«У каждого сотрудника полиции в Питере и Москве было мое фото». Легендарный Гулливер вспоминает удар в лицо Гранату

Антон Дорофеев

Поделиться

Комментарии

Финал сезона-2013/2014 вошел в историю российского футбола навсегда — и не только по спортивным причинам. В мае 2014-го «Зенит» принимал на «Петровском» московское «Динамо» в предпоследнем туре и упускал чемпионство, проигрывая 2:4. За несколько минут до окончания игры на поле прорвались фанаты «Зенита».

Среди выбежавших болельщиков был и Алексей Нестеров, более известный как Гулливер. Оказавшись перед защитником «Динамо» Владимиром Гранатом, он ударил футболиста по голове. Матч был остановлен, «Зенит» получил технарь и штраф в 2 миллиона рублей, а еще 5 матчей с закрытым фанатским сектором (2 игры — вообще без зрителей).

Спустя почти 8 лет Нестеров стал гостем выпуска программы «В движе». В интервью корреспонденту Sport24 Антону Дорофееву легендарный Гулливер рассказал:

• почему фанаты стали прорываться на поле на той игре;
• как Нестеров несколько дней скрывался от полиции;
• с чего у фанатов «Зенита» такая ненависть к «Динамо»;
• что не так с нынешним «Зенитом»;
• и почему Гулливер больше не ходит на стадион.

— Как развивались события в тот день?

— Последний абонемент я брал в 2011-м году. Его я и взял с собой [на тот матч]. Стояли полиция и стюарды, которые не смотрели, что у кого было. В одном месте все-таки спалили, что у меня просроченный абонемент. Я пошел через другой вход и попал на стадион. Как обычно добрался до своего 13-го сектора.

Были большие турникеты. Я попытался протиснуться, как в метро, но меня снова спалили. Пошел на 14-й сектор. Опять спалили. Подошел с другой стороны этого сектора. Говорю стюарду: «Отвернись от меня! Ты меня не видишь!» Он рот открыл, глазами хлопал и не знал, что делать. Я и прошел. А другой стюард, который до этого не пустил меня, раскричался: «Он без абонемента! Он без абонемента!»

Меня остановили полицейские: «Предъявите свой абонемент. Как вы сюда прошли?» Я сказал: «А как бы я прошел?» И пошел дальше. Вот так в итоге я и попал на тот матч.

— В какой момент начались массовые волнения на трибунах?

— Минут за 20 до конца матча. Было такое впечатление, что происходил «слив». Непонятно. Мы без пяти минут были готовы встретить чемпионство. Все здорово, все красиво. А тут на тебе!

— Вы посчитали, что результат матча определяет нефутбольный фактор?

— Мы вообще не понимали, что творилось на поле. Предполагалось, что мы выйдем на беговую дорожку: пошизить, поорать, отпраздновать чемпионство, а потом тихо и спокойно разойтись. Не более.

— Это было согласованное мероприятие, верно?

— Это был согласовано до определенного момента. Мы могли выйти на беговую дорожку, но нам не дали. Все пошло не так. Народ начал перелезать через решетку и выражать свое недовольство. Все полезли на поле.

— Был конфликт между игроками. Именно поэтому болельщики вылезли на поле?

— Может быть, и этот фактор сыграл свою роль. Тем более все знают отношения между «Зенитом» и «Динамо». Конфликтные ситуации были на поле. И не одна. Их было две или три. Недалеко от ворот был Кержаков. Я подошел к нему, начал кричать: «Саша, что это такое происходит?» Он: «Нууу…»

Потом он же ко мне обратился: «Выйди с поля, а то сейчас судья полностью остановит игру». Я сказал «хорошо», развернулся и пошел к дорожке.

В тот момент увидел, что все «ломанулись» к игрокам в сторону подтрибунки. Я увидел, что там снова началась потасовка между футболистами. Я через поле побежал туда помогать своим. Что происходило-то? Стыдно. У них чуть до драки не дошло. Пресса не озвучивала, как и почему это случилось, но факт остается фактом.

— Владимир Гранат случайно очутился перед тобой?

— Да, естественно. Я не выбирал. Он первый оказался на моем пути.

— Как оцениваешь свой удар? Он был действительно сильным?

— Во-первых, Володя выше меня ростом. На голову. Он приподнял плечо. Если бы не это, то удар зашел нормально. Хорошо, что не зашел. У меня рука просто прошла вскользь через его плечо.

Какая рвота и сотрясение мозга? Он, когда мяч принимает на голову во время игры, то там удар сильнее, чем мой скользящий.

— В прессе говорили, что в перчатках у этого человека мог быть кастет. Что у тебя было на самом деле?

— У меня были обыкновенные флисовые перчатки. Никаких кастетов не было. У нас в движе всегда был фэйр-плей. Никакого песка и кастетов. Мерзли руки, поэтому я и был в перчатках.

«Инцидент на «Петровском» — удар по имиджу российского футбола», — говорил на следующий день после матча генеральный секретарь РФС Анатолий Воробьев. Реагировал на произошедшее и министр спорта Виталий Мутко, и сама лига. Директор РПЛ по безопасности Александр Мейтин попытался сразу ужесточить контроль за болельщиками: «Сейчас мы обратились в Государственную Думу, Совет Федерации, к министру спорта с просьбой инициировать вопрос о продаже билетов по паспортам».

Скандал был невероятно громким — уже утром следующего дня РПЛ отчиталась о том, что личность человека, который ударил Граната, установлена. «Известно даже его футбольное «погоняло», как говорят в среде фанатов. Найти его — дело времени», — говорил Мейтин.

Но со стадиона Гулливер уехал без каких-либо проблем.

— После эпизода с ударом ты спокойно вернулся на вираж?

— Да. Понимал, что меня могли искать по фотографии. А как они искали? Бейсболка, одежда — вот и вся ориентировка. На лицо никто не смотрел. Я заходил, камеры все равно меня снимали. Все равно увидели, кто я. Я снял ветровку и бейсболку. Стал выходить. Уже видел, что у них фото. Но меня не заметили. Вышел на мост, где всегда собиралось хулиганье, пообщаться. Потом вышли ребята со стадиона и сказали: «Давай вали!» Я быстро поехал домой.

— Когда ты приехал домой, было ли понятно, что эпизод может стать скандальным?

— Я даже ни о чем не подумал. Был уставший. Приехал домой, поужинал и завалился спать. Утром проснулся, открыл интернет и: «А-а-а-а!»

Попросил у мамы телефон с сим-картой. Собрал сумку. Сказал маме: «Если милиция придет, скажи, что никого нет». Вышел из дома и дворами ушел.

Буквально через полчаса приехали сотрудники милиции. Они стояли и караулили там в течение двух-трех суток. Мама видела, как они меняли машины: выезжала одна, через какое-то время заезжала другая. Журналисты тоже стояли возле дома. Караулили.

По телевизору, по всем каналам меня показывали в первых рядах. Был в абсолютном шоке. Принял для себя решение поехать в Москву пообщаться с Гранатом или динамовским хулиганьем. Все же было решено по-мужски. Ничего там такого не было. Все раздула пресса.

На следующее утро меня на машине вывезли в Новгородскую область. Поймал дальнобойщика, доехал до Клина. Еще до того, как поймать, думал: «Хоть бы попался без телевизора». Сел и как в шпионских фильмах стал вытаскивать из телефона сим-карту и аккумулятор. Когда ехал мимо большого города, вставлял все обратно и делал звонок, отсылал смс и снова все убирал.

Насколько я знаю, у каждого сотрудника милиции в Питере и в Москве была в телефоне моя фотка.

Потом я приехал в Москву, встретился со своими друзьями. Один за ЦСКА гоняет, двое — за «Динамо». Пока был у друзей, на меня выходили и наши ребята. Появился вариант сдаться службе безопасности «Зенита».

— Лучше, чем органам правопорядка?

— Я тоже так решил. Подождал определенное время, приехал к клубу. Когда шел сдаваться, из-за угла выскочили три оперативника. Я не успел зайти в дверь. Меня не заламывали. Все культурно, все красиво.

— Это клуб поступил с тобой так?

— Нет. Все равно телефоны прослушивались. До этого за три дня я поменял три сим-карты. Были серьезные поиски. И где-то меня вычислили.

С оперативниками вопрос был решен. Меня пустили в клуб. Там была куча прессы. Дал интервью и сдался.

Привезли меня в отдел. До ночи велись опросы. Потом отдыхал в камере. 26 дней пробыл в СИЗО. Потом суд и известное всем мировое соглашение с Володей Гранатом. Он по-мужски себя повел, за что ему огромная благодарность.

— А если бы не мировое соглашение, то что тебе грозило?

— Думаю, два года лишения свободы. Знал, что хотели сделать все показательно и посадить меня.

Знаю, что к Володе подходило много авторитетных людей из фанатских движений. Просили за меня. Я думаю, что это тоже сыграло свою роль.

— Могут ли фанаты вмешиваться в такие истории на поле? Стоит ли это того?

— Когда два игрока выясняют отношения, то так же начинают вмешиваться и другие футболисты. Тогда их становится не два, а четыре-пять. Для меня есть стрелка (речь об эмблеме «Зенита». — Sport24). Стрелка, которая живет в моем сердце. Все, кто носит стрелку, это моя семья! И я не могу это оставить.

— После 26 суток в СИЗО как складывались отношения с «Зенитом»? Были претензии от клуба?

— За пять минут в том матче не отыгрались бы. Понимаю, что в «Зените» работают менеджеры — они прежде всего наемные работники, которым безразлична стрелка. Они выполняют свои функции. Подали на меня в суд о взыскании своих убытков. «Зениту» тогда присудили миллион рублей. С меня захотели 350 тысяч.

— А почему не в полном размере?

— Посчитали, что именно на эту сумму я нанес убытков. Если спрашивать со всех участников, кто выбежал на поле, то надо было брать и с них. Моя доля ответственности — это 30 процентов.

Я случайно узнал об этом. Ознакомился с делом. Начал общаться в наших кругах с теми, кто мог бы меня защитить. Кто-то отказался, а кто-то посчитал, что выигрыш в деле нереален.

Но потом из нашего фанатского круга на меня вышел человек и сказал: «Я готов помочь. Мы готовы тебя защищать». Итог: «Зенит» проиграл. Я единственный фанат в этой стране, который выиграл суд у своего клуба.

Мои юристы подали встречный иск на миллион рублей. В принципе, [в счет] судебных тяжб и так далее судебных тяжб и так далее. В итоге судья послал нас всех куда подальше — что клуб, что меня. Отказал в иске и все. Потом клуб подал апелляцию, но суд снова не принял ничью сторону.

— Как эта ситуация повлияла на тебя? На отношение к фанатизму, к жизни? Что-то изменилось?

— Первое время, когда все это произошло, я думал, что меня на улице буду узнавать. Потом понял, что никому абсолютно нет дела. Что изменилось? Да может поменялось в себе что-то, все-таки инцидент произвел большой резонанс. Какие-то вещи переосмыслил. Как считал, так и считаю, что в первую очередь — отечественный хулиганизм сделал из меня того, кто я есть на данный момент. И я очень благодарен всему хулиганизму за то, что я такой есть.

— Когда-нибудь слышал претензии в духе «взрослый мужик, зачем тебе это надо»?

— Лично я не слышал. А брат, например, общался на работе, и ему сказали: «Молодец, мужик, все правильно сделал. Своих в обиду, правильно, нельзя давать».

Гулливер считает, что именно «Динамо» самый принципиальный соперник для «Зенита». Вражда между клубами действительно есть — она началась еще с 2000 года, когда во время драки между фанатами в Санкт-Петербурге погиб 15-летний болельщик «Зенита» Виталий Петухов: он получил удар металлическим прутом по спине и скончался в результате разрыва легкого.

С тех пор фанаты выясняют между собой отношения максимально жестко. Один из самых известных моментов этого противостояния — баннер про легенду «Динамо» Льва Яшина, который болельщики «Зенита» развернули в 2008 году.

— Здесь, в Питере, к «Динамо» действительно какой-то особый негатив?

— Да.

— Почему?

— Погиб парень. Было дело. Все. Ни с ЦСКА, ни со «Спартаком» никто не погибал. Были поломаны ребра, головы, еще что-то. Естественно, это сыграло свою роль. И с «Динамо» только так. И на тот момент перед моими глазами, естественно, тоже была пелена. Это «Динамо» — наш враг номер один.

— Не «Спартак»?

— Нет.

— Как ты думаешь, в рамках этой ненависти, обстановки войны, тот баннер про Яшина был уместен?

— Баннер про Яшина… Я считаю, все-таки нет, не стоило. Яшин не просто футболист из «Динамо», он же и сборной принес очень много пользы как игрок. Яшин был хорошим человеком, насколько я знаю. Этого достаточно, в первую очередь. Есть игроки, которые показывают себя на поле хорошо, а в жизни — говно полное. Если бы он был говном, тогда бы я еще отнесся к этому нормально. А это хороший человек был. Хорошему человеку хорошая слава должна быть, вне зависимости от отношений между клубами.

Благодаря мировому соглашению с Гранатом, Нестеров получил только административное наказание. Запрет на посещение спортивных мероприятий Гулливера изначально длился один год, но позже был продлен еще настолько же. После этого Гулливер снова смог посещать матчи «Зенита», но больше он этого не делает — по его словам, к новому футболу в Петербурге у него нет интереса.

— Очень много говорят о «Зените» — не о фанатах, а именно о клубе — как структуре, что это некое зло. Как ты к этому относишься?

— Есть, конечно, такое. Но для меня зло не там, где много денег. У нас есть «Манифест 12». Там указаны наши фанатские пожелания: каких игроков мы готовы видеть в первую очередь и так далее. Конечно, манифест нарушен по всем параметрам. Вот это зло.

Есть своя школа, есть свои воспитанники, как бы там ни было, есть игроки из ближайшего зарубежья. Зачем же везти сразу из Аргентины, из Бразилии? Зачем, когда есть люди, готовые заполнить на поле нишу, которая стала пробоиной? Все игроки, опять же, наемные люди. Они бьются за деньги — даже не бьются, а играют за деньги. Эта мода на футбол не за стрелку… Им на эту стрелку плевать абсолютно. Он сегодня в стрелке [будет играть], а завтра в ромбике.

— Да. Но здесь же был игрок, который и стрелку, и ромбик носил (речь о Владимире Быстрове. — Sport24) — и все нормально.

— Да. Был такой игрок. К которому как относился, так и отношусь. Никогда не ври, не предавай.

— Не кажется, что если мы в первую очередь опираемся на местных воспитанников, то такую команду будет сложно создать. Кто из местных воспитанников сейчас играет в «Зените» в основе? Кузяев? Кто еще?

— Они очень сильно разбросаны по стране. Они поуезжали, играют там-сям. Если бы их вводили в клуб, как когда-то Кержакова с Аршавиным, дали бы им шанс играть, еще неизвестно, как бы они показали себя. Но шанса ребятам просто не дали изначально.

— Для тебя как для фаната, для которого эти вещи принципиальные, что меняется именно в посещении и поддержки команды?

— Мне еще, вдобавок, не нравится наш стадион новый, честно говоря. Во-первых, отвратительная акустика. Во-вторых, на стадионе пропал драйв. На Петровиче (стадион «Петровский». — Sport24) был драйв. Чем сильнее идет дождь, тем сильнее шиза. Раздеваемся по пояс, шизим. Чем сильнее мороз, тем сильнее шиза. Здесь тепло, светло, мухи не кусают. Пришел, можно с девочкой, красиво, тепло, разделся, в футболочке встал, пошизил. Акустики нет — сам себя не слышишь, грубо говоря.

— Когда вы играли на Петровском, очень многим не хватало мест. Казалось, что в лучшие чемпионские годы был реальный ажиотаж. Сейчас построили стадион, который превышает, кажется, количество желающих на него приходить. Или я не прав?

— Да желающих хватает. Просто сейчас со всей этой пандемией, ерундой народ меньше ходит. Но многие из старых фанатов, хулиганов перестали ходить на новый стадион. Посчитали, что фанатизм умирает. Очень много молодежи. Я был несколько раз на стадионе, очень много молодежи незнакомой. Знакомое лицо очень трудно встретить. Раньше на Петровиче встал, и народ просто идет здороваться со всеми, а тут теперь «я вас не знаю».

— А если бы тебе сейчас предложили выбор: мы ориентируемся на местных воспитанников, но отлично понимаем, что таких результатов, как сейчас, не добиться. Смотрите на местных воспитанников, которые будут в середине таблицы. А если не дай бог вылетят, тогда что?

— Ну я буду согласен, честно говоря. Ну, вылетят и вылетят. В ФНЛ тоже интересно покататься. Новая игра, новое все. Да мне было бы даже интереснее, потому что я бы не знал, как закончится сегодняшний матч. Был бы драйв, был бы адреналин… А его нет.

— Ты общаешься с людьми, у многих такое мнение или нет?

— Из моего круга — такое же.

— То есть, все бы с удовольствием?

— Да. Погоняли бы в ФНЛ абсолютно спокойно. Возможно, даже многие, кто уже отошел от футбола, вернулись бы обратно.