«Романцев вышел в халате, угостил кофе и в тот же день отчислил из «Спартака» Юрана». Истории от Кирилла Набутова

Кирилл Легков

Поделиться

Комментарии

Футбол и телевидение — эти темы объединило интервью с Кириллом Набутовым, известным телеведущим, сыном Виктора Набутова — легендарного вратаря ленинградского «Динамо» и спортивного комментатора. К слову, Виктор Набутов сыграл не последнюю роль в том, что Кирилл не стал профессиональным футболистом. Ну а на телевидении он стал настоящим мэтром. «Телекурьер», «Адамово яблоко», «Один день» — эти программы знают и помнят. Он комментировал на 13 Олимпиадах, вел церемонии открытия и закрытия Игр.

В интервью Sport24 Кирилл Набутов рассказал, как снимал для своих программ Олега Романцева и Валерия Газзаева, вспомнил игроков «Зенита», с которыми дружил, и объяснил, почему у спорта на российском ТВ низкие рейтинги.

— Можно по-разному относиться к скандалу вокруг Артема Дзюбы, но есть мнение, что он пошел на пользу футболу.
— И вы туда же… Не спрашивайте меня про это, ладно? Ниже достоинства мужика обсуждать такое. Это ничему не может пойти на пользу. И свидетельствует о том, что у большого количества людей, имеющих возможность публично высказываться, плохо с головой. «Комсомольская правда» — ладно, на ней клеймо ставить негде уже давно. Но мне тут звонит Первый канал и предлагает по этому поводу высказываться в программе, которую ведет уважаемый товарищ Собчак Ксюша, бывший кандидат в президенты России. Это до какой низости нужно опуститься каналу и Ксюше, если они считают возможным этого касаться. «Каждый … как он хочет» — это формула очень хорошо как раз характеризует состояние умов.

— Если бы вы сейчас делали «Один день», как когда-то на НТВ, вам был бы интересен Дзюба?
— Почему нет? Я не уверен, правда, что к нему так просто подступиться. Тогда, в 99-м, мы, кстати, начали проект «Один день» с Олега Романцева. На тот момент он был национальный герой. «Спартак» в большом порядке. Олег Иванович заменил Бышовца в сборной России, мог вывести команду в финальную часть чемпионата Европы. Они же тогда Францию обыграли на «Парк де Пренс». После съемок Романцеву оставалась одна игра — с Украиной в Лужниках. Нужна была последняя победа. Но Филимонов пустил «пенку», они не вышли. А так публичный интерес к Романцеву был огромный.

— Матч с Украиной разделил его тренерскую карьеру на «до» и «после».
— Естественно. Как и карьеру Филимонова.

— Говорили, что сборная, которую Романцев вел на Евро-2000, была талантливее других наших и могла там «выстрелить».
— Это традиционные разговоры футболистов, особенно русских, про то, что такая-то команда была самой талантливой. В спорте показатель — результаты, остальное — эмоция. Никакая наша сборная ничего не выигрывала, кроме пробного чемпионата Европы 1960 года. Были несколько раз призерами чемпионата Европы, один раз четвертыми на чемпионате мира. Это все. Олимпийские игры брать бы не стоило, потому что там из футбольных стран играли любители — или во всяком случае не лучшие — против явных советских профессионалов. Но до кучи, ладно, можно посчитать выигранные две Олимпиады. А больше наша сборная — ни советская, ни российская — ничего не выигрывала. И где могла быть та сборная Романцева, это все умозрительно.

— Помните, какое впечатление во время съемок произвел тренер и президент «Спартака»?
— Поразил искренностью при том, что он тогда был в «топе» общественного внимания. Хотя тогда, конечно, не было интернета. Сейчас интернет сильно изменил форму влияния социума на человека. Сегодня такая степень доверия с учетом того, что произошло с медиа и обществом, невозможна. Мы не были знакомы с Романцевым. Это был «пилотный» выпуск программы. Он мог сказать: ребята, что у вас за программа? Дайте посмотреть другие выпуски. Я зашел к Романцеву через Сашу Львова, моего приятеля, пресс-атташе «Спартака». Он представил меня — сказал, что у меня мало достоинств, но одно из них в том, что я не подлый парень и держу слово.

— Ну это немало для журналиста!
— Начинали программу у него дома, Олег Иванович вышел к нам в халате, угостил кофе и все такое. В тот день, кстати, он отчислял из команды Юрана. А это всегда интимная вещь. Но Романцев не возражал, чтобы мы сняли их разговор в машине. Под обещание не раздувать из этого скандал. Он тогда интересную вещь сказал про Юрана. «Я, — говорит, — знаю, чем он занимался накануне. Мне все равно, если бы он был боксер. Ну выйдет он на ринг, набьют ему морду. Но здесь-то мы вместе, команда! Почему я должен «пахать» накануне на тренировке, а потом из-за чьих-то шалостей проигрывать?» Юран тоже тренером стал, и, кстати, неплохим.

— Романцев еще курил всю передачу. Сейчас такое не показали бы.
— Ну, конечно, жизнь меняется, законы меняются. Курил причем натощак, по две-три сигареты с утра. Я уже не так хорошо помню, что там было. Помню момент про усы. Романцев такой популярный был, что ему проходу на улице не давали на улице. И Саша Фатюшин, актер, дикий фанат «Спартака», посоветовал ему прикладывать усы, чтобы люди не узнавали. Но жена Романцева сказала: нет, не надо, усы тебе не идут.

— Программа «Один день», насколько я помню, имела успех, ее создатели получили «Тэфи».
— Тогда вроде бы никто похожего не делал, да и после такой прием съемок не шибко повторяли. Фишка была в том, что мы «рассматривали» жизнь известного человека, максимально к нему приближаясь. Романцев был в первом выпуске. Во втором был Юра Шевчук, который в тот день отдавал своего сына Петю в Кадетское училище Кронштадта. Следующий выпуск — съемочная площадка культового сериала «Менты», он начинался дома у Лехи Нилова и Сереги Селина. За всеми этими людьми мы наблюдали вплотную живыми камерами с живым звуком.

— У вас есть объяснение, почему дальнейшая жизнь Романцева свелась, грубо говоря, к рыбалке?
— Не знаю. Мне он показался человеком искренним и незащищенным. Это подтверждали наши общие знакомые не только из Питера и Москвы, но и из Красноярска, где Романцев делал первые шаги в футболе. Мало в нем такой циничной брони. Взвалил на себя функцию президента клуба, которая ему была не нужна, потому что это другая работа, она выматывает нервы, высасывает кровь, калечит. Вокруг него тогда вертелись всякие «жучары», бандиты. Плюс главный тренер в клубе. И сборная, которую нужно было вывести на чемпионат. Человек не может переносить такие колоссальные перегрузки. Может, он просто «выгорел», такое бывает.

— Вы, кстати, его спросили во время программы: «Зачем вы все на себя взвалили? Боитесь, если кто-то другой придет, будет под вас «копать»?
— Он сказал, что Николай Петрович Старостин завещал ему беречь «Спартак». К Старостину он относился как к своему отцу. И воспринимал его слова как завет, считал себя ответственным за судьбу клуба. Повторюсь, времена были сложные, бандитские. Футбол и сейчас грязное дело, а тогда был черт знает каким. Романцев не мог допустить, чтобы в «Спартак» пришли «левые» люди. У меня не создалось впечатления, что он всеми силами держался за власть.

— Валерий Газзаев, который был из футболистов вторым после Романцева в проекте «Один день», — совсем другой?
— Ну, конечно. Время другое, прошло лет шесть-семь. Газзаев был на пике, потому что ЦСКА выиграл Кубок УЕФА. Мы ездили снимать его в Италию, где ЦСКА собрался на сбор. Там были Акинфеев, Гусев, Карвальо, Рахимич, Вагнер Лав, Жо… Сидели, разговаривали. Валерий вспомнил, как в Высшей школе тренеров Анатолий Тарасов у него спросил: «Товарищ Газзаев, какое главное качество тренера?» Газзаев начал отвечать что-то там про аналитический ум, знание футбола… Тарасов его оборвал: «Главное — одержимость!..»

— Почему Романцев, Газзаев в итоге оставили футбол, а другие чуть ли не до конца дней сидят на скамейке, как Лобановский?
— У каждого человека своя судьба. И не у каждого предписание умереть на тренерской скамейке. Или там на сцене. Василий Васильевич Меркурьев, великий русский актер, например, в непростые послевоенные годы держал у себя на даче корову и рыбу ловил в Финском. У него была большая семья, так он еще кормил обездоленных, которые вокруг жили. И не умер на сцене.

— Если бы сейчас вы продолжали снимать «Один день», кого из мира футбола выбрали бы?
— Сегодня такое не сделаешь. Потому что все это будет обставлено 15 флажками и 25 шестерками из пресс-службы клубов или сборных, которые будут изображать из себя очень важных людей и говорить: это снимать нельзя, об этом говорить нельзя, в такой форме по контракту на камеру ему нельзя… Мир другой, жизнь другая, законы. Я не хочу это как-то оценивать в негативном ключе, чтобы не выглядеть бухтящим старпером. Но, например, не так давно по моей просьбе наши ребята обращались в ЦСКА с запросом об интервью с Игорем Акинфеевым. Мы знакомы, я к нему с огромным уважением отношусь. Интервью причем не о футболе. Так пресс-служба клуба на дала добро. Мотив отказа: Набутов слишком сильно ассоциируется с «Зенитом». Двадцать лет назад это было просто немыслимо. Впрочем, может быть, они еще передумают?

— Может, и люди, у которых мы так хотим взять интервью, уже не представляют большого интереса? Их жизнь и так на виду, благодаря соцсетям.
— Ну, почему? Пример Юрия Дудя показывает, что интервью можно и нужно делать. Если попадаешь в ожидания и запросы аудитории, она у тебя будет больше, чем аудитория кинофильмов. Интерес к людям есть. Просто нужны гарантии, что они будут открыты. Наши клубы сейчас копируют во всем западные: полная закрытость, никто не дает интервью, обязательства по контракту. Можно начать, а потом плюнуть, потому что выяснится: ничего нельзя.

— На днях праздновали годовщину победы «Зенита» в чемпионате России 2007 года. В этому году — 40 лет со дня завоевания бронзовых медалей. В ноябре — годовщина чемпионства «Зенита» в СССР в 1984-м. С кем из зенитовцев вы были наиболее близки?
— Ну, конечно, с теми ребятами, которые выигрывали медали в 1980-х. Ровесники, как ни крути. Все мои кореша, кого ни возьми — Миша Бирюков, Баранник, Герасимов, Золин, Борька Чухлов, Юрка Желудь, Серега Дмитриев, Толя Давыдов…

— Кто из них самый неординарный?
— По степени футбольной одаренности, по степени того, что при зачатии дала ему природа, Юра Желудков, на мой взгляд, входит в пятерку или в десятку самых талантливых футболистов, когда-либо рождавшихся в нашей стране.

— Владимир Казаченок, оценивая тот «Зенит», сказал, что там реализовали себя только вратарь Бирюков и защитник Степанов. А остальные, более талантливые, — нет.
— Казик — одно из прозвищ Казаченка, еще было Казак, но мне милее всего Казик — был вынужден закончить в «Зените» в 1983-м. Два медведя в одной берлоге вряд ли ужились бы — имею в виду Казаченка и Садырина. Казик, наверное, еще мог играть. Но все футболисты «Зенита» росли на его глазах, он их «жучил», стучал по башке, по ногам, если надо, тренировал. Знал как облупленных. Он мог судить. И, конечно, то, что Леха Степанов, который был поначалу ну дерево деревом, достиг таких успехов, это удивительно и достойно всяческого восхищения. Крайне талантлив был Коля Ларионов, но его сломал Тенгиз Сулаквелидзе, игравший на той же бровке в сборной. У Ларионова до сих пор нога полноценно в ломаном колене не сгибается. А он с таким коленом играл не один год. После травмы золото с «Зенитом» выигрывал, выступал на чемпионате мира за сборную СССР. У Ларика — два сердца, мог закрыть любую позицию.

В «Зените», правда, чуть раньше был еще один гениальный футболист — Толя Зинченко. Ему сломали карьеру, отправив на взлете играть за ленинградское «Динамо» в первую лигу. Игрока сборной! А потом он в Австрию в 1980-м уехал как первый советский легионер. Масштаб дарования Зинченко был известен, и, когда венский «Рапид» захотел с такими, можно сказать, рекламно-политическими целями попробовать впервые пригласить игрока из СССР, поначалу назвали Олега Блохина. Но на Блохине строилась игра киевского «Динамо» и сборной. А Зинченко при всей своей гениальности был в тени из-за того, что был сослан в низшую лигу. Он, кстати, думал, что поедет в Австрию в 1980-м на несколько месяцев, всего один чемодан вещей на троих с женой и маленькой дочкой взял — австрийцы обалдели! А остался там на три года, потому что своей игрой произвел фурор. Играть с такими ребятами, как Кранкль и Паненка, фигурами мирового масштаба, дорогого стоит. И Зинченко ведь уже не мальчик был.

— Желудков, я думаю, мог сиять ярче.
— Юрка Желудков, будем откровенны, не был «режимщиком». Хотя история футбола доказывает, что не обязательно быть «режимщиком», чтобы добиваться успеха — достаточно быть гениальным. Эдуард Стрельцов, Валерий Воронин… Желудков, конечно, мог добиться большего. Не могу простить ему, черту усатому, финала Кубка СССР 1984 года, когда «Зенит» играл в Лужниках с «Динамо». «Зенит» шел тогда в чемпионате то ли первым, то ли вторым, а динамовцы — в конце. В Москву с «Зенитом» летел самолет, в котором была толпа журналюг, уже все пели им осанну, заранее. А игра вышла тяжелая, все время 0:0. Я за воротами стоял и видел, как у Желудкова был момент: он по месту левого инсайда, получив такую разрезающую передачу, вышел один на один с Прудниковым и ударил выше ворот. А в дополнительное время Газзаев и Бородюк «Зенит» похоронили.

— Спустя много лет, в 2004-м, Газзаев, кстати, снова не пустил «Зенит» к трофею, когда питерцев тренировал Властимил Петржела. Чех перед матчем на «Петровском» сказал в интервью, что ЦСКА играет в «конский футбол». Газзаев зачитал это высказывание игрокам в раздевалке, и в итоге вышло 3:0 в пользу ЦСКА.

— Всякое бывает. Газзаев обыграл Петржелу, а до этого, в 2001-м, Садырин приехал с ЦСКА в Питер и проиграл «Зениту», который тренировал Юрий Морозов, со счетом 1:6. Это был последний матч Федорыча в карьере.

— С Садыриным часто пересекались?
— Да, конечно. Он нормальный был мужик. Руками все умел делать: машину мог собрать и разобрать. Пережил славу, головокружение. Я помню, мы как-то к первому сентября делали сюжет для «Адамова яблока» с участием звезд на тему, как у них обстояло дело в детском саду и в школе. Кирилл Лавров, Эдуард Хиль, Садырин, Анатолий Собчак… Собчак давал интервью прямо в кресле мэра в Смольном. Вспоминал, как они в Ташкенте, где он жил, с пацанами воровали яблоки по чужим садам. Садырин рассказывал, как он хулиганил в детском саду. Какие-то бомбочки с карбидом они там готовили, бросали, проволоку вставляли в счетчик или розетку. В детском саду «выбивалось» электричество, все были в панике, ребятишек отправляли по домам — чего им и было надо. Мы там хохотали все как дети.

— Вы сами не хотели быть футболистом?
— Я не очень был создан для этой профессии. Плюс травма. Занимался в футбольной школе «Смена», играл в воротах, на этом все закончилось. Хотя… я занимался бы и дальше, но отец запретил.

— Почему?
— Чем старше я был, чем больше у нас там в моду входило нарушение режима. Футболисты же не из салонов происходят — из дворов. Я тоже нарушал. Как-то отец узнал. Потом прихожу домой, смотрю: нигде моих бутс нету. Это были «адидасы», тогда бешеный дефицит, у кого-то я ношеные купил за бешеные бабки. А у нас на старой квартире еще печка была, осталась с древних времен. В ней иногда мусор жгли. И вот папаня в воспитательных целях бутсы и спалил.

— Наверное, чтобы вы комментатором стали.
— Тогда об этом вообще речи не было. Когда я стал заниматься телевидением, отца уже давно на свете не было. Я работал на ленинградском ТВ, делал то, что мне интересно. Чего было думать о футбольных репортажах, если их ведут Гена Орлов, Слава Гусев, а тебе их не поручают? На радио, кстати, я вел футбольные репортажи регулярно.

— На телевидении тоже хотелось?
— Мало ли что тебе хочется. Мне джинсы хотелось носить, в карты выиграть, машину новую. Если будешь все время «умирать» по поводу того, что хочется и не получается, никуда не двинешься. На каком-то этапе я спокойно на ТВ закончил со спортивными делами и стал заниматься другими. В девяностые началась новая жизнь, появилось много возможностей, я забыл о спорте вообще. И вот тут-то, кстати, Москва стала приглашать меня на всякие Олимпиады, чемпионаты, я «Тэфи» получил как лучший комментатор и все такое прочее.

— Почему современных комментаторов ругают? Ставят им в пример Котэ Махарадзе, Николая Озерова, Владимира Маслаченко.
— На этот вопрос есть простой ответ в виде анекдота. «Маленький мальчик спрашивает дедушку: «А когда жизнь была лучше — сейчас или сорок лет назад?» «Сейчас», — говорит дедушка. «А почему, дедушка?» «А потому что бабы были моложе». Те, кто ругает сегодня комментаторов, были когда-то на сорок лет моложе, у них все работало как надо.

— Комментаторов все ругают. Они на одно лицо.
— Это не так. И потом, скажите, пожалуйста, кто из космонавтов сейчас летает на международные космические станции?

— Русские и американцы.
— Нет, фамилии назовите.

— С фамилиями сложнее. Об этом не так много рассказывают, как во времена, когда летали Гагарин, Леонов, Терешкова.
— Потому что их до фига! Профессия космонавта перестала быть штучной. Когда работали Озеров, Махарадзе, чуть раньше Синявский, Набутов, профессия комментатора была штучной. К ним относились совершенно по-другому. Другое было телевидение, другой спорт. Раньше футбол обсуждали на кухнях, но никто за пределами кухонь не слышал этих обсуждений. Сейчас появился интернет, где каждый может оставить матерный комментарий. Ну все же меняется. Когда-то автомобиль «Волга» был топовым, а сейчас это просто антиквариат…

— Лучший сегодня кто? Дмитрий Губерниев?
— Думаю, он самый популярный. И заслуженно. Диму знаю двадцать с лишним лет, очень нежно к нему отношусь.

— Есть версия, что это ваш сын.
— Да хоть внук! Мы внешне немного похожи: высокие, губастенькие. Манерой он меня напоминает. Может, какие-то приемы подмечал, использует. Поймите, если Губерниев стал так популярен, значит, в нем есть что-то такое, что нравится людям. И объективно он «номер один», да, я за него по этой части очень рад. Бывает, его заносит, он «включает звезду», но это уже часть имиджа. Важно, чтобы комментатор устраивал руководителей канала. Они же «сканируют» ситуацию, знают, какие комментаторы людям нравятся больше, какие меньше. Соответственно, решают, кого куда в эфир ставить. Там же не дураки управляют. Хотя дураки, конечно, тоже есть, но в большинстве — нет.

— Мне кажется, поколение «плюсовцев» — Василий Уткин, Алексей Андронов, Кирилл Дементьев, тот же Черданцев — вели репортажи раскованнее, интереснее. Они были узнаваемы.
— Вася Уткин — талантливый человек, с хорошим языком, чувством юмора и ритма, что очень важно. То, что он не играл в футбол и не слишком хорошо его знает, компенсируется массой других достоинств. Он тоже не случайно так популярен. Когда Вася выступает ведущим каких-то программ, шоу, обозревателем и когда он ведет прямой репортаж о футболе, для меня это два разных Васи. Второй проигрывает первому два круга.
Что касается Черданцева и других, то надо понимать: звездой репортажа комментатора делает не только знание всей фактуры вокруг матча и футболистов. Нужно, чтобы были паузы, аритмия, недосказанность, юмор, неожиданная оценка. Когда начинается «потоковое» словесное вещание и рассказывается все без пауз, причем иногда не к месту и не ко времени, то в этом потоке тонут все — и комментатор, и зритель. На слова уже никто не обращает внимания. Потому что любой человек 80 процентов информации о мире снимает глазами, звук вспомогателен. Талант комментатора — попасть звуком интонационно в картинку, в ее ритм.

— Какой фразой вы заканчивали бы футбольные репортажи?
— А что, обязательно какую-то фразу иметь?

— Ну, Виктор Гусев говорил: «Берегите себя». Василий Уткин — «Играйте в футбол». Владимир Маслаченко добавлял к этому: «И радуйтесь жизни в это бездарное время!»
— Никитыч великий человек. Именно потому, что был не похож на других. А еще потому, что имел моральное право судить и давать оценки как заслуженный мастер спорта, вратарь сборной СССР. «Куда же ты, Блохин?» «Не в том углу стоите, товарищ!» Такое право есть только у людей с биографией большого спортсмена. И публика это право за ними признает, и такому комментатору простит то, что другому — нет.

А насчет фразы… Я всем всегда желаю: «Главное — чтобы без травм!» Это полезно и в спорте, и в жизни.

Скачать приложение Sport24 для iOS

Скачать приложение Sport24 для Android