?

— Спортивным директором футбольного клуба.

— «Динамо» (Москва)?

— Было бы супер (улыбается). Но у меня очень серьезные конкуренты, если мы берем «Динамо» (Москва).

— О чем ты мечтаешь?

- (После паузы) О детях.

«Объяснял: я тоже могу загореть! У всех глаза на лоб лезли». Наш футболист из Африки: выбрал Россию, рвется в РПЛ

«Я был не хуже Вагнера и Жо. В ЦСКА не получил шанса». Бразилец, который кайфовал на Кавказе и стал провалом Гинера

«Получаю мяч, поворачиваю голову, а в меня катится Онопко!» Интервью воспитанника ЦСКА Яковлева