«Хотел бросить все и уйти в футбол». Правда о революционере фигурки русском американце Малинине: рассказ дедушки

Константин Лесик

Поделиться

Комментарии

Илья Малинин — самый обсуждаемый фигурист мира прямо сейчас. 18-летний одиночник первым в истории исполнил прыжок, состоящий более, чем из четырех оборотов, и теперь, имея огромный технический гандикап перед соперникам, одну за другой собирает медали крупных турниров. За последний год Малинин взял золото чемпионата мира среди юниоров, двух этапов Гран-при, стал третьим в финале серии и первым на чемпионате США.

Илья родился и всю жизнь живет в Америке. Его папа и мама (Роман Скорняков и Татьяна Малинина) — русские фигуристы, выступавшие за Узбекистан, переехавшие за океан больше 20 лет назад. Сам Малинин катается под звездно-полосатым флагом, а на родине родителей никогда не был. Тем не менее он довольно неплохо говорит по-русски. Я лично убедился в этом дважды во время интервью. Здесь фигуристу 15 лет, а тут — 18.

Смотрите, как хороша была мама фигуриста-вундеркинда Малинина. Общалась с судьями на Олимпиаде, рвала всех в 26 лет

Очевидно, что Малинин — больше американец, чем русский. Он сам в интервью определял соотношение 70 на 30 в пользу нынешней родины. Но вопрос, насколько мы можем считать Илью своим и гордиться его успехами, так или иначе всплывает в СМИ до сих пор.

Лучше всего на этот вопрос ответит дедушка фигуриста Валерий Павлович Малинин. Он живет в Новосибирске вместе с женой и до сих пор работает тренером по фигурному катанию (стаж — больше 50 лет). Я отправился в центр России и записал большое интервью со специалистом, которое поможет окунуться во всю историю от начала до конца: как будущая мама Ильи стала фигуристкой, почему она переехала в США и в чем принципиальная разница между Америкой и Россией.

***

Конец января. Новосибирск. Еду на небольшой надувной каток «Айсберг» на окраине города. Рядом лес, пустырь и новенький ЖК. Еще находясь на улице, услышал гул с арены. Дети играют важный хоккейный матч. Захожу в самый эмоциональный момент — буллиты. Радость победы, горечь поражения, крики, слезы — поток эмоций бурный, но скоротечный. За несколько минут арена становится почти пустой — ближе к вечеру здесь наступает время фигуристов.

Встречаю Валерия Павловича, он мне протягивает свою биографию на двух страницах, которая готовилась как резюме. Справка оказалась полезной — дата рождения, опыт работы, достижения ведущих учеников. Проходим в зал для хореографии и начинаем наш разговор.

«Группа у нас небольшая, спортивно-оздоровительная, уровень начинающих фигуристов. Только недавно вернулись с соревнований из Новокузнецка, одна девочка была первой, другая — четвертой, остальные — в середине таблицы.

Мы часто выезжаем на соревнования новосибирской зоны, с другими учениками ездили в центр России. Были в Ижевске, Первоуральске, Екатеринбурге. Потихонечку тренируемся, выступаем, как можем», — говорит Валерий Павлович.

— Кто-то из ребят уезжает в Москву или Петербург, чтобы заниматься более профессионально?
— Это уже в прошлом. Раньше у нас был один единственный лед — стадион «Сибирь» на всю Новосибирскую область. И ребята приезжали тренироваться с разных концов города и из области. Были хорошие результаты.

Конечно, яркий пример — моя дочь Татьяна Малинина, которая после распада СССР успешно выступала за Узбекистан, выиграла финал Гран-при.

Еще один наш воспитанник — парник Юрий Ларионов, мастер спорта международного класса, трехкратный призер чемпионатов Европы, победитель этапа Гран-при. В общем, есть солидные результаты, которыми мы гордимся.

А вообще — парадокс. Раньше был один единственный каток на всю область, и наши ребята успешно выступали и на зональных соревнованиях, выигрывали в командном зачете и индивидуально выступали успешно. В той школе было подготовлено около тридцати мастеров спорта. А сейчас катков много, а условия стали хуже.

— Почему?
— В основном везде развивается хоккей с шайбой, для них больше выделяется льда. Катков много, но везде фигурное катание в основном на оздоровительном уровне.

У нас только центр зимних видов спорта, где занимаются наши лучшие спортсмены, вот они базируются на ЛДС «Звездный» и ЛДС «Локомотив». Там есть и хорошие результаты, особенно у тренера Константина Медовикова. А если брать в целом, то ситуация оставляет желать лучшего.

— Мальчики все, наверное, в хоккей уходят?
— Мальчики — да, мимо фигурного катания — в хоккей. Иногда даже просто приходят научиться кататься, мастерству коньковой подготовки и потом уходят в хоккей.

— А девочки — в гимнастику?
— Конечно, у нас спортивная и художественная гимнастика очень развиты, есть приличные базы. Был биатлон тоже на высоком уровне, и Александр Тихонов, и последующие мастера — мы гордились. Ну а сейчас в основном это хоккей, художественная гимнастика, плавание.

— В Новосибирске дорого заниматься фигурным катанием?
— Сейчас все на коммерческие рельсы переведено, поэтому фигурное катание стало дорогим видом спорта. Если раньше можно было на железках кататься и на ботинках мягких, как тапочки, то сейчас нужен качественный инвентарь, чтобы просто ребят научить. В 11-12 лет нужно прыгать тройные, поэтому и коньки нужны соответствующие.

Это все, конечно же, в копеечку для родителей выходит, поэтому фигурным катанием в основном занимаются те, у кого есть деньги, достаточные на покупку инвентаря, оплату дополнительных тренировок.

Поэтому отсюда и проблемы с набором. Даже дети приходят, немножко позанимаются, насколько у них хватает финансовой возможности, потом бросают. Хотя бывают очень хорошие ребята.

— Как вы попали в фигурное катание?
— Раньше все было по-другому. Если сейчас ребенка за ручку приводят в 4 года, начинается процесс обучения, мы то все начинали в возрасте 13-14 лет. Приходили самостоятельно, нас никто не приводил.

У нас около «Сибири» заливалась баскетбольная площадка, на ней и тренировались. Пришел однажды, посмотрел, увидел, как мальчишки катаются, красиво элементы делают — простейшие, если судить по нынешним меркам. Понравилось. Попробовал. Немножко стало получаться у меня.

У нас был сплоченный коллектив, вместе выезжали на сборы, в спортивные лагеря. Раньше командные турниры были, почти каждый сезон проходили соревнования центральных советов, то есть мы буквально «варились» в соревнованиях. Турниры шли друг за другом, бывало, что выезжали командой на полгода — общались, дружили.

— А потом вы стали тренером. Почему?
— Наставники были хорошие. Например, Александр Петрович Кузницын, потом он уехал в Ижевск, меня приглашал туда, но я по семейным обстоятельствам не мог уехать. Он очень многое вложил в нас во всех и развил интерес к этому виду спорта. И последующие наставники тоже поддерживали нас в стремлении быть тренерами.

Дальше — профессиональный интерес. Твои воспитанники начинают добиваться каких-то результатов, и желание работать только увеличивается.

— В итоге вы привели на лед вашу дочь Татьяну. Сколько ей было лет?
— Пять. Обычно тогда так и начинали. Привели ее на первое занятие — ей понравились сначала занятия хореографии. Нравилось ей танцевать. Потом на льду у нее стали получаться элементы, особенно прыжковые. Очень рано она освоила двойные прыжки. В 9 лет прыгала двойной аксель — тогда это считалось хорошим результатом. Заняла третье место по спецпрограмме младшей возрастной группы. В общем, пошло потихоньку.

Особенно успешно она выступала в произвольной программе. Раньше же было троеборье: сначала обязательные упражнения, когда чертят фигуры на льду — это сложный вид. Потом короткая программа и произвольная, которая у Тани получалась лучше всего. После первого вида она могла быть за двадцаткой, но благодаря успешной произвольной поднималась на 4-3-2 места.

Для обязательных фигур нужно было очень много качественного льда — правильно залитого, без всяких неровностей. В общем, требования были очень серьезные. У нас в «Сибири» такого, конечно, не было.

— И вы решили, что нужно переезжать?
— После успешных юношеских соревнований Татьяну включили в состав кандидатов в сборную. Мы приехали в Москву на установочный сбор. Все прошло хорошо, и у нас спросили, хватает ли нам льда. Я ответил, что произвольную хорошо откатать можем, но лед для обязательных фигур нам бы где-то найти.

Тогда мне предложили два варианта — к Игорю Ксенофонтову в Свердловск или к Станиславу Жуку в Москву. У Станислава Алексеевича не нашлось времени для встречи — мы уже улетали, были куплены билеты. А Игорь Борисович нас принял. К тому же Свердловск ближе к родному Новосибирску.

— До какого уровня вы смогли довести дочь самостоятельно?
— Она уже была с тройными прыжками. До того, как она переехала в Свердловск, я полгода работал в Калинине (нынешняя Тверь, — Sport24). Там были великолепные условия. Когда приезжали, у Тани был дупель и тройной риттбергер, там подготовили остальные прыжки, кроме тулупа.

Помню, директор катка спрашивает меня: «Аксель есть, риттбергер есть. Что будете учить следующим?». Отвечаю: «Тройной лутц». Директор мне: «Ты что-то не то говоришь. Так никто не делает — ни Жук, ни Мишин». Обычно ведь от простого к сложному все идет — сначала дупель, потом сальхов, тулуп, риттбегер, флип и лутц. Ну я-то свою спортсменку знаю!

В итоге мне дали испытательный срок. За полгода выучили все прыжки, кроме тулупа. Там были хорошие условия. Но в Калинине мы не смогли задержаться из-за бытовых условий. Нам обещали квартиру, но не сложилась, мотаться по гостиницам сил уже не было.

— Как прошел переезд к Ксенофонтову?
— Все было хорошо, она поступила в училище олимпийского резерва, училась там в школе-интернате. То есть у нее было где жить, были все условия для подготовки.

Игорь Борисович, конечно, был удивлен умениям Тани. Говорил другому важному тренеру: «Смотри, какая у меня спортсменка!». А тот назначал прыжки — флип, лутц. Она делала. Ксенофонтов говорил: «Видел? Давай деньги!».

— Почему Татьяна решила выступать за Узбекистан?
— После распада СССР многие из тех, кто не мог пробиться в сборную России, завершили карьеру. А как туда пробиться? Ведь места занимают Москва и Петербург. Поэтому участвовать в международных соревнованиях можно было, выступая за Азербайджан, Узбекистан, Казахстан и другие страны бывшего Союза.

Да и сейчас такое есть. Посмотрите на страны Балтии, Польшу — там много наших ребят. Да даже в США. Вспомните юниорский чемпионат мира — 2020. Вся мужская сборная США — русские мальчики. И смех, и грех, как говорится.

— Но выбор все-таки пал именно на Узбекистан.
— Выбора-то особо не было. Где предложили необходимые условия, туда и перешли. Со льдом там не было условий, там был построен дворец с искусственным льдом, но он периодически то работал, то не работал, поэтому Таня, и еще там одна спортивная русская пара, тренировались в Первоуральске у Ксенофонтова. У него с условиями не было проблем.

— Советовали что-то Татьяне в профессиональном плане во время ее карьеры?
— В этом деле я доверял Игорю Борисовичу, потому что это был очень хороший специалист, многие российские спортсмены приезжали к нему на консультации, даже если они тренировались у других.

— Главные победы у Татьяны случились в 26 лет — солидный возраст для женского одиночного катания. Как так произошло?
— Помню один наш разговор с Игорем Борисовичем. Спрашиваю у него: «Почему ты не выпускаешь ее на юниорские старты, оттуда же начинается соревновательный опыт?». Он всегда говорил, что она не готова, надо подождать. Эта энергия копилась у Татьяны, чтобы она могла раскрыться в нужный момент.

— И ведь раскрылась! Что помогло?
— Во-первых, ее характер. Она очень целеустремленный человек. Если поставила перед собой какую-то задачу, выполнит ее обязательно. Когда Татьяна переезжала в Америку, Игорь Борисович отказался там тренировать.

Она все изучила, узнала, сколько стоит арендовать лед, какие были условия и сказала: «Я буду здесь кататься, жить, работать». Поставила цель и выполнила ее.

— Как вообще Америка появилась в жизни вашей дочери?
— Они выезжали туда с командой на сборы. Побыв там определенный период, Таня убедилась, что именно в США можно добиться результатов. Для фигуристов главное — лед. А в России его не так много, поэтому многие используют дополнительные тренировки, подкатки.

— А как быть с жильем, бытом? В Америке жить не так дешево.
— Игорь Борисович был еще хорошим менеджером, поэтому он добивался, выискивал, где есть возможность, находил средства. Это его большая заслуга. В США не было инвестиций, все решалось тренерами.

— В конце карьеры Татьяна с мужем Романом тренировали друг друга. Как это происходило?
— Когда Игорь Борисович отказался остаться тренером по состоянию здоровья и другим личным причинам, он сказал: «Ребята, я здесь не буду, меня это все не устраивает». Не всем нравится жизнь в США, к тому же он человек старой закалки.

Таня предложила переехать мне, но у меня тоже ситуация была непростая. Отвечаю ей: «Тань, ну я тоже не смогу». И вот, остался вариант помогать друг другу насколько это возможно. Уровень характера и дисциплины Татьяны позволял ей вообще работать самостоятельно.

— После окончания карьеры Татьяна могла вернуться в Россию?
— Были варианты, что делать дальше. Один из них — кататься в шоу. Но это много поездок, жизнь в разных местах, не очень удобно для создания семьи. Другой вариант — работать тренером, который я посчитал правильным.

— И в США ей предложили стать тренером?
— Чтобы остаться там, нужно было получить гражданство. В США есть статья, которая позволяет получить паспорт талантливым, перспективным людям — актерам, ученым, спортсменам. Америка их приглашает, чтобы они там жили, развивали страну.

В общем, в США принимали хорошо. Так и получилось — позвали, и я одобрил. А у нас… Время тогда аховое было, сами понимаете. Девяностые.

— В нынешнее время Татьяна бы тоже переехала?
— Понимаете, система работы в Штатах отличается от нашей. И мне нравится, что там спортсмен в большей степени зависит сам от себя. У нас же подотчетность. Вот спортивная школа городская, мы подотчетны району, городу, области. Я, когда был директором спортивной школы, все время отчитывался документами перед этими инстанциями. Только документами. А когда я просил средства для развития, мне говорили: «Выкручивайся сам, этого у нас нет». Зато было много лишних бумаг.

А там этой зависимости нет. Да, там дорогой вид спорта, платный. Но зато там есть так называемый «фристайл». Допустим, с 12 до 4 часов, где родитель выкупает лед по доступной цене. Можно купить от 20 минут до часа, в зависимости от средств. Можно с тренером, можно без. Никаких бумаг, никакой отчетности.

Если ты, как тренер, работаешь плохо, то твой ученик просто уйдет к другому, и ты потеряешь зарплату. Вот и все. Поэтому там все работают на совесть, а фигуристы знают, чего хотят.

Но есть и другая сторона медали. Поскольку уровень жизни высокий, родители и дети избалованы. Они могут в середине сезона взять и уехать отдыхать в Доминикану или на Мальдивы. А ты только разведешь руками.

— У вас были мысли переехать к дочери?
— Ситуация двоякая. У меня семейные обстоятельства — больная мать, сейчас двоюродная сестра — пожилого человека не бросишь. Был ковид, теперь политика вмешалась. Все сложно, в общем.

К тому же у меня жена старой закалки, я-то, может быть, хотел бы, а супруга говорит, что не хочет, привыкла жить в России. Здесь много вещей, корней удерживающих.

— Часто бывали в США?
— До того, как начался ковид, ездили каждый год. У нас с женой гринкарты, мы свободно перемещались. Надо ведь было помогать Илюшку воспитывать. А потом и Лизу, когда она родилась.

— И как вам Америка?
— Все зависит от уровня жизни и достатка. Если ты хорошо работаешь, то и жить будешь хорошо. А с людьми с достатком ниже среднего я не общался. Живущие там тренеры чувствуют себя хорошо.

— С языком не было проблем?
— Знаю английский на бытовом уровне. Где-то три слова понять, сказать. Небольшой уровень у меня. Конечно, если бы серьезно взялся, думаю, что освоил бы.

— На местные соревнования приходили? Что интересного видели?
— Да, бывали на региональных турнирах. Идем по коридору, а мне навстречу Саша Коган (Александр Коган, гендиректор ФФККР. — Sport24) — мой лучший друг, мы общались, еще когда были спортсменами и молодыми тренерами. Побежали, обнялись. Илюха мне говорит: «Дед, откуда ты его знаешь?» И я ему уже рассказал. В России, главное, редко видишься, а в Америке сразу встретились!

Вообще, там на соревнованиях очень много наших, советских людей.

— Сразу было понятно, что из Ильи вырастет чемпион?
— Вы знаете, с ним все было достаточно сложно. Хотя бы потому, что он — мальчик (улыбается). Он сразу был спортивным, в футбол хорошо играл. Ему вообще нравились игровые виды спорта. Для общей подготовки Таня с Ромой водили его на спортивную гимнастику — сальто в яму крутил.

В фигурном катании поначалу ему не хотелось работать над деталями. Ему бы в футбол погонять, а тут надо ласточку делать… Казалось, не его это. Рома с Таней его долго воспитывали, я приезжал, подключался. Но, признаюсь, было тяжело. Доходило до того, что Таня говорила: «Заканчиваем. Ничего серьезного я из него не могу сделать». Я говорил тогда: «Ребята, это же мальчик». Это девочек нужно до 14 лет успеть к сложным элементам подготовить, потому что дальше идет пубертатный период, оформление организма, центр тяжести смещается, меняется ощущение конька и льда. А это пацан! Потерпите, вот он зацепит тройные, вы потом его не оттащите.

— В каком возрасте были эти сложности?
— До 15 лет все было сложно. Когда у него пошли тройные, как я и говорил, он «затравился». Пошла от него «затравка» — хочу, хочу, хочу. В этом возрасте мальчики только просыпаются и понимают, что им нужно.

 — Что помогло Илье спрогрессировать?
— У него есть интересная черта характера. Помню, мы его стращали, что он недостаточно хорошо работает, тренируется. Говорили ему: «Илья, вот ты, когда поедешь на свои соревнования, будет вас пять мальчишек, выиграет же тот, кто хорошо работает, тренируется, а ты будешь последним». Он говорит: «Нет, я не буду последним». Мы говорим: «Ну как?», он — «вот увидите!». И самое интересное, что он приезжал все время победителем или призером. Даже возразить нечего.

На следующие соревнования подготовка снова проходит сложно, а он: «Да не буду я последним, вот увидите!» Эта черта у него от мамы — если хочу, то сделаю.

Он с отцом как-то работал на лонже над тройным акселем, и Илья уже тогда говорил: «Четверной прыгну». Нравится мне эта целеустремленность у него, добиваться всего, несмотря ни на что. Горжусь им.

— И прыгнул в итоге! Первым в истории. Что за техника подготовки такая секретная?
— Нет никаких секретов. Был у нас разговор с Таней на эту тему. Ей пишут, звонят коллеги, спрашивают, что они делают такого особенного. Она отвечает просто — работаем так, как нас учили в Советском Союзе. Вот как Игорь Борисович, как я давал технику — все то же самое, ничего тут особенного. Плюс характер Ильи, который достался от мамы. А, когда он стал добиваться успехов, это только усилило его стремление к новым достижениям.

Получается, знания, которые получили Рома и Таня, они перенесли на воспитание Ильи. И там ничего такого сверхъестественного не было — все, как учили в СССР. Илья прошел через все это.

Тренеры используют разные методики. Понятно, что правильная техника — она всегда одна. Во многом, в ее основе лежит работа нашего Профессора Алексея Мишина. Позже, может, что-то привнесла Этери Тутберидзе, но немногое.

— Соревнования внука в прямом эфире смотрите? Некоторые родители и бабушки с дедушками переживают и узнают результаты потом.
— Конечно, смотрю. Я же тренер, не могу от этого отказаться. Но раньше больше переживал, сейчас я уже смотрю спокойнее, анализирую, просматриваю, где и что можно было улучшить. Конечно, бывают ошибки, бывает, что падает. Но я в него верю, поэтому и смотреть интересно.

— Какое соревнование Ильи считаете лучшим?
— Последний финал Гран-при. Он в короткой немножко неудачно ошибся, но в произвольной удивительно все сделал, качественно. С ним Рома на старт поехал, Таня осталась с дочерью. После неудачной короткой Илья сказал отцу: «Не беспокойся, я в произвольной все сделаю».

Прим.авт — интервью записывали до того, как Илья стал чемпионом США.

— О чем подумали, когда он впервые сделал четверной аксель?
— Ой, ну это сразу разошлось по интернету! Ребята работали и наработали. Хорошо, что получилось. А отнесся спокойно.

— Пятерные — это реально?
— Не будем загадывать, потому что даже выполнять четверные — уже большая нагрузка на связки, на мышцы. Дай Бог, чтобы травмы не было. Потому что он хоть и хорохорится, у него бывают там небольшие растяжения, все-таки четверные — это четверные. Тем более что он там замахивается на рекорды, хочет сделать семь четверных.

Я беспокоюсь за его здоровье, чтобы не было проблем. Если оно позволит, значит, сделает.

— Ваша внучка Лиза тоже занимается фигурным катанием?
— Да. Пока Рома с сыном выступают на соревнованиях, Таня занимается Лизой. Но девочка тоже с характером. Ну это вообще свойственно фигурному катанию, тем более своего ребенка очень тяжело тренировать.

Я ведь сам после Танюши пробовал работать с сыном. Но посмотрел, сколько всего придется пережить и понял, что не вынесу. И вот сейчас Танюша говорит: «Пап, ты прав, хотя она способная по данным в ее возрасте, способнее, чем был Илья, но сейчас прикину, сколько это еще нервов, мучений — всего, всего, всего, и не знаю, смогу ли я это все пережить».

Чужого проще тренировать — он что-то сделал, не сделал, недочеты какие-то, ты, конечно, огорчаешься. Но ты пришел домой, сменил обстановку, перестроился, отдохнул психологически. А когда это твой ребенок, ты его там тренируешь, ты приходишь домой, ты его и тут тренируешь все равно. У нас получается, что, когда я приезжаю к ним — отец-тренер, мать-тренер, а теперь еще и дед-тренер (смеется) из России приехал.

— И как вам тренировать внука?
— Ой, там были смешные моменты! Работаем, работаем. Он подъезжает ко мне и говорит: «Дед, а что это у тебя с лицом?». Я ничего не понимаю, переспрашиваю. И тут мне Таня говорит: «Да ты его не слушай, ему сачкануть надо все время, переключиться, вот он и разговаривает». Вот такой вот молодец!

— В прошлом году после серебра на чемпионате США Илью не взяли на Олимпиаду. Переживали?
— Обычно ведь было по-другому. В России случается, что после соревнований собирается команда тренеров и решает, кого отправить — того, кто занял нужное место или того, кто перспективнее.

В Штатах обычно не так. Какой бы ты ни был — хромой, больной, горбатый, место занял — на соревнования едешь. А тут вдруг раз — и вот такое… То есть они собрали «партком» и стали решать. Это их решение. Что тут сделаешь?

— Справедливо?
— Мне трудно судить. Это их дело.

— Илья мог бы достойно выступить на Олимпиаде?
— Вот знаете, тут нет такой твердой уверенности. Он ведь был мальчишкой. Да уверенным в себе мальчишкой — всегда говорит, что выиграет. Но психология — дело такое.

Там серьезное соревнования. Можно было отправить, а человек сломался, и у него руки опустились. А здесь, наоборот, после недопуска, при его характере, он сказал: «Нет, ребята, я вам докажу». Все, что ни делается, к лучшему. Может, так и было правильно.

— Илья выбрал себе прозвище «Бог четверных». Даже шапку с такой надписью носит. Некоторые болельщики в России считают, что это перебор.
— Американцы воспитаны по-другому. Русский перед стартом крестится, американец — жвачку жует. Понимаете?

В США спортсмены больше на расслабоне, у наших — больше волнения. По себе помню, после выступления на Спартакиаде собирали — награждали, хвалили, ругали. Ругали без подбора слов. Психологическое давление было большое. А представляете, какое давление на уровне сборной? Хотя, может, сейчас все поменялось.

— Выходит, Илья по своему характеру больше американец, чем русский?
— Да. Они же воспитываются совершенно в других ипостасях. У нас обычно ребенок где воспитывается? Детский сад, школа — это коллектив. Во двор пришел — тоже коллектив. Там все по своим законам. А там другой коллектив, приоритеты совершенно другие.

В США я не видел во дворе болтающихся, играющих детей. Они вообще все время заняты. Автобус их утром увозит, вечером привозит, очевидно, там у них что-то вроде кружков. Илюшка уходил пораньше, потому что спортсмен. Но ими всеми занимаются. На каком уровне, какого качества, я не знаю. Но дети там все время заняты. Я не видел там детей, предоставленных самих себе.

А выходные — смотришь, они занимаются спортом, на велосипеде катаются. Там очень много беговых дорожек, теннисных кортов — приходи, играй. Много там чем можно заняться, поэтому там они и воспитываются в этой среде, поэтому у них отношение немножко другое.

— А русские черты в нем есть?
— Целеустремленность, желание добавить результата, во что бы то ни стало. Это у русских в крови. Не зря же в юниорской сборной США на одном из ЧМ трое человек были с русскими корнями. Туда очень много переезжает русских семей, устраиваются, и дети многие там занимаются фигурным катанием.

Конечно, его успехи — благодаря родителям. Таня — настолько целеустремленный человек, что она, если захотела, обязательно добьется. Захотела, чтобы он стал хорошим спортсменом — приложила максимум усилий. Был бы у Татьяны другой характер, менее сильный, более слабый, значит и ничего, наверное, не было бы. Пошла бы на поводу у Ильи, когда он захотел вместо фигурного катания футболом заниматься.

— То есть он хотел оставить фигурное катание ради футбола?
— Было дело. В разговорах, по крайней мере. А Таня ему и говорит: «Слушай, сынуля, а там что, тренироваться не надо? Там тоже требуют». Когда ему некомфортно, он пытается проявить свой характер — «вы меня здесь заклевали, я пойду в футбол». Нет, дружок, так не пойдет.

— Как думаете, если бы Татьяна с Романом тренировали в России, они бы смогли добиться с Ильей таких же результатов?
— В России есть определенные факторы. Нужно быть на три головы выше, чтобы попасть в сборную. И тренироваться в Москве или Петербурге.

— Выходит, у нас в стране пробиться сложнее?
— Если откровенно, сложнее. Спортсменов ведь у нас больше. Мое личное мнение — и Татьяне, и Илье в России пробиваться наверх было бы сложнее.

— Илья сейчас стал популярен. О нем говорят и в Америке, и в России. Как относитесь к повышенному вниманию СМИ?
— Меня всегда тревожит, когда эти «медные трубы» звучат. Говорю дочери: «Тань меня это беспокоит. Захвалят ребенка и все, так же часто бывает». А она отвечает: «Ты знаешь, пап, ему все равно». Ему правда все равно, что где-то там звучит. Он живет в своем мире, занят собой.

Психология американцев заключается в чем? Главное, чтобы был хороший достаток, семья дружная, дом, машина, спорт. Ничего не отвлекает, никаких сложностей. Американцев больше волнует то, что у них во дворе, а не где-то в мире. Они занятые собой, интроверты.

— Вам по душе такой подход?
— Каждому человеку хочется жить хорошо, иметь достаток, развиваться. Когда меньше проблем — это же хорошо. Тогда ты можешь всецело настроиться на что-то серьезное. А когда кругом проблемы….

Однажды Таня приехала ко мне в гости, пробыла тут, посмотрела и говорит: «Ой, пап, вот как вы живете?» Ну, как мы живем? Вот ты так же жила раньше. Она на следующий день уже мужу звонит и говорит: «Рома, забери меня отсюда, я хочу домой в Америку». Тут надо было встать на учет, с нее взяли отпечатки пальцев, какие-то трудности начались. Она сразу на себе почувствовала большое давление.

— Если посмотреть новости, часто можно услышать, что американцы не любят русских, есть русофобия. Не сталкивались с таким?
— Нет. Наоборот, там очень дружелюбный народ. Допустим, я пошел на пробежку или просто иду в спортивном костюме — все идут навстречу, все здороваются. Как в большой деревне! Не знают друг друга, но здороваются.

— Вроде как это все неискреннее…
— Это неважно. Человеку все равно приятно. Я их не знаю, а они утром здороваются. Пытаются сочувствовать — они спортсмены, я спортсмен. Или возьмем какие-то публичные места, чуть столкнулся — сразу извиняются. Ну, пусть напыщенно, но это по-человечески приятно, когда с тобой здороваются и извиняются за какие-то мелочи.

И да, они живут в своем мире. Мы очень политизированы. Очень. А они, наоборот, аполитизированы. Кто там президент? Неважно. Главное, чтобы была работа, был достойный уровень жизни.

— Связь с семьей поддерживаете? Звоните в Америку?
— Да, мы разговариваем время от времени по скайпу, видим друг друга на экранах.

— У Ильи, кстати, отличный русский язык!
— Так они дома все время говорят на русском. А вот Лиза — она уже только на английском. По-русски может, но уже плохо. Когда мы созваниваемся, то с Илюшей говорим спокойно, много. А Лиза испытывает какие-то трудности. Поздоровается, и сразу уходит. И родители с ней говорят по-английски.

А Илья привык говорить по-русски, мы ведь с женой к ним каждый год приезжали. И все время на русском, на русском, на русском.

— Как дедушке фигуриста-новатора, вам не кажется, что четверной аксель стоит слишком мало баллов?
— Как дедушка, я бы хотел, чтобы он стоил дороже. Но не стоит зацикливаться на прыжках. Хороший фигурист — это гармонично развитый фигурист. Он должен уметь делать все — и прыгать, и скользить, и вращаться. У нас раньше были только попрыгунчики, были те, кто хорошо вращался, были с прекрасным скольжением. Сейчас новая судейская система, и ты должен уметь делать все.

— Думаете, Илья по второй оценке пока не дотягивает?
— Да. Это его сложности. Помню, он был маленький, мы ему говорим: «Руки держи, спину держи». Но для пацана это очень тяжело. Девчонка ведь женственна от природы. А мальчишка есть мальчишка. А его заставляют что-то изображать.

Хотя кататься он умел с детства. В пять лет прям покатил! Видно ведь, какой будет ребенок: есть дети, которые сразу чувствуют лед, равновесие, конек — встал, и покатил, таких мало. Обычно топают-топают, они и потом будут долго топать. Илья сразу покатил — рассекал среди хоккеистов, тренировки-то там вместе проходят.

— Что думаете о современном фигурном катании в целом? Нравится кто-то из спортсменов?
— Выскажу общее мнение. Конечно, наши девочки очень сильны. Выступают здорово. Мальчики — не очень. Пары — сильные.

Мой воспитанник Андрей Хекало был тренером Евгении Тарасовой и Владимира Морозова, получил за них «заслуженного». Сначала тренировал одиночников. Но однажды я ему сказал: «Андрюш, я же тебя как парника тренировал. Может, и ты в этом виде попробуешь?» Позже он встретил Нину Мозер на одном из турниров, они обговорили, и он попал к ней в бригаду.

Команда в фигурном катании очень важна! Например, у Этери Тутберидзе отличный коллектив. Сергей Дудаков грамотно работает над прыжком, она грамотно руководит, у них грамотный хореограф Даниил Глейхенгауз.

Создать команду — проблема. Все молодые тренеры сразу хотят сделать чемпионов. Такого не бывает. В первый олимпийский цикл человек учится как тренер. Учится общаться, учится тренировать, готовить — методика, техника. И следующий олимпийский цикл ты будешь учиться, и следующий.

У меня несколько лет работает помощница Соня. Почему я ее взял? Потому что я ей ставил технику! И мне не надо ее учить. А если возьму другого, надо будет его перестраивать. Бывает такое, что человека не перестроишь.

— Как думаете, Илья в Россию может приехать? Насколько я понимаю, он еще ни разу не был на родине родителей.
— Да, ни разу не был. Чисто по-человечески хотелось бы его увидеть, конечно. Интересно ли ему? Я не знаю. Честно говорю, не знаю. Приедет или нет — как сложатся обстоятельства. Сейчас все сложно.