«Открываю коробку с бутсами, а на них написано Fuck Russia». Дикие истории про Венгрию, «Арарат» и Павлюченко

Арарат Мамбреян

Поделиться

Комментарии

Ираклий Квеквескири родился в Абхазии, но из-за войны вместе с родителями иммигрировал в Россию. Начинал в дубле «Динамо», но в 20 лет решил уехать в чемпионат Венгрии. Играл в московском «Арарате», сыграл против Джеррарда, из-за него «Армавир» чуть не сняли с ФНЛ, а Павлюченко до сих пор думает, что он сдал его, когда тот отправился в отпуск.

— В 20 лет ты оказался в чемпионате Венгрии. Как так получилось?
— После дубля московского «Динамо» в силу своего характера у меня не получилось закрепиться в команде. Что-то делал неправильно, со временем осознал это. Потом пробовался еще в «Кубани», но и там ничего не получилось. Может, потому что тогда у меня не было агента. Подвернулся вариант с Венгрией, решил рискнуть и поехал на просмотр в клуб «Печ».

— Печ — это город?
— Красивый и небольшой уютный городок. Очень милый. Под 200 тысяч население, входит в список наследия ЮНЕСКО. В нем много цыган, но это другие цыгане, не такие, как здесь. Конечно, бандитизм и коррупция развиты. Вечером там лучше не выходить на улицу.

— В Венгрии ты провел в общей сложности 5 лет.
— Я оказался для себя совсем в другой стране. Другая культура, юмор, мировоззрение совершенно иное. Воспитание даже отличается. Сначала думал, смогу добиться успеха за счет характера, но когда ты являешься легионером в таком возрасте, никто не будет за тобой бегать и уговаривать. Одна ошибка, и ты будешь на обочине, а твое место займет местный молодой паренек. На легионерах тогда просто тупо зарабатывали деньги. Я и думать не мог, что настолько задержусь там. Понимал, если не здесь и не сейчас, то больше никогда и нигде.

В Венгрии многие думали, что я очередной пассажир. Мне было 20, я был никто, нужно было доказывать каждую тренировку, чем ты лучше местного молодого воспитанника.

— Ты сказал, что там совсем другой юмор.
— В первое время на каждой полке в раздевалке вешали фотки людей с бородой и с оружием в руках.

— Как это?
— Ну вот так. Залетаешь в раздевалку и видишь фотографии людей с огромной бородой и с автоматами в руках. Грубо говоря, подписывали меня под террориста. Было обидно. Подшучивали там реально жестко. Они считали это нормальным юмором.

— Пытался мстить?
— Я выучил венгерский язык, а венгерский язык — это очень тяжелая штука. Если не ошибаюсь, у них 36 или 37 падежей. Я его выучил и год скрывал это. Слушал, что говорят, в том числе и про меня. Легионеров они костерят только так.

— Что было потом, когда они узнали, что ты выучил местный язык?
— Они меня зауважали. В один момент я просто устал от этого и сказал, мол, ребята, заканчивайте, я все слышу и понимаю. После этого отношение изменилось, в первую очередь из-за того, что очень тяжело выучить их язык. Людей, которые за год, ни с кем не занимаясь, выучили язык, по пальцам пересчитать можно. А я мог свободно разговаривать и объясняться на нем. И им это понравилось. Даже президент клуба оценил и удивился. После этого с раздевалки пропали фотографии террористов, и мои бутсы никто не трогал.

— Что за история с бутсами?
— В «Печи» распределение по раздевалке — легионеры и венгры. Душили друг друга только так. В один день пришел с новыми бутсами, заказал салатовые, такие классные. Пришли, открываю, а там на бутсах написано: «Fuck Russia». До слез обидно было. Я еще молодой был, купил бутсы, денег было не так много, а мне вот такое прилетает. Их юмора тогда я так и не понял.

— Пошел разбираться?
— Подошел к капитану, он оказался хорошим человеком. Другого такого нормального венгра я там так и не увидел. Он мне сказал, чтобы не переживал, вопрос решит. Капитан тогда при мне всю команду собрал и помимо плохих матерных слов в адрес футболистов говорит: «Чтобы завтра у парня новые бутсы были, все скидываетесь».

Я потом узнал, кто это сделал, это оказался нацист. Был у нас такой местный футболист, часто такие вещи делал. Особенно по отношению к легионерам. Шутки его я вообще не воспринимал, иногда расистские, иногда просто дичайшие. Он мог подойти и сказать: «Возьми ключи от моего дома, а то я устал уже от своей жены, забирай ее и делай все, что тебе хочется». Когда впервые услышал это, в ауте был. Я родился в Советском Союзе, в грузинской семье, для меня это был нонсенс, а для них норма.

— Что стало с бутсами?
— Пошел оттирать ацетоном, в итоге стер их все к чертям, но мне все-таки купили новые, правда, не салатовые, ха-ха.

— А драки были?
— Конечно. Сразу на первый день просмотра в «Печи». С этим венгром-нацистом как раз. Отношения у нас сразу не заладились. Там часто дрались даже после тренировок.

— Из-за чего?
— К легионерам там особое отношение было в клубе. Сразу без раскачки дают познать все прелести местного отношения к себе. Я сразу понял, что один из них нацист, нельзя быть таким ненормальным. Он ненавидел легионеров, бил постоянно исподтишка. А меня вообще просто подошел и ударил прямо на просмотре, думал наверное, что испугаюсь. А я ему в ответ — и начали драться. Тренер нас выгнал обоих, но меня на следующий день все равно подписали.

— Ты же мог уехать сразу обратно.
— По-другому я поступить не мог, он слишком подло себя вел. Потом правда со многими ребятами познакомился. До сих пор хорошо общаюсь с основным вратарем «Ференцвароша» Денешом Дибусом, который сейчас вызывается в сборную Венгрии. Не могу про всех плохое сказать, потому что со многими ребятами связывают хорошие воспоминания. Я вообще привык к венгерскому языку, а практиковаться в нем теперь редко получается. Но я не забыл до сих пор, грамматику не знаю, но говорю хорошо.

— Много нацистов повидал в Венгрии?
— Их только в команде было двое. Помимо любителя писать надписи на бутсах был еще один нацист, который плохо кончил. Его отстранили от футбола и чуть в тюрьму не посадили за сдачу игр. И вместе с ним под эту гребенку попали еще многие футболисты из чемпионата, некоторые вообще с собой покончили. У меня в команде было четыре человека, которые сдавали матчи. А я тогда не понимал еще. Постепенно только, анализируя игры, въехал. Они такие вещи делали, особенно этот нацист, кино отдыхает.

— Что за история с договорняками?
— Про это писали и показывали во всех венгерских СМИ и телеканалах. Там некоторых футболистов просто во время матча забирали. Прям кандалы надевали и уводили после первого тайма. Интереснее всего было, что я-то уже знал, кто сдавал игры. Я уже тогда умел говорить на венгерском и сам уже шутил про то, как наверно переживают те, кто игры сдает. Приехать ведь могли в любой момент. Просто как собак уводили. Там пацаны сдавали матчи U19, U21. У меня в команде 2-3 человека сдали игру, в том числе два легионера. На следующий день на тренировке их уже не было. Они просто исчезли.

— А сколько тогда вообще легионеров было?
— У нас было немного. Со мной играл Соломон Окоронкво, он после «Сатурна» оказался в Венгрии. Нормальный парень оказался. Конечно, такой футболист не мог сдавать матчи. Зачем ему это грязное дело.

— Чем запомнился Окоронкво?
— Человек играл в Олимпийской сборной Нигерии. Дружил с Оби Микелем. Мы тогда все легионеры вместе жили, снимали большой дом. Помню, смотрели полуфинал Лиги чемпионов между «Челси» и «Барселоной», когда «Челси» выиграл. Он скакал по дому как сумасшедший. Потом говорит нам, что наберет завтра Микелю и поздравит его. Мы офигели. Просыпаемся, а Соломон на следующий день на весь дом разговаривает с Микелем по видеосвязи. Мы тоже поздравляли его, у всех глаза по пять копеек. Мне было 20 лет, это для меня было вау. Трехэтажный дом, машина. Было видно, что Соломон сделал себя сам, но мог добиться большего. У него были очень хорошие условия, большая зарплата: тысяч 25-30 евро. Тогда это было очень много.

— Венгрия в одной группе со сборной России в Лиге наций. Есть ли у них шансы?
— Сборная России однозначно сильнее венгров, но это надо будет доказать игрой, а не рейтингом или уровнем футболистом. Кстати, в составе венгров есть мои бывшие партнеры по «Печи», помимо Денеша Дибуса это Герго Ловренчич и Доминик Надь. Все играют на высоком уровне уже давно.

— Вернемся к России. Ты был капитаном московского «Арарата», недавно клуб во второй раз прекратил свое существование. Почему клуб снова умер?
— Я не знаю, зачем он открывался снова, чтобы умирать. Это просто стыдно и смешно. Все знают, что в Москве находится большая армянская диаспора. Многие любители футбола в свое время болели и переживали за ереванский «Арарат», за настоящий «Арарат», который гремел в СССР и хорошо играл. Сейчас во второй раз была сделана пародия… Позориться, открывать и закрывать потом… Я так и не понял, зачем было так делать. В первом «Арарате» были свои нюансы, и то у нас были все шансы идти вперед и зарекомендовать себя серьезным проектом, но, к сожалению, было принято решение перевести клуб в чемпионат Армении.

— Обидно, что все так закончилось?
— Валерий Оганесян может найти футболистов, заинтересовать их, найти инвесторов. В этом плане он зарекомендовал себя давно, он хороший специалист в этом. Если бы не его минусы, о которых он знает и не скрывает их, он был бы топ-менеджером, в России однозначно.

Он создал клуб с нуля, пусть и с большим бюджетом, хорошими именами. Но их нужно заинтересовать, чтобы они пришли играть во вторую лигу. Некоторые не хотят ехать в Премьер-лигу, а он во вторую лигу таких игроков привез, и они играли. Тот же Игорь Лебеденко, несмотря на возраст, выкладывался на полную катушку. До сих пор пашет в ФНЛ. Оганесян смог заинтересовать таких людей, это показатель.

— Когда принимал предложение «Арарата», ты не думал, что это краткосрочный проект?
— Кто мог тогда об этом думать, когда вся Россия говорила об «Арарате» и их трансферах? Мы всех громили, досрочно вышли в ФНЛ, последние 10 туров уже можно было не играть. Проиграли только в последнем, уже все готовились к ФНЛ. Скорее всего взяли бы еще нескольких футболистов, с которыми ставилась бы задача выйти в РПЛ. Но, к сожалению, так получилось.

— Ты играл в команде, которая за сезон поменяла 6 тренеров. В СМИ много говорилось про внутренние скандалы, но никто так и не рассказал, что происходило в клубе.
— Скажу честно, у нас не было конкурентов во второй лиге. Мы играли с позиции силы. Где-то нам подфартило, выигрывали матч на 90-х минутах. Очень сложно играть во второй лиге, когда в команде соперника просто 11 человек сидят в защите. А что касается тренеров, было очень странно. Сергея Булатова сразу уволили после одной игры, но это решение руководства, это останется на их совести.

— Какое было отношение от болельщиков и арбитров? Чувствовалось, что относились с особым настроем?
— В некоторых городах приезд «Арарата» был неким праздником. Многие любители футбола видели футболистов «Арарата» только с экранов телевизора, а тут они могли прийти на стадион и посмотреть вживую на Павлюченко и Измайлова. Что бы ни говорили, но плюсов в этом проекте было больше, чем минусов. Видел своими глазами, как ребятишки вместе со своими дедами радовались, когда наши футболисты оказывались рядом с ними. Чувствовалось и некоторое отношение от арбитров. Когда Павлюченко или Измайлова били по ногам, была другая реакция. А так, что в открытую кому-то подсуживали, такого не было.

— Самый главный скандал в клубе был по поводу новости, что со счетов команды пропали средства, различные скандалы и потом смена курса. Не многовато всего для клуба, который только образовался?
— Очень жаль, когда у тебя есть все шансы добиться каких-то футбольных достижений, а выходят не совсем футбольные истории. Об «Арарате» тогда всегда говорили с плохой стороны, в плане футбола никто ничего не говорил. Обсуждали только скандалы, весь цирк, когда кого-то убрали в очередной раз, украли деньги. Никто не говорил, как мы хорошо играли и обыгрывали всех. Говорили, что у нас были такие футболисты, как Измайлов, Павлюченко, Ребко и Лебеденко, но это 4 человека, а в команде были 25 ребят. Некоторые уже играют в РПЛ. Играли все, но об этом никто не говорил, все только и обсуждали, как мы отмываем деньги, все наши ссоры. Президент Валерий Оганесян знает правду, пусть это останется на его совести. Правду знают многие, если Оганесян захочет, пусть расскажет.

— Одним из тех, кто стоял за этим проектом, был Арам Габриелянов. Каким он был руководителем, какое впечатление оставил?
— Он прямой человек. Да, вспыльчивый, всегда говорит, как есть, что нравится, а что нет. Мне всегда нравилась такая позиция по жизни. Лучше говорить прямо в лицо, чем за спиной шушукаться. Для него не было Романа Павлюченко, Володи Сугробова, Ираклия Квеквескири или Ильи Самошникова, для него все игроки были равны. Он всем помогал. Да, может, кому-то он больше симпатизировал, кому-то меньше, но не было футболиста, которому он отказал или не помог. Мое дело было просто играть в футбол, ни один болельщик и товарищ по команде не скажет, что я лентяйничал и халтурил.

— Что останется в памяти за время проведенное в «Арарате»?
— Первое — это знакомство и игра с футболистами высокого уровня, такими как Лебеденко, Измайлов, Павлюченко. У них еще было чему поучиться. Второе — матч с «Рязанью», когда объявили, что команды не будет. Григорян к нам вышел и сказал: «Можете тренироваться, можете не тренироваться». Мы вышли на игру и выиграли, я радовался голам как сумасшедший, это видно даже на повторах. Был такой всплеск эмоций, будто выиграли в финале Лиги чемпионов, потому что мы знали, что для нас это последний матч, и он был очень важным.

Самое обидное, что никто не понимает футболистов. Все считают, что мы зарабатываем очень много. К сожалению, не у всех такие большие зарплаты. Какой путь прошли ребята, тренируясь каждый день, работая на протяжении стольких лет, знают только они. А нас часто пытаются сравнить с людьми, которые работают на заводах. Каждый выбрал свой путь, свою профессию. Мы все с 7 лет пашем.

— Какие были мысли, когда сказали, что это последний матч?
— У нас у всех семьи. Кто-то недостаточно еще заработал, кто-то вообще еще только начал. И вот сразу — команды нет. Был огромный всплеск эмоций в том матче, мне было уже все равно, закроют нас или нет. Мы вышли и показали, на что способны.

— Какие ты выводы сделал за время, проведенное в «Арарате»?
— Никто не хочет говорить правду. Всем нужна своя выгода. Я оказался во многих ситуациях для кого-то плохим человеком. Для того же Ромы Павлюченко. Наговорили разных глупостей.

— А какая между вами ситуация была?
— Ему сказали, что я подписан на инстаграм его жены и что я отправил фото Араму Ашотовичу, мол, посмотрите, он отдыхает в Дубае, а мы играем последний матч без нападающего. Будто бы я сказал, что он улетел, положил на команду. Это абсурд. Я бы никогда такого не сделал. Он до сих пор не извинился. Я понимаю, он звезда, но футбол футболом, а жизнь жизнью. Я считаю, он поступил очень некрасиво.

— За что он должен был извиниться?
— Я выложил фото после победы над «Белгородом», подписав его: «Кто не с нами, тот под нами». И человек в 37 лет подумал, что это я ему адресовал. Он много чего в футболе видел, но жизненного опыта у него, видимо, нет. Я не могу клеветать на человека, не зная лично, слыша лишь что-то от кого-то, а он так подумал. Он так и не соизволил извиниться.

— После «Арарата» ты оказался в хабаровском СКА и сразу попал в скандал из-за красной карточки, полученной в последнем матче за «Арарат». «Армавир» подавал жалобу и даже дошел до CAS, но ничего не добился?
— Я могу догадываться, что это тянется за шлейфом с «Арарата». Тут все просто. Некоторые люди, которые общаются с «Армавиром», захотели мне подгадить, сказав, что я в последней игре за «Арарат» получил красную.

— А зачем им это надо было?
— Не знаю, но я так думаю. Такой вариант есть. Во-первых, я не был в списке игроков, которые могли пропустить ту игру. А судья перед игрой проверяет заявку, смотрит в список, должен ли футболист пропустить игру или нет. Меня в списке не было, я спокойно сыграл. В протоколе не было указано, что «Армавир» имеет какие-то претензии к клубу. А потом уже начался весь этот цирк. «Армавир» просто потратил нервы деньги и повелся на это.

— Удивило, что «Армавир» еще тогда грозился, что они могут из-за «дела Квеквескири» сняться с ФНЛ?
— А какое я отношение к этому имею? Почему из-за меня? У них там свое видение, ну как из-за меня они могут сняться, когда весь город ходит и болеет за команду? Если они из-за меня готовы были с турнира сняться, это их проблемы.

— Ты второй год проводишь сезон в «СКА-Хабаровск». К чему больше всего не мог привыкнуть в Хабаровске?
— Часовой пояс. Первые три месяца жуткие были. Это очень тяжело. Сразу нужно перестроиться на местное время, потому что я пробовал жить по Москве. В 4-5 утра мы, 15 человек шли в одно кафе, потому что больше ничего не работало. Первые два месяца мы с футболистами жили в одном доме, ходили вместе. Потом я начал резко перестраиваться на местное время. Понял, что, когда приезжаешь в Москву, там 6 часов, а в Хабаровске час ночи. Поужинал, а уже спишь почти. Не можешь бодрствовать. Ложишься в 10, просыпаешься в 12. Я пробовал таблетки пить, не очень помогало. Перелеты не так тяжело переносить, как смену поясов. Перелет, потом автобус, а от тебя завтра уже игры хорошей ждут. Футболисты тоже ведь люди, их надо понимать.

— Какая сейчас ситуация с выплатами футболистам в связи с коронавирусом?
— Все отлично. Зарплаты такие же, как и были. Все стабильно, нет никаких проблем.

— Хабаровску нужен РПЛ?
— Здесь много искренних и адекватных людей, которые болеют за футбол. Есть хоккейный клуб «Амур» и «СКА-Нефтяник». Когда играли в РПЛ, больше людей на футбол ходило. У болельщиков в городе свое противостояние: кто больше любит хоккей, а кто футбол. Кто-то обсирает футболистов, кто-то хоккеистов, это наш менталитет российский, лишь бы кого обосрать. Я этого не понимаю.

— Григорян говорил, что в «Луч» и в СКА он брал сильных духом футболистов, слабохарактерным там ловить нечего.
— Это правильно. Нельзя брать в Хабаровск футболистов-нытиков и слабаков, они там никогда играть не смогут. Ни бразильцы, ни американцы-легионеры, которые тренируются на полшишки, играть там не смогут. Как-то мы летели в Воронеж 8 часов, на следующий день игра, 7 часов разница во времени, там 3 часа дня, а у тебя уже 10 вечера, но надо бегать. Это очень тяжело, надо быть психологически и морально устойчивым.

— Как в ФНЛ смотрят на расширение РПЛ до 18 команд?
— Где такое было, чтобы последние две команды не вылетали? По спортивному принципу они должны вылететь, а четыре команды из ФНЛ зайти. Это уже не реформа, а монополия Премьер-лиги. Пацаны борются, пашут, у них мечта попасть в Премьер-лигу. Если вы делаете реформу, то первые два места ФНЛ должны идти в РПЛ напрямую, а 3-4 играть в стыках. И все будет честно. А так, спортивной составляющей нет вообще, странная реформа.

— Ты родился в Абхазии — на территории, которую Грузия считает своей, а абхазы — автономной. Какое у тебя мнение насчет этой темы?
— Я грузин, который вырос в России. Мне Россия все дала: образование, спокойную жизнь. Почему Абхазия мне этого не дала? Я бы остался в Абхазии, жил бы там. Началась война. Люди в этом не виноваты. Что там в политике творится, это дело политиков, но при чем тут люди? У нас не было такого, как между армянами и азербайджанцами, но все равно. Я не могу воспитывать своего ребенка и говорить ему, какие национальности плохие. Нет плохой нации — есть плохие люди. Вот немцев всех считают нацистами. В чем они нацисты? Русские убивали немцев, немцы убивали русских. Общаются ведь сейчас.

Я в Абхазию не могу нормально въехать. Я люблю Грузию так же, как и Россию. Это две близкие для меня страны и национальности. В одной я родился, а в другой я вырос. Почему я должен оскорблять или унижать Россию? Да, мне многое не нравится. Это уже другой вопрос, у нас в стране нельзя все говорить, к сожалению. У нас скрытая демократия.

— Что ты чувствовал, когда твои родители рассказывали про причины, по которым пришлось покинуть родину?
— Очень сложные чувства, когда ты всю жизнь на чужбине. Как бы я ни был счастлив в России, я всегда на чужбине. Мне было два года, когда началась война, а мои родители видели все это, они прожили там пол жизни, имея все. У них была хорошая работа, дом с шестью гектарами земли, машины. Моя мама пела в сухумской музыкальной консерватории, папа играл футбол за «Динамо» Сухуми. Все было хорошо, но в один прекрасный день ты теряешь все. Как всегда из-за грязной политики, которая продолжается до сих пор. Ненависть к грузинам, к людям, которые там родились и живут, ни в чем не виноватым. Для меня это очень больная тема. Жаль, что люди настолько глупые и примитивные в большей своей массе.

— Ты по национальности мегрел, как и Джикия. Он выступает за сборную России, хотя мог играть за Грузию. Какое у тебя мнение?
— Патриоты бьют себя в грудь. Почему кто-то может осудить его выбор? Это примитивные люди, которые осуждают, якобы он за оккупантов играет. Он так выбрал. Это его жизнь, он здесь вырос. Лично я родился в Абхазии, да, я грузин. Я не знаю, где он родился, но он вырос здесь. Это не значит, что он не патриот, что не любит Грузию, что не признает, что он грузин. Он выбрал свою футбольную карьеру так, потому что эта страна дала ему все для становления футболистом. Она его воспитала, она ему платит зарплату. Я же не могу даже въехать в Абхазию.

— Почему?
— Это не объяснить никак, но это факт. Я у всех спрашивал, почему такая ситуация. Не могу въехать без пропуска. Там написано мое имя, где родился, на сколько дней я могу въехать к себе домой. Мы в XXI веке живем. Я гражданин Российской Федерации, мои права защищены Российской Федерацией. У нас в паспорте не указывается национальность. Я родился в СССР и с 1992 года проживаю в России. Я знаю русский язык и русскую историю лучше многих русских. И армяне, и азербайджанцы больше знают о России, чем некоторые русские. Раньше на почве национальности много ущемляли. Сейчас этого, слава богу, нет. Это скрытно есть, но не так открыто, как было раньше.

— Перед переходом в «Арарат» у тебя была возможность дебютировать в Лиге чемпионов за армянский «Алашкерт», но неожиданно ты разорвал контракт и уехал в Москву.
— «Алашкерт» — это отдельная тема. Мы побеждали раз за разом, но клуб никак не хотели расти, руководство было на низком уровне. В «Алашкерте» у нас не было ни раздевалок, ни поля, ни доктора, ни массажиста. Ничего не было. Отношение к футболистам было ужасное. У меня был не профессиональный контракт. Тебя в любой момент могли послать как какого-то раба. Вообще ничего не поменялось. Мне зарплату выдавал администратор команды, который носит мячи. О чем тут можно разговаривать?

— Как тогда объяснить, что команда проводила сборы в США и играла против «Лос-Анджелес Гэлакси»?
— Да никак. Вообще тогда крутой матч выдался, посчастливилось поиграть против Стивена Джерарда и потолкаться с Ван Даммом.

— Речь о Йелле Ван Дамме?
— Да, бельгиец был такой. Я сыграл раз жестко, другой, он пошел на меня. Человек 190 рост, у меня 176 — это не значит, что я должен заднюю дать. Я сыграл чисто в мяч в подкате. Он встал и меня толкнул. Я толкнул в ответ, пошла стычка. Зато после игры человек подошел, спокойно пожали друг другу руки. Это футбол, в таких матчах ты растешь. Я играл против Джованни Дос Сантоса и офигел как он играл: просто не давал подойти к себе. Не то что нынешняя молодежь, которая любит мяч таскать. Он принимал и сразу отдавал, что ты даже в стык не успевал пойти.

— Если бы не запредельная мотивация в 20 лет, когда ты был в Венгрии, мог бы потеряться и закончить?
— Легко, как и многие сейчас. Много талантов теряются, так и не раскрыв себя. Я мечтал играть за московское «Динамо», жаль, что не получилось. Я бы смотрелся не хуже некоторых игроков, которые сейчас там.

Как по мне, моей карьере помешал характер. Чрезмерная эмоциональность, споры с судьями, ругань после каждого свистка. Я со многими судьями хорошо общаюсь, но на поле другое. Я никогда не ударю исподтишка, не сделаю пакостей на поле. Жестко пойти в стык да, могу, но из-за спины что-то делать не стану. Я мог бы добиться большего, если бы рядом со мной был нужный человек, который мог бы привести меня в правильную команду. Но то время ушло. Что есть, то есть. Может, в душе я и жалею, но уже ничего не изменишь.

Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене