«Меня до сих пор разрывает изнутри, когда мы не можем победить». Искренний Акинфеев — о боли, ЦСКА и сборной

Денис Целых

Поделиться

Комментарии

Игорь Акинфеев нечасто дает интервью. Зато он из тех спикеров, с которыми реально интересно. Событий, которые в последний год происходили в его родном ЦСКА, хватало с избытком. Чего стоят только перемены на тренерском мостике. Да и взгляд капитана на игру и результаты команды в течение длительного отрезка очень любопытен. Разумеется, говорили мы не только об этом — и о сборной, и о нем самом, и о российском футболе в целом. В частности, из этого интервью вы узнаете:

— Почему он так и не поменял решения больше не играть за сборную России;

— Когда он понял, глядя на ЦСКА — будет боль;

— Что он сказал двум игрокам ЦСКА, когда они назвали Березуцкого Лехой;

— За что штрафуют в ЦСКА;

— Почему он орал на защитников в матче с тульским «Арсеналом»;

— О чем он попросил Гончаренко незадолго до его ухода;

— Какие слова Гинера, сказанные 17 лет назад, он помнит до сих пор;

— Как бы он отреагировал, если бы главным тренером ЦСКА стал Игнашевич;

— От чего зависит, когда он закончит карьеру;

— В чем никогда нет недостатка у него в холодильнике;

— Почему сейчас он может назвать себя счастливым человеком.

Но начали мы со сборной. Как-никак, самое свежее, актуальное.

— Вообще полные матчи я смотрю редко, — говорит Игорь. — В основном ютуб, нарезки разные — с утра на базе. Но тут — как пропустить? Это же сборная. Парни молодцы, что еще в первом тайме забили два мяча — это предопределило ход игры. Да, словенцы пытались отыграться. Но считаю, во втором тайме наши в целом контролировали ход матча. Я смотрел за игрой спокойно и был уверен, что команда выиграет.

— Но и без удачи не обошлось. Фартит нашим отчаянно.

— Ну и что — пусть хоть здесь фартит. Хочется и дальше такого фарта: пусть будет плохая игра, зато нужный результат. А когда ты классно играешь, но результата нет — кому это надо? Я бы выбрал фарт и результат, а не качество игры.

— Как в недавнем дерби со «Спартаком»?

— Именно. Какая разница: скучный матч, не скучный. Мое дело: я вышел на поле и обыграл «Спартак». И пускай это будет худшее дерби в истории. Не бывает каждый раз искрометных матчей. Вот с «Краснодаром» у нас была классная игра: по качеству, ударам, моментам. А запомнят все итоговые 0:0. А у сборной будут помнить 6 очков в двух матчах. И это главное.

— Когда поднимается очередная волна — Акинфеева в сборную — как реагируешь?

— Пора уже прекращать эти волны. Есть ребята — Сафонов, Максименко — которые обязаны на данном этапе карьеры быть в сборной и играть в ней. Все эти волны поднимаются из-за хайпа — я все понимаю.

— Почему сразу из-за хайпа? Просто тебя ценят и помнят.

— Помнят и ценят — это хорошо. Но я здесь, я живой, со мной ничего не случилось. Просто я давно сказал: моя история со сборной закончилась. Я поставил точку, и хватит мусолить эту тему.

— Напрягает?

— Немножко злит. Есть люди, которые должны сейчас играть в национальной команде — и они в ней играют. Все.

— Недавно тебе звонил Кафанов, до этого на постоянной связи был Черчесов. Отказывать людям — неудобно?

— Что значит — отказывать? Это не было так: мне предложили — я отказал. Да, я три-четыре раза разговаривал со Станиславом Саламовичем, недавно — с Виталием Витальевичем. Но там и близко не было такого: мол, давай на чемпионат Европы, чемпионат мира — отборочные не играй, а туда приезжай. Я и сам понимал: люди, которые играют в отборе, должны ехать на финальную часть. Ну как я возьму и приеду на чемпионат Европы?

— Очень просто — как Игнашевич в 2018-м. Не играл в отборе, но решил вернуться под финальный турнир — и был королем.

— У Сереги была другая ситуация. На тот момент травмировались ведущие центральные защитники. Он тогда реально был нужен. В моем случае — все по-другому. Люди играли, завоевывали путевку на Евро — и тут приезжаю я, красивый и нарядный?

Но повторюсь: я не отказывал. Мы просто говорили о житейских проблемах, о ситуации в целом. Люди спросили мое мнение — я ответил. Не было такого: мол, отстаньте от меня, не звоните больше.

— Решение завершить карьеру в сборной ты принял еще до ЧМ. С тех пор хоть раз была мысль — может, переиграть?

— Ни разу. Когда ты принимаешь решение, ты должен быть мужиком и следовать ему. Одно дело, если бы я играл за сборную два-три года. Провел удачный чемпионат мира и быстро свалил — чтобы запомнили красавчиком. Но я был в национальной команде 15 лет. Провел 111 матчей.

Важно понять — когда тебя вызывают в сборную, сезон идет почти без выходных. Все время сборы, тренировки, игры. Нет времени на передышку, нормальное восстановление. Как раз сейчас для меня самое золотое время. Живешь в недельном цикле, игру сыграл — два дня восстанавливаешься. Не знаю, как у других ребят — может быть, им надо больше тренироваться — но когда тебе скоро 36, ты понимаешь: главное — грамотно подводить себя к играм.

— Ты сказал про золотое время. А насколько нынешний ЦСКА для тебя — территория комфорта? Раньше ты постоянно брал титулы с командой, теперь все это в прошлом.

— Начнем с того, что я никогда не смирюсь с нынешним положением дел — с тем, что мы не побеждаем, не берем трофеи. Задор в 35 с хвостиком у меня такой же, как и прежде. Но головой я понимаю: нынешний ЦСКА вряд ли готов к тому, чтобы бороться за золото. Если ты хочешь становиться чемпионом России, ты должен побеждать практически в каждой игре, как это делает всем известная команда. Она постоянно выигрывает и всех затмила на каком-то этапе времени.

Я понимаю, что сейчас мы не можем давать похожий результат. У нас как в последнее время: два матча выиграем, один сыграем вничью, а потом можем два проиграть. Чемпионские команды так не идут. Даже если в конце турнира ты соберешься и начнешь брать очки — их не хватит для титула, для места в зоне ЛЧ. Плюс само качество игры пока объективно не самое лучшее.

— Тяжело было принять мысль, что теперь ты живешь в другой реальности?

— В первый год после ухода ветеранов я вообще не понимал: что дальше, а точно ли нас ждет падение? Мы дважды обыграли «Реал» — дома и на «Бернабеу», уверенно вынесли «Зенит» в чемпионате. Это были 5-6 месяцев фантастики: команда бежала, играла, все получалось. Я подумал про себя: неужели смена поколений пройдет безболезненно? Команда молодая, но может и дальше попрет на эмоциях? Но прошли сборы, мы влились в весну, и я понял: наверное, боль все-таки будет. Хотя я не думал, что все может так затянуться. Все-таки у меня амбиции были и остаются высокими. Мне хочется побеждать, но в нынешней ситуации качество игры не позволяет нам быть сильно выше в таблице.

— Но ты не успокоился? Не было такого, чтобы ты принял ситуацию и отпустил ее? Мол, какой смысл переживать, если нынешний ЦСКА объективно слабее прежних?

— Нет, я не успокоился. Я так же кричал, орал, злился, но эффекта от этого было ноль. Хотя меня изнутри всего разрывало. Да и сейчас порой разрывает. Свежий пример — игра с «Краснодаром». Игроки не могут с четырех метров попасть по воротам — и не самые плохие игроки — и как тут победить? Хотя если бы мы забили, 1:0 бы точно выиграли.

Футбол — это не бег по кругу: сказали — пробеги пять километров, и ты тупо бежишь. Должна быть какая-то внутренняя злость, характер проявляться, эмоции! А у нас порой бывает так: твоего игрока толкают, пихают на поле, а другие парни посмотрели в разные стороны и расходятся. Команды, где твоего партнера обижают, а ты просто глянул на это со стороны и пошел дальше, ничего не добьются. Так не воспитаешь победителей.

— Хорошо, а в чем для тебя главный позитив здесь и сейчас?

— В понимании того, что я в этом клубе уже больше 20 лет. Если бы я был в какой-то другой команде — думаю, у меня не было бы такой красивой сказки. В других клубах все по-другому: то руководство поменяется, то курс. Сегодня хотят одно — завтра другое. А в ЦСКА — пусть ты провел неудачный матч, пусть даже провальный, но болельщики, руководство… нет, они не гладят тебя по голове, но ты понимаешь, что это твое, родное. И это воодушевляет. Ты понимаешь, что ради этих людей должен переломить себя и быть еще сильней.

— Скучаешь по тому ЦСКА, где были ровесники или ребята чуть постарше? Не хватает их?

— Я скучаю по чемпионскому ЦСКА. Например, по той команде, из которой совсем недавно ушло 11 человек. Тогда к нам приезжали соперники с 7-го по 16-е места и получали в свои ворота по 5-6 мячей. Я всегда буду это вспоминать — так же, как и Кубок УЕФА, те Газзаевские команды — и раннюю, и более позднюю. Вспоминаю и те сборные, в которых я играл. Тогда у нас было очень сильное поколение. Мы славно пошумели. И мне повезло, что я участвовал в этом «безобразии».

— А как в быту? С нынешними пацанами тебе не скучно?

— Нет, ребята у нас совершенно нормальные — Ванька Обляков, Кучай. Нет такого: они молодые, а я старый дед. Общаемся совершенно на равных.

— Неужели никто не робеет? Ты же реально легенда.

— Слушай, у вас какие-то стереотипы: почему кто-то должен робеть? Мы все люди, все ходим по земле. Да, бывают моменты, когда мне что-то не нравится, и я могу это высказать. И уже дело ребят, как они это воспримут. Но точно нет такого, что я тут главный, выше всех и все должны смотреть мне в рот. Это коллектив, команда, так нельзя. Наоборот, ребятам надо помогать. А что касается самого слова «легенда» — сейчас какое интервью ни откроешь — кругом легенды.

— Из команды, которая взяла Кубок УЕФА — помимо тебя в строю Вагнер. Удивлен его долголетию?

— Вага всегда любил игру и отдавался ей. В ЦСКА были моменты, когда он мог неделю не тренироваться, а потом выйти на поле и положить решающий гол или даже два. А сейчас к тому же видно, что он стал сильно следить за собой. Снимает майку — а там такой пресс, которого даже во времена игры за ЦСКА не было! Это правильно, потому что человек хочет играть в футбол. Это требует жертв. Вот закончишь — делай что хочешь: пей, кури, ешь до отвала.

— Когда ты закончишь, пойдешь в разнос?

— Я — нет. Буду следить за собой. Не хочу толстого живота и других радикальных перемен во внешнем виде.

— Не думаешь, что Вагнер мог по потенциалу играть в «Барселоне» или «Реале»? А вместо этого — полжизни в ЦСКА.

— Наверное, мог. Но все зависит от предложений. Никола Влашич тоже мог играть в «Милане» — а оказался в «Вест Хэме». Это дело случая и каких-то агентских историй. Каждый человек, если он проявляет себя и сильно играет, может оказаться в крутом клубе. Свежий пример — Эльдор Шомуродов. Человек играл в «Ростове», потом уехал в «Дженоа», теперь в «Роме» у Моуринью. Он отдается футболу — и вот результат.

— То, что Леша Березуцкий, с которым ты 15 лет вместе играл за ЦСКА, сейчас твой тренер — это круто или есть нюансы?

— А что значит — круто? Человек стремился к этому, учился. Он до сих пор учится, скоро получит лицензию Pro. Я вот пока не хочу в будущем быть тренером. Поэтому и не иду учиться. А он хочет. Это его стихия. Да, повезло, что доверили место главного тренера в ЦСКА. И даже хорошо, что сейчас у нас в команде молодые ребята. Были бы поопытнее — все бы говорили: «Да они сами играют, без тренера». А здесь у тебя есть возможность развивать свой талант. Можешь ты рулить командой или нет — зависит только от тебя. Но шанс у тебя есть, пользуйся, доказывай.

Леша, или не Леша у руля ЦСКА — мне от этого ни горячо, ни холодно. Да, он мой друг. Но также другом был и Олич. А до этого все в порядке было в отношениях с Виктором Михайловичем, Леонидом Викторовичем.

— Но тут-то твой главный тренер — человек ближе некуда. Столько матчей бок о бок!

— Ну и что. Это главный тренер ЦСКА, все, точка. Не бывает близких друзей, когда ты в работе.

— Когда ты с ним один на один, он для тебя не Леха?

— Я его зову Алексей Владимирович. Он сначала бесился, но так положено. В меня это с детства заложили: если человек твой руководитель — будь добр, называй его по имени-отчеству.

— То есть назначили его главным тренером ЦСКА — и сразу стал Алексеем Владимировичем?

— Именно так.

— А когда был помощником — был Лехой.

— Да. Могу раскрыть секрет. В один из первых дней, когда его назначили, пара футболистов — без имен — тоже начала: «Леха, Леха». Я им сказал: «Слышьте, вы — какой он вам Леха? Это Алексей Владимирович, главный тренер ПФК ЦСКА». Не знаю, обиделись они или нет — я сказал это в жесткой форме, но считаю, что должна быть субординация, тем более, когда дело касается молодых ребят. Для меня он может быть Лехой вне работы — а на стадионе, базе — только так, по имени-отчеству.

— Березуцкий на скамейке — само спокойствие. Пропустили, забили — ноль эмоций. Как тебе это?

— Я уже говорил ему, что надо немного добавить эмоций. «Смотришь на тебя, и самому становится так спокойно, комфортно. Думаешь: вот же человек умеет себя контролировать».

А вообще он из старой, Газзаевской школы. Мы все ее проходили, когда были молодыми. Когда Алексей Владимирович стал главным, все стало четко. Сразу состоялось собрание персонала, команды — он обозначил свои требования по работе, можно сказать, подкрутил гайки. Бывает же такое, что люди расслабляются. И, кстати, это нормально.

— А пример?

— Допустим, сейчас до 15:00 после тренировки все должны быть на базе. Раньше как было: оттренировались — в машины попрыгали — погнали. Была пара человек, которые — такое ощущение — даже не мылись, так быстро они уезжали. А сейчас — четкий регламент: не торопимся, приходим в себя после тренировки, идем на массаж, в баню, и только после трех разрешается уезжать.

— При Газзаеве дисциплина в ЦСКА была основана на жесткой системе штрафов. У Березуцкого они есть?

— Они условные. Хотя штрафы за опоздание или неприезд на тренировку были всегда. Но есть и мелкие штрафы. Допустим, главный тренер говорит, что нельзя трогать мяч во время разминки и бега по кругу. Кто-то взял, стукнул — давай, плати. Мы уже насобирали деньжат — купили большую колонку и поставили ее в тренажерном зале. Все для команды.

— А сколько стоит потрогать мяч?

— Не будем придавать огласке. Но все лояльно. Алексей Владимирович — не изверг.

— ЦСКА приучил нас к тому, что этот клуб = стабильность. От того, что творилось у вас в течение последнего года, голова кругом не шла?

— А что у нас творилось?

— Уход Овчинникова и Онопко. Потом уход Гончаренко. Странное приглашение Олича. Еще более странное расставание с ним. Разве не мало?

— Так, а игроки какое отношение имеют ко всему этому?

— Вы живете в этой реальности.

— И что? Задачей футболиста было и остается выполнять свою работу, приезжать на базу, тренироваться, играть, отдаваться футболу. Я не вижу других путей, как мы можем повлиять на ту или иную ситуацию. Я же не сижу в офисе с руководством и не обсуждаю: давайте поставим того или этого? Смысл мне лезть куда-то, где меня никогда и никто не спросит?

— А вот кстати. Ты ключевой игрок ЦСКА, имеешь влияние на раздевалку. Почему бы с тобой иной раз и не посоветоваться?

— Со мной обсуждают какие-то футбольные моменты, связанные с командой — допустим, когда надо с кем-то поговорить. Недавно вот общались с Романом Юрьевичем перед «Спартаком» — он сказал, что надо собрать ребят, поговорить с ними, чтобы они воспряли духом.

— Поговорил?

— Да. А вот вещи, связанные с назначениями тренеров — они вообще меня не касаются. Не моя история.

— Как показалось со стороны, Олич был немного не готов к новой роли. Внешне было ощущение, что он немного плывет.

— Ну, там было достаточно спонтанное назначение. До конца чемпионата оставалось несколько туров, надо было экстренно включаться. Я с ним разговаривал, у него было свое видение на команду. Но что-то не срослось… После чемпионата мы уехали в отпуск, вернулись — и главный у нас уже Алексей Владимирович.

— Было ощущение, что Олич с тобой много советовался. Что спрашивал, чем интересовался?

— Про ребят спрашивал. Я сказал: все пацаны нормальные, но тебе надо лично с ними разговаривать. Как я тебе скажу, что у них в голове? По самому футболу — совсем немного было. Я не любитель копаться в тактике. Мелкие вещи — где и какого игрока на угловом поставить — да, было. А еще старые игры вспоминали.

— Олич за эти три месяца в ЦСКА — каким он вообще был, чем запомнился?

— Ивица не особо поменялся с тех пор, как был игроком. Смотришь на него — всегда спокойный, немного на расслабоне. Возможно, так в Европе принято.

Разносов от него совсем не было — только позитив. Понятно, что после поражений он расстраивался. Было видно, что ему больно, плохо. Может, и хотел проявить эмоции, но не выплескивал. С Алексеем Владимировичем они в этом похожи. Никто не орет, даже если что-то идет не так. Бывает, сидишь в перерыве и лично мне хочется рвать и метать. Но встретимся взглядом с Алексеем Владимировичем, и он показывает ладошкой: успокойся. Я в ответ: хорошо. И он спокойно объясняет, как и что сделать ребятам.

— А на эту команду не надо как раз орать?

— Я понял одно: четыре года ору, а воз и ныне там. Шучу, конечно. Но что значит — орать? Вот, допустим, меня критикуют: сам пропустил — а на других орет. Но никто же изначально не видит момента, который предшествовал голу! Что можно было сделать, чтобы его избежать, но люди не сделали.

— Хорошо. Вот конкретный эпизод. Ты отбиваешь перед собой в матче с Тулой. Тебе добивают. Ты орешь на защиту — кажется, на Бийола с Васиным. Расшифруй для публики: в чем претензия?

— Пожалуйста. Мне бьют с 20 метров с отскока и передо мной 20 игроков. Там не успеваешь подумать, куда перевести мяч — нужно его хоть как-то отбить. Это раз. Второе: была конкретная установка от главного тренера — при каждом ударе помогать вратарю. Я сразу сказал: пропущенный гол в матче с «Динамо» — полностью моя ошибка. Там я ловил мяч, в итоге он отскочил от меня, и Фомин его добил. Но здесь я отбивал мяч лишь бы куда — по-другому было нереально. И ни один защитник не побежал его выбить. Все подняли руки и смотрели на бокового. Просто когда я их выручаю, подчищаю косяки — это нормально, в порядке вещей. Там никто не видит чью-то ошибку. А тут надо мне помочь — и где защита? Защитники для чего вообще существуют? Пасы отдавать, диагонали делать? Защитник — это значит защищать. Это гарант того, что мы не пропустим. Да хоть 500 раз я перед собой отобью — он 500 раз выбьет, и ничего не будет! А когда ты поднимаешь руки при действующей системе VAR — ну поднимай дальше. Только потом мячик на центр не забудь отнести.

Поэтому когда люди пытаются как-то меня осуждать, не понимая эпизода, хочется посадить их вместе и провести лекцию. А потом думаю: зачем мне это надо? Один поймет, другой не поймет, третьему вообще будет пофиг — ему лишь бы что-то едкое написать или сказать. Но когда 20 лет играешь на профессиональном уровне, уже ничему не удивляешься. Даже если не виноват в голе, знаешь — все равно фамилия Акинфеев будет фигурировать. Пусть косвенно, но будет.

— Один из защитников ЦСКА — Дивеев — герой недели, забил за сборную. Он же может по своим качествам стать лидером обороны на годы?

— Может. От него все зависит. Пускай берет правление и лидирует.

— Чего ему не хватает?

— Ну это ты у него спроси, когда будешь интервью брать: чего ему не хватает или хватает. Но в последних матчах лично мне всего хватает.

— От него?

— И от него, и от обороны, и от команды в целом. Видно, что ребята играют с желанием. Но когда идет безнадега, надо копаться в голове каждого футболиста и спрашивать: почему так? Когда у меня спрашивают, я стараюсь отвечать. И другие должны по цепочке. Задаются конкретные вопросы: объясни, что не так.

— В Европу молодым надо уезжать? Тому же Дивееву? Ты вот не уехал.

— Так, стоп. Куда я не уехал? Мне хоть одно конкретное предложение за 20 лет сделали? Если по сути вопроса: уезжать надо для того, чтобы играть. А не как у нас некоторые: сидят на лавочке, а дела с каждым месяцем все хуже и хуже. Если ты едешь играть — конечно, прогресс будет. И для сборной, и для тебя лично. Как у Сани Головина. Единственное, его травмы замучили.

Но в любом случае: любой шаг ты должен взвешивать. Жаль только, что у нас молодые игроки зачастую себе не принадлежат. У каждого есть агент, юрист, уйма советчиков. Еще нет сделки — а люди уже считают, кто сколько заработает, кто-то кому-то что-то перечисляет. А футболист попадает в зависимость от других людей. Хочет он сам уезжать или нет — других не волнует.

Например, у меня и братьев Березуцких никогда в жизни не было агента. Мы ни разу не ходили к Гинеру просить о повышении зарплаты. Ни разу не говорили: дайте нам квартиру, машину. Каждому нашему повышению зарплаты предшествовали футбольные достижения — победа в Кубке УЕФА, или чемпионате России. Не после каждого трофея, конечно, прибавляли, но зарплата по чуть-чуть росла. А сейчас 20-летний парень подписывает контракт и ходит с сигарой. Он знает, что ему 8-10 миллионов капнет каждый месяц, а футбол подождет.

— Почему вам не нужен был агент для увеличения зарплаты в ЦСКА — понятно. Но найти приличный клуб в Европе — для этого разве нет?

— Не знаю. Но мы не искали агентов. И я рад, что у меня никогда их не было. Если бы у меня был агент, я бы не провел 20 лет в родном клубе и у меня не было бы здесь 20-ти титулов и такой истории.

— Зато, возможно, ты стал бы звездой «Манчестер Юнайтед».

— Все может быть. Но я выбрал такой путь. И я его лично прохожу. Выбрал я сам. Человек, который принадлежит себе самому. За меня никто не думает — и мне это приятно вдвойне. И никакой «Манчестер Юнайтед» или «Арсенал» никогда не будет для меня стоять рядом с ЦСКА.

— Ты не уехал, потому что привык к ЦСКА — такая формулировка верна?

— А если чуть-чуть повернуть? Может, ко мне привыкли — из-за того, что я хорошо делал свою работу? Я не могу сейчас сказать, что бы я тогда подумал, поступи мне реальное предложение. Но знаю точно: мы бы сели с Евгением Ленноровичем и о чем-то договорились. Это опытный человек. Он всегда по жизни помогает, когда с ним общаешься на какие-то темы. Но смысл сейчас, в 35 лет, мне говорить о том, что может было бы, а может нет? Надо жить сегодняшним днем и смотреть вперед.

— Какой совет от Гинера тебе в жизни запомнился?

— Расскажу одну историю. Сейчас я вспоминаю ее с юморком, а тогда была дрожь. 2004-й год, мы играем с «Торпедо» на стадионе «Динамо», тренер у нас — Артур Жорже. Ведем 2:0, все складывается неплохо, и тут в мои ворота начинают залетать мячи — один за другим. Бац — и уже 2:3 проигрываем. Причем мячи почти неберущиеся — реально с пятаков забивали. Ну, может, в одном моменте мог подвыручить. Хорошо, что Киря в конце сравнял — 3:3 сыграли.

Сидим после матча в раздевалке. Заходит Евгений Леннорович. Смотрит на меня. Пристально так. И говорит: «Надо выручать, Игорь. Хоть в одном мог бы выручить». Думаю: о-па. А я и сказать в ответ ничего не могу, молодой.

Тогда понял: надо еще строже с себя спрашивать. Когда ты ведешь 2:0, а потом получаешь три — тут что-то не так. Потом после каждой хорошей игры я думал: что он сейчас мне скажет? И как-то он заходит, и я говорю: «Понимаете, Евгений Леннорович, там с „Торпедо“ была такая история…». А он в ответ: «Да не переживай, это я так сказал. Все нормально».

А совет? Ну ты же не приходишь к нему с вопросом: Евгений Леннорович, куда вложить деньги?

— Игнашевич рассказывал, как Гинер однажды отговорил его от бизнеса.

— Ну это у Сереги был такой случай. У меня не было. Если я захожу к нему в кабинет, мы говорим о футболе, семье, каких-то делах. Он не раз говорил: «Если что — заходи, я помогу». Но он и правда как отец. Не для меня конкретно, а для каждого игрока, для всей команды.

— Кстати, про Игнашевича. Видел информацию: мол, если бы его назначили главным в ЦСКА — тебя бы эта ситуация категорически не устроила?

— Опять слухи… Да, я это читал. Но это полная ерунда. Кто меня спросит: назначать Игнашевича, не назначать? Или ты реально представляешь, что я прихожу к руководству и говорю: если Игнашевич будет главным тренером, я играть не буду?

— Погоди. Газзаева же в 2008-м вроде убрали из команды как раз из-за того, что некоторые игроки не могли больше с ним работать, устали от жесткости, требований старой школы.

— Да не было там такого. Валерий Георгиевич ушел, потому что еще летом сам принял такое решение. Может, он в итоге и хотел остаться, но решение им уже было принято. А журналисты расписали: советские методы, игроки устали… Но он был коммуникабельным и мог меняться.

— Он реально хотел остаться?

— Точно я не знаю, но мне кажется, что да. После последнего матча с «Ниццей», когда мы выиграли 4:3 в гостях, он был реально расстроенным.

А по поводу Игнашевича — ну это правда бред. Не понимаю, откуда берутся эти слухи. Да нормальные отношения у меня с Серегой! Да, на поле за 15 лет чего только не было, и скандалы в том числе. Но это нормально, это эмоции. Никакой неприязни к нему у меня нет. Но что мне теперь: доказывать это каждому фонарному столбу? Был бы Игнашевич — значит Игнашевич, точка. Это руководство решает. Слишком много слухов вокруг, которые ничем не подкреплены. Акинфеев оказывает теневое влияние на решения в клубе — это то же самое, как про Месси говорят. Мол, не хочет играть с одним, вторым, третьим. Но это же бредятина.

Или еще слышал про себя: Акинфеев в последнее время почти не тренируется, колено отваливается. Ну елки-палки: вы-то откуда знаете? Вы со мной по базе ходите? На поле выходите? Или тренировки смотрите каждый день? Ладно, фиг с ними, пускай думают и говорят, что хотят.

— Есть ролик: Вася Березуцкий прощается с командой, ты типа вытираешь слезу. Вася потом сказал мне в интервью, что ты прикалывался. Да?

— Конечно, это была шутка. Тем более, что я все знал заранее. Я тогда сказал ему: «Давай, Васек, удачи — будем плакать без тебя». Реально глаза на мокром месте были, когда они завершали игровую карьеру — Вася, Леша, Серега. Была встреча с болельщиками и на табло пустили ролик с нарезкой их игры. Было очень грустно — я понимал, что ушла эпоха.

— А с Гончаренко расстался на какой ноте?

— А на какой я мог расстаться? Он был моим тренером 4,5 года и все это время мы бились друг за друга. Что я могу сказать про него плохого?

— Много вбрасывалось разной информации, что в команде некоторые устали от него.

— Не было такого. Бывало, что он эмоционально надавливал. Но мы общались с ним, и я говорил: «Михалыч, надо немного отпустить команду». Ничего сверх этого не было. Наоборот, в последнее время он убрал некоторые теории, чтобы ребятам было чуть поспокойнее. Тут просто так получилось: закончился его цикл. И он сам это понял, и руководство. Они встретились все обсудили, и решили, что так будет лучше. Руки пожали, и разошлись.

— ЦСКА последних лет был завязан на Влашиче. Вы уже летом понимали, что он уйдет?

— По его состоянию было видно, что он хотел уйти. Ходил хмурый — все было написано на лице.

— Он действительно отбывал номер в последние пару месяцев?

— Тут важно понять: когда у любого игрока идет эмоциональный спад, он уже не может себя переломить. У меня тоже такое было. Ты сам себя загоняешь в яму, а выбраться из нее тяжело. Вроде делаешь все то же самое — но ничего не получается. Никола работал на всех тренировках, не сачковал. Просто сам себя эмоционально придавил — и ничего не шло. Хотя видно было и старание, и желание.

— Видел инсайд, что он попросил не выпускать его в Питере?

— Опять же — такого не было. Он поехал в Питер играть. Но главный тренер решил, что он выйдет только во втором тайме. Его эмоциональное состояние не позволяло играть все 90 минут. В тот момент он был здесь не помощник.

— Эджуке может заменить Влашича как самого креативного человека в атаке?

— От него зависит — как будет прогрессировать. Сейчас у него хороший отрезок. Но тут важно подчеркнуть: Алексей Владимирович попросил его, чтобы он не передерживал мяч. «Тогда тебе цены не будет, — сказал он. — Ты не будешь быстро уставать. Не надо по 10 человек оббегать, чтобы весь стадион ахал: как классно! В этом ноль эффективности». И сейчас он действительно стал играть немного по-другому, если ты заметил. Одно-два-три касания — расстался с мячом. И все, другой Эджуке на поле.

— Когда он бьет тебе на тренировках, ты стал больше напрягаться? Он улучшил это качество?

— У него в принципе нет мощного удара с подъема. Когда он бьет, он все время пытается куда-то крутануть мяч. На тренировках он пытается наносить удары в разные точки. Но обычно, куда он бьет — я уже в том углу стою. Даже не падаю.

— В одном из интервью ты тепло высказался о новичке Мухине. Чем он так понравился?

— Слышал, что многие говорили: это не уровень ЦСКА. Категорически не согласен. Наоборот, это одно из лучших приобретений за последнее время. Возможно, мало кто замечает, сколько он работает на поле, сколько отбирает мячей. Все считают: тут недобежал, там. Но он, по сути, один в центре играет. Для меня это однозначный игрок основного состава. Если продолжит прогрессировать, может вырасти в топа.

— Удивил уход Марио из сборной России? Похоже на твою историю.

— Насколько я знаю, Марио вообще хотел сыграть чемпионат мира — и на этом закончить в сборной. Но видишь — как-то удержали. Понять его можно — столько травм. И голову разбивали, и связки рвал. Одно дело — когда ты почти не ломаешься, как Криштиану Роналду. Плюс Марио немолодой игрок, ему уже за 30. Ему тоже удобнее сейчас более лайтовый режим — играть раз в неделю. Потому что на поле он всегда работает на износ.

— В прежнем ЦСКА почти все были такими. Кто для тебя главный пример самоотверженности?

— Тут никто не сравнится с Понтусом. Помнишь матч с «Динамо», когда ему разорвали ногу шипом? Его уносят с поля, а он сидит на носилках, смотрит на эту рваную рану и ржет. Чистый викинг.

— У тебя самого — высокий болевой порог?

— Терпеть могу. Когда приезжаю на базу и вижу, как кто-то там лежит с какими-то микроповреждениями, говорю: «Посмотрите на мое колено! Мне с утра 40 минут надо вставать с кровати и разгибаться, чтобы потом ехать на базу. А вы говорите — болит». Подкалываю их, конечно. Порог у меня нормальный. Боль чувствую, но я к ней привык.

— Как нога в целом?

— Нормально. Я же за ней слежу.

— Сейчас есть хотя бы примерное понимание — сколько максимально готов играть?

— Все зависит от здоровья. Если оно есть — хоть до 43 можешь играть, как Буффон. Второй момент — доверие руководства. Если ты нужен, всегда можно найти точки соприкосновения. Если нет — надо или заканчивать, или куда-то уходить. Сейчас я чувствую в себе силы играть дальше. Но может такое случиться, что через год я их чувствовать не буду. И мне все это надоест.

— Что будет сигналом? Колено, ощущение, что футбол больше не цепляет, или условно понимание, что прыгается не так как раньше?

— Усталость. Как ни крути, в нашей жизни все по кругу — дорога на базу, тренировки — каждый день одно и то же. Это порой угнетает. Да, футбол — это работа и любимое дело. Но я понимаю ребят, у которых внезапно что-то щелкает, и они заканчивают. Скажу одно: если пойму, что надо уходить, я уйду, чтобы не мучить ни себя, ни других. Иногда надо сказать себе: «Стоп. Не смеши народ».

— Контракт у тебя завершается летом — но это не та тема, из-за которой ты переживаешь?

— А смысл переживать? Переживать ты должен за свою семью, детей — но точно не из-за какого-то там контракта. Дзага сейчас вообще без контракта на сборы поехал — и что? Договорились же в итоге. Когда ты на чем-то зацикливаешься — точно ничего не получится. Главное — спокойно делать свою работу. У нас в руководстве люди грамотные, они все видят и понимают.

— Все были уверены, что Месси завершит карьеру в «Барсе», но он ушел. Есть хоть один процент вероятности, что ты сыграешь за какую-то другую команду кроме ЦСКА?

— На сегодняшний день — нет. Хотя Месси так же говорил. Но я реально не вижу себя нигде больше.

— Какая у тебя сейчас мотивация? Уж точно вряд ли заработать еще один миллион?

— Нет, конечно. Мотивация — футбол. Пока меня все устраивает, и я этим живу. А еще одна мотивация — что-то выиграть. И желательно не Кубок или Суперкубок, при всем уважении к этим трофеям, а чемпионат. Я не теряю надежды, что ЦСКА это сделает.

— Понимаю, что можно в возрасте 30 плюс любить игру. А тренировки?

— А почему нет — если они игровые? Например, при Оличе, при Березуцком вратарей привлекают к квадратам, у нас много футбола. В ЦСКА сейчас разминка всего 10 минут, хотя раньше была по 20-30.

Да, есть упражнения на стандарты, есть тактика, но ее не так много. Все-таки это должно в основном нарабатываться на сборах. Я не понимаю, когда в сезоне мы начинаем наигрывать по 500 ударов через стенку. Я все время говорю: если ты не умеешь бить — не надо лезть туда. Или ловить не умеешь — так никогда в жизни и не научишься. Мне повезло, что у меня с детства были сильные тренеры, настоящие глыбы — Пшеничников, Астаповский, Дасаев, Чанов. Это мое большое счастье. Вот они учили.

— С Дасаевым ты поработал в сборной.

— Не только — он тренировал меня еще в юношеской сборной Москвы. Что запомнилось? Что у него были очень жесткие тренировки. На них реально надо было попахать, попотеть. Слабинку он не давал.

— Если представить, что ты мог бы обратиться к 20-летнему Игорю Акинфееву — какой бы совет ты ему дал?

— Это был бы не совсем совет. Я бы пожелал себе, чтобы у меня не было двух операций на крестах. Если бы не они, у меня все было бы еще круче.

— А, допустим, совет не психовать по мелочам? Или ты не смог бы по-другому?

— Нет. Футбол — это эмоции. Совет не психовать можно дать в других ситуациях. Допустим, в семье — не психовать из-за того, что дети все разбрасывают или не слушаются тебя. На жену не шуметь по пустякам. Или на дороге не раздражаться. А в футболе — нет. Тот путь, который я прохожу, конечно, не идеален. Но мне в нем комфортно. Самое главное, что это мой путь. И я это сделал. Сам, а не кто-то за меня.

— А что скажешь про будущее нашей вратарской школы, про коллег?

— Первые люди, которые тут сразу приходят на ум — Матвей, Саша Максименко — потому что они молодые. Они могут прогрессировать. Хочется, чтобы у нас появились вратари на десятилетие, в сборной не было чехарды. И сами ребята должны понимать, что сейчас у них очень классный шанс. И их козырь — как раз в том, что они пока молоды. У тебя впереди 10-15 лет, когда ты можешь дать всем жару.

— Ты сказал, что не видишь себя тренером.

— Уточню — пока. Ни тренером, ни тем более — тренером вратарей.

— Но ты же по сути тренировал вратарей — когда Крамаренко уезжал в сборную? Как тебе это чувство — давать что-то молодым?

— О, тут есть забавная история. Собрались ребята, как раз Илюха Помазун из аренды вернулся, даю разминку, упражнения. Через несколько дней приезжает Крамаренко. Я спрашиваю его: «Сергеич, как ты вообще тренируешь?» — «А что такое?» — «Да у меня на третьей минуте все упражнения закончились. Как ты вообще все это придумываешь?»

— Как тебе молодые пацаны из ЦСКА? Ты будешь спокоен за свой пост, когда закончишь?

— Хочется в это верить. Все зависит от них. Наверное, еще от меня. И от тренера вратарей. Хочется, чтобы они росли. Надо давать толчок, помогать и верить. Тороп сейчас начал вызываться в юношескую сборную. Даня Боков достаточно неплохо сыграл с «Нижним Новгородом». Но главное — они сами. Ты можешь вкладывать в человека всю душу, но это может не принести плодов.

— Есть ощущение — в последние годы ты обрел душевную гармонию.

— Да, это так.

— Это дает семья?

— Не только. Хотя рождение третьего ребенка добавило кайфа. Дочка — такая «улыбака»: подержишь ее, полежишь с ней — счастье! Чем детей больше, тем лучше. Но еще я рад, что больше не надо разрываться между двумя командами — это тоже добавляет психологического спокойствия. Сейчас я могу назвать себя счастливым человеком.

— Сын у тебя вроде как ходил заниматься хоккеем?

— Да, ходил на хоккей, на теннис. Сейчас — на футбол. Занимается три раза в неделю в академии «Ювентуса». Пока ему нравится — пусть ходит.

— Лет 15 назад — когда семьи у тебя еще в помине не было — ты дал мне интервью, в котором были слова: «Мой сын никогда не будет футболистом». Основная мысль — в футболе много грязи и хочется не впутывать в нее детей.

— Я и сейчас не откажусь от этих слов. Более того — в последнее время стало только грязнее. Но пока я не хочу отнимать у ребенка того, что нравится ему. Это как со мной: пока мне футбол нравится — я тут. Перестанет — и моя история закончится.

— В чем никогда нет недостатка у тебя в холодильнике?

— В боржоми.

— Что не умеешь, но чему хотел бы научиться?

— Играть на пианино. Дома стоит, жена играет. Но мне оно не дается.

— Что тебе не нравится в профессии вратаря?

— Пропускать голы.

— Что последнее ты подарил супруге?

— О, это было так давно. А, ребенка (смеется).

— От какой собственной черты ты бы избавился?

— От излишней эмоциональности.

— Что тебе не хватает для полного счастья?

— Сейчас — всего хватает! Но пусть ЦСКА еще хотя бы разок при мне чемпионом станет.