«Я не смогла сказать сыну, что папы больше нет». Год без Василия Кулькова — интервью жены легенды «Спартака»

Оксана Ларюшкина

Поделиться

Комментарии

Ровно год назад не стало легендарного футболиста «Спартака» Василия Кулькова. Он дожил всего до 54-х… Рак пищевода, сложнейшая 14-часовая операция, месяцы борьбы… А потом переболел коронавирусом, наступило ухудшение и организм больше не смог сопротивляться — футболист умер в больнице 10 октября 2020 года.

В интервью Sport24 его вдова Елена рассказывает о том, какими были последние месяцы жизни Василия, каким она его запомнила и как вообще пережила этот год.

Первый год без Васи оказался сложнейшим. Обычно говорят, что проходит время, и люди успокаиваются после ухода близкого человека, но у меня пока такого нет. Когда любишь человека, и осознаешь, что его больше нет и не будет рядом, твоя жизнь на какой-то момент останавливается. Думаешь об одном — что ему нет равных: как человеку, отцу, мужчине. Так говорят про всех, но Вася действительно — сплошное достоинство.

В первую очередь, его не хватает морально. Во всем. У нас же сын растет, и это очень больно — маленькому ребенку остаться без отца. Я не могу смотреть на состояние сына, когда он где-то видит или слышит слово «папа». Самым сложным было сказать Вадиму, что папы больше нет. Нужно же не просто сказать, но и самой держаться перед ним, поэтому я не смогла.

Он знал, что папа болеет, но лечится, и все будет хорошо: мы дома ничего друг от друга не скрывали. Когда случилось самое страшное, к нам приехали его старшие братья: Миша, мой сын от первого брака, и Илья, сын Васи от первого брака. Парни сказали обо всем Вадиму, и это было тяжелейшее зрелище. Но, безусловно, хорошо, что они у него есть: после ухода отца сын не остался без мужского внимания.

Я хорошо помню прошлогодний октябрь. Прекрасный солнечный месяц, мы — в ожидании операции и надеждах. Было одно ощущение: сейчас пройдем этот этап — и живем дальше. Никто не собирался умирать. Но Васи не стало за два дня до операции, чего никто не ожидал.

Я даже в мыслях наедине с собой не допускала, что может случиться что-то страшное. Вообще. Я всегда была на позитиве, думала: сейчас это сделаем, там обследование пройдем, тут подождем — и все будет нормально! Только и говорила: «Вась, надо делать, идти, бороться». Да что говорить: наша сложнейшая операция, когда он провел 14 часов под наркозом, прошла успешно. После этого, я была уверена: самый трудный этап позади.

Последние дни перед тем, как не стало Васи, стали сложнейшей историей в моей жизни. Когда прошла операция, нужно было что-то минимально подкорректировать. И тут пришел положительный результат на ковид. Это такая зараза, которая может где угодно проскочить, ведь ты не можешь себя полностью изолировать. Хотя мы сидели дома, ни с кем не общались, многих не пускали в гости. Но даже при истощенном состоянии Вася хорошо перенес коронавирус, поэтому я не считаю эту болезнь причиной его ухода.

Мы лечились, готовились к операции, сдавали анализы, все было хорошо и результаты говорили о том, что ковид полностью пролечили. Хотя это было тяжело переносить психологически. Но интересно вот что. Я постоянно была с Васей вместе, мне плевать — ковид или не ковид: только быть рядом с ним. В тот момент я про себя вообще не думала. Но Бог так решил, и я не заболела коронавирусом, хотя мы были рядом постоянно. Вот как бывает.

Когда мы узнали про ковид, это было сложнейшим моментом для принятия решения. Мы могли Васе ни о чем не сообщать, но я решила признаться, говорю: все, ковид, никакой операции быть не может. А это еще самое начало коронавируса: никто не знал, что с этим делать.

Огромное спасибо доктору Швейкину, заведующему 62-го отделения. Позвонила ему, говорю: «Я не знаю, что делать». Александр Олегович отвечает: «Спокойно, сейчас будем решать». И положили Васю в больницу в ковидное отделение. Дальше — все нормально: он пролечивается от ковида, хорошо себя чувствует, мы на связи. И врачи принимают решение финально оперировать его в понедельник. Мы в ожидании этой операции. А мы обычно созванивались каждые утро и вечер. Наступает четверг: все нормально, ничего не предвещает беды. Вечером созваниваемся, спрашиваю у него: «Ну как ты, чего там? Вась, осталось немного, держись, еще чуть-чуть. Ты же со всем справился: со сложнейшей операцией, ковидом. Все будет хорошо!..»

И тут утро пятницы: первый раз от Васи нет звонка. Мне набрал врач, говорит: «Утром Васе стало плохо, он в реанимации». Но вы знаете, Вася пришел в реанимацию на ногах, то есть не был лежачим, обессиленным или немощным. И в этот момент я впервые допустила в мыслях, что может быть другой исход. Прыгаю в машину, мчу в больницу — в реанимацию не пускают. Я к врачам: «Умоляю, мне нужно его увидеть!» Спасибо человечным докторам — пустили к Васе. Захожу — он на ИВЛ. Не передать ощущения внутри меня. Говорю: «Вась, давай, еще есть шанс».

Сама я уже допускала, что он может там остаться, но для меня было невероятно важным его увидеть. Если бы я не увидела его в последний раз, морально меня бы это убило. Но я так надеялась… Врачи говорят: «Погоди, сейчас пройдет три дня, в понедельник оперируем. Есть шанс, что выкарабкается». Я очень надеялась на эти три дня… Не помогло.

Рано утром в субботу мне позвонил врач. Сказал, что первая ночь прошла более-менее. А в 10 утра он умер… Вы знаете, я думаю, ничего просто так не бывает. Васи не стало 10.10.20 в 10:20, такое вообще возможно? И в 10:21 мне идет звонок с неизвестного номера — я поняла: что-то не так. Если сказать одним человеческим словом: ты понимаешь, что ######. Если подбирать слова… Наверное, так можно сказать: жизнь останавливается.

Я еще нигде не говорила, но когда все случилось, мы отказались от вскрытия. Все, человек ушел, его не вернешь, больше ничего не надо. Значит, пришло время. Я знаю, что врачи делали все, что могли, и если был бы малейший шанс — его бы вытащили. Знаю, что в моменты отчаяния кого-то невольно винишь: что недосмотрели, недоглядели, могли успеть. Но у меня такого точно нет. Я настолько благодарна врачам, которые встречались на нашем пути, что не передать словами. Знаю точно: люди делали все, что могли. С одним из докторов, Александром Олеговичем Швейкиным, который вел Васю, мы стали близкими друзьями. Общаемся семьями, и это тоже очень поддерживает.

Иногда я думаю: если бы я пораньше что-то увидела, может быть, все было бы не так. Но я даже на секунду не могла подумать, что он чем-то болеет. В апреле 2019-го он начал как-то кашлять, но без температуры, без всего. Всегда был здоровым, таким бодрячком, спортсмен. Мы следили за питанием: мясо, рыба, ничего жирного. Постоянно обследовался, и в январе накануне, и потом в июне. Да и Вася был настоящим мужиком, я не могла просто сказать: так, Вась, поехали ко врачу! Ничего подобного: он сам принимал все решения. Тем более, его ничего не беспокоило. И когда мы снова пошли ко врачу, оказалась онкология между 3 и 4 стадией. У меня был шок. Я думала сдохну в первую ночь, после того, как мы услышали диагноз. Вот как уловить этот момент, кто знает? Когда хорошо себя чувствуешь и ни о чем не подозреваешь, а потом — последние стадии болезни. Хотя я знаю, что люди успевают отследить, лечатся, живут. Но у нас все произошло иначе.

Очень приятно, что нас не забыли люди из футбольного мира, особенно из «Спартака». Помощь клуба была, в том числе, с Троекуровским кладбищем. Человеческая поддержка и тепло помогают оставаться на плаву. Помню, как Романцев говорил про Васю на кладбище: сыночек…

Спасибо Диме Гунько, Рамизу Мамедову — мы на телефоне 24/7. Еще Сергей Родионов, Сергей Шавло, Борис Поздняков поддерживали — много людей, кто остается рядом. До сих пор оказывается большая моральная поддержка: люди пишут, звонят, приходят в гости, помогают финансово. Я очень благодарна всем друзьям, которые были и остаются рядом. Очень важно, когда за тобой стоят люди, и ты не остаешься один на один с горем и потерей. Поддерживают все: коллеги, знакомые, друзья детей, которые сами стали мне почти детьми. Постоянно звонят: теть Лен, чем помочь? Соседи собирали деньги по дому, причем, мы им были не самыми близкими людьми. И представляете: нет ни одного человека, кто разочаровал, отвернулся или не поддержал. Я так всем благодарна, не передать.

Еще раз хочется поблагодарить фанатов, которые поддерживали Васю и вывешивали баннер на матче. Для него это было очень важно. Мы получали много слов поддержки и когда он болел, и когда уже ушел.

Дома стоит его фотография, иногда говорю: «Вась, ну давай, поговори со мной сверху». Особо не снится, видела только пару раз во сне. Я абсолютно здравомыслящий человек, не сумасшедшая, но когда его похоронили, первые девять дней я чувствовала его присутствие. Стопудово, что «приходил» домой. Например, в столовой комнате, где мы едим, висит светильник. И вот мы едим, и одна лампа начинает раскачиваться, хотя по идее не должна. Там нет сквозняка, ее никто не трогает. Или другая история. Я ложусь спать и прям ощущаю, что он здесь. Физически его нет, но я точно ощущаю его присутствие. Открываю глаза: «Вась, ты здесь?» А потом все, после девятого дня ничего…

Я благодарна Богу, что мы были с Васей вместе. Может, 15 лет — не так много, но они были полностью нашими. И я счастлива, потому что любовь — самое главное, что есть в жизни. К мужу, детям, близким, друзьям. Остальное — не важно. Последний год, который мы проживали с Васей, был сложнейшим. И для нас вместе, и для него самого. Операции, больницы, восстановление — было очень тяжело. Но знаете… я очень рада, что у нас был этот последний год. Мы вместе прошли эти сложнейшие месяцы и были друг у друга. Я в шоке, что прошел целый год без него. Как это мало, и в то же время — как много…