«Самая подлая и некрасивая ситуация». Могилевец впервые рассказал, как его выгнали из армянского клуба
Бывший полузащитник «Зенита», «Ростова», «Рубина» и сборной России Павел Могилевец в интервью автору Sport24 Марселю Арзуманяну рассказал подробности своего ухода из армянского «Урарту», главным тренером которого является российский специалист Дмитрий Гунько.
Могилевец выступал за «Урарту» с июля по ноябрь прошлого года, осенью клуб из Еревана расторг с ним контракт. В Армении 31-летний футболист сыграл в 12 матчах.
— Как летом 2023-го возник «Урарту»?
— Неожиданно. Интерес сперва проявлял лишь армянский «Алашкерт», со мной связывался их спортивный директор. Потом из «Урарту» позвонил Самвел Арустамян, брат Нобеля. Предложил просмотр. Я пробыл с командой около пяти дней, устроил их и подписал контракт.
— А почему отказал «Алашкерту»?
— В финансовом плане условия «Урарту» были лучше.
— В итоге за «Урарту» ты толком и не сыграл — восемь матчей в армянской Премьер-лиге. В чем причины мистического расставания?
— Готов рассказать. В моей карьере было много тренеров. Но то, что случилось в «Урарту», — самая подлая и некрасивая ситуация из всех, что у меня были. Понимаю, в Армении футбольные президенты обладают широкой властью, часто они эмоциональны и импульсивны. У меня не было бы вопросов, если бы меня выгнал лично президент «Урарту» Джеван Челоянц. Окей, его клуб, его решение.
— Неужто Гунько выгнал?
— Все по порядку. Прошлым летом я прилетел на просмотр в «Урарту» за 10–14 дней до первой игры — в отборе к Лиге чемпионов со «Зриньски». Дома мы уступили 0:1, я сыграл минут десять. В Боснии свели к 3:2 в нашу пользу, но по пенальти уступили. Я провел на поле уже час. В промежутке между матчами продают нашего лучшего игрока Иву — в «Рубин». Странное решение, учитывая, как мне внушали важность этих игр. Но ладно, не мое дело.
Вылетели в Лигу конференций, где попали на «Фарул», чемпионов Румынии. В гостях проиграли 2:3, но я почти в самом дебюте получил мышечную травму — всего вторую такую за карьеру. Как мне объяснили врачи, все из-за простоя, который у меня был перед «Урарту».
— Лечился в Сербии?
— Да, мне предлагали восстановиться в Ереване, но я хотел сделать это как можно быстрее, а у «Урарту» нет такого оборудования, как в клинике у Милутиновича. Обговорили все с тренером, и мне разрешили за свой счет поехать туда. Пробыл там 10 дней и вернулся в «Урарту» — уже мог тренироваться на футбольном поле.
В игру вернулся уже первого сентября против «Вест Армении» — 5:2. У тренерского штаба ко мне вопросов не было. Только перед встречей с «Ваном» в середине сентября спортивный директор Дмитрий Кудряшов сказал: «Президент тобой недоволен, спрашивает нас, зачем вы подписали Могилевца — думает, что ты приехал заканчивать карьеру». Я объяснил, что максимально выкладываюсь и точно не планирую завершать.
Кудряшов говорит мне, что тренер не знает об этих словах президента. Мол, Гунько верит в меня, поддерживает. Этот разговор происходит за два часа до игры с «Ваном». Я вышел при 1:1, мы забиваем два, тренер меня хвалит. Дальше — два принципиальных матча для тренерского штаба, это их бывшие команды: «Арарат» и «Ноа». Побеждаем их обеих, я в стартовом составе, ко мне все еще никаких претензий от штаба. Но я держу тот разговор в голове. Понимаю: все нормально, лишь пока побеждаем.
25 октября — важнейшая игра с «Пюником». Выхожу в старте, играем так себе, в итоге пролетели 1:3. После игры в раздевалку заходит президент: «Ситуацию надо исправлять». У всех есть время до зимней паузы, чтобы доказать, что они достойны быть в команде.
После игры выходной, через день тренировка. На нее приезжаю, как обычно, часика за полтора. Спокойно готовлюсь в зале, тишина. За 10 минут до тренировки вызывает Гунько. Его слова каким-то надменным тоном: «Мы видим, что тебя что-то не устраивает в тренировочном процессе, не нравятся наши идеи. Считаем, нам надо расстаться». Я немного не понял: «А скажите, пожалуйста, это ваше решение? Или все-таки президента?» — «Нет, — отвечает, — это я так решил».
Из слов Гунько я понял: катализатором решения стала игра с «Пюником». Он продолжает: «Мы рассчитывали попасть в групповой этап Лиги Европы или в Лигу конференций, но не попали». И в этом, судя по всему, моя вина. Ну конечно, причину же всегда легче найти в ком-то одном.
И все это — за 10 минут до тренировки. За день до того выходной — позвони тогда. Да и вообще, я всегда был с ним на связи — набери, объясни ситуацию. Тем более его помощники видели, что я уже занимаюсь в зале около получаса, подходили, здоровались. В чем проблема?
И ключевая фраза Гунько: «Мне кажется, так будет лучше и нам, и тебе». Как это мне «лучше»? Кому я сейчас нужен? Где я посреди сезона найду команду? Я и потренироваться ни с кем не смогу: мне банально даже не предложили перевестись в дубль. А потом Гунько добавил: «Уважаю твою карьеру, не хочу, чтобы ты сидел. Нам лучше разойтись».
Подло и мерзко. Особенно странно слушать, что это его решение, а не президента. Потом пацаны мне рассказывали, что на теории после «Пюника» он выставил меня чуть ли не главной причиной поражения.
— Восстановлю хронологию. Сначала спортивный директор говорит, что Челоянц не доволен твоей игрой и уверяет: тренер не в курсе недовольства президента. Потом Гунько говорит, что убрать тебя из команды — только его решение. Так?
— Абсолютно. Мое мнение: это решение президента, но тренер на моем примере решил показать, каким может быть жестким и что он может убрать так любого. Потом еще и команде подтвердил, что это его решение. Самый тяжелый удар — по моей репутации, потому что у всех команд, которые хотят меня подписать, возникает вопрос: почему это убрали одного меня посередине сезона? Можно сколько угодно им объяснять, но факт остается фактом.
— Первая мысль, как покинул кабинет Гунько?
— «И зачем я сорок минут тренировался в зале?»
— Серьезно?
— Ну да. А потом уже: «Блин, надоело. Снова искать клуб, снова переезд».
— А тебе действительно тренировочный процесс не нравился?
— Ну нет, конечно. Всегда есть упражнения, которые не получаются, и бывает, что тренер или игрок этим недовольны. Это нормально, каждый хочет, чтобы все получалось. Тем более Гунько всегда выступал за диалог. И ко мне много раз обращался сам, спрашивая мнение по тому или иному игровому эпизоду.
— Каким было первое впечатление о Гунько?
— Супер! Европейский тренер, никаких оров и криков на тренировках, диалог между штабом и футболистами. Странно, почему вдруг решил показать свой характер на мне. Может, все копит в себе, а в лицо сказать не может. У меня нет претензий к тому, почему со мной расстались. Футбол, бывает. Претензия лишь в том, как они это сделали.
