Он ненавидел СССР, разнес на всю страну великого Тихонова, а его обвиняли в трусости. История о Ларионове
Игорь Ларионов был особенным хоккеистом. Не только по таланту и уровню индивидуального мастерства. Но и с точки зрения характера. Гениальный центрфорвард не переносил политику Советского Союза и не мог смириться с положением дел в его клубе — ЦСКА. Главный тренер армейцев Виктор Тихонов был достаточно жестким и деспотичным специалистом, поэтому под его руководством Ларионову игралось очень тяжело. Подавляющее большинство хоккеистов до смерти боялись Виктора Васильевича, поскольку он одним щелчком пальцев мог сломать карьеру любого подопечного. Но будущий тренер «Торпедо» не испугался пойти против легендарного наставника ЦСКА. И опубликовал сенсационное письмо в журнале «Огонек», которое впоследствии послужило началом изменений в советском хоккее.
В письме Ларионов сделал акцент на условиях, в которых существовали хоккеисты почти круглый год. В частности, олимпийский чемпион не мог пройти мимо базы, в которой игроки армейцев проживали почти круглый год. Они не видели свои семьи месяцами и даже не мечтали о том, чтобы во время сезона заночевать дома. Такой контроль был обусловлен желанием Тихонова полностью контролировать своих хоккеистов во избежание нарушения режима и других проступков, которые могли бы повлиять на результаты на льду. Не обошел стороной Ларионов и сумасшедшие нагрузки, которые он и его партнеры переживали почти каждый день:
«Легче сказать, что нам можно, чем о том, что нельзя. Можно есть до отвала, кормят нас на славу, можно сыграть в шахматы или нарды, можно поспать. Остальное — тренировки. Например, летом в подготовительный период, с 10 утра до полудня занятия со штангой, до 24 тонн железа приходится ворочать в день, потом спортигры, с 17 часов беговая программа — фортлек, то есть бег по кругу с несколькими ускорениями, до десяти километров, 6–8 километров кросса. Втягиваемся. Следим за весом. Ибо лишние килограммы — это дополнительная нагрузка на тренировках…»
Сам Ларионов, несмотря на легендарную карьеру, далеко не сразу стал великим хоккеистом. Первые годы в большом хоккее дались ему непросто. Например, в сезоне-1978/79 он набрал лишь 7 очков в 32 матчах. Через год все было уже повеселее — 18 баллов в 42 встречах. А в сезоне-1980/81 будущий обладатель Кубка Стэнли вышел на проектную мощность, выбив 45 очков в 43 матчах. То есть в среднем больше очка за игру.
Однако даже хорошая статистика не могла скрыть недостатки в игре Ларионова. Вот что в те годы о Профессоре писал обозреватель «Советского спорта» Дмитрий Рыжков:
«Недавно был назван 31 кандидат в сборную страны. Есть среди кандидатов и Ларионов из «Химика». Достоинств у него немало. Молод. Техничен. Да и опыт налицо. Но есть одно «но». Мне этот нападающий нравится, вот почему резануло слух, когда два года назад я услышал такой разговор. «Сегодня Ларионов не играет». — «Заболел, что ли?» — «Да нет, говорит, что устал». Чтобы молодой игрок отказался от места в основном составе — это выше моего понимания».
Главная претензия экспертов и болельщиков к Ларионову во времена «Химика» заключалась в нежелании форварда вступать в силовую борьбу. Одаренный нападающий откровенно избегал любых столкновений и старался не лезть в углы. Конечно, такое поведение могло быть вызвано скромными габаритами великого центрфорварда. Но мало ли было игроков в истории советского и российского хоккея, которые бились в каждом эпизоде, даже несмотря на не самые выдающиеся росто-весовые показатели? Все тот же Рыжков вспоминал матч «Химика» и московского «Динамо», в котором Ларионов откровенно побаивался защитников бело-голубых и старался держаться от них подальше.
«Он бережет себя изо всех сил. Пора уже и мужчиной стать…» — писал Рыжков.
К счастью для всего советского хоккея, Ларионов все-таки избавился от главного недостатка и стал настоящей легендой. Воспитанник воскресенского «Химика» доказал свою состоятельность по обе стороны океана и заслуженно вписал свое имя в историю мирового хоккея.
