«Фанаты «Спартака» писали: «Мы тебя повесим!» Баженов о хейте, Карпине, легендарном промахе и «Космосе»

Богдан Горбунов

Поделиться

Комментарии

Форвард Никита Баженов, поигравший в «Сатурне», «Спартаке» и «Томи» из тех футболистов, о которых говорят: «Ого, он еще не закончил!» В свои 37 лет Никита все еще в строю: уже четвертый год он наслаждается футболом в «Долгопрудном», который недавно стал «Космосом», и регулярно забивает в ФНЛ-2.

Корреспондент Sport24 Богдан Горбунов встретился с Баженовым, чтобы узнать, почему ему еще не надоел российский футбол, и поговорить о его яркой карьере. И в итоге погрузился в теплую атмосферу Премьер-лиги 2000-х.

В интереснейшей двухчасовой беседе Баженов рассказал:

— Почему фанаты «Спартака» угрожали его повесить;

— Как Романцев наехал на переводчиков в «Сатурне»;

— Как поймал «звезду» в «Спартаке», гонял на Ауди ТТ и дрался после клуба;

— Об истериках и шутках Карпина;

— Кто получал самые большие штрафы в «Спартаке» за лишний вес;

— У кого из тренеров «Спартака» были самые необычные наказания;

— Как Старков разнес команду за ночной сабантуй;

— Зачем Слава сапожник из «Спартака» залез на дерево и плавал в озере за сазаном;

— Как обсуждал книги во время кроссов, и что читал Дзюба;

— О новом проекте — «Космос»;

— И, конечно же, о легендарном промахе в «Томи».

— Тебе 37 лет, ты уже столько повидал. Неужели не надоело играть?

— Мне по-прежнему это нравится. До сих пор волнуюсь перед матчами и серьезно к ним готовлюсь. Более того, чувствую, что сейчас ответственности даже больше — молодежь смотрит на «взрослых» и берет пример: своим поведением должен им показывать, что я такой же, как и они. Все мы делаем одно дело.

— То есть в «Космосе» у тебя в первую очередь роль «старичка», а уже потом форварда?

— Я — мост от тренерского штаба к молодым, условно, «переводчик». Помогаю им своим опытом, отношением к делу, подсказками. Как играть точно не надо — я знаю, ха-ха. А это уже половина успеха. Моя главная идея — донести до футболистов, что все возможно. Надо верить в себя, выкладываться по полной и сконцентрироваться на футболе, потому что время очень быстро уходит.

— Что думаешь о ребрендинге клуба?

— Это круто. Для Долгопрудного «Космос» — не просто название, а частичка начинания из прошлого. Мне кажется, оно звучное и наиболее приемлемое. Здесь как в песне известной: «Не забывай свои корни» («На порядок выше», Каста. — Sport24). Скажу больше — у нового клуба будет слоган «Назад в будущее». То есть возвращение к истокам с учетом реалий сегодняшнего дня. 12 апреля, в день Космонавтики, состоялась презентация.

— Какие задачи стоят перед клубом в следующем сезоне и в будущем?

— В следующем сезоне — попасть в тройку. Хотим, чтобы нашими игроками заинтересовались в ФНЛ, в идеале — в Премьер-лиге: в нынешних условиях клубы РПЛ будут пристально следить за внутренним рынком, развивать молодежь. Это тоже одна из целей клуба.

А глобальные планы такие: хотим показать футбольному сообществу, что, оказывается, можно частными силами создать в хорошем смысле местечково-локальный клуб и за счет частных инвестиций построить хорошую академию и инфраструктуру.

— Ты против государственных денег в футболе?

— В целом, нет. Просто из-за них в футболе появляются люди для проформы. А в частные проекты вкладывают свои кровные деньги и любовь: ответственность людей возрастает, поэтому они выкладываются по полной.

— Как дела с инфраструктурой клуба?

— У нас есть стадион, два хороших искусственных поля, на которых тренируются основа, дубль и академия. В академию входят около 15 команд, в общем человек 400.

— А что с болельщиками? Есть ли вообще в Долгопрудном запрос на профессиональный клуб?

— Конечно, Москва из-за своей приближенности забирает у нас много болельщиков. Да и наш клуб довольно молодой. Но при этом определенная аудитория уже есть. Мы хотим привлекать ее внимание и расширять. В том числе и для этого затеяли историю с ребрендингом. Запрос на футбол в Долгопрудном точно есть — будем работать с болельщиками. Вообще, знаю, что у руководства клуба во главе с Тарасом Викторовичем Воробелем есть много идей и решений, связанных с маркетингом, коммуникациями и привлечением новой аудитории. Есть задача сделать «Космос» заметным и понятным для всех жителей города. Нужно сделать так, чтобы люди хотели ассоциировать себя с «Космосом» и быть причастными к этой истории.

— Ты стал часто появляться на «Матч Премьер». Зачем тебе ТВ?

— Это хобби, так сказать, проба пера. Мне просто нравится. Но если ТВ станет дополнительным заработком — не откажусь.

— Еще ты взялся за ютуб — вел с комиком Широковым «Давай посмотрим». Почему выпусков нет уже четыре месяца?

— Из-за последних событий на Украине Костя уехал в Грузию. Думаю, что проект закрылся. Сейчас время странное.

— Планируешь запускать что-то новое?

— То шоу было своего рода экспериментом, я себя, как проект, не рассматриваю. Хотя если поступят предложения, с удовольствием их рассмотрю.

— Читаешь комментарии под выпусками? Обижаешься на хейт?

— Я же профессиональный спортсмен, уже давно к нему привык. После жести, с которой сталкивался по ходу карьеры, у меня появилась броня. Кроме того, я пробежался по комментам, хейта почти нет. В основном, все положительно. Но отдельных комментариев, к сожалению, вспомнить не смогу, потому что обычно запоминается супернегатив, как, например, в «Спартаке» было.

— А что там было?

— После неудачных игр мне порой писали смски: «Мы тебя повесим!» Такая дичь! Сейчас за это присесть можно, а тогда это было нормой. Еще случилась история: мы проиграли ЦСКА, вроде в Кубке. Спустя несколько дней едем с Тарасовки на какой-то матч по узкой проселочной дороге. Смотрим, вдоль нее встали болельщики с факелами в накидках Ку-клукс-клана. И баннеры растянули с надписью: «Мы вас повесим!» Сейчас вспоминаю, забавно, конечно, было.

— Как отреагировал тогда?

— Я охерел, если честно. Перфоманс, конечно, удался. Было волнительно. Хотя я тогда молодой еще был — не до конца отдавал себе отчет в том, что случилось. Тем, кто постарше, думаю, было намного неприятнее.

— Пытался отвечать хейтерам?

— А зачем? Что я им скажу: как, почему, за что? Конечно, я возмущался, но, к счастью, рядом оказались люди, которые помогли с этим справиться. Сказали: «Никит, ну ты чего?!»

— Чем запомнился «Сатурн», в котором ты начинал?

— Там было очень много легионеров. Помню, когда я только с дубля попал в основу, команду тренировал Олег Иванович [Романцев]. И вот, вроде на первой тренировке, он дает установку, а в это время сзади него трое разговаривают — прямо в унисон с ним. Он слышит это и не понимает, что происходит. Потом поворачивается и такой: «Вы чего? Что здесь, вообще происходит?» А ему говорят: «Олег Иванович, извините, просто у нас тут три переводчика».

— Ха-ха. А чудные легионеры были в «Сатурне»?

— Все ребята были веселыми, но адекватными. У них была прикольная история с барбекю: любили на балконе жарить шашлычки. Только вот у бразильцев с аргентинцами между собой постоянно зарубы были — причем везде, не только на поле.

— Дрались?

— Конечно, они почему-то недолюбливали друг друга. Но драки везде были. В конце сезона такой накал, что без них не обойтись. Сколько у меня было команд — везде дрались, выходили один на один. Мне кажется, это нормально — в разумных пределах.

— Тогда «Сатурном» рулил Олег Шишканов — человек из криминального мира. Он близко общался с командой?

— Очень. Перед каждой игрой давал напутственные речи, посещал все домашние игры. У меня история с ним была… Не знаю почему, но я ездил на игры не в клубных цветах, а в зеленой футболке. Он заметил это и подошел перед игрой: «Никита, я что-то не понял, почему ты все время на зеленых цветах?» Я тогда, наверное, был бесстрашным, без задней мысли отвечаю: «Она удобная».

— Что дальше?

— Говорит: «Хорошо, посмотрим, какая она удобная… Если плохо сыграем, поймешь, какая она неудобная!» Слава богу, что все тогда хорошо закончилось.

— Он часто пихал футболистам?

— Бывало в перерывах заходил в раздевалку, устраивал разносы. Но в нормальной форме, не уничтожал морально, а просто старался высказать свое мнение.

— Чувствовалось, что он из криминального мира?

— Тогда такое было в порядке вещей. Да и я еще 19-летним мальчиком был — не все понимал. На самом деле ничего плохого сказать о нем не могу. К команде он относился очень хорошо.

— Я имею в виду внешние атрибуты — машина блатная, например.

— Да не, он же не из фильма «Бригада». Это тот случай, когда человек образованный, с поставленной речью, знает по несколько языков, думает головой, умело ведет бизнес.

— Щедрые премии выдавал?

— Тогда всем хорошо платили, но не мне, ха-ха: еще молодой был. Ребята из основной команды, наверное, получали по пять тысяч долларов. Но я могу ошибаться, точно не помню.

— Как ты оказался в «Спартаке»?

— Моим переходом занимались тесть и его друзья — они не агенты, просто организовывали трансфер. Как-то позвонили мне и говорят: «Есть предложение от «Спартака», что думаешь?» А я вообще ничего не думал: у меня с детства висели плакаты Титова, Тихонова. Конечно, я согласился.

— «Сатурн» прям спокойно отпустил?

— Не спокойно, но договорились. Разобрались по-человечески и заплатили определенную сумму. Вообще тогда многие клубы хотели меня подписать: и «Локомотив», и «Динамо» Киев. Но я им сказал: «Нет, иду в «Спартак»!» Буквально пешком был готов идти.

— Какие эмоции испытал, когда увидел в раздевалке «людей с плаката»?

— У меня был синдром самозванца. Думал: «Что я вообще здесь делаю? Я не должен здесь быть!» Эта хрень длилась пару лет, хотя в футболе ее вообще быть не должно.

Спускаюсь со второго этажа в Тарасовке, иду в холл, а там Парфенов и Ковтун! Думаю: «Вот же они!» Подошел, «потрогал» их — поздоровался. Классно! У меня прям крышняк поехал в хорошем смысле этого слова. Но ребята отлично меня приняли, помогли освоиться.

— Сильно волновался перед дебютом?

— Не сказал бы.

— Как так? Синдром самозванца, и не волновался?

— У меня в начале просто все получалось, за счет эмоций. Скала поставил меня, и я нормально отыграл.

— Когда начал регулярно играть и забивать, поймал звезду?

— Это обязательно, все проходили через это. Без этого никуда, к сожалению.

— О чем думал в тот момент?

— Что море по колено, что все можно. Совершал глупые поступки, но не хочу их вспоминать. Хотя, по моему опыту, с приходом больших денег у всех сносит крышу: кто-то к этому больше готов, кто-то меньше. Все зависит от характера, воспитания, образования. Хотя, если даже вроде бы готов, это не значит, что не поймаешь звезду. Просто вероятность этого меньше.

— Кто привел голову в порядок?

— Тесть и его друг. Сказали: «Никит, ну чего ты. Сам будешь потом смеяться, какой ты балда». Каждый день пытались это донести, мы часто общались об этом. Понадобилось определенное время и много слов, чтобы справиться со звездняком. Потом мозг уже переключился.

Сейчас уже могу сказать, как это происходит: в 17-19 лет у тебя спорт на первом месте, хочешь чего-то добиться, попасть в большую команду. Потом ты это получаешь, надо переходить на следующие этапы — закрепиться в основе, попасть в сборную, уехать за границу. А я попал в команду и на этой стадии и остался: думал, все — окей, и поплыл в какой-то степени. Из такого состояния вообще можно и не выбраться.

— После перехода в «Спартак» ты говорил, что честным трудом хочешь заработать на авто. Что купил в итоге?

— Сначала Ауди ТТ, причем механику, а потом БМВ X6.

— Почему механику?

— Не знаю, захотелось вот прямо ту машину, а она была на механике.

— Гонял на ней?

— Конечно, не без этого.

— Много штрафов заплатил?

— Раньше думал совершенно по-другому: «Две сплошные — ну что это такое?!» Спокойно пересекал. Это ужасно, так не должно быть — хорошо еще, что все обошлось. Но вообще я не супергонщиком был, а скорее нарушителем. Меня часто останавливали.

— Договаривался?

— Не буду врать. У меня футболки были для таких случаев. Хотя они не всегда работали. Как-то меня остановил гаишник, а я, как обычно, говорю, дескать я футболист — может вам маечку дам. Он спрашивает: «А где играете?» «В «Спартаке»! «Давайте свои права, я за ЦСКА болею!» В общем, составил протокол.

— Смешно.

— Похожая ситуация в Раменском была. Остановили меня с товарищем из «Сатурна». Нас в городе тогда все знали, поэтому говорим: «Может мы вам мяч, футболочку дадим?» «Не надо мне ни мяча, ни футболки. Из-за вас я каждую субботу стою в отряде: вы играете, а нас туда запихивают вместо выходного». «Мы вас поняли, будем платить штраф».

— Когда был молодой, драки на улицах случались?

— Конечно, кто вообще не дрался в то время?! Если бы тогда было столько камер, сколько сейчас, половина людей, которых я знаю, отсидела бы. Раз сейчас за драку обычную спокойно могут посадить.

Я дрался, когда еще в «Спартаке» играл — мне было 20 лет. Выходил из клуба с двумя друзьями, бывшей супругой и подружками. И тут кто-то, не от большого ума, что-то сказал о наших девчонках. Мы заступились, и налетело 10 человек, как животные. А у меня друг — боец. Он очень этому обрадовался. Я ему говорю: «Ты че, это вообще беда!» Ну хорошо, что нам охранники еще помогли — тоже подрались.

— Чем закончилось?

— Моему товарищу, который вообще не хотел драться, сломали нос, боец убрал парочку человек, и я так немножко поучаствовал. В общем, нормально, без особой жести.

— Так кто победил?

— В том-то и дело, что все проиграли — там кому-то глаз подбили, у нас парню нос сломали.

— А тебе не прилетело?

— Все нормально было. Сейчас, я конечно, понимаю, что насилие — не выход, драки ни к чему не приводят. Но с другой стороны, нельзя было не заступиться.

— Когда после перехода ты впервые играл с «Сатурном», Кински чуть не вырубил тебя, пытаясь вынести мяч. Это самая жесткая травма в карьере?

— Да не, там просто обычное сотрясение. Он выбил вместо мяча мою голову. Я потом встал, смотрю — ко мне бегут четыре человека. Думаю — что-то не то, должны же быть двое: врач и массажист. Оказалось, двоится в глазах. Хотя мне еще подфартило. В больнице потом пару суток всего пробыл и домой.

Но это, на самом деле, несерьезно, по сравнению с мышечными травмами. Они мне мешали всю жизнь, выбивали из колеи: я только форму наберу, попаду в основу, сыграю два-три матча и раз… выбыл на две недели. А я же не суперигрок. Приходилось заново доказывать, выгрызать себе место в составе.

— Из-за чего случались травмы?

— Думаю, из-за строения мышц — у меня красные волокна, как и у всех взрывных футболистов. Благодаря им я мог делать мощные рывки, но при этом травмировался — долговязые игроки центра поля с таким не сталкиваются. А я всю жизнь играл на этих рывках — это моя основная работа. Хотя может что-то и неправильно делал, возможно судьба. Я не жалуюсь, просто так сложилось.

— Может с лишним весом были проблемы?

— Серьезных проблем в «Спартаке», да еще и при Карпине быть не могло. При нем были дикие штрафы: 100 лишних грамм — 100 долларов. У него, кажется, бзик на этом. Приносишь 200 грамм, а он устраивает истерику — прям жестко разносит. Говорил: «Жирные, вы че, не можете за собой следить?»

— Что отвечали?

— «Георгич, ну 200 грамм всего, чего начинаете?» Нас тогда мерили, взвешивали и сами устанавливали вес, в котором надо было находиться. Некоторым приходилось по три-четыре килограмма сбрасывать. Дошло до того, что люди перед взвешиванием шли на хитрость — кто-то тренировался, велосипед крутил, а кто-то в баню ходил. Мне, к счастью, выставили промежуток в полтора килограмма, поэтому я нормально справлялся с этим. Но иногда, конечно, мучился.

— Кто больше всех заплатил?

— Веллитон. Что удивительно, по нему никогда не скажешь, что у него лишний вес. Как и у большинства темнокожих футболистов, очень складное тело — прям машина! Но при этом постоянно был перебор. Причем он нормально так болт на это забивал. В месяц от двух до пяти тысяч долларов набегало. Ему уже скидки делали — все равно много платил.

— На чем Веллитон набирал?

— Просто много жрал. Мог сожрать бургер на ночь. Как-то на сборах встал на весы — плюс два. Георгич шутит: «Ну правильно, че там у него в счете было — три бургера, четыре колы?! Конечно, вот два и пришло». А он отвечает: «Коуч, у меня суперпресс» и поднимает футболку. «Да, да, занесешь», — говорит Карпин.

Как с детьми возился. Это мы русские, по своей природе исполнительные, а бразильцы — карнавал. С ними надо работать каждый день, что-то объяснять, причем кнутом, как нас, их не возьмешь. Хотя они тоже разные: вот, например, Алекс и Моцарт — вообще другие по менталитету. Они с юга Бразилии, более европеизированные, настоящие профи. А вот с севера как раз карнавальные ребята.

— Как Карпин объяснял историю со штрафами?

— Всегда говорил: «Это же не мне нужно, а всем. Если на счету будет ноль — от этого выиграют все. Сохраните деньги и будете в хорошей форме».

— Уже тогда сахар запрещал?

— С сахаром тогда было еще не так жестко. Он просто привнес в команду правильное отношение к делу и питанию. Это сейчас я профессионал, а тогда все было иначе. Как-то смотрю, Штранцль занимается в зале перед тренировкой. Говорю: «Зачем ты это делаешь?» «Я готовлюсь к тренировке». «А смысл? Нас же будут разминать». Он так посмотрел на меня: «А, ну как-нибудь поймешь». Потом я реально понял: «Это профессионализм, разминку делают общую — для всех, а ты должен сам своим болячкам уделять внимание.

— Карпин часто подкалывал?

— Это основная форма его общения. Говорил мне: «Ну че ты, дерево?!» И еще какую-то хрень. У нас с Георгичем были нормальные отношения. На тренировке можно было подкатиться под него или ответить, когда он подкалывал: «Георгич, ну не з******те». Он нормально к этому относился.

— Что больше всего нравилось в работе с Карпиным?

— Мне вообще очень нравится такой тип тренеров, которые говорят в глаза, что им не нравится и всегда последовательны. А не так, что бах — и у тебя нож в спине, непонятно за что: таких тренеров у меня много было. Это самое плохое, когда не понимаешь, что происходит. Когда тренер объясняет что-то, используя очень странные витиеватые формулировки. Потом спрашивает: «Поняли?» Все кивают, но на деле никто ничего не понял.

А Георгич тезисно и понятно доносил свою точку зрения. И всегда говорил: «Если ты знаешь, как играть лучше, скажи». Причем реально можно было сказать.

— Кто-то пытался?

— Наверное нет, потому что он все логически формулировал — сложно было поспорить.

— А кто из тренеров не добился взаимопонимания с игроками?

— Лаудруп. У него, к сожалению, был минимальный контакт: игрок — тренер. Тренировки интересные, но почти не общался с футболистами, поэтому не сложилась химия. А для русских это ведь важно, тем более тогда, чтобы разговаривали, доносили, да еще и всякие шуточки-прибауточки. Он думал, что в «Спартаке» все профессионалы и должны сами делать определенные вещи, но до этого нам тогда надо было еще идти и идти.

Карпин отличается тем, что каждый день объясняет футболистам, что они должны быть профессионалами. Хотя это не его работа, все сами должны это понимать. Но чаще всего так не работает, особенно в России. В идеале тренеры должны заниматься тактикой и сопутствующими вещами, но большинству приходится помимо тренерской работы наставлять игроков, пытаться сделать их более ответственными, как мама и папа. Карпин тратил время, которое мог посвятить семье, на то, чтобы 23 взрослым людям объяснить, что много жрать — вредно.

— При каком тренере были самые жесткие тренировки?

— При Старкове. На сборах в Венгрии у нас были сумасшедшие кроссы. Бегали на какие-то нереальные расстояния. Многие просто не добегали. Самед бедный уже бежать не мог в конце. У Георгича тоже жесть была. На первых сборах бегали 6 раз по тысяче метров. Хотя у него все грамотно было: перед этим сдавали анализы, у каждого было свое время, которое он должен выбегать.

— А Старкову, получается, было плевать на анализы?

— Просто тогда это было не так распространено. Все бежали на равных. Хотя Сэм, возможно, и не должен был тогда бежать, мог в «яму» попасть — получить травму или выгореть психоэмоционально.

— А тебе было тяжело?

— Еще бы. Совсем недавно, когда мне было 35-36 опять хлебнул такого. Мы тогда выходили в ФНЛ, а тренировал нас Билялетдинов. На сборах он проводил по три тренировки в день: мы вставали в семь утра и шли на зарядку, но это была совсем не зарядка. Очень тяжело пришлось. Только тогда я понял, почему все желали удачи, когда узнавали, что нас будет тренировать Саярыч.

— Каким тебе запомнился Черчесов?

— На самом деле он другой, не такой, каким кажется со стороны. Все думают, что он воспринимает все в штыки. Но внутри команды все иначе — с ним можно спокойно отшутиться.

— Прям подколоть можно?

— Этого, наверное, не стоит делать. По крайней мере, я себе такого не позволял, но нормально общаться можно было спокойно.

— А сам он шутил?

— После тренировок у нас были серии ударов — били с места. И как-то в ворота встал Гинтарас Стауче, тренер вратарей. Мы ему вроде всего один забили. И тут Черчесов говорит: «Ну вы понимаете, да?! Это Гинтарас, а ведь он подо мной сидел!»

— Сам не вставал в ворота?

— Он тоже часто стоял. Отбивал удары, был в нормальной форме. Всегда перед тренировками в зал ходил — профессионал своего дела.

— Ребко рассказывал, что при нем были огромные штрафы. Тебя штрафовал?

— Да, причем за что-то жесткое. Я нарушил спортивный режим — давай оставим за скобками, как именно. Где-то 50% от зарплаты отдал.

— Нравились тренировки Черчесова?

— По тренировочному процессу все было очень интересно, по-футбольному. Единственное, что не нравилось — беготня. При Саламыче тренером по физподготовке был Тони Берецки. Он очень долго нас разминал — минут 35 мы были без мяча. Ты как бы и сам готовишься без мяча, а тут еще и это. Почти каждый день была эта нудятина угнетающая.

— Зачем он это делал?

— Он бывший спецназовец — спал в зале. Поэтому и тренажерки, кстати, много было. Мы уже не выдерживали, кричали ему: «Тони, заканчивай! Сколько можно? Давай мяч!» А он обижался. Тони же австриец — привык к порядку, ему нужно было программу выполнить.

— Почему Черчесов убрал из «Спартака» Титова и Калиниченко?

— Я тогда не понял — молодой был, да и сейчас, если честно не понимаю до конца. Мы проиграли ЦСКА, а на следующий день их вместе с Моцартом отправили в дубль с какой-то протокольной формулировкой. Потом его вернули. Казалось, привычная история в спорте — парни отдышатся в дубле и их тоже вернут, а тут херак и вернулся только Моцарт. Очень было бы интересно поговорить с Саламычем и узнать, почему он так поступил — до сих пор не знаю, какая у него версия случившегося.

— А что в команде говорили?

— Мягко говоря удивились. Я сам охерел, когда их не вернули. Очень жаль. Но тогда был авторитарный режим — главный тренер был в авторитете, мог убрать даже таких игроков.

— С кем лучше всего общался в «Спартаке»?

— С Калиной и Быстровым. Мы с ними на одной волне, до сих пор дружим.

— Попадали с ними в передряги?

— Нет, только на рыбалку, ха-ха.

— Да ладно, а что там за история была, когда вас Старков поймал во время застолья?

— Мы с Быстрым вместе отмечали день рождения — у него просто 31 января, а у меня 1 февраля. В комнате собралась вся команда: и молодежь, и старики. Устроили сабантуйчик. Было уже поздно, мы шумели и даже не думали, что Старков зайдет. И тут вдруг открывается дверь, стоит главный тренер.

— Что дальше?

— Говорит: «Вы о***ли? Давайте разбегайтесь и спать!» А там реально вся команда была. И он такой: «И ты здесь, и ты! Б**, да вы здесь все!»

— Жестко наказал за это?

— Кстати, серьезных санкций не было, он по-божески к этому отнесся. Все-таки, когда вся команда собирается, в этом есть какой-то плюс, даже если там есть что-то алкогольное. Коллектив сплачивается.

— У кого, среди тренеров «Спартака», были самые необычные наказания?

— Был один случай, не помню, то ли с Лаудрупом, то ли с Черчесовым. По логике, скорее с Черчесовым. Мы кому-то бездарно проиграли и вылетели из еврокубка (Скорее всего, речь о поражении «Селтику» в серии пенальти в квалификации ЛЧ-2007/08). Потом ночью отправились домой — летели часа четыре, не спали. Прилетели в пять утра, должны были по идее разъехаться по домам, а нас на базу отправили! В семь мы были уже там, а в восемь побежали кросс в быстром темпе. Надо было бежать 45 минут, причем не важно, играл ты или нет — жесть.

— Сильно матерились игроки?

— Никто особо не ругался. Мы приняли это наказание как должное: просто действительно плохо сыграли — то ли не собрались, то ли где-то не добежали.

— Почему ушел из «Спартака»?

— Пора было, и так семь лет в режиме: день за два. Карпин решил, что мне пора двигаться дальше и пожелал удачи. Мы хорошо расстались, до сих пор у нас отличные отношения.

— Жалел об уходе?

— Ни секунды. Хотел регулярно играть. Вот и решил перейти в «Томь».

— Почему туда?

— Решающую роль сыграл Валерий Кузьмич [Непомнящий]. Он сказал: «Никит, мы на тебя рассчитываем». Для меня это самое важное — когда тренер тебе сам такое говорит. Плюс у него всегда была репутация человека, который умеет собирать хорошие команды. Хоть в «Томи» у меня и не все получилось, я рад что туда поехал.

— Чем Валерий Кузьмич запомнился?

— У него особенные отношения с футболистами: интеллигентные, правильные. Не через кнут и пряник, а через определенную философию. Он — человек с огромным опытом, тренировал за границей, разносторонний, много чего знает. Его особенность в том, что он умеет собирать крутые команды. Подобрал таких футболистов, что в «Томи» команда как-то сама организовалась — он даже не вмешивался особо. Хотя тренировки у него были хорошие.

— Он как-то говорил, что следил за тем, кто что читает в команде. По его словам, Дзюба два года с одной книжкой ходил.

— Наверное он шутил. При мне Дзюба всегда был с книжками. Не скажу, что его формат был для меня интересным: он читал что-то детективное, космическое. Но сам факт того, что у него были книжки — это правда.

— Тебе самому что нравится читать?

— Я всеяден. Но среди настольных книг — Довлатов и Пелевин. Пелевина вообще с детства читаю.

— Да ладно, ты прям в детстве понимал, о чем он пишет?

— Вообще ничего не понимал. Понимал только, что там есть какой-то смысл и от этого было интересно. Вообще мне классика тоже нравится, хотя с ней проще, чем с Пелевиным. Чтобы его понять, надо, мне кажется, более философски смотреть на мир. Вот читаешь, например, «Чапаева и Пустоту», понимаешь, что там что-то есть, но не можешь зацепиться. Думаешь, окей, сейчас перечитаю и дальше разберусь. Этим он и подкупает.

— Тебя удивляет, что Пелевин не только хорошо отражает нашу реальность, но и предугадывает будущее — конфликт на Украине, например.

— Это вообще бесит жутко! Читаешь и думаешь, ну что за бред, откуда он это знал?! Как-будто он знает обо всем, что происходит и об этом пишет. Раньше я этого не понимал: читал и думал, что это за «космос», что за бред. Только со временем приходит понимание, и это подкупает.

— С кем-нибудь из футболистов книги обсуждал?

— С Женькой Башкировым. Он журфак в Питере заканчивал, суперначитанный. Один из самых эрудированных — не только среди футболистов, а вообще из моих знакомых. Только прежде, чем обсуждать книгу, ему надо было напомнить ее содержание. А я с удовольствием! И вот я ему излагал краткий пересказ, потом мы обсуждали книгу — прямо во время кроссов.

— Правда, что Быстров только про рыбалку читал?

— Мы жили в одном номере. Смотрю: у всех там детективы, романы, а у Быстрого — целая стопка книг: «Как поймать карася», «Как поймать щуку», «Как поймать налима». Мы часто ездили с ним на рыбалку — ловили небольших карасей. Я так, для души там сидел, просто полицезреть, а он прям профик — на своей волне. Очень серьезно подходит к делу. Закинул, не получается, сразу же блесну поменял, потом следующую и так постоянно.

— Случалось что-то веселое на рыбалке?

— Только не с Быстрым, а со Славой сапожником. У нас в «Спартаке» была веселая атмосфера: мы собирали деньги и предлагали ему что-то за них сделать. Так вот, на рыбалке забросили удочки и оставили. Не уследили, и одну из них утащил в воду сазан. Мы говорим: «Слав, давай скинемся, ты ее поймаешь». Он согласился и поплыл за ней. Самое смешное, что сазан не останавливался — в итоге Слава плыл за ним через весь водоем. Так и не догнал.

— Ха-ха. А что еще он вытворял?

— Мы каждую неделю что-то придумывали, чтобы развеселиться, и чтобы заодно Слава немного заработал. Как-то гуляли по парку, а там дерево нависало над озером. Говорим: «Слав, долезешь до верхушки, дадим тебе деньги». Он долез, только слезть оттуда долго не мог — висел там.

Еще забавный случай в Австрии был. Там паслись коровы и быки. Говорим: «Слав, оседлаешь быка — дадим пять тысяч долларов». Он долго ходил вокруг быка, собирался с силами, но все-таки не решился. Хотя все равно было смешно.

— А ты когда-нибудь спорил на деньги?

— Да нет, разве что на сборах перед матчами Лиги чемпионов мы ставили рублей по пятьсот — на победы или голы. Я не особо азартный. В свое время насмотрелся… У меня товарищ был, тоже футболист. Очень часто играл в казино. Из-за него у меня были карточки от всех казино Москвы. Туда пускали с 21, а мне было только 19. Но все равно приходилось ездить — забирать его.

— Сильно проигрывался? Или напивался?

— Как ни странно, проигрывал немного. У человека был большой фарт, еще он какие-то схемы использовал. С алкоголем тоже проблем не было. Просто азарт у него появлялся невероятный. Я забирал его, потому что было уже пора. Ну сколько можно было играть?!

— Как одноклубники из «Томи» отреагировали на твой знаменитый промах?

— Да это хрень на самом деле. Такие удары случаются на каждой второй тренировке, да и в матчах часто — я миллион подобных промахов видел. Там не было ничего особенного. Просто потерял концентрацию, расслабился и уже видел мяч в воротах. Люди из футбола все понимают: «Бывает, вопросов нет». Понятно, что это весело и смешно, но такое часто случается.

— Но тебе же было не до смеха тогда…

— Я, конечно, расстроился. Мы сыграли вничью, хотя могли победить. Еще и отец впервые приехал на мой матч, а я так промахнулся. Переживал. Но меня в клубе после этого сразу успокоили, особенно спортивный директор Игорь Кудряшов поддержал: «Никит, не переживай. Успокойся, все через это проходят».

— А отец что сказал?

— Поржал. Он не слишком эмоционален и многословен. Так, хи-хи, ха-ха.

— Удивился, когда тебя пригласили в сборную России?

— Сидел дома, вдруг позвонил Бородюк, пригласил. Я вообще не ожидал такого. Думаю, вот это класс! Но мне сразу сказали, что вызвали авансом — типа прогрессируй дальше, мы будем наблюдать.

— Чем запомнился Хиддинк?

— Несмотря на то, что он иностранец, с ним очень комфортно. Хиддинк создал в команде крутую атмосферу. При этом, с дисциплиной все было строго. Надо было приходить на завтрак, обед и ужин всем вместе — опаздывать, а тем более пропускать, ни в коем случае нельзя. К нарушениям он очень серьезно относился — обещал даже выгнать из сборной. К счастью, до этого не доходило. Хотя при этом, он очень добродушный и понимающий — если у тебя была какая-то уважительная причина, входил в положение.

— Почему за сборную ты сыграл только один матч, и впредь тебя не вызывали?

— На самом деле вызывали, просто травмы были — не мог поехать. А потом хуже стал играть, и приглашения больше не приходили.

— Получается, из-за травм ты не до конца раскрылся?

— Может, а может быть я лучше и не смог бы сыграть. Может, наоборот, мог сыграть и хуже. Что об этом размышлять и рефлексировать. Что есть, то есть!

— Ни жалеешь о том, как сложилась твоя карьера?

— У меня такой склад ума, что об этом я не жалею. Это ведь мой путь, в этом был весь я. Как я могу об этом жалеть?

— Неужели самоедством не занимался?

— Когда играл, занимался. Очень вредно. Всем советую не заниматься этой херней, ну или в правильной дозе — день, полтора. Есть очень много хороших футболистов, которые постоянно занимаются самоедством. Им очень сильно это мешает в карьере.

— До какой стадии доходили твои загоны?

— В «Спартаке» я слишком сильно загонялся. Это длилось годами. Не из-за какого-то конкретного эпизода, а вообще — раз ошибка, потом другая, начинаешь копаться в себе. Просто в «Спартаке» слишком большое давление — от любви до ненависти полшага, после любой ошибки нагнетание. Я не умел фильтровать это все, отсекать ненужное, в итоге накапливалась боязнь ошибки. Но, с другой стороны, за это нам и платят большие деньги — надо понимать, куда ты переходишь.

— Почему вдруг решил поехать в Казахстан в 33 года?

— В «Окжетпес» меня пригласил Сергей Николаевич Попков — в свое время он работал со Слуцким. Я был давно с ним знаком и хотел вместе поработать, поэтому с удовольствием поехал. Если честно, ни у одного из тренеров, с кем я работал — ни у Черчесова, ни Карпина, ни у Непомнящего не было такого понимания футбола, как у него.

— А если конкретнее?

— У него огромный багаж знаний, ясное понимание, как надо играть, куда движется футбол и как развивается. При этом, он умеет доносить сложные вещи простым языком. В идеальном мире он бы тренировал команду РПЛ.

— Чем запомнился Казахстан?

— Колоритная страна. Особенно понравился юг страны, а Алма-Ата — вообще моя любовь, мы часто летали туда на выходных. Очень уютный, хлебосольный город с фантастической кухней. В Кокшетау мне тоже понравилось: столкнулся там с интересными обычаями. Перед сезоном мы резали барана прямо на футбольном поле, на котором играли, примерно в районе штрафной.

— Зачем?

— Чтобы у нас был хороший сезон. Тогда вроде Курбан-байрам был. Потом ели его в каком-то ресторане. Бешбармак очень вкусный был.

— Почему уехал из Казахстана?

— Когда закончился сезон, полностью поменялось руководство: чуть ли не от акима (губернатора) до президента клуба и тренера. Линия партии изменилась, старые игроки, которые добивались результата, ушли. Новый тренер привел новых футболистов. В итоге поиграли года два и вылетели. Потом опять поменялось руководство и Сергея Николаевича вернули.

Такого в футболе, конечно, быть не должно. Так происходит, когда люди на местах, а клуб финансируются государством: руководители не заинтересованы, чтобы клуб развивался, не могут, или не умеют его развивать. Как раз в противовес такому подходу, мы на примере «Космоса» хотим показать, что даже при частных вложениях и небольшом бюджете можно создать хороший клуб и академию.