«Открыли колено — связка пришита не под тем углом. Дико заплакал». Сослан Гатагов — о боли, психологии и «Спартаке»

Тигран Арутюнян

Поделиться

Комментарии

Сослан Гатагов ушел из футбола в 2017-м, всего в 25 лет — после трех операций на крестообразных связках. Гатагов недолго поиграл в «Спартаке», заглянул в Армению и Белоруссию, а теперь пошел по необычному пути — не просто учится на тренера, но уже открыл свою академию.

— Ты приехал в академию «Локо» из Владикавказа. Это было проблемой?
— В Москву я переехал вместе с семьей. Мне тогда было 11. Помню, как родители других детей из академии накинулись на моих: «Что вы тут забыли?! Сейчас будете наших детей отодвигать». Да и в целом ко мне негативно поначалу отнеслись. Боялись конкуренции. А тренер, видя такие сцены, никак не влиял. Приходилось доказывать, что я не просто так здесь. Внутри коллектива пацаны сразу начали меня проверять. В итоге потихоньку все поняли, что я нормальный парень.

— А как проверяли?
— Подкатывались на тренировке жестко, в раздевалке как-то шутили. Смотрели, как буду реагировать. Бывало, дрался. Много драк было. Особенно на почве национальных тем. Для меня как человека с юга это неприемлемо. Если человек открывает рот, должен нести за это ответственность. А у ребят: сказал — через минуту забыл. Потом я просто понял: такая тут манера поведения. Считаю, это тренерский пробел. Тренер создает атмосферу на поле, в раздевалке. Но уходит из раздевалки — и дети остаются один на один. Поэтому в коллективе всегда должен быть лидер, с которым бы лично работал тренер.

— Не сказать, что я часто дрался в своей жизни, но у меня есть две темы, из-за которых я всегда пойду на человека с кулаками: оскорбление матери и национальности. У тебя какие?
— У каждого человека такие же правила. И у меня. На первых порах в академии я тоже вспыхивал, когда это затрагивали. Но со временем достучался до ребят, объяснил: это неправильно. Есть люди, которые питаются негативом — энергетические вампиры. Сам я стал спокойнее, не ведусь на такие провокации. А раньше давал волю темпераменту. Но даже сейчас, если надо кого-то осадить, усмирить, всегда это сделаю. К примеру, не могу видеть, когда девушек оскорбляют. Сразу это пресекаю.

— На что ты сейчас живешь?
— У нас есть пара проектов. Там у меня тоже есть оклад. Есть еще дела. Фиксированного дохода нет. Мне деньги никогда не были интересны. Когда мне «Спартак» выдал зарплатную карточку, я ее сразу отдал родителям. У семьи был общий бюджет. Копить что-то или считать деньги — не про меня. Если бы я питался воздухом и мне не приходилось бы покупать продукты — был бы самым счастливым человеком на планете.

— На что потратил первую зарплату?
— Скорее всего, сходил с друзьями по команде в ресторан.

— На что сейчас уходит большая часть денег?
— На обучение. Совсем недавно купил курсы спортивной психологии от «Барселоны». 60 тысяч рублей. Самая моя дорогая покупка за последнее время.

— А на какие деньги существует ваша академия?
— За счет семейного бюджета.

— Почему брат не тренирует?
— Ему это неинтересно. Давно стал просто болельщиком. Его зовут на многие футбольные передачи, а он отказывается, просто потому что не хочет, занят другими делами.

— Кстати, о «Тренере» (Гатагов играл роль одного из футболистов «Спартака». — Sport24). Как работалось с Козловским?
— Ой, Валерьевич — очень крутой дядька. Раньше я спокойно относился к его личности. Для меня он был минорным персонажем. Но, когда окунулся в работу с ним, увидел, какой Данила на самом деле. Он никогда и никого не обделял вниманием. Постоянно вдохновлял на работу. Всегда подойдет, подбодрит, поговорит с тобой, если ты устал или что-то не получается. Неважно — актер ты первого плана или бывший футболист, играющий второстепенную роль. Золотой дядя.

— Снялся бы еще раз?
— Конечно. Будет же «Тренер-2». Надеюсь, пройду кастинг.

— Ты ходишь на «Матч ТВ», активно ведешь соцсети, сидишь в клабхаусе. Чем сейчас занимаешься кроме этого?
— Вся эта моя активность связана с тем, что я завершил карьеру футболиста. Переосмыслил отношение к медиа. Понял: футбол — хороший трамплин, после завершения карьеры можно быть полезным, используя в том числе соцсети.

— А работа?
— Я тренирую детей в нашей с братом академии, участвую в паре других проектов. Уже в юношестве мне была интересна тренерская работа, сам процесс. Был уверен, что после завершения карьеры буду тренировать. 2017 год стал ключевым для меня. Я вернулся из Белоруссии (с 2016 по 2017 год Сослан играл за «Торпедо-БелАЗ». — Sport24) в Россию, снялся в фильме «Тренер». Наш отец давно планировал создать команду, и вся семья хотела, чтобы я ее тренировал. В итоге мы с братом запустили свою. Съездил на одну тренировку, вторую, составлял микроциклы, конспекты — в итоге меня затянуло. Команда проводила четыре тренировки в неделю. Это в ЛФЛ, напомню. Считай, с 2017 года тренирую, развиваюсь, получаю одну за другой лицензии. Сейчас у меня B — РФС юношеская. Скоро начну учиться на B-УЕФА.

— Ты сейчас тренируешь у себя в академии. А как же команда отца?
— С ней пока пауза. Когда у нас открылась академия, я понял: физически не смогу разорваться. Мне не нужна команда ЛФЛ, которая собирается раз в неделю, чисто поиграть. Зачем это? Академия забрала все внимание и время. А оставлять команду на кого-то не было смысла. Мы вообще хотели уходить в формат 11 на 11 и увозить команду в Испанию. Наш партнер предложил объединиться с одной командой. Не сошлись, к сожалению. В итоге пристроили некоторых своих ребят по профессиональным лигам. Думаю, к идее с профессиональной командой еще вернемся. Мы этого хотим, но уже в России. А пока — все внимание академии.

— Сколько ребят там занимаются?
— Пока у нас одна группа. В будущем планируем открыть еще.

— Коллега общался с футболистом из ПФЛ, который собирается заканчивать карьеру и идти тренировать в частную академию в Москве. Зарплаты там — около 100 тысяч рублей. Это больше, чем в академиях топ-клубов?
— Да. Печально, на самом деле.

— Почему?
— В частные академии в основном берут людей без футбольного образования. Люди без лицензий тренируют детей. Это как водитель-самоучка сядет за руль без прав и будет кататься по городу. Может, он и умеет ездить, сам же научился, но должного образования у него нет. Частные академии заманивают деньгами. У меня есть знакомые, которые спокойно тренируют без лицензии и имеют в месяц 60-70 тысяч рублей. У меня вопрос к тем, кто их нанимает. Вы же несете ответственность за сложный и тонкий организм, за формирующийся интеллект — за детей. А нанимать людей, которые их будут «тренировать» вслепую, писать сказки у себя на сайте, что у всех тренеров есть лицензии, а дети станут звездами футбола — полный бред.

Помимо образования мы ценим инициативу к саморазвитию. У нас вообще такая философия — мы за развитие. А у большинства российских академий (не только частных) — философия направлена на решение краткосрочных задач всеми путями. Есть заказ от руководства — нужен результат здесь и сейчас. Как они будут развивать этого игрока, какие методы и средства использовать — никого не волнует. Поэтому и берут «специалистов», готовых выполнять заказ, или психологически ломают тренеров, которые ставят на первое место не результат, а рост. Есть еще каста тренеров, которые только недавно закончили карьеру и пришли тренировать детей. И тренируют их так же, как их когда-то, не понимая ни возрастных особенностей, ни принципов работы с детьми.

— Какие еще проблемы есть в частных академиях?
— У меня к ним большие вопросы. Иногда смотрю на тренировки в других академиях. Там нет четко выстроенного тренировочного процесса и вектора развития. Просто набор упражнений. Еще мне «нравится» большое количество инвентаря на тренировках. Он нужен только для инстаграма и родителей. Чтоб им нравилась картинка. В этих школах главное — угодить родителям, потому что они платят.

— Какой резон родителям выбирать для своих детей частную академию, а не клубную?
— В частные берут дошколят, чуть ли не с трех лет. И детей, которые, к родительскому сожалению, не прошли отбор в топ-академии. Ребенок только ходить научился, а родителей уже зазывают в эти частные школы, вешают лапшу на уши о том, что их ребенок — будущая звезда футбола. У школ на бюджете федерации — более поздний набор. Где-то с 9 лет. А до этого детям что делать? Вот и идут в частные академии.

Многое решает территориальный фактор. Кроме того, не все родители разбираются в футболе. Бегут сначала за эмблемой топ-академий. Не получилось — ищут в интернете частные школы. Не подумайте, что все коммерческие академии плохие — некоторые мне нравятся. Но есть такие, в которых водичку в уши льют прилично. Родителям нравится, когда их ребенок улыбается. Но непонятно, отчего он улыбается: от того, что играет в футбол, или от того, что над его товарищем по команде издевается тренер, заставляя его выполнять вещи, которые вредят ребенку. Родители — отдельная тема для разговора. Их надо вообще отодвигать от тренировочного процесса.

— Почему?
— Они и так очень сильно влияют на детей дома. Плюс у всех нормальных людей календарная неделя состоит из семи дней. А у детей, по мнению родителей, из 14. Они все распланировали, знают, что и в какое время ребенку надо делать. А ему остается время только прийти домой, поиграть в телефон, сделать домашку, и все. В итоге к 14-15 годам он ходит на тренировки, как на работу. А там еще и тренер с требованиями. Так ребенок попадает в физическую и психологическую яму, из которой его трудно достать.

— Как часто родители пытаются компенсировать свои несбывшиеся мечты за счет детей?
— Ой, это сплошь и рядом. Многие, наблюдая за людьми из профессионального футбола, воспринимают этот спорт как социальный лифт. Хотя не все там получают большие деньги. Родители живут в мечтах, но до этих миллионов идти очень долго — и не факт, что дойдешь. Им без разницы, готов ребенок психологически или нет. Сами ведут себя как дети. С родителями тоже нужно работать. Всегда объясняю им, что такое футбол и почему в нем все поэтапно. Важна обратная связь, если что-то не нравится — говорите. Я тренер, тоже человек, тоже учусь вместе с детьми, тоже ошибаюсь каждый день. Главное — анализировать. А то у нас как обычно? Закончилась тренировка — и все разошлись по домам. А родители ведь все на амбициях. Может, их еще и на работе прессуют. И если ребенок, по их мнению, сделал что-то не так на тренировке или на игре, они его пилят где-нибудь на кухне, выплескивая свой негатив. А он просто хочет, чтобы его хоть изредка, но хвалили и поощряли. Хотя бы за то, что он уже что-то делает.

Футбол ведь еще и социальный институт. Ребенок пришел на тренировку за футбольным образованием, эмоциями, социальным контактом, общением. Ну не наседайте вы на него — или не смотрите, раз не умеете радоваться за своего ребенка. Психология у таких семей отсутствует напрочь. А дети в ней нуждаются, тем более в наше токсичное время. Не говорю, что все дети заиграют в футбол — это нереально. Но что ребенок будет социально образованным благодаря футболу — факт.

— И что, родителям вообще не ходить на игры или тренировки ребенка?
— До первого замечания тренера. Сидит папа или мама спокойно — добро пожаловать. Если его понесло, он орет, воздействует — до свидания, за дверь. Хлопайте, хвалите ребенка, пожалуйста, это дает положительные эмоции. Если ребенок забил гол, обвел кого-то или отдал пас — значит, умеет играть в футбол без ваших подсказок, у него свое видение игры. Мне недавно парень из одной школы рассказал: когда отец приходил на тренировку, он боялся выйти на поле. Был уверен, он уже что-то должен своему отцу. Приходилось парня доставать из этой ямы. Родителям нужно рассматривать ребенка не как человека, который должен беспрекословно слушаться их, а как партнера. Поговори ты с ним, может, ему этот футбол не нужен, и играет он только чтоб угодить вам. Может, у него талант художника или скрипача.

— Какая главная ошибка детского тренера?
— Постоянно орут, без повода! В других академиях часто встречается такая картина: только тренировка начинается, тренер переходит на крик. А родители стоят довольные, кофе пьют. Хочется подойти к ним и сказать: «Ребенок потеряется, сгорит психологически. Вы его привели не к тренеру и педагогу, а к врагу». Некоторые говорят: «С моим можно и пожестче». Нельзя! К выпуску из школы он возненавидит и тренера, и родителей. Из-за постоянного ора организм ребенка механизируется, и он постоянно будет ждать команды, крика.

Есть еще один огромный минус. Как в школах работают с талантами? Цветок чуть распустился, с него обрывают лепестки, пользуются им, при этом ничего не давая взамен. Лепесток вырвали, турнир какой-то выиграли, краткосрочную цель достигли. И так еще раз и еще. При этом его не поливают, то есть не развивают как личность, никак не поощряют. В конечном итоге от цветка остается голый стебель, его отдают родителям: «Спасибо, до свидания». Берут новый — и делают то же самое. Причина в том, что детские тренеры в нашей стране не квалифицированы. У многих просрочена лицензия, они не хотят идти на пересдачу, посещать курсы, переводить иностранную литературу, развивать свой интеллект — а только губят интеллект ребенка. Потому что у самих в голове ничего нет! Это наше любимое линейное обучение, где преобладает изолированность. Физику тренируем отдельно, тактику отдельно, технику — отдельно. И 15 минут футбола в конце. Просто классика. А на игре тренеры хотят, чтобы это все как-то само соединилось. Так не бывает. Нужно изначально все сопрягать и развивать в игровой форме, соблюдая все сенситивные периоды и индивидуальные особенности.

— Результат в детском футболе неважен?
— Производительность важна, развитие. Результат — в конце списка. Современные тренеры тоже страдают, когда над ними с кнутом стоит руководство и спрашивает на собраниях, почему команда не выиграла. Пачками везут новых ребят, не дав тренеру развить предыдущих. А все из-за места в таблице. Меня вообще никогда не интересует счет матча. Главное — что вынес игрок, чему научился, где, как он считает, ошибся и как это понял в контексте игры или занятия.

— Если сравнить время, когда ты сам был в академии, и сейчас — что изменилось?
— Особо-то ничего не поменялось. Личности в футболе раньше были сильнее. Возьмите 91-й год «Локомотива» — брат, Кокорин, Пилиев, Полоз, Беляев, Чочиев. Один из тренеров Сергей Клочков сказал однажды: «Этим ребятам главное было не навредить. Просто направить, и все». У нас и сейчас есть таланты, просто им потом не дают реализоваться. В этом плане у нас большой люфт.

— Но посмотри на нашу молодежку. Почти все парни — основные игроки клубов РПЛ.
— Согласен. Но все почему? Деньги из российского футбола ушли, легионеры не едут, клубы дают играть своим. Нельзя назвать это системой. Просто стечение обстоятельств. Но, слушай, хотя бы так. Главное, как они себя реализуют.

— Сколько стоит обучение у вас в академии?
— 10 тысяч за месяц обучения. Но все, что мы зарабатываем, уходит на аренду полей и офиса. Так что мы далеко не в плюсе и не претендуем на это.

— Агенты при детских академиях — зло?
— Перед тобой сядет человек из клуба и скажет: «Этот агент 10 игроков в основную команду привел и поработал во благо клуба. Что вы хотите?» Дело не только в агентах, но и в футболистах, родителях, которые идут с агентами на контакт.

— А лимит — зло?
— Наш футбол сейчас не готов к отмене лимита. Нужно просто ввести фильтр легионеров, а не вести всех подряд. Условно, пусть в РПЛ смогут приезжать только легионеры, сыгравшие какой-то процент матчей в официальных турнирах за свои сборные. Хотя и это не панацея. У меня огромные вопросы к уровню Олссона из «Краснодара», например. Хотя он игрок сборной Швеции. У него интенсивность действий на уровне середняка РПЛ. Уткин или Газинский ничем не хуже. Так что надо везти нормальных легионеров.

— 3 проблемы детского футбола в России, которые нужно решить?
— Сокращение неквалифицированных тренеров. Обучение тренеров спортивной психологии. Поднятие ментальности футболистов, начиная с самого детства. Сейчас большинство ребят ментально скованы. Их нужно раскрепощать.

— Как сохранить любовь к футболу после трех операций на крестообразных связках?
— Если ты по-настоящему любишь футбол, это только смотивирует. Захочешь вернуться еще сильнее. Здесь важна работа вокруг тебя, начиная с физиотерапевтов, заканчивая одноклубниками. Когда я поломался в «Спартаке» и диагноз — разрыв крестов — подтвердился, много парней поддержали. Особенно тепло поддержал Нико Пареха. Звонил: «Это часть футбола. Если перешагнешь через это испытание, будешь сильнее нас всех». Практически все игроки звонили, писали, давали всякие фрукты, когда я был на базе, играли со мной в плейстейшн.

— Что чувствуешь, когда рвешь кресты?
— Боль, будто что-то воткнули в колено. Дикая, режущая, жгучая боль внутри сустава. Шок, не понимаешь, что происходит, дышать не можешь. Катался на американских горках? Вот примерно так же дух перехватывает. Не лучшее душевное состояние.

— Ты порвался в матче «Зенит» — «Спартак» (сезон-2012/13). Помнишь тот эпизод?
— Сначала не понимал, что происходит. Когда в раздевалке сделали уколы, немного отошел. Даже несмотря на то, что мы проиграли тогда 0:5, все ребята ко мне подошли. Во мне парни нашли осознание того, что есть что-то хуже поражения. Я еще сказал: «Ребят, у меня ситуация точно хуже, чем у «Спартака». Пацаны расплылись в улыбке, досада от поражения потихоньку ушла. Опустошение наступило через пару дней, когда поставили точный диагноз. Тогда я реально потух.

— Как случился рецидив?
— Есть вопросы и к себе, и к врачам, которые неправильно пришили связку.

— А к себе?
— В зале можно было еще больше работать, закачивать мышцы.

— Как можно неправильно пришить связку?
— Первую операцию сделали в Германии. Прошло три месяца, колено начало опухать. Сделали артроскопию. Оказалось, была инфекция, которую нужно было почистить. Плюс удалили еще один мениск, который надо было удалять изначально. Прошло время, я вроде как восстановился. Сыграл двусторонку, а колено опять опухло. Полетел в Рим. Разрезали вдоль колено, открыли и сказали: связка пришита не под тем углом. Тогда я дико заплакал. Слава богу, Саша Кокорин и Паша Мамаев тоже были в той клинике в то время. Привели меня в чувство, проводили время со мной. Может, печальные для карьеры времена, но именно в такие моменты понимаешь, сколько хороших людей вокруг тебя.

— Сколько ты пропустил после Рима?
— Я приехал в Москву к Марии Буровой, которая тогда работала реабилитологом в «Локомотиве». Она сказала, что будем восстанавливаться 10 месяцев. Я сказал: супер, погнали.

— 10 месяцев без футбола — супер?
— Я был морально готов. Третий раз все-таки. Мне было важно просто вернуться. Мысли закончить и близко не было. А депрессии не было, потому что близкие были рядом. Не давали загнаться.

— Не было страха?
— Нет. Я из тех, кто входит в группу риска — всегда ищу приключения на поле, в подкаты иду, рублюсь до конца.

— Ты до крестов и после — что поменялось?
— Отношение к футболу. Раньше до тренировок забивал на зал, а тут сначала шел в тренажерку, только потом — на поле. Да и после тренировок всегда растяжка.

— А ментально?
— Я остался таким же. На первой тренировке после крестов сразу шел в стыки. Хотел показать: со мной не надо нянчиться.

— Задумывался хоть раз, чтобы было, если бы не кресты?
— В нынешнем «Спартаке» был бы капитаном точно, ха-ха. Шучу, там сейчас Джикия красавчик. Если серьезно, может, реально играл бы в «Спартаке». Или на лавке сидел. Я был в хороших отношениях с Эмери. Может, напросился бы к нему в Европу.

— Многие говорят: Эмери был слишком слабохарактерным для «Спартака». Что скажешь о нем?
— Он был хорошо тактически подкован. Из всех игроков того «Спартака» я лучше всех понимаю в тактике, так что могу на полном серьезе об этом говорить — понимаю, какие знания давал Унаи. А ментальность — у него были помощники, которые отвечали за это. Да и сам Унаи умел завести. Что была группа недовольных и их амбиции не реализовывались — это их проблемы. Думаю, и Артем погорячился, назвав Эмери тренеришкой. Он любит ярко высказываться. У Эмери хотелось тренироваться, был свой вайб. У Мистера была такая тема: на тренировке на следующий день после матча мы каждый раз собирались в круг и высказывали друг другу претензии. Все взрослые мужики, на личности никто не переходил.

— Чувствовалась напряженность в отношениях Дзюбы и Эмери?
— Нет. На публику они никогда это не выносили. В том «Спартаке» были недовольные, но это неизбежно в любом клубе. Была группировка легионеров и группировка россиян. Я был в гармонии с обеими.

— Кто ответственен за то, что начали организовываться группировки?
— Тренер должен делать так, чтобы таких ситуаций не было. Но, может, у Эмери был заказ — результат в Лиге чемпионов. А из нее мы вылетели, и от этого все пошло.

— Сложилось мнение, что именно Дзюба расколол коллектив того «Спартака».
— Если тренер сборной доверяет ему повязку, то не просто так. Артем может объединить вокруг себя. Уважаю Дзюбу, он меня всегда тоже поддерживал. Особенно после крестов. Не считаю, что он токсичен. Это больше к тренеру вопросы. Нужно уметь работать с лидерами.

— После Эмери был Карпин.
— Человек со стержнем. Ментально сильный. Всегда был за идеи клуба. От одного взгляда Карпина становилось понятно: ты где-то налажал. Сейчас он еще и тактически вырос. Мы видим, как он может работать с игроками разного калибра — начиная с Мамаева и заканчивая Тугаревым.

— У него с Дзюбой тоже были напряги.
— Артем — неординарная личность. Нужно привыкнуть к тому, что он по своей натуре лидер, а лидеры никогда не будут молчать. Будут требовать со всех — с игроков, тренера, руководства. Ну вот он и Карпин — два лидера — столкнулись лбами. Но, опять-таки, все это было за пределами поля и раздевалки.

— Какой Дзюба лично для тебя?
— Лидер. Может завести коллектив шуткой, разбавить негативный момент. Никогда не любит проигрывать. За своих всегда зарубится. Хотя бы в этом сезоне: любой конфликт «Зенита» — Дзюба там, никогда мимо не пройдет. Что у него какие-то пробелы как у личности — мы ведь все не идеальны. Дзюба хорош тем, что он у нас есть. Для многих считается кумиром, многие из-за него пришли в футбол.

— Поддержал Дзюбу после истории с видео?
— Это человек, которого не нужно поддерживать. Ментально он силен. Считаю, если будет больше таких личностей, мы будем из 26 матчей не один выигрывать, а больше. Когда увидел это видео, удивился, что Дзюба не зарубился с кем-то про сборную или «Зенит», не конфликт с болельщиками, а именно это. Молодец, что сказать! Как говорят мои друзья, все мы в душе немножко Дзюба. Нормально, даже президент нашей страны сказал, что это его личное дело.

— Джикия — подходящий капитан для «Спартака»?
— Да. Может объединить вокруг себя коллектив. Не всегда получается на поле, но все ошибаются. Заводит ребят, рубится за своих, поэтому хорошо связывает молодых и старожилов. Там же есть еще и Ребров, и Ещенко, вот Промес сейчас пришел. Ещенко, кстати, вообще машина. За три месяца от крестов восстановился.

— Бывшие футболисты «Спартака» всегда рассказывают кучу историй про фанатов.
— Болельщики «Спартака» — вообще очень капризная аудитория. В день рождения «Спартака» мы проиграли «Анжи» 0:3. Я не играл, поэтому одним из первых вышел к автобусу. Болельщики, собравшиеся вокруг автобуса, начали мне что-то орать. Я подошел, спросил, в чем дело. Человек, который две секунды назад хотел меня разорвать, получил обратную связь и сразу успокоился. Такие люди хотят контакта. Если проиграл, можно выйти и поговорить с ними.

— У вас были встречи с болельщиками?
— Приезжали к нам на базу, встряхивали нас: «Чего вы не бьетесь? Чего не рубитесь? Не видим от вас отдачи». На самом деле главное (для болельщиков) не всегда качество, а желание биться, его должны видеть. Условно — мы за вас орем, болеем — вы так же рубитесь за нас. Я считаю, болельщики имеют право на такое. Они тоже часть философии «Спартака». Я, наверное, заболел этим, и в моей карьере «Спартак» играет бо́льшую роль, чем «Локомотив».

— Когда «Спартак» играет с «Локомотивом», ты за «Спартак»?
— Наверное, да. «Спартак» дал мне больше в понимании футбола.

— Ты ушел из «Спартака», потому что закончился контракт?
— Разошлись по обоюдному согласию. Все из-за третьей операции. Асхабадзе сказал: будут лечить меня в Москве. Я хотел лечиться за границей. В итоге «Спартак» настоял на том, что они выплатят мне компенсацию, расторгнем контракт по обоюдному, и я поеду в Рим. По сути, все мое восстановление оплачивал «Спартак».

— Почему третья операция смутила «Спартак»?
— Большие клубы не всегда готовы долго ждать. С точки зрения экономики — это правильно. Обиды у меня на «Спартак» нет, по-человечески обошлись.

— После отъезда из армянского «Улисса» в 2016-м ты говорил, что тренируешься с «Динамо» и имеешь несколько хороших предложений. В 2017-м ты закончил. Почему?
— Устал кочевать. Хотел взять паузу и не ездить никуда. А отец сказал, что мама постоянно переживает, когда я выхожу на поле. Я решил, что хватит. Пора было переосмыслить свою жизнь. Просто отложил мяч в сторону — и все.

— Брат ведь тоже закончил рано.
— Нет, у него совсем другая история. Он побольше поиграл, побольше поездил. И просто наелся футболом. А меня заманила тренерская работа.

— Раньше тебя знали как одного из лучших друзей Кокорина. Сейчас дружите?
— Стали меньше общаться. Саша полностью сфокусирован на футболе. Раньше любил погулять, встретиться с друзьями. Тюрьма и травма все-таки сказались. Плюс у него семья, ребенок. Мы переписываемся, поддерживаем общение.

— Как раньше больше не кутите? Была же известная фотка из самолета.
— Это был просто юношеский максимализм. Подразнили общество. За это в очередной раз стоит извиниться.

— Кокорин изменился после тюрьмы?
— Я с ним и не виделся после того, как он вышел. Уверен, он переосмыслил свои жизненные ценности.

— Почему у него не получилось в «Спартаке»?
— Когда Саша забивал в 10 матчах подряд за «Зенит», никто ничего не говорил. Это воспринимали как должное. Потом (в марте 2018 года. — Sport24) он получил травму крестов, случилась эта дурацкая история (с тюрьмой), и его сосуд — в психологическом смысле — постепенно опустошился. Саша имеет право на футбольный пробел. Вот у него он и был в «Спартаке». Это нормально в его ситуации. Саша правильно сделал, что уехал. Это даст ему новые эмоции. Я счастлив за него. Думаю, фаны «Спартака» просто ждали от него такой же игры, что была в «Зените» и в «Динамо». Но в «Спартаке» все эти подводные камни собрались в кучу в один момент. Сейчас болельщики «Спартака» просто должны отпустить Сашу. Все, он уже не у вас. А у Саши еще будет удачный период.

— Помнишь то утро, когда увидел эти новости про Кокорина и Мамаева?
— Сильно огорчился. Уверен, они сразу поняли, что поступили ужасно. Оба ведь извинились. А у нас есть люди, которые бьют судей и не извиняются. Главное — попросить прощения и извлечь из этого урок. Оба имеют право на прощение.

— Писал Саше в то утро?
— Да. Спросил, что происходит. Он ответил, что ждут решения. После этого я уже присылал ему письма в тюрьму. Не ожидал, что все так выйдет. Может, это было показательно, может, общественность хотела хлеба и зрелищ. Согласен с тем, что друзья просто не уберегли Сашу и Пашу. Наш консилиум друзей плохо сработал.

— Что за друг Кокорин?
— Большой человек в моей жизни. Спасибо ему огромное за то, что был рядом в трудные моменты, мог поднять меня с дивана и полететь куда-нибудь отдыхать.

— Знаю, еще один футболист сборной России должен был быть с ними в ту ночь.
— Я тебе больше скажу: я тоже должен был туда ехать. Саша писал, звал с ними, но я себя плохо чувствовал и решил остаться дома. Что было бы, если бы поехал я, не хочу думать.

— Три положительных качества Кокорина?
— Отзывчивый, добрый и щедрый.

— Ты сейчас тренируешь детей. Не считаешь, что Кокорин — плохой пример для подражания?
— Всегда им объясняю, кто такой Саша. Рассказываю, кто он на самом деле. Вообще, надо ограничить детей от новостной повестки. Им в таком возрасте не надо о таком знать.

— Недавно ты выступил у себя в инстаграме.
— Ой, да, ха-ха. Надо мной стебались из-за того, что я слово «азы» написал через «о». Просто писал на эмоциях, и Т9 исправил. Честно, так и было.

— Кому это было адресовано?
— Это было посвящено не журналистам, сразу говорю. Это было посвящено авторам телеграм-каналов, которые внаглую слизывают мнение известных журналистов. Еще и от себя пишут бред сверху.

— Что не так в «ударе шведой»?
— Нет такого удара в футболе. Есть удар внешней частью подъема.

— А «лицевая линия»?
— Потому что это линия ворот. Лицевая линия — на лице.

— Уткин тебя выложил в сторис.
— Ой, это вообще круто. Было приятно, что мэтр журналистики выложил меня. В директе поблагодарил. Он ответил: «Всего наилучшего».

— Как долго ты вместе со своей девушкой?
— Уже 6 лет.

— Она известная певица и довольно популярна в тиктоке. Насколько это положительно влияет на тебя?
— Я вообще за. Мне очень нравится то, чем она занимается. Все должны жить и развиваться в независимости от пола. Если женщина зарабатывает больше своего мужчины — круто. Если одинаково — тоже круто.

— Твоя девушка зарабатывает больше тебя?
— Да она иногда больше меня раза в три получает. Это круто. Мы же не считовики, мы просто любим друг друга. Люблю, когда она рассказывает о своих клипах, которые залетают. У меня просто немного другие взгляды на жизнь. А когда Кобелев позволяет себе говорить, что женщина должна стоять на кухне… Иди ты постой на кухне! Завтрак своей женщине сделай, порадуй ее. Если у тебя в жизни что-то случится, первый кто тебя поддержит — твоя женщина.

— Когда свадьба?
— Да думаю надо уже, да. И детей тоже, с божьей помощью.

— Если бы была возможность изменить что-то в своей карьере, что поменял бы?
— Ничего.

— Многие люди, в частности, в твиттере, задают вопрос: «Что Гатагов делает в студии «Матч ТВ»? Какой он эксперт?»
— Нормальная реакция. Хорошо, что у людей разная реакция. Я как человек с футбольным бэкграундом, который и сейчас активно учится и тренирует, заслуживаю сидеть в эфире. А если кто-то хочет задать мне какие-то вопросы — пожалуйста. Можете лично, можете в клабхаусе, ха-ха.

Скачать приложение Sport24 для iOS

Скачать приложение Sport24 для Android