Сутки на катке и $10 тысяч за хореографию. Как создают программы для Медведевой и других чемпионов
До того, как мир, а вместе с ним и весь спорт закрылись на карантин, некоторые топ-фигуристки успели анонсировать новые программы. Алина Загитова и Даниил Глейхенгауз подготовили показательный номер, в котором олимпийская чемпионка должна была примерить на себя образ Эсмеральды из мюзикла Notre Dame de Paris.
Евгения Медведева уже задумалась о сезоне-2020/21 и съездила к Ше-Линн Бурн. Как и год назад, экспериментировали с произвольной программой.
Когда жизнь начнет возвращаться в нормальный ритм, в фигурном катании, скорее всего, будет межсезонье — любимое время хореографов-постановщиков. Самое время узнать, как создаются программы для ваших любимых фигуристов. Sport24 разложил процесс постановки на части.
Технические требования и ограничения
Международная федерация фигурного катания (ISU) жестко регламентирует время. Короткая программа у одиночников и пар — 2,5 минуты (/- 10 секунд), ритмический танец при этом может отличаться еще на 10 секунд в обе стороны. У произвольной программы хронометраж один — 4 минуты (/- 10 секунд). Если спортсмены не укладываются в срок, их штрафуют на один балл за каждые лишние 5 секунд.
Техническое наполнение программ тоже строго регламентировано. В короткой программе есть семья обязательных элементов. Для одиночников: три прыжковых, три вращения и дорожка шагов. Для пар: двойной или тройной прыжок, поддержка, тройные подкрутка и выброс (некоторые пары уже делают и четверные), тодес, комбинированное вращение со сменой ноги и дорожка шагов.
С ритм-танцем все еще сложнее. На каждый сезон задаются вид музыки и обязательный танец. Например, нынешний финнстеп. Для него публикуются диаграмма шагов и критерии оценок.
Произвольная программа — насыщеннее. При этом в ней заметно больше простора для творчества, хотя набор обязательных элементов тоже установлен ISU.
«Элементы в программе обычно раскладываются так, как удобно спортсменам, — объясняет хореограф, которая работала со всеми чемпионами группы Мозер, Алла Капранова. — Для элементов, которые с технической точки зрения даются тяжелее всего, важно найти удачное место. И потом использовать это знание.
С Татьяной Волосожар и Максимом Траньковым, например, далеко не сразу вывели правильную формулу, когда в произвольных программах последовательно исполняются подкрутка и два прыжковых элемента. Сначала прыжки ставили отдельно, ближе к середине программы, и ребята постоянно падали, 2-3 месяца промучились. Переставили — и все получилось. В нашем деле не бывает мелочей».
Музыка и подтекст
Музыка — важнейший элемент любой программы. По сути, именно с нее начинается постановка. Ее выбор зависит от предельно простых категорий «нравится — не нравится». При этом в одной программе звучат сразу несколько композиций. Фигуристам важно обозначить смену ритма.
Сведением музыкальных фрагментов в России обычно занимаются сами постановщики. Они хорошо представляют расстановку элементов и понимают, где необходимы музыкальные акценты.
На Западе — похожий подход. Хотя есть исключения. Так, с фигуристами, которые обращаются за постановками к канадскому топ-хореографу Ше-Линн Бурн, работает ее муж саунд-продюсер Богдан Турок. Правда, решающее слово все равно почти всегда остается за самой Ше-Линн.
Это не значит, что на мнение фигуристов никто не обращает внимания. Знакомство со спортсменами Бурн, как правило, начинается с вопроса о музыкальных предпочтениях. Так было в истории с «Мемуарами гейши» для Евгении Медведевой.
Постоянные клиенты могут напрямую вмешиваться в оформление выбранной композиции. Во время работы над программой «Сеймея» для Юдзуру Ханю музыку редактировали больше 30 раз. Важные правки вносил сам фигурист. Учитывалась каждая мелочь. Одна из просьб, например, сводилась к тому, что нужно сдвинуть начало барабанной партии на несколько секунд вперед.
В Америке много лет работает специализированная студия SportMusic.com, которой руководит Александр Гольдштейн. Он — профессиональный композитор и заслуженный тренер РСФСР, долгое время отвечал за музыку в сборной СССР. А теперь помогает фигуристам со всего мира. Среди его клиентов больше 20 олимпийских чемпионов, в том числе Тесса Виртью и Скотт Моир, Татьяна Волосожар и Максим Траньков, Алексей Ягудин.
«Перед тем, как приступать к аранжировке, я прошу хореографа или тренера, с которым работаем, прислать мне примерный порядок элементов и количество времени, которое потребуется на их исполнение, — рассказывает Гольдштейн. — Это, конечно, усложняет работу — уходит больше времени, но делает ее более результативной. При таком подходе я сразу могу сделать музыку так, чтобы фигуристам было удобно исполнять элементы и хореография выглядела уместно.
Сейчас постановщики все чаще руководствуются только одним принципом: чтобы было удобно делать элементы. Конечно, от «ультра-си» в современном фигурном катании никуда не денешься. Но улучшает ли это музыкальную составляющую? Конечно, нет. Ценится та музыка, которая не перетягивает на себя внимание, на которой можно не сосредотачиваться. Какие-то хореографические посылы, когда элементы попадают в музыкальные акценты, в лучшем случае делают в самом начале программ, а потом бросают это все, и начинается гонка за прыжками. Никакой связи с музыкой просто не остается.
Винить во всем постановщиков и тем более спортсменов точно нельзя. Сильнее всех на фигурное катание последние 10 лет влияли судьи. Они выстраивали такую систему, в которой им будет максимально удобно выставлять оценки. И все это за счет ограничения творческих возможностей постановщиков и фигуристов.
Большая проблема — тотальная безграмотность. Простой пример: любимая всеми «Кармен». Да, это одно из самых известных музыкальных произведений и одно из самых удобных для постановок, особенно если нужно показать конфликт. Но когда ко мне приходят родители и говорят, что хотят «Кармен», то 90 процентов из них даже не могут ответить на простые вопросы: «Вы знаете, что это вообще за персонаж — Кармен? Кто она была?» Рассказываю и спрашиваю: «Все еще хотите, чтобы ваша девочка была Кармен?»
Есть еще и музыкальная безграмотность, когда при обработке произведения полностью игнорируют законы развития музыки: нарушают ритм, чтобы сделать переход, или обрывают фразу прямо посередине, чтобы звучание стало более удобным для прыжка. С точки зрения восприятия это просто убивает программу. И не может не сказаться на второй оценке.
Почему это происходит? Потому что на музыке экономят. Для меня это как минимум странно. Люди тратят огромные деньги на подготовку и на костюмы, но не готовы заплатить $100-200 за хорошую аранжировку. В Америке часто раскладывают на составляющие бюджет топ-фигуристов. Так вот музыка занимает меньше одного процента от общей суммы. При этом, когда спрашиваешь, какое она имеет значение, все говорят, что это практически половина успеха».
Хореография и обкатка на льду
В некоторых группах есть штатные хореографы, которые могут полностью взять на себя работу над программой: от постановки в зале до обкатки на льду. Так, например, работает Даниил Глейхенгауз в группе Этери Тутберидзе. Для него это принципиальный момент.
«Программа может начать «сыпаться» через три часа после постановки, — объяснял Глейхенгауз. — В одном месте пропадет пара рук, через неделю уже может не быть 30 процентов того, что ставили».
Еще один вариант: проводить пару недель у проверенного постановщика, а потом дорабатывать программы со своим хореографом. По такой схеме работали олимпийские чемпионы Татьяна Волосожар / Максим Траньков и другие спортсмены Нины Мозер.
В основе чемпионских программ почти всегда были идеи постановщика Николая Морозова, по ходу сезона за красотой линий и точностью движений внимательно следила хореограф Алла Капранова.
«Морозов поставит, разбросает элементы — я выхожу на лед, и мы каждый жест начинаем отрабатывать: что за ним стоит, — объясняет Капранова. — Это особенно важно для парного катания. Я долго работала с одиночниками; когда пришла в группу к Нине Михайловне, очень удивилась: партнеры вышли на лед — не увидели друг друга и ушли так же, друг на друга не посмотрев. А что такое парное катание? Это значит кататься, как танцоры, прыгать, как одиночники, и еще все свое делать, как хорошие парники, взаимодействовать друг с другом. Это нужно нарабатывать каждый день — и в зале, и на льду. Когда оттачивали новые программы, могли почти сутки не уходить с катка».
Временами прямо по ходу постановочной работы Морозов подключал и других специалистов. Это тоже распространенная практика.
«В предолимпийском сезоне было совсем сложно с короткой программой — мне ничего не нравилось, — вспоминает Максим Траньков в своей автобиографии. — В какой-то момент Коля не выдержал и зазвал нас в гости. Открыл вино, поставил какие-то закуски и предложил всю его музыку. Он высыпал все свои диски, и мы начали слушать, часами прогоняя трек за треком.
Когда заиграл блюз — тема из «Крестного отца», но в очень интересной аранжировке, — у меня в голове сразу сложилась история: я гангстер, она леди, и я к ней пристаю. Коля все понял без слов.
С утра приезжаю на каток. Подходит Морозов и внезапно говорит, что мы едем в Коннектикут к Ли Энн Миллер — очень сильному хореографу с мировой славой. Она редко ставит номера — богатая женщина, живет с мужем на яхте и работает только для удовольствия. Я спросил, почему Николай не может сам поставить номер. «Вы видели, как американцы катают «Калинку», русские народные мелодии? — спросил Морозов. — Мы, русские, ржем над этим. Они не понимают эти мелодии, так же и мы не почувствуем их историю. Я не смогу это поставить так, чтобы вам поверили, а она сможет».
Если честно, это был гениальный ход Морозова: он не стал делать то, что не умеет, он нашел человека, который знал, как это сделать. В этом его крутость. Есть гениальные постановщики, есть не очень, но Коля такой один. Суперкреативный, умеющий найти путь».
Программа мирового уровня — это дорого. За работу с самыми модными сегодня постановщиками — канадками Ше-Линн Бурн и Лори Николь нужно заплатить не меньше $10 тыс. Средняя стоимость полноценной взрослой программы у российского специалиста — $2,5 тыс.
«Тем, кто числится в сборной, федерация может компенсировать часть расходов, рассказывала в интервью Forbes чемпионка Универсиады-2019 в танцах на льду Бетина Попова. — Выделяется определенная сумма, и ты уже сам решаешь, как ей распоряжаться. В нашем случае это были 60 тысяч рублей на программу. При этом, например, произвольная программа на третий юношеский разряд, а это совсем детки, стоит 20 тысяч. Вот и считайте.
Какая-то специальная хореография или акробатика оплачиваются отдельно. В прошлом сезоне для ритм-танца выбрали танго. Мы с Сергеем занимались дополнительно за 7500 рублей в час. В среднем за работу со сторонним специалистом приходится платить от трех до десяти тысяч. Оплата, естественно, почасовая».
В тексте использованы цитаты из книги Татьяны Волосожар и Максима Транькова «Две стороны одной медали»