Россия побеждала на Олимпиаде в мужской фигурке до Ягудина и Плющенко. Вспоминаем Олимпиаду-1994
В последнее время можно часто слышать дискуссии о том, что, несмотря на своеобразную революцию ультра-си, которая произошла в женском одиночном катании, побеждать можно и без четверных, и без трикселей. В пример приводят победу Анны Щербаковой на недавнем чемпионате мира: единственная попытка четверного у Анны вышла неудачной, но она все же завоевала титул. Щербакова, как оказалось, смогла бы одержать победу вообще без элемента повышенной сложности — в этом бы ей помогли хорошие надбавки за связки и высокие компоненты.
Интересно сравнить историю ее золотой медали с событиями, которые произошли более четверти века назад — на Олимпийских играх в Лиллехаммере.
Эпоха женских ультра-си была еще далеко: на тот момент квады пыталась выполнять только француженка Сурия Бонали, однако ей ни разу не удалось прыгнуть их чисто. Что касается тройных акселей, то их себе в актив в те годы могли занести две спортсменки — японка Мидори Ито и американка Тоня Хардинг.
В мужском же одиночном катании та эпоха была во многом революционной. Первым исполнителем засчитанного на соревнованиях четверного прыжка (тулуп) стал канадец Курт Браунинг. История его достижений сколь великолепна, столь и драматична — четырехкратный чемпион мира Браунинг ни разу не попал на олимпийский пьедестал. Вообще, взаимоотношения канадских одиночников с золотом Олимпиады можно смело назвать трагикомичными — несмотря на то, что канадцы часто становятся призерами, ни один фигурист до сих пор не победил в личном зачете.
После неудачных попыток на ОИ-88 и -92 Браунинг был полон решимости взять реванш, однако далеко не только он считался фаворитом соревнований. У него были достойные соперники: вернувшийся в любители чемпион Калгари Брайан Бойтано, действующий олимпийский чемпион Виктор Петренко. Казалось, именно этим фигуристам и суждено поделить пьедестал.
Когда вновь начинаются разговоры о том, что фигурное катание молодеет, не лишним будет вспомнить: заслуженные ветераны часто проигрывают своим молодым соперникам по вполне объективным причинам. Петренко было 24, Браунингу — 27, Бойтано — 30. Именно в таком порядке они и расположились в турнирной таблице, вот только все эти места оказались за пределами топ-3. Уже после короткой программы спасти их результаты могло только чудо.
Бойтано начал свою программу фирменным тройным лутцем с поднятой рукой — такой вариант исполнения именно в честь него назовут «тано». Проблемы начались на следующем прыжковом элементе — попытка тройного акселя закончилась падением. В те годы триксель не разрешалось исполнять сольно, что означало лишь одно: Бойтано остался без каскада. Даже хорошее исполнение двойного акселя и высокая оценка за артистизм не помогли Брайану подняться выше промежуточного 8-го места.
Чуть позже выступал Петренко, звучавшая над ледовой ареной «Кармен» как бы предсказывала, что ничего хорошего ждать не приходится. Несмотря на степ-аут на тройном акселе, Виктор смог прикрепить к нему двойной тулуп, но приземление лутца лицом вперед отбросило его на 9-ю позицию.
Браунинг, катавшийся в последней разминке, знал о неудачах соперников — возможно, именно это его и погубило. С каскадом тройной аксель–двойной тулуп не возникло никаких сложностей, казалось, что самый трудный элемент позади, можно не тревожиться. Однако затем последовали падение с тройного флипа, а также бабочка вместо двойного акселя.
Сидя в kiss and cry и глядя на то, как напротив его имени загорается совершенно безнадежные «12», Браунинг досадливо произнес: «Эти Олимпиады — не мое!»
Наступало время молодых героев.
Французу Филиппу Канделоро в день короткой программы исполнилось 22. Несмотря на отсутствие в его контенте сверхсложных элементов и невыдающееся скольжение, Канделоро был одним из самых ярких фигуристов не только своей эпохи, но и, возможно, во всей истории фигурного катания. Некоторые его прокаты с огромным удовольствием можно пересматривать и сейчас. Из довольно простых элементов он, благодаря уникальному артистизму и выразительности, мог собрать программу, от которой невозможно было оторвать глаз.
Для своей короткой программы Канделоро выбрал саундтрек к фильму «Крестный отец» — музыку, в то время еще не столь плотно вошедшую в условный «золотой фонд» фигурного катания. Все элементы были выполнены отлично: тройной аксель — двойной тулуп, тройной лутц и двойной аксель, а растанцовки с живой мимикой вызывали неудержимую улыбку. По итогам короткой программы француз занял промежуточное 3-е место.
Когда речь заходит о так называемом «настоящем мужском катании», то канадца Элвиса Стойко можно назвать эталоном этого стиля. Его программы в первую очередь подразумевали большую техническую сложность, сейчас его можно было бы сравнить с действующим чемпионом мира Нэйтаном Ченом. Стойко первым в истории исполнил каскады с четверным тулупом (как 4-2, так и 4-3), без видимых трудностей выполнял комбинацию тройной аксель — тройной тулуп, тренировал четверной лутц. Необычным был и его подход к хореографии: внеледовую подготовку Элвису заменяли занятия восточными единоборствами, еще в 16 он получил черный пояс.
На момент ОИ-94 ему шел 22-й год. Его увлечение сказалось и на постановках: в них присутствовали элементы боевых искусств, он прекрасно владел своим телом, и, несмотря на кажущуюся тяжесть фигуры, его прыжки поражали воображение — создавалось впечатление, будто в ноги этого человека вмонтированы пружины. Стойко нельзя было упрекнуть в отсутствии харизмы, на тот момент крайне нестандартной для фигурного катания и не всегда оцененной по достоинству судьями.
Возможно, именно выбор музыки повлиял на его довольно низкую вторую оценку: для короткой программы Стойко выбрал попурри из мелодий в техно-стиле. Тройной аксель — двойной тулуп, двойной аксель, тройной лутц — все прыжки были исполнены идеально, работа коньком на дорожках шагов заслуживала только восхищения. Это отразилось в технической оценке фигуриста, однако за артистизм судьи поставили довольно скромные баллы — после первого дня канадец занимал промежуточное 2-е место.
Никто не ожидал от Алексея Урманова прокатов, которые он показал в Лиллехаммере — возможно, даже он сам. Попасть на пьедестал в условиях такой жесткой конкуренции само по себе казалось сложной задачей, к тому же условия подготовки к Играм не слишком располагали к успеху. После распада СССР для отечественного фигурного катания наступили тяжелые времена, большинство тренеров предпочитало работать за границей, но Алексей Мишин остался в Петербурге. Каток находился в ужасном состоянии, лед постоянно таял — можно было прийти на тренировку и неожиданно увидеть просто лужу. Финансовое обеспечение от ФФККР было неважным, словом, жизнь петербургских фигуристов была такой же нелегкой, как и у большинства россиян.
В то же время на стороне Урманова был его талант. В одном из недавних интервью Мишин сравнил своего бывшего ученика по безупречности катания с самим Христом — если это и было преувеличением, вызванным теплым отношением, то не таким уж и сильным. Урманов был первым, кто чисто исполнил четверной тулуп на международных стартах — Браунинг оба раза прыгал его с помарками. Прыжковая техника Урманова была эталонной, несмотря на совершенно неподходящую для одиночного катания антропометрию (в юниорах ему даже предложили перейти в парное катание, но он категорически отказался).
Вероятно, его главными достоинствами можно назвать прекрасную балетную хореографическую выучку и уникальное чувство музыки, в которой он абсолютно растворялся. Не обладая яркой и зажигательной харизмой, он тем не менее приковывал взгляды. Если Стойко можно сравнить с Нэйтаном Ченом, то Урманова — с Юдзуру Ханю, особенно в торжественности программ и изяществе исполнения. Стиль Урманова некоторые считали устаревшим и скучным, но было и иное мнение: за его ледовые образы за Урмановым еще с первых взрослых сезонов закрепилось прозвище «Принц фигурного катания».
На Олимпиаде его короткая программа была поставлена под «Риголетто» Джузеппе Верди. Тройной аксель — двойной тулуп, тройной лутц, двойной аксель — все было исполнено идеально. Судьям предстоял сложный выбор, но если в оценке за технику Стойко превзошел Урманова (сказались, вероятно, серьезные проблемы с вращениями), то оценка за артистизм позволила Алексею стать лидером.
Такой интриги никто не ожидал. Ни у кого из соперников не было значимых международных титулов: Канделоро мог похвастать только серебром ЧЕ-1993, в активе Стойко были бронзовая и серебряная медали двух последних ЧМ, у Урманова были две бронзы ЧЕ и одна — с ЧМ.
Интрига принимала вовсе непредсказуемый оборот, но первым ее актом стали выступления ветеранов, так неудачно откатавшихся в короткой программе.
Браунингу пришлось подниматься с самого дна турнирной таблицы — он был единственным из топ-фигуристов, кто даже не вошел в десятку сильнейших. Программу он катал в напряжении, выезды с прыжков были не вполне чистыми, однако почти все из них были исполнены со сложных заходов — формально это не имело такого значения, как в наши дни, однако украшало программу. Хорошее исполнение контента, включая тройной сальхов — тройной риттбергер, принесло ему 3-е место в произвольной программе. Если бы не ошибки в короткой, то его олимпийская судьба могла сложиться иначе, однако история не знает сослагательного наклонения. Браунинг занял итоговое 5-е место — его лучший результат из трех олимпийских попыток.
Петренко в музыкальном выборе для произвольной программы в какой-то мере поддержал традиции советской школы с ее приверженностью к классической музыке, отдав предпочтение музыке Верди — «Риголетто» и «Травиата». Программа была исполнена практически идеально (за исключением сдвоенного риттбергера), один из судей расщедрился даже на высшую оценку — 6.0 за артистизм. Если бы в короткой программе Петренко занял хотя бы 5-е место, этого бы хватило для пьедестала, но итог был безжалостен — 4-е место.
Бойтано выходил катать в последний раз в своей любительской карьере (как, впрочем, и все трое ветеранов), но в его случае это прослеживалось особенно четко в почти неуловимой пронзительности проката. Несмотря на ошибки с выездами, его прокат был искусством в чистом виде. Фирменный тройной лутц с рукой наверх, потрясающий кораблик и финальная часть программы, полная торжествующей радости. Это был не победный прокат, но прокат, который был достойной прощальной нотой.
В своей произвольной программе Канделоро продолжил тему «Крестного отца». Программа отличалась все той же яркостью, экспрессивностью хореографии и мимики, а завершалась фирменным вращением Канделоро — не на лезвиях коньков, а на коленях, что в то время было разрешено. Он допустил единственную ошибку, попытавшись исполнить последним прыжковым элементом тройной аксель — получился одинарный с падением. Но отрыв в короткой помог ему завоевать бронзовую медаль.
Настоящая борьба развернулась между Урмановым и Стойко, во многом ее исход предопределила случайность. В своей произвольной программе, поставленной в стилистике фильмов о восточных единоборствах, Стойко заявил четверной тулуп. Если бы он смог его исполнить, то, вероятно, победа бы осталась за ним.
Тройной лутц в самом начале программы был исполнен безошибочно, но последовавший за ним тройной аксель оказался сорван — Стойко сделал «бабочку». Он спешно перекроил программу, вместо не вызывавшего уверенности четверного был исполнен чистый тройной аксель. Техническая сторона программы, кроме единственной ошибки, была почти безупречна, оценки за нее были стабильно высокие. Но традиционно была невысокой и вторая оценка.
Вряд ли можно говорить о целенаправленном подсуживании кому-то из соперников и о полноценных судейских блоках — на тот момент отечественное фигурное катание просто не имело даже теоретических возможностей настолько нарастить влияние. Однако самую низкую оценку за артистизм (5.5) Стойко получил именно от российского судьи — действующего вице-президента ISU Александра Лакерника. Тем не менее после проката Стойко и его тренеры торжествовали, и у них были на это некоторые причины.
Урманов никогда не отличался стабильностью, сказывались и травмы, и плохие условия тренировок. Наконец, в такой напряженной борьбе психологически сломаться было проще простого. В его произвольной программе под «Севильский цирюльник» должен был стоять четверной, который он исполнял нестабильно, а при хорошем его исполнении временами разваливался весь остальной прокат.
На кону стояло олимпийское золото. Перед выступлением Урманова Мишин, подойдя к ученику, не видевшему прокатов соперников, сказал: «Все в порядке, все упали». И Урманов вышел на лед.
Впоследствии Урманов вспоминал, что, хоть и знал о том, что Стойко четверной не исполнил, вряд ли мог рассчитать контент в прокате за доли секунды, но по какому-то необъяснимому наитию Алексей прыгнул только тройной тулуп. Вся остальная программа была откатана если не блестяще, то очень достойно — восемь тройных прыжков, красивый финальный каскад через серию ойлеров. Помарки были допущены только на одном из вращений и на приземлении с тройного флипа, где, вероятно, из-за неровности льда Урманов на приземлении потерял равновесие, однако не только не упал, но и не коснулся льда второй ногой.
С последним тактом музыки обычно крайне скупой на эмоции Урманов закрыл лицо руками, будто не веря, что он смог исполнить программу без единой серьезной ошибки. Однако обстановка в kiss and cry разительно отличалась от торжества, которые испытали Стойко и его тренеры: абсолютно спокойный и даже суровый Мишин подсчитывал вслух оценки. Спустя несколько секунд на табло высветилась заветная единица, означающая, что в свои едва 20 лет Алексей Урманов стал первым в истории России олимпийским чемпионом в мужском одиночном катании.
Результат тренер и ученик встретили с тем спокойствием, которое обычно сопровождает неверие в собственное счастье. Журналисты по горячим следам пытались расспросить Урманова о его чувствах, но он от волнения, казалось, забыл не только английский, но и русский язык.
Не обошли вниманием и Стойко, с трудом сохранившего лицо после взгляда на табло. Его возмутила не столько победа соперника, сколько то, что даже канадский арбитр поставила Урманову за артистизм больше, чем своему соотечественнику. Примерно так он и ответил на провокационный вопрос: «Заслуживал ли россиянин столь высоких оценок? Я сам не заслужил настолько низких».
Во время церемонии награждения один из комментаторов заметил, что все трое медалистов разительно отличаются друг от друга по стилю катания. Стойко выделялся силой, Канделоро — обаянием, Урманов — изяществом.
Различными окажутся и их спортивные судьбы.
Канделоро так и не завоюет ни единого титула, но у него будут медали всех главных стартов. Четыре года спустя он вновь будет стоять на олимпийском пьедестале — в костюме мушкетера. Вероятно, это была его лучшая соревновательная программа, принесшая ему вторую бронзу Игр подряд.
Там же будет стоять и Стойко, снова с рассыпавшейся мечтой о золоте. Прямо в прокате произвольной он порвет связку на ноге — никто не знает, чего ему стоило докатать программу без единой ошибки. Из kiss and cry его уносили на руках, на награждение он вышел хромая и в кроссовках. Когда на табло появились оценки, трехкратный чемпион мира, выдающийся фигурист своего времени, технический гений и эталон настоящего мужского одиночного катания уронил голову, чтобы никто не видел его слез.
Урманов больше никогда не попадет на Олимпийские игры. Он выиграет первый в истории финал Гран-При, победит на чемпионате Европы, но безуспешно будет бороться даже за пьедестал мирового первенства. В 1997-м он будет первым после короткой программы, вот только в том прокате он порвал связку и даже не вышел на произвольную. Последуют год борьбы с травмой и попытка возвращения — безуспешная конкуренция с юными Ягудиным и Плющенко, которые просто были моложе и здоровее.
После завершения спортивной карьеры Канделоро и Стойко катаются в шоу. Урманов же никогда не был в восторге от своей популярности, воспринимая шоу больше как заработок. Его известность быстро померкла на фоне новых героев, но его, казалось, это ничуть не печалило — он погрузился с головой в тренерскую работу.
За громким противостоянием Ягудина и Плющенко в Солт-Лейк-Сити затерялся ничуть не менее значимый для истории факт: в неполные 30 лет Элвис Стойко в последний раз вышел на соревновательный лед — с той же программой, которая 8 лет назад принесла ему первое серебро Олимпийских Игр. Четвертая Олимпиада была для него финалом, но с этой произвольной, казалось, навсегда уходит и целая эпоха — затем, чтобы пришли новые герои.
Но тогда, в 1994-м, никто об этом еще не знал. Растерянный Урманов замер на пьедестале, плохо осознавая реальность, что он — олимпийский чемпион. Стойко, подъехав ко второй ступени, осторожно толкнул его в бок, напоминая, что нужно пожать друг другу руки. Серебряная медаль не вызывала радости на лице канадца, но сопернику он улыбался совершенно искренне. Стойко о чем-то с ним перешучивался, пока все три медалиста позировали фотографам, чьи снимки каждой чертой и каплей краски впишут в историю 19 февраля 1994 года.
