«Я был опустошен, но скрывал это от всех. Разговаривал сам с собой». Теперь вы точно полюбите Адиева

Александр Муйжнек

Поделиться

Комментарии

«Анжи» — самая жалкая команда прошлого сезона: команда еле наскребала деньги на сборы, дорогу и жилье, жила без зарплат — игрокам до сих пор должны более чем за полгода — и шансов на спасение. Теперь «Анжи» вряд ли сохранит профессиональный статус — власти Дагестана все еще отказываются финансировать клуб.

Даже в таком аду нашелся герой: главный тренер Магомед Адиев заводил команду на каждый матч — даже тот, что «Анжи» проигрывал 0:5 — а потом говорил о проблемах клуба максимально открыто и искренне. Корреспондент Sport24 Александр Муйжнек встретился с Адиевым и выслушал его рассказ о том, как он пережил этот сезон.

— Наконец-то отдохнул от всего. Последняя неделя идеально зашла в режим. С большим удовольствием провел ее дома, с семьей и друзьями — без всяких негативных мыслей. Встречался с друзьями в центре Грозного, гуляли, пили чай, кофе. В центре есть улица танцора Махмуда Эсамбаева, такой бродвей. Спокойно сидели на лавке, многие ко мне подходили, здоровались.

Но это вечерами, после заката, где-то до трех утра. Я месяц строго соблюдал Рамадан (когда был футболистом, пост не держал, только на выходных выкраивал время). Он кончился только во вторник, потом отмечали Уразу-Байрам. Проснулся в шесть, сначала — в мечеть, на утренний намаз, праздничную молитву. Потом — к родственникам, соседям, друзьям. То в одно селение, то в другое, то в городе. В каждом доме накрыты столы, покушать нужно везде. Пить мусульманам нельзя, только чай со сладостями.

Разговоры — обо всем на свете, кроме футбола. Слишком много его было. Весь сезон я был далек от семьи и друзей, а тут хотелось узнать все. Телефон мог даже дома оставить на пару часов. Мысли по работе были тяжелые, усиливались все время, создавали огромную нагрузку. Такое наслаждение, что свободой пахло, что завтра никуда не надо, что проводишь время, как считаешь нужным.

— Первый раз я хотел покинуть «Анжи» в декабре. Понимал: зимой все разойдутся, не получится не то что взять кого-то, а хотя бы сохранить. Не видел целесообразности работать, да и в год дебюта не хотел вылетать из Премьер-лиги. Это могло мне все закрыть.

Поговорил с Кадиевым, он переубедил: «Неужели ты оставишь нас со всеми трудностями?» В знак уважения к президенту, спортивному директору, которые подарили мне шанс, остался. Порядочность должна быть. Да и кто-то все же доиграл с нами сезон. Кулик, Удалый, Дюпин, Кацаев, Гапон — все реально могли уйти этой зимой. Мы говорили с Дюпиным о его новом клубе — каким бы он ни был, ему важно получать игровое время (Дюпин подтверждал, что им интересуется «Зенит». — Sport24). У нас Юра отыграл все 30 матчей от звонка до звонка — во всех смыслах был готов к шансу впервые заявить о себе в Премьер-лиге. И воспользовался им: отыграл без больших срывов, совершал мини-подвиги и приносил нам очки.

Во второй раз меня довела ситуация в Кисловодске. Там мы проходили сборы (на подмерзшем поле, часто под снегом, могли тренироваться всего раз в день, а спарринги играть только с ПФЛ), там же не должны были базироваться весной. И вот завтра — тренировка, а кисловодский отель нас не принимает из-за долгов. Всей командой пришлось переезжать в Махачкалу. Дорогу не оплачивали: «Добирайтесь как хотите».

Команда восприняла это как оскорбление, психологически была уничтожена. Все уже квартиры поснимали в Кисловодске, спланировали несколько месяцев жизни. Я сказал: «Все, нет смысла быть здесь. Дайте уйти». В ответ — опять: «Магомед, как ты все бросишь? Мы в одной упряжке». В Краснодаре все случившееся вылилось в 0:5, и после игры я уже официально подал в отставку.

Это были не эмоции, как многие сказали. Я просто не понимал: для чего это все? Денег точно не дадут, клуб никому не нужен, даже в ФНЛ не может играть, идет к банкротству. У меня как тренера нет цели — какие тогда мне цели ставить перед командой?

И снова президент убедил, да и болельщики стали поддерживать. Персонал, футболисты слали сообщения: «Уйдете — мы тоже не сможем работать». Я нес за них ответственность и не мог из-за своих амбиций развернуться и уйти. Написал и Бердыев, уверял, что надо остаться, это важно для моего дальнейшего становления. Посыл такой: «Даже такое болезненное поражение должно тебя закалить. Сделай новый шаг».

— Весь апрель и май я жил и работал механически. Просто выходил на тренировку и проводил ее, просто ждал матч, а потом следующего. Убил в себе вообще все чувства. Огонь внутри погас. Отсюда же — моя дисквалификация (за оскорбления судьи в матче с «Енисеем». — Sport24). Когда мне дали два матча, я сказал: «Жаль, что не три». Но пришлось отработать в 30-м туре. Дотерпел до матча с «Уралом» и уже после него выдохнул.

Когда «Анжи» потерял шансы не вылететь, я начал оставлять футболистов. Кто-то из ребят, по моим ощущениям, соблюдал Рамадан — но я даже не интересовался и никак особенно не распределял для них нагрузку.

Даже в такой ситуации я искал стимулы. Например, хотя бы быть не последними, опередить «Енисей». Большого смысла это не имело, но хоть как-то подстегивало. Или, например, матчи в Москве и Питере. Дело не только в скаутах, которым можно приглянуться — там другая аудитория, специфическая. Изысканной публике хочется подать изысканное блюдо. Можно проиграть, но нельзя остаться непонятым.

Не раз в последние полгода у меня возникала полная опустошенность. Никому, естественно, этого не показывал. Много разговаривал сам с собой. Например, настраивал себя: «Завтра идти на работу, и если нотки уныния уловят, все окончательно рухнет — и так-то еле держится». Я не мог себе эту роскошь позволить.

По сути весь сезон я осознавал: как бы я это ни склеивал, все разрушится. Даже каркаса будущего дома по итогу не увижу, но хотя бы какое-то время он должен был держаться. Пусть криво и косо.

Ребята дорожили тем, что они футболисты Премьер-лиги. В любой другой ситуации мы бы не соответствовали ее уровню — а тут провели в ней сезон и старались получать удовольствие. Да, некоторые имели оклад 20 тысяч рублей, но выходили против больших команд — и наслаждались.

Я просил у футболистов хотя бы прилежания, и оно было у всех. Но меня впечатляли игроки, которые еще и дали очевидный прогресс. В первую очередь Закиров и Калошин. Паша, мне казалось, не выдержит моей критики — даже больше всех меня сторонился. Но он — человек, который до того никогда не играл во взрослом футболе — справился. Как защитнику ему надо было расти семимильными шагами: он не может в двух эпизодах сыграть, а третий проспать.

— Никто не выносил финансовые проблемы на поле и даже в раздевалку. У нас был уговор: «Деньги деньгами, но мы команда». Кроме как с ЦСКА, когда я отговаривал игроков от бойкота, таких случаев не было. К тому же с молодежью, которая стремилась заявить о себе, разговаривать чуть легче. У опытных ребят все еще возникали проблемы, потребности — вроде незакрытого кредита. Они шли к руководству, но и мне приходилось много говорить: «Вот бросишь ты играть — что-то изменится? Лучше будет, если пойдешь домой?»

Только ближе к концу чемпионата получили транш от Премьер-лиги — всем по-разному досталось, но примерно в размере одной-полутора зарплаты. Обстановка изменилась, совсем другая энергетика. Заходишь в раздевалку, спрашиваешь у персонала: «Как дела?» — «Сегодня все хорошо».

Как только мы выезжали со стадиона, начинались проблемы и не кончались всю неделю. Уйма проблем, каких нет ни у кого в Премьер-лиге. Приходим в Махачкале на тренировку — а там поле пытаются перекопать, выходить на него запрещают. Или администратор говорит, что стирки не будет, нечем за нее платить. Или перед выездом: «Летим этим рейсом?» — «Нет, не можем». — «Как тогда?» — «Одна группа одним рейсом, утром, другая — ночью». Так в Казани было: одни в семь утра приезжают, другие — в десять вечера.

Да и если придумываем логистику, не легче. Прилетели в Красноярск за день до игры, в три-четыре часа дня — а ужина нет. Каждый ест сам по себе, где может. Ни одного спокойного дня, каждый день — новые вопросы. Я уж не говорю про Краснодар, откуда многие — персонал, молодежь — добирались на автобусе 14 часов. Хорошо, что поездку на сам матч с «Краснодаром» нам оплатил Галицкий.

— Каждый день был нерв. Состояние не могло не сказываться на поле и выливалось, например, в стычки. Мне приходилось лавировать — что-то пропускать мимо ушей, на что-то реагировать. Раз доиграли сезон — наверное, я действовал правильно.

На любой тренировке все может пойти не так, как ты запланировал. Например, начинается занятие, и тут Ондуа мне говорит: «Мама заболела, надо денег». Я Гаэля отпустил, и ребята потом сбросились и собрали ему денег. Но работа расстраивается: не набирался состав на упражнения и двусторонку. Приходилось перестраиваться.

«Запретили играть на Украине из-за русских документов». Сын посла Камеруна, прошедший «Локо» и ЦСКА

Говорил команде: «Каждый человек слаб. Никого не стал бы осуждать. Один, может, любит напиться, другой в ночном клубе ищет успокоения». У нас таких проблем не возникало, да и я выходной позволял провести, как считают нужным. Увижу кого-то не в адекватном состоянии — без проблем, это личная жизнь, главное — соблюдать режим.

И у меня есть недостатки: люблю красивые вещи, могу потратиться. Сторонник того, чтобы купить одну вещь, но дорогую. В выходной часто иду в «Европейский», присмотреть рубашку, костюм. Часто заходил в Kanzler, и только на третий раз девушки обратили внимание менеджера: «Почему не выдали дисконтную карту?» Тот не просто узнал, а поддержал: «Следим за игрой «Анжи», успехов вам».

Часы слишком дороги, те, что на мне сейчас — подарок. «Айфон» вот недавно обновил. Семья тоже требует трат. А вот в отпуск за границу зимой не поехал. Столько накопилось, нужно было отвлечься. Дома это сделать было тяжело, хотелось новой картинки, солнца, каких-то забот: туда съездить, сюда. В Грозном этого не хватало. Но пришлось экономить. Зарплату мне остались должны где-то за полгода.

— Ни одного выступления я не планировал. Вот как после матча с «Зенитом». Зашел в зал для пресс-конференций, увидел стакан и бутылку. Мог все то же самое и проговорить, но раз все было наглядно, решил показать.

Или захожу в раздевалку и не знаю, как мотивировать. Лидеры — Кулик, Дюпин — могли подбодрить, но сам я думал: «Что вместить в пять-десять минут?» Но вижу игроков, что-то внутри происходит, и в голову лезут какие-то слова или поступки, которые дают заряд, расшатывают. В каждом туре нам приходилось перепрыгивать через себя — никогда нельзя было готовиться в спокойном состоянии.

Свежий пример — с Долговым. Перед одним матчем обратился к нему: «Паша, в прошлый раз я хотел тебя на 30-й минуте заменить. По себе знаю, каково уходить на замену в первом тайме. Чтобы ты понимал: я из-за этого завершил карьеру игрока. Это был очень важный матч за «Волгу», а меня убрали. После него я сказал тренеру, что больше играть не буду.

Знаешь, почему я тебя оставил? Павленко сидел рядом со мной и был против замены. Он только мой ассистент, а дрался за тебя. Вот и сегодня выйди и дерись за команду, за Павленко так же, как он — за тебя».

Всю карьеру я был спокойным, говорил не так много — только в конце, в Нижнем, где был самым опытным игроком, а потом мне доверили тренировать. Из тех, кто меня тренировал, мотивировать умели Леонид Ткаченко и Александр Косевич, которому помогал Пилипчук. Но это все в прошлом. Сам задаюсь вопросом, откуда во мне это, почему я так настраиваю команду и как мотивация стала моим оружием — и не нахожу конкретной причины.

Понимал одно: молчать или рассуждать только о тактике — слишком мало, я должен что-то сказать. Команда и так опустошена, после матча тем более. Заряд требовался еще сильнее. Перестроения игроков важны — но в ряде моментов я не верю в схемы, а верю в человека, который может из схемы выпрыгнуть и превзойти себя. Обычно так бывает в каких-то решающих матчах, финалах. Я старался превратить каждый тур в финал.

До игроков мои слова доходили, а вот от руководства республики никакой реакции не было. Они абстрагировались от «Анжи». Им было выгодно, чтобы это все побыстрее закончилось и исчезло. До сих пор не понимаю: клуб олицетворяет твою республику, футбол — такой же вид спорта, как борьба. Когда-то «Анжи» благодаря Это’О и Роберто Карлосу был известен во всем мире, да и сейчас представляет целую республику. И вам все равно? Почему никакого внимания?

Я звал на трибуны болельщиков, их должно было быть больше. Важно было показать стране, что «Анжи» интересен. А он реально интересен — просто часть болельщиков в связи с последними событиями отвернулась от клуба.

Легко понимаю зрителей, которые ходили на трибуны и болели за «Анжи», который подавлял соперника — а теперь подавляют нас. Понимаю и Сулеймана Керимова: видишь картинку с пустыми трибунами — смысл финансировать такой клуб? С другой стороны, понятно же, почему они пустые. Избиение любимой команды мало кому приятно видеть вживую.

Не хотел, чтобы мое состояние на кого-то перекинулось. Важно было держать себя в тонусе, сохранять концентрацию, работоспособность. Советы со стороны — это, может, и хорошо, но я и сам понимаю свою задачу и реалии. Сяду я с тремя людьми, каждый говорит свое, и в голове у меня будет винегрет.

— Всю тоску по родным, сентиментальность я выжигал. Семью оставил на потом, а пока был сам для себя, один на один с работой. Чтобы потом ею гордиться. Приходилось над собой много работать. Поначалу, когда было особенно много работы — даже не тренерской, а организационной, бытовой, — я по несколько дней не звонил домой. Часов до 11 вечера был в делах, поднимаюсь к себе — и просто без сил. Только и мог, что лечь в кровать и заснуть, чтобы скорее наступил следующий день.

После одной серии поражений я готовился к следующему матчу. Сделал все, что должен был, и тут понял: целую неделю не выходил за калитку базы. Оделся и пошел прогуляться на час. Стресс я в основном прогулками и снимал. Лучше только разговоры с самим собой. Реже — выбраться кофе попить с кем-то. Не люблю, когда в тяжелой ситуации кто-то стоит над душой, просто находится рядом. Это выводит из себя. Сам о себе позабочусь.

Телевизор практически не смотрю. Бывало, включал какой-то канал — и не смотрел, а просто отключал голову. Хотелось вот ничего вообще не делать.

— Отец — футбольный человек, тоже работал тренером и сам через это прошел. Понимает: если действительно чего-то хочет достичь, надо многим жертвовать. По-другому никак, как бы ты ни хотел.

Старшей дочери — она только закончила десятый класс — сильнее всего не хватает моего внимания. Ей важно, чтобы я был рядом. Всю прошлую неделю она обижалась: «Сколько тебя помню, никогда тебя дома нет». По ходу сезона так: «Опять ты мне не позвонил». — «Дочь, совсем не было времени». — «Конечно, вечно у тебя времени на меня не хватает». Взрослые понимают, а она подросток.

Мы ведь разведены с ее мамой, и она сама решила жить с отцом и подсознательно всегда ко мне тянулась. Пожила с мамой, но ближе к школьному возрасту пришла ко мне: «Хочу быть с тобой». Мне нужно ценить этот ее шаг, а я не даю ей всего, что требуется.

— Абсолютно не заморочен, что не возглавил «Ахмат», хотя и мог. Этот клуб мне не чужой, но пока каждый идет своей дорогой. У «Ахмата» сейчас есть тренер, с которым они добились лучшего результата в Премьер-лиге. Сейчас позиция команды — двигаться дальше с Рахимовым, и я могу только пожелать удачи. Всему свое время.

Сейчас мне комфортно, всему свое время. Движение поступательное, все аккуратно. Ищу свою команду — хотелось бы, конечно, в Премьер-лиге, и главным тренером, а не помощником. Варианты есть (Адиеву сделал предложение «Енисей». — Sport24), но теперь я хочу подойти к выбору скрупулезно. Год назад я получил возможность посмотреть, что такое Премьер-лига, я не обращал внимания на детали.

За этот год я стал выдержаннее. Стал более трезво смотреть на трудности. Я никогда не пасовал, но теперь смотрю на проблемы под другим ракурсом. Знаю, что их можно устранить, а не только жаловаться.

Теперь пора добиваться футбольных результатов — не завышенных, но стабильных. Бытовые моменты больше не должны меня отвлекать от главного. Я бы на месте многих тоже думал: Адиева слишком много, он ноет. Раз уж все так достало — уходи! Я предпочел бы не просить постоянно помощи, не привлекать к себе внимания, не навязываться. Я не финансист, не менеджер, не администратор. Я тренер.

«Отец повторял: при Сталине было много хорошего, минус — только депортация». Адиев — о своей карьере и жизни