«Бракамонте зашел в душ, кинул мыло к моим ногам и показал: поднимай». Ребко о Федуне, жене из Playboy и депрессии

Богдан Горбунов

Поделиться

Комментарии

Алексей Ребко — один из самых ярких футболистов России 2000-х. Талантливый полузащитник впервые выстрелил, когда еще был совсем зеленым подростком. В 16 лет и 2 месяца он вышел играть за основу «Спартака», став самым молодым дебютантом в истории нашего чемпионата.

После Алексея ждала головокружительная, но, к сожалению, непродолжительная карьера: он вызвался в сборную при Хиддинке, застал Романцева и Черчесова в «Спартаке», играл у Бердыева в «Рубине» и Божовича в Москве, даже успел попробовать себя в дальневосточном «Луче», однако из-за многочисленных травм закончил с футболом всего в 32 — три года назад.

Корреспондент Sport24 Богдан Горбунов встретился с Ребко, чтобы узнать, чем сейчас живет бывший футболист. За полтора часа разговора Алексей вспомнил кучу интереснейших историй и рассказал:

— Почему ругался с Черчесовым и Федуном;
— Как Бердыев разбил пульт от проектора в раздевалке;
— Почему он хотел «втащить» Бракомонте;
— Когда им интересовался «Реал»;
— Как он справился с депрессией после окончания карьеры;
— Как с партнером по дублю «Спартака» уложил хулиганов;
— Почему в академии «Спартака» его путали с Дзюбой;
— И как он шутит над женой, которая снималась в Playboy.

— Вы закончили карьеру из-за многочисленных травм. Сколько их у вас было?
— Только одних операций — 10. То, что я доиграл до 32-х — уже достижение. В 16 лет во время операции на ахилле в «Спартаке» мне занесли заражение и началось… При любой травме тело начинает работать по-другому — если одна «струна» расстраивается, происходит дисбаланс. Из-за этого у меня и начались проблемы со спиной.

— Пример самой адской боли?
— Это случилось в «Роторе» после матча. У меня была межпозвоночная грыжа в пояснице — отключило левую ногу. Она просто повисла. Я не мог пройти и 20 метров — такая боль! Неделю жил с ней до операции. Во время матча был на «обезболах», а когда эффект от них прошел — понял: все, это конец.

— Многие тренеры ругали вас за лишний вес. Может, это тоже влияло на травматичность?
— У меня большая масса, возможно. Хотя с подкожным жиром всегда все было в порядке. Когда в «Ростове» при Бердыеве делали замеры, у меня было всего 9%. До 11% — это хороший результат. Просто я сам по себе здоровый, мышц много, поэтому и выгляжу тяжеловесным.

— Тяжело переживали конец карьеры?
— Баджо хорошо сказал: «Конец карьеры — это маленькая смерть». Я тоже так считаю. Ты ставишь точку после большого отрезка жизни, а дальше теряешься, не понимаешь, чем тебе заниматься. Я и сейчас скучаю по профессиональному футболу. Не хватает того нерва. Это как наркотик, любой футболист будет скучать. Когда смотрю, как ребята выходят на наши прекрасные стадионы, появляется белая зависть.

А когда закончил — реально была депрессия. Не очень люблю это слово — есть много людей, которые живут намного хуже меня, но подходит именно оно. После окончания карьеры я начал загоняться.

— Как выбрались?
— Семья помогла. Мне очень повезло с родными: отличная супруга, прекрасные родители и брат. Они разговаривали со мной, двигали меня вперед. Именно семья натолкнула меня на мысли о тренерской карьере.

Дети тоже мотивировали. У меня две дочки — восемь и пять лет. Еще ждем сына — в июле будет. Хочешь для них лучшей жизни, поэтому и просыпаешься по утрам. Да я и сам понял, что карьера — это всего лишь одна треть жизни, нужно же как-то дальше жить.

— Чем сейчас занимаетесь?
— Я помощник главного тренера в юношеских командах «Строгино». Тренирую ребят 2004-го и 2007-го годов рождения. Добиваюсь пока только локальных успехов — мы хорошо провели весну в ЮФЛ-2, обыграли все московские команды и закончили чемпионат на 7-м месте. Это неплохой результат для «Строгино».

— Но ведь семью не прокормишь на зарплату юношеского тренера.
— У меня есть пассивный доход в сфере недвижимости — не голодаю.

— Ваша жена снималась в Playboy до знакомства с вами. Как реагировали на это вы, ваши друзья? Шутили?
— Когда узнали, что это моя девушка, никто уже не шутил. Сам я сначала немного загонялся, потом чуть лучше ее узнал и понял, что все это херня — не стоит переживать из-за такого. Сейчас порой ее подкалываю: «Плейбой уже не тот». У нас отличные отношения, да и с юмором — все в порядке.

— За любителей гоняете сейчас?
 — Играю с друзьями в «Лужниках». Еще мы тренерским составом собираемся в Рублево. Там такая банда приходит… Один раз собрались 11 человек, прошедших сборную России. А недавно, например, играли Глушаков, Билялетдинов, Алдонин, Булыкин, Прудников, Широков.

— Глушакову мало профессионального футбола?
— Он долго восстанавливался после травмы. Сейчас чувствует, что надо форму поддерживать, поэтому приходит и бегает больше всех.

— Там надо прямо много носиться?
— Обычно все начинается с дружеской игры, а заканчивается приличной зарубой — футболисты с именем, никто не хочет проигрывать.

— Говорят, вы еще с ребятами из «Квартета И» играете?
— Да, Слава и Леня собрали отличный коллектив: позвали знакомых докторов, адвокатов, бизнесменов, ребят из других профессий. Там приятная атмосфера, да и уровень футбола приличный. Они сами в полном порядке — не занимались, но видно, что все детство провели во дворе с мячом. На уровне смотрятся даже с молодыми, которые прошли школу.

— Бывало, что вас накручивали? Между ног пробрасывали, например?
— Сто процентов было. Это неотъемлемая часть футбола. Хотя «получить в очко» — не так страшно, как пропустить соперника. Если ты пытаешься сделать отбор или перехват, а тебе «кидают между», это говорит только о том, что ты пытался отнять мяч. Мне кажется, сейчас этому слишком большое внимание уделяют — ну проверили и проверили.

— Многие профессионалы закипали из-за этого.
— В профессиональном футболе — это знак неуважения и пренебрежения. За него жестко карают — кого-то «проверишь» и тебе могут отрубить ахилл. Уважающий себя футболист не оставит это просто так. Как-то Дима Торбинский проверил Юрия Ковтуна, когда дыр-дыр играли. В итоге в следующем моменте ноги Торбинского были выше, чем голова.

— Помните дебют за «Спартак»?
— Играли на Кубок в Новосибирске, мне 16 лет было. Романцев подозвал и говорит: «Выйдешь? Не боишься?». Понимал, что я еще совсем молодой. Говорю: «Нет, не боюсь». Вышел, не испортил — мы выиграли 4:0.

— Правда не боялись?
— Ну немного волновался, конечно — все-таки мне 16 лет, а там весь костяк команды из сборников: они только вернулись с чемпионата мира-2002, многое повидали, выиграли немало трофеев.

— Как сверстники отреагировали на ваш дебют?
— Было повышенное внимание ко мне после игры. Пацаны говорили: «О, ниче себе!». Помню еще забавный случай на следующей домашке. Перед выходом на замену я разминался — стоял в квадрате. А в это время мячи подавали ребята, которые на год старше меня. Они вообще не понимали, что происходит — как так, я младший — и уже в основе?

— Вас не подозревали в том, что вы «кошенный»?
— Естественно, кто-то так думал. Так говорят вообще про всех, кто хоть немного выделяется. Но кто и когда стал бы меня косить? Я москвич, с детства был у всех на виду. Родители — обычные работяги с завода, они даже не думали, что я профессионалом буду. Хотя, когда-то и я засомневался. Даже у родителей спросил об этом.

— И?
— Ответили: «Ты что дурак?».

— Как юные футболисты развлекались в академии «Спартака»?
— Некоторые катались без билетов на трамваях: садились на место для прицепа и вперед. Еще балбесничали — бросали снежками в трамвай. Кто-то из пассажиров засыпает рядом со стеклом, а в него с другой стороны прилетает снежком. Человек пугается, просыпается. А ребята ржут.

Еще когда стали популярны петарды, парни как-то принесли их в школу — я учился тогда в 7-м классе. Стали кидать в доску, петарды взрывались рядом с учителем. Я уже тогда понимал, что так делать нельзя. Вспоминаю об этом, даже противно становится. Но что поделать — спортсмены все хулиганистые. Ни один из тех, кто тогда это делал, футболистом не стал.

— С кем вы лучше всего общались в академии «Спартака»?
— С Анри Хагушем. Он — крестный моей дочери. Дружим уже более 20 лет. Много вместе прошли. Помню, как-то дрались вместе с ним и еще одним товарищем против нехороших людей. Они приставали к девчонкам, а мы заступились. Потом они пожалели.

— Сильно им наваляли?
— Ну, они лежали и просили больше их не бить.

— Кто в то время был самым заметным персонажем в академии «Спартака»?
— Дзюба. Он всегда был на виду у всей школы. Все время с улыбкой на лице ходил, постоянно шутил. Юмор у него в крови. Кстати, одно время нас в школе путали.

— Да ну. Вы совсем не похожи внешне.
— Это сейчас. Он изменился, да и я тоже: все-таки уже три года не играю. А раньше в школе к нему подходили: «Леша, Леша!». У меня тоже была похожая история, когда я к дублю приближался. Въезжаю в «Лужники», а мне охранник такой: «Артем!». Я говорю: «Да нет, Леша».

— А никогда не хотели приколоться — представиться Дзюбой?
— Не хотел бы быть Дзюбой. У него сложная судьба.

— Я так понимаю, вы о видео. Поддержали его тогда?
— Нет, мы не общаемся. Думаю, поддержка была ему не нужна. На следующий день вышел и забил. Доказал, что может действовать не только руками, но и ногами.

— В комментах еще пишут, что вы похожи на солиста «Ласкового мая» Юрия Шатунова.
— На паспортном контроле мне тоже пару раз так говорили. «Знаете, на кого вы похожи? На Шатунова!». «Да, знаю». Еще говорят, я на Эминема молодого похож.

— Кроме Дзюбы, кто еще выделялся в академии «Спартака» в плане колорита?
— Серега Давыдов. Человек-праздник. Посмотришь, как идет на тренировку, на походку, стиль одежды, уже можно улыбаться. Какое-то время было еще популярное видео, где ребята с выезда возвращаются, играет песня, а он танцует. Классно, такое надо видеть.
Серый — весь на распашку, очень открытый. Этим часто пользовались не очень добропорядочные товарищи. Когда у тебя все хорошо, есть деньги, появляются друзья-прилипалы. Потом возникают истории: вложись, займи. Таким людям всегда сложно — их добротой начинают пользоваться.

— Вы застали в «Спартаке» и еще одного яркого персонажа — Александра Алиева.
— Он был хулиганом, шпаной. Мог надерзить взрослому. Но зато был уверенным — это качество помогло его карьере.

— В дубле вас тренировал Ромащенко. Сейчас — первый помощник Черчесова в сборной.
— Мне очень повезло, что я встретил Ромащенко в дубле. Он был очень жестким и требовательным. Но я уже тогда понимал, что такое отношение — во благо. Сейчас вот я сам работаю тренером, подспудно хочу, чтобы игроки вспоминали меня хорошо. Думаю: «Они обидятся, скажут — «мудак». Но будучи хорошеньким для всех, ты делаешь парням медвежью услугу — не требуешь, что должен. Лучше быть плохим для футболистов — они потом сами спасибо скажут. Ромащенко это понимал, поэтому мы не просто выигрывали у всех, а доминировали в каждом матче. У него была лучшая молодежь в стране: он мог бы спокойно говорить, что делать, и ничего не требовать — победы все равно приходили бы. Но у него были жесткие тренировки, поэтому мы росли. Некоторые моменты в них шли как наказание.

— Например?
— «Максималка». Это такое упражнение, идет 20 минут. Бежишь поперек поля, на всю его ширину. Вперед — захлест голени, назад рывок. Потом вперед подъем бедра, назад рывок. Бежать надо в линию. Если кто-то отстал, все сначала. Если ему не понравилось, как вы поднимаете бедро, опять заново. Если кто-то не выкладывается, вновь все повторяется. При этом бег и упражнения с максимальной интенсивностью. Мы там могли бегать, пока не упадем. После этого упражнения как обезьянки выходили. «Максималка» закалила меня на всю карьеру.

— За что получали «максималку»?
— Если сыграли вничью. А иногда она могла быть на следующий день после победы, если наша игра не понравилась Ромащенко.

— Футболисты вообще не любят много бегать на тренировках.
— О, тут я вспоминаю сборы Старкова в Голландии. Там были какие-то бесконечные кроссы, да еще и с ускорениями. Если честно, я не понимал, зачем были нужны эти бега. Есть много специфических упражнений, которые, в отличие от кроссов, понадобятся в игре. Мне было непонятно это нежелание Старкова чуть-чуть подумать ради собственных футболистов. Но, к счастью, мне чаще встречались адекватные тренеры.

— Например?
— Божович. Он говорил: «Если вы бегаете кросс, вы тренируетесь бегать кросс. Никакого футбола в этом нет». Я с ним полностью согласен — с мячом можно нагрузиться не меньше.

— Это вы про тренировки Романцева?
— Да, у него были квадраты — две серии по пять минут. Всего 10 минут нагрузки, но в этот период ты работаешь на максимуме — пульс превышает 180 ударов в минуту. Пашешь с мячом как папа Карло.

— Но это всего лишь упражнение из серии: «отдал — открылся». Как можно успеть устать?
— Это сейчас к квадратам такое отношение. Но если играть каждый с каждым и с одним нейтральны игроком, действовать плотно, прямо бегать за соперником, постоянно открываться, то нагрузишься сильнее, чем при любом кроссе. Кто знает из бывших футболистов, тот поймет.

Когда я заканчивал карьеру в «Роторе», там был Сергей Павлов, который работал с Романцевым. Однажды он дал квадрат команде — пять на пять — каждый с каждым. И стал требовать, чтобы футболисты добегали, не давали играть друг другу, аля спартаковский Романцев. Прошло две, две с половиной минуты и люди уже дышали так, что у них жабры открывались.

— Ваша первая серьезная зарплата в «Спартаке»?
— Тысяча долларов. Когда Червиченко сделал мне такую зарплату, я был в восторге. Хотя почти все тогда отдавал родителям — себе только на кино оставлял. Потом у меня пошел прогресс — мне еще подняли. Пришел получать, а мне полторы тысячи дают. Спрашиваю: «За что?». Говорят: «Тебе Червиченко поднял». А я ведь тогда даже не подписывал ничего — так выдали. Потом начал попадать в заявку, просидел пять победных матчей на скамейке — получил премиальные, три тысячи долларов. Я такой: «Вау!» Тоже отдал родителям — мы тогда жили небогато. А с этих денег какой-то ремонт сделали.

— Поймали «звезду»?
— Нет, но встречал таких. Например, Канга из «Ростова». Я вообще его не любил. Видел, что это за человек. Самое скромное, что он надевал — золотые кеды. Конечно, это дело вкуса, ему они нравились. Но я не люблю таких людей, которые чуть поднявшись, считают, что они Месси и относятся к партнерам по команде с пренебрежением, ходят на понтах. Ребята с опытом его всерьез не воспринимали, смеялись и говорили: «Колхозник ты». Хотя понятно, что он из среды, в которой полнейшая нищета. Такие люди оторваны от реальности. Получают первые серьезные деньги и думают: все — теперь я 50 cent.

— Когда у вас появилась первая машина?
— В 21 год, после перехода в «Рубин». Я тогда впервые большие деньги заработал благодаря трансферу и купил «Рэндж Ровер Спорт». Потом у меня были «БМВ», «Порш», сейчас вот опять «Рэндж Ровер». Хотя скоро снова придется менять машину — семья-то увеличивается.

— Попадали в аварии?
— Один раз попал на набережной в Москве. Ехал на «Митсубиси» брата в аэропорт — мы должны были лететь на выезд то ли в Нальчик, то ли в Грозный. Шел дождь, а я попал в колею. В итоге выехал на «встречку». А там автобус летит прямо на нас. Повезло — я успел свернуть и врезался в кирпичный забор. Никто не пострадал, но машину я разбил.

— Что брат сказал?
— «Ничего, сделаем». Он у меня красавчик.

— Самая странное удаление в вашей карьере — за нательный крест в игре с «Зенитом». Помните?
— Тогда еще писали, что у меня золотая цепь с золотым крестом. Я думал: «Блин, вот вы журналисты». На самом деле в то время я носил маленький серебряный крест с веревочкой. Так к нему привык, что перестал его чувствовать, поэтому забыл снять перед игрой с «Зенитом» — не до этого было. В итоге в моменте борьбы судья Егоров увидел крест и попросил снять. Я сказал: «сниму». И тут он вспомнил, что по-хорошему за это надо желтую карточку показать — вот и дал. Когда мы уже вели 3:0, Денисов попытался быстро разыграть мяч, а я поставил ногу, чтобы не прошла атака. Так я получил вторую желтую и пошел отдыхать. То есть удалили меня не только из-за креста.

— Как на это удаление отреагировали в «Спартаке»?
— Штрафанули на 10 тысяч долларов, хотя зарплата тогда была пять тысяч. Получается, на все премиальные за игру.

— Ого. Почему так жестко?
— Я тоже не понял. Посчитали, что я подвел команду, хотя мы победили. Кстати, меня Черчесов оштрафовал. Мой агент потом разговаривал с ним.

— Так.
— Сказал: «Будет знать, как подводить команду». Его посыл понятен — воспитать молодого. Хотя я и без минус десяти тысяч понимал, что накосячил. Ну и что — воспитал?! Я тогда, скорее, не выводы сделал, а подбесился. Да, в той ситуации я был не прав. Это чистый самострел. Но наказание оказалась несоизмеримо преступлению. Это самый большой штраф в моей жизни.

— Из-за этого Черчесов убрал вас в дубль?
— Нет, была другая история — случилось недопонимание. Мы играли с «Селтиком» в среду, а я сидел на скамейке. У меня болел ахилл, но я знал, что минут 20 провести на поле смогу. В итоге так и не сыграл. В четверг должен был быть выходной, в пятницу и субботу — тренировки, а в воскресение — игра чемпионата. Я знал, что Титову дадут отдохнуть, а меня поставят в старт. Но ахилл все еще болел, поэтому сказал врачу Василькову: «Дай мне отдохнуть еще денек, пусть воспаление пройдет. Я в предыгровую потренируюсь и выскочу на игру, 100% буду готов». Он отвечает: «Окей».

Идет к Черчесову, но говорит не о том, что мне нужен еще один день на восстановление, а о том, что у меня болит нога и я не могу тренироваться. Думаю, если бы правильно донес, тренер понял бы, вошел в положение. А так Черчесов сказал: «Стоп, как не может тренироваться? Он вчера не тренировался и позавчера не играл. То есть когда надо идти деньги зарабатывать, он готов, а когда тренироваться без денег — нет?» В общем, взъелся на меня: «В дубль!» Я ответил: «Хорошо». Но потом сказал агентам, чтобы искали новую команду.

— Почему не объяснили ситуацию? Не поговорили с глазу на глаз?
— В футболе все не так устроено. Ты не можешь в 20-летнем возрасте прийти к главному тренеру «Спартака» и поговорить. Сейчас, может, и можно так, но в мое время было нельзя. Дистанция была большая, особенно с Черчесовым.

— А через его помощников не могли донести?
— Да я закипел, плюнул и сказал: «Ладно». Понял, что и донесли не так, и он не вошел в мое положение. С врачами в «Спартаке» мне, к сожалению, не везло.
Потом у меня случился конфликт с руководством — Шавло и Смоленцевым. Я сказал, что ухожу. Они в ответ: «У тебя контракт». Говорю: «Ну давайте что-то придумаем». Они: «Мы тебя не отпустим. Дорого стоишь» — меня как раз в то время Хиддинк подтягивал в сборную.

— Клуб пошел на принцип?
— В «Спартаке» просто хотели срубить денег на мне. На заседании КДК клуб говорил, что я игрок сборной и стою больше миллиона долларов. Я отвечал, что я игрок дубля. Миллион долларов за футболиста дубля — большие деньги. Председателем тогда был Толстых — мы пошли договариваться. В итоге договорились на миллион долларов, которые «Спартак» вскоре получил. Считаю, неплохие деньги за 21 летнего футболиста.

— С Федуном во время конфликта общались?
— Федун — это человек, который сидит на Олимпе. До него не достучаться. По крайней мере, раньше было так. Я не пытался — все понимал. Тогда я даже не знал, слышал ли он что-то обо мне или нет.

— В прессе он не раз негативно о вас высказывался.
— Думаю, обиделся. Начал сравнить меня с какими-то футболистами, говорить, что они лучше на голову. Всего его высказывания наталкивают на мысль, что Федун — обидчивый.

— Кроме вас, со скандалом уходили Погребняк, Торбинский, Дзюба. Почему «Спартак» так прощается с воспитанниками?
— Из-за неуважения. Раньше думали об игроках так: «Это же свое, оно принадлежит нам». Неадекватно оценивали ребят. Сейчас лучше стали относиться. Возможно, как раз из-за наших скандальных историй. Мы уходили, а потом некоторые из нас выигрывали Кубок УЕФА, становились лучшими бомбардирами, забивали голландцам на Евро. Вероятно, после этого в руководстве «Спартака», наконец, поняли, что у них неплохие ребята готовятся. Начали удерживать талантливых игроков. А раньше было так: «Давайте этому из Африки дадим 50 тысяч долларов, а тому из Москвы пять тысяч, и пусть он еще играет за нас пять лет».

— Как реагировали, когда клуб пачками скупал странных легионеров?
— Было так. Сначала все писали: «Приезжает сумасшедший бразилец. Вообще «собака» — в одиночку перекроет центр поля». Мы думаем: «Вау, интересно». Ждем. В итоге он приезжает, выходит на тренировку, и ты понимаешь: что-то здесь не так. А когда попадает в игру или для начала в квадрат, все становится ясно — опять шарлатанство! Таких легионеров десятками привозили, а играли все те же футболисты. Когда очередной такой трансфер объявляли, мы уже с пацанами шутили: «Опять сейчас приедет какой-то вундеркинд». Вообще все они были хорошими добрыми ребятами, просто не соответствовали уровню «Спартака, да и Премьер-лиги.

— Почему Кебе с Бесчастных подрался?
— Володя что-то грубое ему сказал, а тот тоже горячий — начал кипеть. Володя был жесткий — пихал так пихал. После его «пиха» загрустить можно было. Помню, на меня кричал — аж вены на шее надувались. Неприятно было смотреть на него в такие моменты.

— Кто из тех легионеров больше всех удивил?
— Зоа. Когда он приехал, я понял, что генетика этих ребят отличается от нашей — они уникальные в плане физики. Человек ни разу в зал не заходил, а пресс у него был как У Шварценеггера на «Олимпии».

— Из «Спартака» вы ушли в «Рубин». Зачем Бердыев подписал вас, если не видел в основе?
— У клуба появился серьезный бюджет, поэтому он начал собирать качественную команду — пригласил сразу много футболистов. Сейчас я понимаю, зачем: нельзя брать одного футболиста на одну позицию. Он вылетит — и что будешь делать? Надо брать несколько, чтобы была конкуренция. Бердыев решил начать сезон с двумя опытными центральным полузащитниками. Они стали давать результат — команда выиграла 7 матчей подряд, и я остался за бортом, в том числе и Евро-2008.

— Вы про Семака и Сибайю?
— Они вдвоем выполняли огромный объем, чем я никогда не мог похвастаться. Семак был очень сильным игроком и уже тогда считался легендой. А Сибайя — футболист сборной ЮАР. Кроме того, он был очень хорош в той игре, которую проповедует Бердыев — выжигал все вокруг себя. Помню, Курбан Бекиевич даже запрещал ему делать длинные передачи, хотя Сибайя их очень любил. Бердыев кричал на разборах: «Сибайя! Ты не умеешь делать длинные передачи! Отдай ближнему!». А он все равно их делал.

— Ого! Не скажешь по Бердыеву, что он может так пихать.
— У него есть «красная черта». Если за нее перейдешь, начинается… В Ростове он даже пульт от проектора однажды разбил: кинул его в стену на теории в просмотровой. При этом Бердыев после побед еще более жесткий, чем после поражений.

— Почему?
— Я думаю это принцип: требуй невозможного — получишь максимум. Он не давал игрокам почувствовать успокоение. В команде у Бердыева ты всегда должен находиться в стрессе, чтобы концентрация была повышена.

— То есть вы не справились с давлением в «Рубине»?
— Нет, просто не дождался своего шанса заиграть. В тот момент мы с Нобоа были конкурентами Семака и Сибайи. Могу сказать с уверенностью: тогда я шел под номером три в центре полузащиты. Но все-таки не дотерпел и ушел, а Кристиан потом заиграл. Стал одним из лучших центр полузащитников страны. Останься я в клубе, думаю, играл бы. До сих пор считаю уход из того «Рубина» ошибкой.

— Бердыев просил вас остаться?
— Он видел, что я недоволен. Разговаривал со мной, подсказывал, где надо прибавить. Хотел, чтобы я улучшил игру без мяча — прибавил в отборе. Он требовал, чтобы в центре поля «собаки» были. Я тогда не особо это понимал. Бердыев просил меня остаться, а я — молодой-горячий — закипел. Попрощался с ним через агента. Хотя, как мне доносили, он говорил: «Заберите Сибайю лучше!».

В 28 лет я вновь встретился с Бердыевым в «Ростове» и полностью поменял к нему отношение. То же самое, кстати, было и с Черчесовым. В «Спартаке» я с ним зарубился, а в «Амкаре» изменил мнение о нем. Просто все говорят: «В 21 уже надо постоянно играть, а не сидеть на скамейке». На самом деле нужно еще и уметь терпеть. По моим наблюдениям, прорыв обычно случается в 22-23 года. Если попадешь к хорошему тренеру, рано или поздно начнешь играть.

— Что именно вы поняли о Бердыеве и Черчесове?
— Классные тренеры работают над собой и растут. В «Ростове» и в «Амкаре» они очень выросли. Уже тогда они были в сумасшедшей форме и остаются в топе сейчас. Вообще не понимаю, почему Бердыев до сих пор не возглавил клуб.

— Вы выстрелили при Божовиче в «Москве».
— Подошел идеальный возраст — 23 года. Он мне позволил играть так, как я понимаю футбол. Я мог все исполнить, что он хотел видеть. Тогда еще не тревожили травмы. Многое сошлось.

Про Божовича обычно говорят: «Вот пришел в команду с хорошими футболистами, создал атмосферу, начал шутить, и клуб попер». Это стереотип, что ему так все легко дается. На самом деле он упорно работал, вложил много труда в футболистов, был очень требовательным. Мог и жестко напихать иногда.

— Кто был самым позитивным в «Москве»?
— Конечно, Бракомонте. Он прямо светился. У нас с ним был прикол, когда я только пришел в команду.

— Рассказывайте.
— Я только два дня в команде. Бракомонте зашел в душ. Мы стоим с ним друг напротив друга, моемся. Он берет мыло и смотрит мне в глаза — такой типа: «Ты че». Потом вдруг кидает его на пол к моим ногам, а сам стоит с каменным лицом и указывает глазами на мыло: «поднимай». Я же тогда не знал, что он за человек.

— Так, и?
— Захотел ему втащить. Но тут он увидел, что у меня вены уже стали проступать на лице и сказал: «Спокойно, спокойно, я шучу блин!».

— Смешно. Что еще вытворял?
— У нас на базе был коридор со стеклянной стеной. Снаружи было не видно, что за стеклом, а внутри видно. Так вот, Брака прикидывался псом — у него же были длинные волосы! Становился на колени у двери, и когда кто-то открывал дверь, начинал лаять. Люди не успевали понять, что происходит — девять утра, все сонные. Да Коста, когда увидел его в первый раз, испугался и убежал. Со мной он тоже такое проделывал. Я ему говорил: «Брака, ну дай проснуться, е-мое».

— В то время вы могли уехать за границу — Хиддинк звал вас в «Твенте». А какие еще были варианты?
— Что-то говорили про Бельгию. Какой-то клуб интересовался, но не из числа топов. А когда мне было 14-15 лет, меня хотели отправить в «Реал».

— Вау.
— Кто-то даже приезжал оттуда, смотрел на меня. Но в итоге, наверное, не подошел по каким-то критериям. Хотя в том возрасте я был очень хорош, по юношам отлично играл.

— Никогда не хотели вернуться в «Спартак»?
— Я бы не вернулся к Федуну — человеку, который постоянно поносит меня в интервью. Да и не думаю, что при нем я мог в клуб попасть — так уж сложились отношения. Хотя в «Спартак» я бы вернулся с радостью.

— Почему перешли в «Динамо»?
— Стадное чувство. Многие наши из «Москвы» туда пошли, и я за ними. В итоге в «Динамо» не сложилось — сложный клуб, руководство постоянно менялось. Считаю свой переход туда ошибкой.

— Почему у вас были натянутые отношения с фанатами «Динамо»?
— Они не приняли меня. Хотя я играл тогда не очень хорошо. Но не по своей вине — просто часто травмировался. А болельщики «Динамо» — требовательные ребята, потому что клуб давно ничего не выигрывал. Большинство из них не видело побед в турнирах, но все живут былыми успехами.

— Вам еще тогда предъявляли за высокую зарплату.
— Предъявы по зарплате — вообще анекдот. Тебе дают контракт: ты с ним соглашаешься или нет. Какие могут быть разговоры?

— Почему в «Ростове» вас отправили в дубль в 2011-м?
— Пришло новое руководство, Юрий Белоус, кажется. Ему нужно было зарабатывать деньги. Кого-то привести, а перед этим кого-то убрать. Выбрали меня и еще некоторых игроков. Как раз повод нашли удобный — первую часть сезона мы плохо провели. Пришел новый тренер — Сергей Балахнин и отправил меня дубль. Но у меня нет к нему претензий — человек просто выполнял то, что требовало руководство.

— В «Луче», где вы тоже поиграли, игрокам по несколько месяцев не платили зарплату. Как жили?
— Я успел кое-то накопить к тому времени. Но ребята столкнулись с трудностями. Кому-то из них я помогал, в долг давал.

— Все было настолько плохо?
— Обычно люди думают, что все футболисты в России ездят на «Геликах» и кайфуют на Мальдивах. Такие есть, но они, как правило, из топ-клубов. Они реально это заслужили, добились своим трудом. Все остальные футболисты — из нижней части РПЛ, из ФНЛ и ПФЛ — живут относительно скромно. Конечно, во время карьеры они получают больше, чем среднестатистический человек с хорошей зарплатой. Такие ребята зарабатывают около 300 тысяч. Но эти деньги они будут получать еще 5-15 лет, а когда закончат, у них уже может и не быть ничего.

— Вы из-за денег ушли из «Луча»?
— Нет, устал летать. И так полтора года гонял туда-сюда. Плюс я боюсь летать. В самолете пытаюсь смотреть фильмы — вообще не заснуть. Потом приходилось отсыпаться. С такими перелетами о развитии в футбольном плане не может быть и речи. Можно только поддерживать форму.

— В интервью Sport24 Янбаев вспоминал, что однажды выпил бутылку виски залпом, чтобы не нервничать в самолете. Не пробовали алкоголь?
— Пробовал, когда летел на отдых. Но алкоголь не работает. Ничего не помогает — надо просто смириться.

Скачать приложение Sport24 для Android

Скачать приложение Sport24 для iOS