Пиво в занавесках, плесень в Греции, тренировки с похмелья. Жесткие истории воспитанника «Зенита» Комолова

Леонид Волотко

Поделиться

Комментарии

Павел Комолов начинал в дубле «Зенита», но быстро сорвался в Европу: зажигал в Литве, страдал в Греции и дважды приезжал в Польшу. Вернувшись в Россию, стал звездой футбольного андеграунда: признавался лучшим в «Амкаре», пробивался с «Нижним Новгородом» в РПЛ и пытался спасти «Енисей» Аленичева. А этим летом неожиданно завершил карьеру.

Редактор Sport24 Леонид Волотко связался с Комоловым и записал уникальные истории:

• как скинхеды отбирали у футболистов мобильные телефоны, ботинки и штаны;
• после чего Чугайнов угрожал игрокам фото из ночного клуба;
• как Павел выходил на тренировку с похмелья;
• что творил президент в Греции: запрещал игрокам закупаться в определенных супермаркетах, а его сын сидел на скамейке вместе с игроками;
• как в Польше полкоманды напились в раздевалке, нападающий танцевал с бутылкой водки, а уволили тренера;
• почему Макарова считали «никаким» в ФНЛ, а Соболев был наглым в Красноярске;
• как получил самые большие премиальные в карьере, пока ходил по магазинам в Перми.

— Тебе всего 32, «Нижний» вернулся в РПЛ. Почему ты закончил?

— Контракт с «Нижним» закончился, новый не предложили. Плюс за две недели до конца чемпионата я получил серьезную травму. В заключении было написано: частичный перелом лонного бугорка, надрыв приводящей мышцы в двух местах. В общем, вылетел на три месяца. Пока лечился, все команды укомплектовались.

Я все равно думал продолжить, но, побыв дома, многое переосмыслил. Сначала решил, что если и останусь в футболе, то только в Питере. А еще через пару недель понял: хватит, больше не хочу — лучше переключусь на что-нибудь другое.

— Например?

— Планирую заняться малым бизнесом. Но пока без подробностей. Единственное, что могу сказать: с футболом он не связан.

— Многие футболисты признавались, что потеряли все, что заработали: кто-то неудачно вложился, кто-то просто все потратил. Денег, которые тебе дала карьера в футболе, хватит до конца жизни? Или на 10 лет вперед?

— До конца жизни — точно нет. А на 10 лет… Да я как-то не планировал ничего не делать 10 лет, ха-ха! Даже не размышлял в таком ключе и не просчитывал.

С голода точно не умру. Есть накопления, вложенные в разные инвестиционные инструменты. В ту же недвижимость. И, кстати, это одна из дополнительных причин, почему я спокойно закончил. Их не то чтобы очень много. Но сидеть без дела точно не собираюсь.

— Ты начинал в «Зените» в середине нулевых. Самая экстремальная история из детства в Санкт-Петербурге?

— В Купчино, где начинал заниматься футболом, все было спокойно. Экстрим появился в «Смене». Мы всей командой учились в одном классе — школа была через дорогу от академии. И в том районе обитали скинхеды. Отбирали телефоны, а однажды мой одноклассник уехал домой без ботинок и штанов. Но меня как-то проносило — от скинхедов не получал.

— Селихов рассказывал, как в школе «Зенита» сбегал на дискотеку по связанным простыням.

— Мы по связанным простыням поднимали пиво. На третий, кажется, этаж. Это было на турнире в городе Котлас — там разыгрывалась путевка на чемпионат России по Северо-Западному округу. Нам было лет по 15, жили в одной гостинице с командой СДЮШОР «Зенит» нашего года, 89-го. Кажется, даже на одном этаже. И после окончания турнира устроили совместную вечеринку. Сходили в магазин, и, чтобы не проносить бутылки через главный вход, поднимали их в окно по наволочкам, полотенцам и простыням.

— В то время у «Зенита» были Адвокат, топовый состав и неограниченный бюджет на трансферы. Дик вообще знал о существовании академии и дубля, или шансов пробиться в основу для вас не было изначально?

— Шанс есть всегда — дальше все зависит от желания, упорства и веры в то, что у тебя получится. Меня Адвокат точно знал. Во время паузы на сборные половина основы разъезжалась — на двусторонку основы добирали игроков из дубля. Не могу сказать, что в главной команде ощущал какой-то запредельный уровень и выглядел прям слабым. Но из-за своей стеснительности смотрел на всех снизу вверх.

Из основы «Зенита» почему-то запомнился Текке — очень сильный парень. В России до конца не раскрылся, но на тренировках реально впечатлял.

— Пять лет назад ты говорил: «Не верил, что возможно пробиться в основу „Зенита“, однажды пришел на тренировку пьяным».

— Помню это интервью, но из него просто выдернули два факта и соединили в заголовок. На самом деле эти вещи никак не связаны. Да, в «Зените» был один случай: в начале второго сезона не тренировался неделю и с однокурсниками немножко завис — праздновали 8 марта. Ну, и еще один — в Литве. Все!

Не буду скрывать: по молодости могли нарушить режим. Например, после игры, перед выходным, как-то гудели до утра в клубе. Ну, выпивали. Но такого, чтобы все постоянно приходили на тренировку пьяными или с похмелья, конечно, не было. Возможно, в том интервью просто все так прозвучало, и сложилось неверное впечатление.

Не хочу сказать, что нарушать режим — правильно. Просто в том возрасте этого хотелось — мы молодые люди, такие же, как все. По-моему, вполне обычная история.

— Тренироваться в таком состоянии тяжело? Или в том возрасте особо не ощущалось?

— Тяжело, конечно! Мы тогда гуляли часов до четырех утра — я приехал домой, в девять проснулся и в 11 вышел на поле.

— Тренер заметил?

— Мне кажется, нет. У нас тогда Игорь Чугайнов был — если бы заметил, мог бы и попрощаться со мной.

Хотя в том же сезоне случилась еще одна история. У нас была одна из самых молодых команд в лиге, шла неудачная полоса — много поражений. Однажды собрались в «Людовике» (ночной клуб рядом с гостиницей) и выложили оттуда фото во ВКонтакте. Была группа какая-то — видимо, незакрытая. Тогда же это только начинало набирать популярность, мы не понимали, как все работает — выкладывали для себя.

Через пару недель был выезд в Краснодар. Летели с основой и перед игрой пошли в компьютерный клуб. Открыли фотки — в этот момент туда забрел Геннадий Попович (экс-игрок «Зенита», умер в 37 лет от остановки сердца. — Sport24) и все увидел.

Как понимаю, после этого кто-то из тренерского штаба зарегистрировался во ВКонтакте и нашел нашу группу. Помню, в «Смене» стояли стенды с лучшими воспитанниками школы. Так вот Чугайнов обещал: «Я из ваших фото отдельный стенд сделаю и рядом поставлю, чтобы люди знали, чем вы занимаетесь».

К счастью, руки не дошли. Хотя идея неплохая!

— В 21 год ты уехал в Литву. «Жальгирис» был единственным вариантом?

— Сначала поехал на просмотр в латвийский «Вентспилс». Потренировался неделю и понял: смысла оставаться нет. Подошел к спортивному директору и сказал про вариант с «Жальгирисом». Собрал вещи и уехал.

— В деньгах после «Зенита» выиграл?

— В «Зените» получал 40 тысяч рублей в месяц. В Литве — 70. Правда, из них около 20 тысяч уходило на аренду квартиры, но мне хватало с головой — в то время в Литве была местная валюта, а не евро. Цены — очень комфортные, все дешево.

— У «Жальгириса» в то время были проблемы с финансированием. Это сильно мешало?

— В первую очередь это отражалось на премиальных. Если в «Зените» платили 14 тысяч за победу в чемпионате дублеров, то в Литве давали в среднем по полторы-три тысячи. Максимум можно было заработать семь тысяч, если обыграл лидера.

Еще зарплату могли задержать, но не критично. Ну, и по организации чувствовалось: форму мы сами стирали, с тренировочными полями была напряженка, раздевалки тоже не очень. Но у меня никогда не было ощущения, что это какой-то ужас. Относился нормально. Все понимали: команду создали болельщики — только потом пришли люди, которые начали ей заниматься. Плюс клуб только вышел в высшую лигу, поэтому шел постоянный поиск спонсоров. Думаю, сейчас в «Жальгирисе» все супер.

— В самом начале ты сказал, что тренировался с похмелья дважды: в «Зените» и в Литве. Расскажи, что было в «Жальгирисе»!

— После первого сезона меня на полгода арендовал польский «Белхатув». Когда вернулся в Вильнюс, сразу встретился со спортивным директором Миндаугасом Николичусом — у нас с ним очень хорошие отношения сложились. Договорились поужинать, с нами Андрюха Нагуманов (воспитанник «Зенита», в настоящий момент играет за немецкий «Эринген». — Sport24) еще пошел, он тогда тоже был в «Жальгирисе».

Сидим в ресторане. Николичус заказал по одному бокалу пива каждому. Потом еще по одному… Когда выпили прилично, выяснилось: утром тренировка. Ну, мы вышли. Видимо, с запашком. После тренировки к Нагуманову подошел второй тренер: «Я понимаю, что к тебе друг приехал. Но давайте как-то осторожнее».

А спортивный директор в этот момент спокойно отсиживался на бровке. В солнечных очках, ха-ха!

— Через три года тебя снова арендовал «Белхатув». Успел выучить польский язык?

— Да, занимался с репетитором и все понимал. Если бы еще год там поиграл, заговорил бы свободно. Язык-то похож на наш: есть свои заморочки, но в целом учится легко. Английский тоже подтянул за счет общения — в команде было несколько хорватов, которые говорили по-английски. Слушаешь их, что-то запоминаешь — так и учишь язык. Кстати, я и по-литовски, если надо, могу что-то сформулировать. Несмотря на то, что там чаще общались на русском, запомнил много слов и фраз.

— Семь лет назад ты провел незабываемый сезон в греческой «Верии» — вспоминал потом, как ужасно это было. Что ужасного?

— Нужно сразу понимать: Верия — это не курортная Греция, которую все знают. Тут маленький городок без намеков на достопримечательности: улицы грязные, мусор везде разбросан. А когда мы с женой переехали из отеля в квартиру, обнаружили на стенах плесень. Плюс в «Верии» я почти не играл. Поэтому впечатления остались удручающими.

— Как не заметили плесень на стенах?

— А она появилась не сразу. Дом стоял на склоне, и за стеной был грунт. Поэтому время от времени на ней появлялась плесень — приходила хозяйка и все отмывала. Но плесень быстро возвращалась.

Еще к нам летучая мышь однажды залетела. Обнаружили ночью! В итоге открыли окно — она намотала кругов 10 по комнате и улетела. Так и не понял, кто больше испугался: она или мы с женой.

— Президент «Верии» владел еще и сетью супермаркетов — он правда выписывал штрафы, если футболисты ходили за продуктами к его конкурентам?

— Официально об этом никто не говорил. Но ко мне в первый же день подошел спортивный директор и предупредил: в эти магазины лучше не ходи, мол, такая ситуация. Я посмеялся: классная шутка. А он: «Да это не шутка. Осторожнее». Но не помню, чтобы кого-то прям штрафовали.

— Как еще чудил президент?

— Каждую неделю устраивал собрания. Причем объявить мог в последний момент. Однажды ко мне в Грецию родители приехали, после тренировки мы с ними и с женой отправились за город. Буквально в часе езды от Верии сели пообедать в ресторанчик — раздается звонок: «Через два часа собрание». Ну, я всех оставил, а сам поехал обратно, чтобы просидеть 20 минут и послушать его мотивационные речи.

Еще у президента был сын, который тоже управлял клубом. Во время матчей сидел с нами на скамейке, что-то кричал, праздновал голы. В общем, было видно, что очень переживал.

Но, насколько знаю, клуб они в итоге продали. После того сезона я вернулся в Польшу, а в «Верии» сменилось руководство.

— Сорри, что снова про алкоголь, но в «Белхатуве» же тоже была дикая история, как футболисты напились прямо в раздевалке.

— Я в этом не участвовал! А было так: мы хорошо стартовали, но во второй половине сезона все сломалось. А после выездного поражения в кубке (0:5), где я не играл из-за травмы, вышла информация: накануне матча человек шесть выпивали в номере. Они заплатили штраф и заподозрили, что их сдал один из ветеранов. В общем, атмосфера в команде испортилась, возникла конфронтация. А поражения продолжались.

И вот после очередного матча мы договорились не расходиться и как-то решить ситуацию. Из шкафчика, где стояли напитки на разные случаи жизни, достали пиво — для Европы это абсолютно нормально: в Литве мы пропускали по бокалу в ресторане и разъезжались по домам, а в Польше садились прямо в раздевалке.

Так случилось и в тот раз. Через полчаса я уехал домой. Точнее, ушел — снимал дом через забор от стадиона, путь от раздевалки занимал минуту. Взял ключи от машины, и мы с женой отправились в гости к одноклубнику, который жил подальше. Туда же приехал наш друг-поляк, вице-капитан «Белхатува». Но в какой-то момент он отлучился на стадион, а когда вернулся, то рассказал, что там творится. Говорил: там все напились, а один из наших нападающих танцевал, держа бутылку водки над головой, как кубок.

— Тренер узнал?

— Так он в эту раздевалку зашел и сам все увидел! Отнял бутылку водки, разбил ее об стену. На следующее утро собрал команду: «Сейчас не готов обсуждать то, что произошло в раздевалке — у меня разговор с руководством». Вечером его уволили.

Вскоре назначили нового коуча, у которого совсем не пошло. А через месяц вернули прошлого. Представляешь? И вот тогда-то он выгнал из команды пьяниц. Пришел к руководству и поставил условие: вернусь, если уберет всех проблемных. Человека четыре после этого отчислили.

— Из Польши ты вернулся в Россию. Каково после Европы оказаться в Перми?

— Угнетений точно не чувствовал. Все-таки «Амкар» — это Премьер-лига, там все было на высшем уровне: тренерский штаб, состав. Понятно, что город отличается от мегаполисов. Но меня все устраивало, к тому же не ребенок — знал, куда еду. Да и большую часть времени все равно проводил на базе. В 12 часов у нас был сбор, дальше взвешивание, обед, пара часов на отдых, теория, тренировка и восстановление. Считай, день уже кончился.

— Ты сказал про взвешивание — за лишний вес прям штрафовали?

— Бывало. Но не скажу, что выписывали зверские суммы. За лишние сто граммов никто не придирался. Вот если килограмм набрал — могли оштрафовать.

— В общем, не как у Карпина: сто лишних граммов — сто долларов.

— Ха-ха! Саша Зотов рассказывал историю: у них в «Спартаке» были две тренировки, а взвешивание однажды назначили перед второй. Он поработал на первой и повез машину — то ли на мойку, то ли на ТО. Перекусил там сникерсом и вернулся на взвешивание. Потом рассказывал: «Это был мой самый дорогой сникерс в жизни».

— Георгий Джикия признавался, что в «Амкаре» налегал на фастфуд.

— Да не только он! Футболисты — такие же люди: кто-то позволяет себе алкоголь, кто-то — фастфуд. Хотя про Джикию мне кто-то рассказывал — когда он впервые получил вызов в сборную, то первое, что услышал от Черчесова: «Еще раз приедешь с таким весом — забудешь про сборную».

— В «Амкаре» ты играл у Гаджи Гаджиева. Сколько раз засыпал на теориях?

— Чтобы прям провалиться в сон — ни разу. В «Амкаре» сидели долго, но могу сказать, что у Дмитрия Черышева в «Нижнем» теории были не короче. Мне рассказывали, что однажды (еще до меня) просидели около трех часов. До сих пор не верю.

— У каждого, кто играл с Брайаном Идову, есть история, как его приняли за легионера, который не понимает русский.

— Я, наверное, первый без такой истории — когда я пришел, он уже несколько лет был в «Амкаре». С Брайаном была другая забавная история: как-то вечером сидели в номере с Лешей Гасилиным. Вечер, свет выключен, темно. Дальше открывается дверь, захлопывается, и раздается голос из пустоты. Но никого не видно! Оказалось, это Брайан зашел.

— Самые экстремальные условия, в которых приходилось играть в Перми?

— С курским «Авангардом» на Кубок России. Сыграли 120 минут, под конец было нереально холодно — за минус 20 точно. Самое ужасное, что во время серии пенальти судьи запретили накинуть куртки или одеяла.

Хотя в этом же розыгрыше играли с «Ростовом» при нулевой температуре. Тоже били пенальти, но против курток судьи ничего не имели. Ну, то есть это не правило, а логика конкретных арбитров: раз мы мерзнем, померзнете и вы.

Кстати, самые убийственные условия были не в Перми, а в Красноярске. Помимо холода дул страшнейший ветер. Помню, играли с «Ахматом», а у них Мохаммади, иранец, вышел без подштанников и термобелья. Только в шортах и майке на голое тело! Я смотрел на него и думал: «Это нереально». В итоге в середине первого тайма он замерз настолько, что не смог ввести мяч из аута. Администраторы «Ахмата» тут же напялили на него шапку, перчатки — в общем, все, что было под рукой. И только после этого он смог продолжить.

Но это, конечно, было мучение, а не футбол. Причем до игры никто не верил, что матч состоится. Говорили мне: «Игру отменят». Я отвечал: «Ну, посмотрим». И был единственным, кто переодевался. В итоге я вышел на второй тайм, а в перерыве, пока разминался, меня чуть не сдуло.

— Гол в ворота «Спартака» ты называл самым статусным в карьере. Премиальные за победу над ним были рекордными в сезоне?

— В «Амкаре» премиальные не разделялись по статусу соперников. Да, пару раз перед игрой кто-то из руководства объявлял в раздевалке: «Сегодня двойные». А в каком-то сезоне ввели систему «лесенка»: если играешь вничью, то в следующем матче премиальные не меняются, побеждаешь — сумма увеличивается.

Самые большие премиальные получил за матч, в котором не играл из-за травмы. И даже не смотрел, чтобы не нервничать. Ходил в Перми по магазину за женой, а бывший пресс-атташе мне вел онлайн-трансляцию.

— В «Енисее» ты застал Александра Соболева. В тот момент мог представить, что он дорастет до «Спартака» и сборной?

— Честно, не думал, что он так заиграет. Хотя определенные качества у него просматривались. Например, он уже тогда был очень наглым на поле, а для нападающего это всегда хорошо. Выгрызал мячи, бился в каждом эпизоде.

Мог ли я представить, что он дорастет до «Спартака»? Да мог, конечно, потому что любой может пробиться куда угодно. Я же Макарова помню еще по ФНЛ, когда он играл за «Нефтехимик». На разборе тренеры предупреждали: «Этот молодой у них бегает, мяч никому не отдает и назад не возвращается».

Теперь Макаров в сборной России. А нам рассказывали, что он никакой.

— Твой последний клуб — «Нижний Новгород» — с этого сезона играет в Премьер-лиге. Когда попадаешь на их матчи на ТВ, не жалеешь, что закончил?

— В такие моменты на сердце больновато: вроде только недавно был в команде, а теперь они без меня. Если бы мне предложили контракт, я бы еще поиграл. Но, как только эмоции остывают, понимаю, что сейчас я просто рад, что теперь есть возможность заниматься чем-то другим. И наконец-то жить дома. Ни о чем не жалею.