«Без ног остался — сам дурак. Глупо пьяным садиться за руль». Как живет попавший в ДТП советский футболист Щербаков
Сергей Щербаков — один из главных молодых талантов заката СССР. Шустрый донецкий парень блеснул в составе юношеской сборной на чемпионате Европы, затем на мундиале и заставил обратить на себя внимание весь мир. Дальше был переезд из «Шахтера» в Португалию, игра под руководством великого Бобби Робсона — плечом к плечу с Фигу в «Спортинге». Перед 22-летним нападающим открывались потрясающие перспективы — казалось, подрастает звезда мирового масштаба!
Тем не менее ровно 27 лет назад, 14 декабря 1993 года, Сергей сломал себе судьбу — пьяным сел за руль и поставил крест не только на карьере, но и на нормальной жизни.
Щербаков попал в страшную аварию. Повредил спинной мозг и потерял возможность ходить — с тех пор он передвигается только на инвалидной коляске.
Неудивительно, что Сергей неохотно идет на контакт с прессой — за последние 10 лет он дал лишь пару интервью. Когда я его разыскал, он сначала отказывался от беседы — дескать: «О чем говорить, у меня ничего не происходит». Однако затем все-таки разговорился — рассказал о своей нынешней жизни, вспомнил карьеру, ту ужасную аварию и объяснил, что может быть страшнее потери ног и почему разочаровался в людях.
«Ноги обездвижены, но главное — нет ухудшений. У некоторых почки отказывают, и они умирают»
— Сергей, где вы сейчас? Как у вас дела?
— У меня все нормально. Живу в Москве, работаю тренером-аналитиком в селекционном отделе «Локомотива». Подыскиваю футболистов на нужные позиции, делаю список кандидатов и отправляю своему руководству.
— Проходите реабилитацию?
— Да, я езжу на реабилитацию три раза в неделю в центр Дикуля.
— Какие процедуры вам делают?
— Там трехразовая система: занимаюсь на тренажерах с весами и перевесами, плюс массаж и электростимуляция.
— Помогает реабилитация?
— Ну не хуже точно. Держу в тонусе мышцы, «заморозил» все там. Чуть-чуть прогресс есть. У меня ноги полностью обездвижены, сам ходить не могу. Но зато некоторые мышцы включаются, могу становиться коленями в упор. Некоторые вообще не могут встать.
— Вы довольны прогрессом?
— Ухудшения нет, это уже нормально. У меня есть знакомые на коляске, у которых почки отказали — они умерли. Кости хуже становятся, и другие проблемы возникают.
— Вы уже 20 лет на реабилитации. Откуда берете силы проходить одни и те же процедуры?
— Если ничего не делать, то «крякнешь». Необходимо кровообращение поддерживать, чтобы суставы и мышцы работали.
— Надежды вновь встать на ноги уже нет?
— Я как-то в ЮАР летал, потом на Кубу: думал там сильная медицина. Но медицина нигде еще не придумала, как сшивать спинной мозг. А там могут лишь так же реабилитацию только предложить.
— С кем живете? Кто вам помогает?
— Помогают мама и жена. С супругой мы вместе живем, мама — отдельно.
— Вы же были разведены. Когда успели познакомиться?
— В 2013 году в кафе.
— Как у вас с ней складываются отношения?
— Живем с ней нормально, душа в душу. Понимание в семье есть.
— О детях не задумываетесь?
— Думаем потихоньку. Но зачем загадывать — мы не знаем, что будет завтра.
— Как ваше здоровье? Не болеете сейчас?
— Не болею. А что мне болеть? Я нигде не шляюсь. На работу разве что езжу. Сейчас вообще на удаленку меня отправили, а в реабилитационном центре все строго: на занятиях надо обязательно быть в масках и перчатках.
— Как добираетесь до центра, на работу?
— Я недалеко от «Локомотива» живу, поэтому летом с этим нет проблем. А так на такси обычно — вызвал и поехал.
— Чем занимаетесь кроме футбола и реабилитации?
— Сейчас ничем. Такой год, никуда не сходить — ни в кино, ни в театры. Все закрыто. Раньше выбирался.
— А что делали до коронавируса?
— Ну в ресторан пару раз ездил. А как можно время проводить?
— На улице гулять, например.
— Выбираюсь, как получится. Если надо куда-то, то такси заказываю и еду, никаких проблем.
— А за границей давно были?
— Я семь лет не выезжал. Не получается чего-то. Время найти можно, но финансы не позволяют. Я же не как футболист получаю, а как средний житель Москвы.
— Получается, сейчас дома телевизор, в основном, смотрите?
— Да не, телевизор много не смотрю, потому что там такая дуристика — одно и то же показывают. Эти все ток-шоу — херня. Я футбол смотрю, хоккей иногда. Новости, чтобы знать, что в мире творится.
— Видели интервью Черчесова последнее? Не резко он об игроках высказался?
— Надо у ребят спросить, что для них сборная? Все говорят: «Это честь выступать за национальную команду, но у нас большинство будто не стремятся играть. А что он такого сказал, например, про Заболотного? В тот день параллельно играла Бельгия. Ну и сравните КПД Лукаку и Заболотного — все вам станет ясно. Он так и сказал, что — никакой нападающий. По моему мнению, сборная вообще без нападения играла. Он правильно сказал, что не было костяка команды — пришлось какие-то позиции закрывать.
«После аварии думал: все лечится — выздоровею. Но потом все понял и сказал себе: «Готовься, Сережа, жить на коляске»
— С кем сейчас общаетесь из футболистов?
— С Семаком. Когда есть возможность, пересекаемся. Общаемся, дружим. Обсуждаем футбол, как здоровье, как семья — на какие-то такие темы разговариваем. С Андреем Канчельскисом общаемся, бывает, выпьем по бутылочке пива, вспоминаем прошлое.
— Какие-то байки вспоминаете?
— Да какие байки?! Раньше баек не было, на поле ошибешься, тебе потом старики подсрачников надают за такую игру, и впредь будешь думать головой. Вот недавно «Краснодар» играл, Кайо несколько ошибок подряд сделал. В наше время за такое бы пинками под жопу надавали бы.
— С вами такое случалось?
— В сборной нет, но в клубах давали, если надо было. Есть одна история в тему: раньше мы сами руками все стирали. Я захожу в раздевалку в «Шахтере», а у нас такие шутники были — говорят: «Вот место свободное, вешай форму — оно теперь твое». Я повесил, а потом пришел, смотрю — вещи на полу где-то рядом с мусоркой валяются. Оказывается, это место «дедушек» было. Они их сняли и бросили. Весело было раньше. Мы за 500-600 рублей играли и отдавались полностью игре, потому что любили футбол. А сейчас такие деньги игроки получают и не выкладываются, вот поэтому раньше было больше талантов.
— Ходили легенды о тяжелых тренировках Лобановского в «Динамо». Вам было полегче в «Шахтере»?
— Подготовки к сезону ***** были. В Киеве, конечно, еще жестче — пацаны говорили, что мяча не видели. Но у нас все равно на сборах было тоже очень много физической нагрузки — и легкая атлетика, и кроссы. Мы даже рыгали. Сдавали тест Купера на голодный желудок: отрыжка после беготни шла такая, как будто рыгать хотелось. Когда переехал в Португалию, будто на пляж попал. Там было больше стыковых матчей, игровых тренировок и намного меньше физики.
— Как перешли в «Спортинг»?
— Помог агент Григорий Есауленко. Он дружил с Яремченко (экс-главный тренер «Шахтера» Валерий Яремченко. — Sport24). Меня и Канчельскиса Есауленко отвез за границу. Сначала Андрюхе помог перейти в «Манчестер», а затем меня повез в «ПСВ» к Бобби Робсону. Там я тренировался месяц. Робсон ушел, а мне говорят: «Потренируйся еще, мы посмотрим на тебя». Я ответил: «Либо подпишете контракт, либо поеду обратно». В итоге вернулся, а затем Робсон позвал меня к себе в «Спортинг».
— Не было проблем с адаптацией?
— Сначала тяжело было — никуда толком не выезжал из дома. Потом болгары помоги влиться чуть-чуть — они русский немного знали. В Лиссабоне еще были трое наших — Юран, Мостовой и Кульков. Общался с ними, они подсказывали, что тут и как. Я начал разговаривать на португальском, даже не пытаясь учить язык. Просто на слух выписал 100-200 глаголов. Может, неправильно разговаривал, но все понимал.
— С кем-то общаетесь из команды?
— С Фигу раньше поддерживал связь. Но сейчас он куда-то потерялся, номер другой у него уже.
— Чем вам запомнился Бобби Робсон?
— Робсон объяснял всегда все очень понятно. Великий человек — с ним было как-то просто и легко. Он и в жопу никого не целовал. При нем-то играли только те, кто сильнее. Не важно, кто перед ним был — мог любого на скамейке оставить.
— Даже Фигу мог в запас задвинуть?
— Конечно, он в 20 лет кем был? Еще никем! Но тогда он бегал все 90 минут, пахал — был рабочей лошадкой. В «Спортинге» тогда звезд не было. Вообще, очень юная команда была — где-то 70% молодых игроков. Отличная команда была, если бы Робсона не убрали, мы бы чемпионами наверняка стали. Но некомпетентный был президент — уволил Робсона после того, как мы проиграли в Кубке УЕФА в ответном матче «Казино» и вылетели. А то, что мы в чемпионате шли первыми с отрывом в семь очков, ему было по барабану.
— Помните, когда случилась та злосчастная авария?
— Вроде бы 14 декабря, 1992 или 1993 года.
— Для вас та дата особенная?
— Да нет, я даже не сразу вспомнил сейчас, когда это точно произошло.
— Помните, как все было?
— В тот день был как раз прощальный ужин Робсона. Я выехал из ресторана, потом немного задержался — заскочил в ночное кафе, там выпил, потом домой поехал. За руль, конечно, сел пьяным — но не в муку: в таком состоянии никогда не был. Я пролетел светофор на красный свет на большой скорости — где-то 80-100 км/ч. В это же время летел чудак. Он в бочину мне и засадил.
— О чем думали в тот момент?
— Я не чувствовал ног, думал, что их сломал. Говорил врачам: «Осторожно, ноги — мой хлеб». Думал, сейчас привезут меня в больницу, их осмотрят, подлечат, где надо. А оказалось, что там все целое — ни одной царапины. Только повреждение спины, позвоночника. Руки целые, ноги целые, голова целая, только позвоночник не выдержал.
— Понимали, насколько все плохо?
— Я думал, что все лечится — выздоровею. Может, максимум три, шесть месяцев, в крайнем случае, год реабилитации, и восстановлюсь. Но потом уже проанализировал ситуацию, информацию полезную пособирал и сказал себе: «Готовься, Сережа, жить на коляске».
— Как вы сейчас относитесь к своему положению?
— Скажу так: психических расстройств нет. Мыслю позитивно.
— Жалеете о том дне?
— Конечно, жалею. Но сам виноват: всю карьеру себе засрал. Мог бы людям больше добра сделать и благотворительностью заниматься. Мог бы зарабатывать много денег и людям помогать, но, значит, бог так рассудил, что никому моей помощи не нужно.
«Авария еще не самое страшное в жизни. Хуже всего, что младший брат погиб»
— Не разочаровались в жизни?
— Единственное, в чем я разочаровался, так это в людях. Порой такие подонки попадаются: вроде помощь предлагают, а потом так помогают, что ты страдаешь от них.
— Например?
— Мы дали денег одному клоуну, чтобы он помог квартиру сделать, а он их где-то профукал. Сказал, что отдаст, но так и не отдал — обещает уже семь лет. Говорил мне, что я въеду в квартиру через год, и до сих пор делает ее. Я стал реже доверять людям. Если людей на колясках кидают, инвалидов, детей, женщин старых, то как можно с такими общаться. Вот это меня бесит в жизни.
— Судились с ним?
— Бесполезно. Знаете, какие суды у нас? У человека ничего нет. И что он будет выплачивать — по 100 рулей в месяц? Мы с юристами разговаривали, это все фигня. Приходите вы в суд, он говорит: «Я банкрот, у меня ничего нет: ни квартиры, ни машин». Ну и все, выплачивает по 100 рублей.
В Португалии меня кинул на деньги еще один ******. Сказал мне: «Давай сделаем бизнес». Взял деньги и исчез где-то в Европе — я так и не нашел его. Просто я такой человек, вырос в 90-е. Для меня рукопожатие и слово мужика — вопрос чести. А сейчас люди такие стали… Правильно сказал в фильме Мессинг: «Деточка, люди дают свое слово, чтобы сделать благо лучше». Когда он говорит займи мне, и я тебе отдам, он не отдаст, а просто сделает так, чтобы улучшить свое благосостояние. А сдержит, не сдержит слово — вилами на воде писано.
Сейчас верить никому нельзя. Люди, чтобы жопу закрыть, на все, что угодно, готовы. Сейчас люди даже не знакомятся. Только в своем кругу общаются, потому что зашугали друг друга. Сейчас уже с соседями многие не знакомы даже. Потому что всем только свое благополучие важно.
— Вы не очень хорошо расстались со своей бывшей женой. Она говорила, что все деньги в казино проиграли — это правда?
— Это бывшая сказки рассказывала. Я ее содержал 10 лет и ее ребенка растил, все им отдавал. Она еще и квартиру на себя оформила, которую «Локомотив» дал мне. Она и сказала, что Сергей ходил в казино и проигрывал деньги. А что она могла еще сказать? Да, я был в казино, когда они работали. Потому что там друзья были, они участвовали в турнирах по покеру. Я смотрел, как они проходят, учился там. Иногда вкусняшки кушал. А что мне дома сидеть? А то, что она сказала, что я квартиру продал и столько-то проиграл за день — это чушь. Квартира у меня была в 1996 году, а я с бывшей познакомился только в 2001-м. Откуда она знает, в какие я казино ходил в 96-м. Не хочу этот мусор поднимать. Кто захочет правду узнать, позвонит и спросит. А кто не хочет общаться — не надо.
— Стоп, она забрала у вас квартиру?
— Приватизировала на себя. Собственник теперь она, хоть я и живу в этой квартире.
— Это законно?
— Получается, что законно.
— Но были же те, кто вам помогал?
Конечно, во-первых, меня президент «Локомотива» Валерий Николаевич Филатов устроил на работу. Я этого не ожидал даже, за это ему низкий поклон. Потом Евгений Гинер помогал, когда он еще не был президентом ЦСКА. Выручал меня, чтобы я прожил, когда пустой приехал в Россию. Семак тоже помогал, Овчинников в тяжелые времена на лечение давал денег, Онопко и Самедов также помогали. Они понимали, что у Сереги трудные времена, а отдаст или не отдаст — не важно. Это люди, которые отнеслись по-человечески. Они понимали, что у них есть возможность, и помогали от души. Я бы не вытянул сам в Москве, если бы они первоначально мне не помогли. Есть еще нормальные порядочные люди. Дай бог им здоровья.
— Чего вы сейчас больше всего хотите?
— Да нет никаких целей и желаний у меня. Жить, и все. Что гадать? Гадать нельзя. Примерно девять лет назад мы поехали отмечать мой день рождения — в тот день погиб мой родной брат. Дерево упало на провода, а он провод «поймал» — его током убило. Ну и что предугадывать?
— Ужас.
— Для меня даже не авария — самое тяжелое, что было в жизни, а потеря младшего брата. Вот это по жизни удар сильный, а то, что без ног остался — сам дурак. Глупо садиться за руль пьяным и гонять. Родной человек погиб на пять лет младше, в 33 года — вот, что больно. Что хороним не старших, а младших. Все остальное: деньги, работа — херня.