«Один друг пошел на завод, другой умер, а я оказался в футболе». Крутой Зырянов — выживание, Марибор, казино 00-х

Александр Петров

Поделиться

Комментарии

Константин Зырянов еще в бытность игроком не так часто давал большие интервью. Сейчас же тренер молодежного состава «Зенита», которого в клубе все зовут не иначе как Константин Георгиевич, и вовсе старается касаться исключительно работы с зенитовскими талантами.

Разговорить Зырянова непросто — хотя, даже когда он не хочет отвечать на вопрос, делает это весьма изящно. Тем не менее, спецкор Sport24 Александр Петров выведал у легендарного полузащитника много интересного:

• Как тот провел всю игру с ожогом ноги, а потом ехал 12 часов в автобусе из Стерлитамака в Пермь;
• Детство в районе Крохалевка: как пытались отжать у юного Кости велосипед и где потом оказались его друзья;
• Ходили ли игроки «Торпедо» в казино;
• Почему капитанская повязка в «Зените» на старте эпохи Адвоката прошла через четырех человек за полгода;
• Что думает Зырянов о словах Хагена про помощь «Зениту» во время чемпионской гонки — 2007;
• Упал ли уровень чемпионата России за последние 10 лет;
• Марибор и Евро-2012 — эмоциональный спич Зырянова;
• Почему в «Зенит» десятых годов не пробивались воспитанники и какие тренерские принципы у Зырянова-коуча.

И много другое, поехали!

— Меня немного шокировал случай, что на одном из выездов за «Амкар» вы ошпарили ногу кипятком прямо перед матчем, но все равно отбегали два тайма. Как это вообще случилось?

— Все просто. Мы возили с собой на выезды электрокипятильники. Решил перед игрой сделать чай или кофе — не помню точно. Вскипятил, взял в руку стакан — а он выскользнул. Ну и прямо на икроножную мышцу весь кипяток.

— Как вышли с таким ожогом?

— Я не мог подвести команду, вы что. Мы ехали в Стерлитамак больше 12 часов на автобусе, где не откидывались сидения — неужели я не смог бы тут немного потерпеть? Я никому и не сказал ничего — просто подержал ногу под холодной водой и в бой. Потом с такой ногой еще обратно 12 часов. По приезду зато лечился долго — подсыхала ножка (смеется).

У нас вообще все выезды были «классные». Ездили на автобусе «Мерседес» — очень красивый, но совершенно непредусмотренный для поездок дальше своего города. А мы все ближайшие области в третьем дивизионе исколесили на нем.

— В 90-е денег было не так много, понимаю.

— Когда образовался «Амкар», явных проблем с деньгами у него как раз не было — завод минеральных удобрений спонсировал стабильно. Больших денег игрокам не давали, но нам хватало. Задержек зарплаты не было никогда, что по тем временам — редкость.

— Говорят, вы не особо верили в большую футбольную карьеру…

— А кто верил? Раньше даже переходить из одного клуба в другой было сложно. Мастера спорта давали просто за то, что человек 10 лет отыграл в одной команде. Где родился — там и пригодился, и иное не особо поощрялось. Топовые команды, конечно, иногда воровали футболистов, но вообще вся моя карьера могла пройти в Перми.

Вот школа «Звезды» — это и было мое все. Как раз тогда Пермь выиграла Кубок РСФСР — там играли команды второй лиги, а мне девять лет было. Позже вышли аж в первую лигу — я своими глазами видел ташкентский «Пахтакор».

— Победа в Кубке — большой праздник для города?

— Конечно, полный стадион собрался — 25 тысяч. Пермь гуляла, Кубок РСФСР — такое грандиозное событие.

— А когда больше гуляла: тогда или когда вы из Кубка России «Спартак» выбили в 98-м?

— Сложно сравнивать — я же не гулял, когда Кубок РСФСР взяли — ребенком был. Я поехал домой после матча и лег спать — вот и все гуляние.

— Хорошо, что было после победы на «Спартаком»? В той-то исторической победе вы даже участие принимали.

— О, мы стали очень узнаваемыми личностями в городе. Это был как раз тот год, когда Пермь поверила в «Амкар». Команде было всего четыре года от роду, в профессионалах — три. И уже собрали полный стадион — это о чем-то говорит.

— Район Крохалевка в Перми, где вы выросли, ведь был весьма неблагополучным…

— Ну что значит неблагополучным — любой район в 90-е мог считать таковым. Вот вы в каком году родились?

— В 93-м. Запомнил «я устал — я ухожу» от Ельцина, но само правление, конечно, помню смутно.

— Разумеется. Так вот, как объяснить… Нулевые — это уже более-менее шоколадные годы, а конец 80-х-начало 90-х — когда развалился Союз и шло становление нового российского государства — это, конечно, сложно. Речь шла, скорее, о выживании. Мы не голодали, но было тяжело. Много чего было: у меня велосипед, например, пытались отжать.

— Получилось?

— Ребята сбегали за отцом. Как только он вышел, те пацаны постарше бросились наутек.

— Многие из ребят во дворе потом в бандиты пошли? Вы говорили в одном из интервью, что было только три пути: завод, тюрьма или футбол.

— Скорее не в тюрьму… Это я про друзей своих говорил: один пошел на завод, другой умер, а я вот оказался в футболе.

— Вы же не только футболом, но и хоккеем занимались.

— На год уходил туда, да — когда еще в футбол не могли по возрасту взять. Поварился немного, но понял: не мое. Все осознанное детство я провел с мячом, во дворе постоянно играли. А хоккей — это так, один год.

— Предложение от «Торпедо» — первое от топовых клубов или были еще какие-то?

— Лично мне — первое. Уже потом я узнал, что другие клубы высшей лиги обращались к руководству, но до меня это не доносили.

— Какие клубы, если секрет?

— Какие-то, это не так важно.

— Вам не сказали или просто говорить не хотите?

— Нет, я знаю, конечно, но слухи комментировать не хочется. Ко мне никто не обращался. Вы можете позвонить тогдашнему руководству «Амкара» и спросить: а вот кто хотел купить тогда Зырянова? Может, и скажут.

— Переезд в Москву — культурный шок?

— Первое время сложно было, да. Но я же, как вы сами знаете, тоже в непростом районе вырос — характер уже закален. Потихоньку-помаленьку адаптировался.

— Вас ведь уже в Москве перевели в центр полузащиты? В «Амкаре» вы играли под нападающим и забили за клуб почти 50 мячей.

— Начинал вообще с форварда, да. Всю юность на острие играл, уже в «Амкаре» передвинули на позицию плеймейкера. В «Торпедо» начинал слева в полузащите, а какие-то игры справа в защиту ставили. Но мне везде было комфортно — главное, играть в футбол.

— Рассказывают, что футболисты «Торпедо» иногда в казино захаживали. Самый большой проигрыш?

— Да причем тут футболисты «Торпедо» — все, у кого тогда были деньги, захаживали в казино. Бывал иногда, конечно. Но приехать и квартиру проиграть — такого точно не было, я не настолько большой любитель этих игр. По мелочи.

— В 2006-м из «Торпедо» ушел Семшов, но остались вы, Кормильцев, Панов, Бородин, Будылин, Йокич, взяли Кантонистова. Как вылететь умудрились?

— Просто у 15 других команд составы, видимо, оказались сильнее, чем у нас, ха-ха.

— После вылета сразу понимали, что не останетесь в «Торпедо»?

— Чувствовал, конечно, что в 30 лет выступать в первом дивизионе мне нет смысла — я хотел еще на высшем уровне поиграть.

— Вы в интервью говорили, что понимали — «Зенит» покупает вас на лавку. А были еще варианты?

— Вел переговоры с «Рубином» — уже далеко продвинулись в переговорах, основная загвоздка была между клубами. Ну а потом появился «Зенит» — клуб отстраивался, пришло много новых игроков, включая и меня.

— Какой была атмосфера в команде после массовой закупки? Там ведь и Радимов подрался с Риксеном на сборах, потом Аршавина вместе с Денисовым и Анюковым ссылали в дубль. У Адвоката не получалось поначалу держать команду?

— Я же тогда не был тренером. Вот сейчас бы я вам все объяснил.

— Но вы же были в команде.

— Это не то же самое, что видеть все со стороны. Я выполнял свои обязанности, как я могу отдельные инциденты разбирать? Была нормальная рабочая атмосфера. Конечно, в футбольном плане мы притирались, но не более того.

— Капитанская повязка меньше чем за сезон прошла через четырех человек — Радимов, Аршавин, Хаген, Тимощук — почему так?

— Ну а почему тот же Хаген отказался быть капитаном, знаете?

— Расскажите.

— Все просто, он сказал: «Я не знаю русский язык, коуч. Здесь много русских футболистов, а я не могу с ними общаться напрямую. Потому я не могу быть капитаном». Думаю, он правильно сделал. В итоге выбрали Тимощука — он мог и по-английски, и по-русски разговаривать.

Понимаете, все эти истории: про Раменское, вообще про тот «Зенит», это все уже рассказано-пересказано. Идет просто перемывание — еще, еще и еще. Потому что вы родились в 93-м году — вы же тогда еще журналистикой не занимались?

— Нет, только в ВУЗ поступал.

— Вот. А люди, которые родились в 83-м, 73-м — они до вас все это уже проговорили много раз.

— Так ведь людям в первую очередь это интересно. Новые оттенки, неизвестные ранее истории. Знаете, сколько набирают ретро-тексты? Сотни тысяч просмотров. Значит люди хотят про это знать еще больше.

— Ничего себе. Но видите, я пока как партизан — не наберем с вами сотни тысяч.

— А вот посмотрим. Про Хагена сейчас как раз немного провокационный вопрос задам: он рассказывал, что в последних 10 матчах чемпионского сезона ему было стыдно и неловко, поскольку все судейские решения были за «Зенит». Что скажете — благоволили ли «Зениту» судьи?

— Действительно провокационный.

— Я заранее предупредил.

— Вообще странно это слышать от Эрика. Каждый имеет право на свою точку зрения. Эрик тогда был в команде — ему что-то казалось, но ничего никому не говорил, а потом вспомнил через 7 лет в норвежской газете. Ну, не бред ли все это?

— Вы играли под руководством трех топовых иностранцев в «Зените», которые приводили команду к чемпионству: Адвоката, Спаллетти и Виллаша-Боаша. С кем работалось круче всего?

— С Боашем я совсем немного поработал, хотя и благодарен ему, что дал мне возможность выйти и сыграть 200-й матч за «Зенит». А так, со всеми было хорошо. У Адвоката голландская школа, у Спаллетти практически советская система: придуманная Валерием Васильевичем Лобановским и чуть-чуть адаптированная под Италию. Лучано больше уделял времени тактике, Адвокат — индивидуальным качествам.

— Есть мнение, что уровень чемпионата страны с тех пор несколько упал.

— Не могу сказать так. Я вот иногда выхожу на поле с ребятами из молодежки — и я за ними не успеваю. Значит ли это, что у них сумасшедший уровень? Не знаю, но я не успеваю. И это молодежное первенство, а что же на уровне Премьер-лиги?

Если брать то, что раньше мы доходили до финальных стадий еврокубков, а сейчас нет — в этом плане, наверное, немного послабее стали. Но общий уровень как измеришь — на глазок?

— На уровне ощущений, скорее.

— Вот взять первый чемпионский «Зенит» Спаллетти и нынешний — как их сравнить? Надо брать статистику всю: сколько моментов создали, сколько пробежали и так далее. А по-другому как определить?

— Хотя бы по выступлениям в Европе.

— И что, «Зенит» в 2010-м сильно выступил? (проиграли в 1/8 финала Лиги Европы «Твенте». — Sport24). В том-то и дело. Я не специалист по сравнениям, такой анализ — это не мое.

— Первый вызов в сборную помните?

— При Семине. Но тогда я даже не попал в заявку — ко мне в аэропорту на обратном пути Юрий Палыч подошел, говорит: «Не переживай, мы с тобой еще поработаем». Это был 2005-й год, я еще тогда в «Торпедо» играл. А первый матч был уже про Бородюке — он меня выпустил на несколько минут с Испанией.

А уже при Хиддинке на матч с эстонцами в сборную позвали трех новичков: Рому Шишкина, Диму Торбинского и меня — правда, им лет было немного поменьше, чем Зырянову. После того матча уже закрепился в сборной.

— Первый разговор с Хиддинком помните?

— Нет, зато помню с Капелло.

— Давайте.

— Он тогда только пришел, а я как раз собирался заканчивать со сборной — хотел на клубе сосредоточиться, 35 лет все-таки. Капелло попросил приехать к нему и переговорить с глазу на глаз. Приехал. Он сказал: «Я тебя вызову на первый сбор, первые два матча побудешь с командой, а дальше не вызываю». Я согласился.

— Не уговаривал остаться?

— Он говорил: «Ты можешь нам еще помочь». Итальянцы же любят возрастных опытных футболистов, на которых можно положиться. Но я просто понял, что мне тяжело в таком возрасте будет совмещать сборную и клуб.

— Не пожалели? Вот Ибрагимович почти в 40 мог на очередной Евро поехать, если бы не травма.

— Ни о какой жалости речи не идет. Принял решение и все — отрезано. Может, на старости лет, когда буду в инвалидном кресле сидеть, подумаю: блин, что же я наделал, надо было оставаться. Но тогда таких мыслей не было. И сейчас нет. Я все сделал правильно.

— Нарезки главного триумфа со сборной — четвертьфинала с Голландией пересматриваете?

— Ну нет, конечно. То есть смотреть матч — смотрел, и реакции все читали, но это все тогда.

— Мне кажется, это был первый раз за последние пару десятилетий, когда футболисты натурально стали героями нации. Каково жить во всеобщем обожании?

— Да, до сих пор аукается — люди подходят и говорят: спасибо за 2008-й год. Правда, если это происходит в Петербурге, они могут и за Кубок УЕФА благодарить. А еще у меня еще сын родился в 2008-м — может, и это знают? Я не уточняю, просто говорю: «Пожалуйста, ребят, все нормально».

— Тем больнее звучит, наверное, после этого слово «Марибор»?

— Не знаю такого слова — что это вообще, ха-ха? Мы же с ними недавно опять играли — выиграли?

— Да, 2:1.

— Слава богу.

— Но в тот момент — это была недооценка или что все-таки произошло?

— Произошло то, что проиграли 0:1 — этого хватило словенцам.

— Я не буду спрашивать про «Человек и закон» — но ведь действительно, когда узнали про Словению, все радовались — нам достался самый проходной соперник.

— Если серьезно, мы нормально подошли к этим матчам. И играли поначалу хорошо. Просто при счете 2:0 в Москве, наверное, стоило сыграть по-другому — было важно не пропустить в первой игре.

— Что тогда, что спустя 2 года на Евро ваша пророческая фраза «если проиграем, то наши имена будут обосраны» очень подходила. Когда ощущение было острее — в Мариборе или на Евро-2012?

— Слушайте, Марибор — это, конечно, не трагедия, трагедией называют совсем другие события, но да — тогда было очень обидно всем. Нам в первую очередь.

А по Евро… Когда мы попадаем на крупные турниры сквозь сито отбора — это уже должен быть для нашей страны праздник. Тем более, что в 2008-м мы попали на чемпионат Европы чудом, а спустя четыре года с Адвокатом мы уверенно прошли отбор. То, что там не получилось — бывает, но ведь мы перед турниром и итальянцев грохнули 3:0, и первый матч Евро 4:1 выиграли. Мы хорошо ведь шли.

Та самая знаменитая фраза

Меня многие болельщики могут не понять, скажут: чем там Зырянов гордиться-то собирается — тем более для такой большой страны? Но если сравним развитие российского футбола с другими странами — сравнение будет далеко не в нашу пользу.

— Почему на том Евро мы так хорошо стартовали, а потом случился провал? Неправильно подвели к пику формы?

— Может, и так. Плюс первый матч с чехами мы проводили на границе Чехии и Польши (во Вроцлаве. — Sport24) — там хоть понятно, каких фанатов было больше, зато поле — идеальное, мяч прямо скользил. А дальше мы переехали в Варшаву, и поле там было плохого качества. Вязкое — для нашей команды это было смерти подобно, у нас же футболисты легкие были. На тайм с поляками нас хватило, а дальше все. Третий матч — с физическими крепкими греками, которые играют в тягучий футбол. И нам еще сложнее стало.

Но никто этих нюансов не учитывает. Так и напишите: Зырянов не оправдывается — он просто констатирует факт.

— В 2014-м «Зенит» предложил вам завершить карьеру и перейти на административную должность. А были еще предложения из РПЛ?

— Были предложения, многие меня звали — но всем отказал.

— Почему?

— Причина банальна — у меня родился третий ребенок, и я никуда не захотел уезжать из Санкт-Петербурга.

— Есть расхожая фраза: чтобы стать тренером, нужно убить в себе игрока. Когда его в себе убили вы? И убили ли?

— Стараюсь. Несколько хороших попыток убийств была, потом игрок опять оживал — и я снова его убивал. Смысл-то этой фразы в чем: оценивать игроков нужно не с той позиции, что ты мог сделать в их возрасте или сейчас, а той, на что они способны — реально понимать сильные и слабые стороны этих футболистов.

Играть-то в футбол можно, я тоже иногда играю — это не говорит о том, что я не убил игрока в себе. Смысл не в том, чтобы больше мяча не касаться. Не об этом речь.

— Что сложнее: тренировать дубль или молодежку? Там разные специфики?

— С «Зенитом-2» мы играли в ФНЛ — профессиональный турнир, поэтому там во главу угла, естественно, ставился результат. Ставились задачи — остаться в дивизионе, например. С молодежкой конкретных турнирных задач у нас нет, нам не нужно золото любой ценой, иначе постоянно привлекали бы ребят 2002-го года из дубля или главной команды, чтобы штамповать победы. То есть, иногда привлекаем, когда из-за травм нужно закрыть проблемные позиции, но не более.

Задача у нас одна — воспитание футболистов для основной команды, чтобы через «Зенит-2» они прошли все ступени развития. Результат сам придет, если игроки правильно развиваются.

— В начале десятых было впечатление, что переход в первую команду «Зенита» был почти фантастикой. Сейчас же «Зенит» выиграл почти все юниорские первенства (U14, U16, U17 и U18), ваша молодежка в медалях — что поменялось?

— То, что юношеские команды все чаще побеждают — это планомерная работа, которая ведется не один год. Работа именно над физическими качествами футболистов, чего раньше в «Газпром»-Академии «Зенита» не было — тогда была выстроена только работа с мячом. Сейчас, когда ребята из юношей переходят во вторую команду — они физически достаточно развиты для этого перехода.

— Когда все поменялось?

— Года три назад. Что нужно что-то менять, было видно. На уровне детей мы еще конкурировали с европейскими командами, а старшие юноши уже испытывали большие сложности. Был поставлен вопрос — почему? Искали причину. Возможно, нашли — сейчас работаем над ее устранением.

— Ваша цитата: «Я мечтатель. Мечтаю привить своей команде определенный футбол». Что за футбол вы в идеале хотите ставить?

— Нельзя сказать: вот сегодня крут Тухель — ставлю его футбол, а завтра Гвардиола — играем в тики-таку. Нужно отталкиваться от качеств футболистов, находящихся в твоем распоряжении. Разглядел их лучшие качества — молодец, нет — ты никогда не сможешь привить им футбол, в который они неспособны сыграть.

— Но все равно у любого тренера есть какая-то философия.

— Ой, не люблю это слово.

— Почему?

— Так меня учили в академии тренерского мастерства. Какая философия, мы что — философы? У тренера должна быть прин-ци-пы, которым он должен сле-до-вать.

— Хорошо, принципы тренера Зырянова.

— Самый главный принцип: что ты думаешь о футболисте — всегда говори ему это в лицо. Рассчитываешь ты на него или нет, правильно он тренируется или нет. Сразу подойди и скажи. Честность.

Целеустремленность. Нужно иметь цель и идти к ней. Я к ней иду — о ней вы никогда не услышите, конечно.

Ну и прозрачность — после каждого матча у нас теперь проводятся пресс-конференции и флэш-интервью старшего тренера — я понимаю, что родители, друзья, агенты, хотят услышать, что произошло во время матчей, почему то-то и то-то случилось. Это важно, поэтому мы такую практику ввели. Мы хотим быть открытыми.

— Звучит очень здорово, но это не игровые принципы.

— А они в современном футболе понятны. Моментальный переход из обороны в атаку и из атаки в оборону — чтобы футболисты при потере мяча сразу вступали в отбор. Неважно, на каком участке поля игрок находится. А не то, что все прибежали назад и выстроились в оборону.

Опять же, в первую очередь, мы всегда отталкиваемся от качеств футболистов. Хотя, конечно, стараемся им привить современные требования к игре: интенсивность, выносливость и владение техникой на максимальной скорости.

— Вы сказали, что свою цель не назовете — не буду вас с этим мучить, но есть ли амбиции быть тренером не только молодежки?

— Хорошо, что вы не спросили: хочу ли быть тренером основы? А то часто спрашивают, я отвечаю: боже упаси, там же Сергей Богданович [Семак]. Амбиции, конечно, есть. Но есть цель, а есть ступени, по которым постепенно к ней надо идти. Этим и занимаюсь.