«Он оскорблял меня при всей команде. Были угрозы». Неожиданная правда об уходе талантливого тренера из клуба ФНЛ

Александр Петров

Поделиться

Комментарии

Тренерский путь Дениса Бушуева — один из самых нестандартных среди всех российских тренеров. Уехав в молодости играть в Германию, он быстро закончил игровую карьеру и уже как тренер прошел все молодежные команды «Мюнхен-1860». А затем, приняв главную команду за 4 тура до конца чемпионата в практически безнадежной ситуации, спас клуб от вылета. В этом сезоне Бушуев работал в одном из самых интересных клубов ФНЛ — «Велесе».

В большом интервью спецкору Sport24 Александру Петрову Бушуев рассказывает кучу интересных историй:

• Боулинг с Нагельсманном: как нынешний тренер «Баварии» начинал карьеру на глазах Дениса (и вполне мог бросить тренерство);
• История про культовые штаны Габора Кирая — вернее, про то, как венгр вышел в одних трусах в лобби отеля в знак протеста;
• Как получилось спасти «Мюнхен» от вылета в третью лигу, который грозил клубу финансовой катастрофой;
• Почему не сработался с Кержаковым в юниорской сборной России;
• Жизнь в Германии после 24 февраля: изменилось ли отношение, что происходит с ценами и что пишут в немецких медиа;
• И, главное, что случилось в «Велесе» — почему Бушуев ушел уже через полгода после инцидента на предматчевой тренировке.

И многое другое. Поехали!

— Последнее время, проведенное в «Велесе», я могу описать тремя словами: неуважение, оскорбления, угрозы, — рассказывает Бушуев про ситуацию на последнем месте его работы. — Начало было очень хорошее: полное взаимопонимание с руководством, как результат — три победы и одна ничья в первых пяти матчах. Но дальше начались нефутбольные моменты, которые в итоге вылились в совсем дикую ситуацию.

— Реально дошло до угроз?

— Да, от спортивного директора (Тенгиза Путкарадзе. — Sport24). Были оскорбления в присутствии команды на тренировке. Если человек, который к тому же сильно младше тебя, позволяет себе говорить такие вещи, причем на глазах футболистов и остального персонала — это максимальное неуважение. После такого ни один адекватный человек не продолжит совместную работу. Я понял: если останусь, эта ситуация может возникнуть опять, только в более острой стадии.

— Так, а президент клуба?

— До него сразу донесли эту историю — он никак не отреагировал. После игры с «Краснодар-2» мы уже поговорили лично — я объяснил, что так я работать не могу. Реакция с его стороны? Опять же, никакая. Хотя она в любом случае ничего изменить не могла.

— А с чего все началось?

— Люди начали влезать в тренировочный процесс, в игровые моменты — и президент, и спортивный директор. У них были свои взгляды на игру. Нет, когда президент звонит и спрашивает, почему играет тот или иной футболист, это нормально. Я всегда старался объяснить причину — кто-то выглядел лучше, кто-то лучше подходил под соперника. Мы могли проговорить по 2-3 часа. Но когда начинают влезать в дела, где у вас нет опыта — от этого страдает команда.

— А что было конкретно?

— Я ставил тех игроков, которые с моей точки зрения выглядели лучше. А руководство стало чаще продвигать футболистов, которые потенциально были интересны для дальнейшей продажи. Я понимал, что клубу нужно зарабатывать деньги на следующий сезон, но получилось, что несколько игр мы играли объективно не самым сильным составом. Это стало сказываться на результате. Я постоянно пытался обозначить некоторые границы — тем более, что мы их обговаривали изначально. Но меня не слышали. История перед игрой в Краснодаре стала финалочкой.

— Реконструируете события?

— Во время тренировки я подошел к спортивному директору. На конкретном примере показал, почему тот игрок, которого они предлагали поставить, хуже. А в ответ полетела грязь. Почти дошло до физического контакта. Он подошел ко мне вплотную. Я понял, что это все.

— Что было дальше?

— Он извинился на следующий день. Но извиняться нужно было не передо мной, а перед всеми теми, кто тогда находился на поле и слышал это. Да и сами извинения уже ничего не решали — нельзя допускать такие ситуации в принципе. Мне было очень жаль покидать ребят. Но я понимал, что может случиться дальше. Если человек оскорбил главного тренера один раз — это может и повториться.

При этом расстались мы с клубом корректно. Благодарен президенту за то, что дал мне шанс поработать и вообще не бросил команду в тяжелый для него момент в финансовом плане — после всех известных событий. Но игрой на поле должны руководить профессионалы.

— Что делали после неприятного расставания с «Велесом»?

— Уехал в Германию — это мой второй дом. Сын учится здесь в школе — полгода не виделись. Он здесь вырос, все друзья здесь.

— Его жизнь, отношение к нему со стороны приятелей изменились после 24 февраля?

— Нет-нет, тем более в гимназии учатся дети со всего мира, не только из Европы. И я сам на себе ничего такого не почувствовал. Более того — вот брал газеты последние два дня, тот же Bild — о событиях на Украине даже не пишут. Всех интересует внутрянка, то, что творится в регионах — например, отмена ковидных ограничений — тут совсем недавно отменили обязательные тесты и маски.

— Только сейчас?

— На улице отменили давно, а вот в магазинах и общественных местах — да, меньше месяца назад. Пока еще маски надо носить в транспорте, в остальных моментах сделали поблажки. При этом коэффициент заражения в Германии очень высокий. Возможно, видят, что люди устали от ограничений.

— Как в бытовом плане в Германии? Некоторые российские медиа рисуют картину тотального кризиса.

— Бензин подорожал — это правда. Уже чуть больше 2 евро за литр, хотя в январе был по 1,3 евро. При этом цены в магазинах не сказать, что сильно изменились. Они всегда периодически чуть растут, но какого-то особого скачка я не заметил. С прилавков тоже ничего не пропало.

— А с газом как?

— Экономлю. Когда уезжаю из дома — стараюсь выключать отопление. Сейчас хорошая погода — выкручиваю тепло на минимум. Да и на кухне лишний раз не покулинаришь — готовить стал чуть реже. Что-то подогреть — тоже не на газе.

— Сильно подорожал?

— Пока не понятно — все счета за год приходят в начале следующего. Тогда же устанавливается минималка на новый год.

— А в личном плане украинская тема вас как-то коснулась?

— У меня много знакомых в Киеве, бывшая жена оттуда — со всеми поддерживаю нормальные отношения. Конечно, стараюсь лишний раз не говорить на эту тему, потому что понимаю — людям тяжело. Но все мы мечтаем, чтобы… был мир во всем мире, скажем так.

— Вы уехали играть в Германию в 17 лет, выпустившись из питерского «Зенита»-2 — как так вышло?

— Раз в полгода юношеская команда из Берлина приезжала к нам в Питер и наоборот. Играли контрольные игры — товарищеские же сейчас говорить нельзя.

— После ухода Черчесова можно.

— Хорошо, надеюсь Станислав Саламович не обидится. В любом случае, играли и набирались опыта. Приехали к нам берлинцы — мы их обыграли 3:0. После того матча меня заметили, через какое-то время агент предложил меня академии Бремена. Прилетел на пробный сбор (в сопровождении родителей, конечно) — неплохо показал себя, но в команде на тот момент уже было двое парней из Питера, чуть старше меня. Решили, что трое русских в одной команде — перебор. У школы «Зенита» были партнерские отношения с федерацией футбола Берлина. По этим каналам оперативно пробили еще два варианта просмотра в столице. «Теннис Боруссия» отпала, потому что у клуба не было академии. Так и оказался в «Герте» — после недельного просмотра мне предложили контракт в команде U-19.

— Первые впечатления?

— Шок. Приятный, конечно. Шикарного качества поля — я вообще не мог представить, что на таких полях играть буду, а тут просто тренироваться. И таких полей 15 или 16 штук на пару гектар — как ковер. После каждого занятия нам приносили взамен грязной новую форму. На контрасте с Питером — это было какое-то чудо.

Очутиться одному в другой стране — всегда непросто, но мы жили на полном обеспечении. Нас облизывали с ног до головы. Легионеров (нас было 5-6 человек) забирали от места, где мы жили, и везли на тренировку. Питание — полностью на клубе. Жили по одному — в комнате душ и своя ванна, телевизор. Для подростка из русских 90-х — это пятизвездочный отель. Первые 3-4 месяца я вообще не знал проблем кроме языкового барьера.

— Немецкий совсем не знали?

— Какую-то базу прошли в школе, но, как понимаете, совсем молодого парня тяжело заставить учить язык на полную. Уже перед поездкой начал более активно заниматься, но все равно на то, чтобы влиться в языковую среду, потребовалось время, года полтора-два. Заговорил-то я быстро — другой вопрос, что надо было заговорить так, чтобы тебя понимали (смеется).

— Первый культурный шок?

— Чистота и порядок. Увидеть в городе переполненное мусорное ведро невозможно в принципе. А когда играл в региональной лиге, тренер отстранил меня и еще одного игрока от игры только за то, что у нас было грязно в комнатах. Мы не убрались после тренировки, не было сил. Казалось бы, мелочь, но там это недопустимо.

— Сурово.

— Причем забавно, что после первого тайма команда проигрывала — нас обоих выпустили на замену. В итоге я забил и еще отдал голевую — как раз на того парня. Выиграли 2:1. После матча мы активно праздновали в автобусе. Но тренеру это резко не понравилось — несмотря на то, что именно мы перевернули игру. И нас на две-три игры отправили в дубль, чтобы показать — нарушать дисциплину нельзя. Тогда было обидно, а сейчас понимаю: все было сделано правильно. Молодых футболистов нужно учить не только футболу, но и тому, как себя вести. У нас мозги быстро встали на место.

— В Германии вы поиграли во вторых командах «Герты», «Рот Вайса» и Мюнхена-1860». И, по сути, закончили игровую карьеру в 23. Почему у вас там не получилось?

— Возможно, качеств не хватило, чтобы заиграть повыше, возможно, шанса не предоставилось. Плюс вторая Бундеслига — это турнир, где больше смотрят на физические данные и ставят силовой футбол, а меня в России воспитывали играть технично. Это сейчас новое поколение тренеров даже во второй лиге пытается прививать техничный футбол — тогда это было совсем не так. Ребята моего возраста там были подчас раза в два мощнее меня. К тому же, как раз в то время иностранцам запретили играть за вторые команды больших клубов. Немцы сделали ставку на воспитание своих футболистов для сборной. Скитаться по низшим лигам — смысл?

— Вы решили остаться в Германии и стать тренером в 23 года — неожиданно.

— Я решил, что возвращение в Россию будет шагом назад. Тем более, я в тот момент играл очень мало. Возвращаться в 23-24 года без игровой практики, когда тебя никто не знает — такой себе вариант. Я хотел играть на высоком уровне. А если такой возможности нет, лучше заняться делом, где ты можешь достичь большего.

— А как вообще молодому русскому парню предложили тренировать в Германии? Довольно редкая история.

— У меня был еще год контракта в «Мюнхене», как у игрока, но я понимал: мучить себя бессмысленно. До конца не знал, чем конкретно буду заниматься, поэтому для начала поступил на курсы немецкого. И тут так совпало, что «Мюнхен» предложил мне взять команду U-15 — в Германии любят брать бывших игроков в структуру клуба. Пришлось совмещать — утром ходил на занятия по языку, а вечером тренировал.

— Через пару лет, когда вам доверили уже команду U-17…

— Надо пояснить: в младших немецких командах нет одного главного тренера. Есть тренерский коллектив, каждый отвечает за свой сектор.

— Но вашим помощником там был нынешний тренер «Баварии» Нагельсман, верно?

— Да, он, как и я, рано закончил — предложили остаться в структуре клуба. Причем поначалу вообще ничто не указывало на то, что он станет большим тренером. Он даже не был полностью погружен в работу — работал на неполную ставку. Для него это был скорее способ не терять связь с футболом после завершения игровой карьеры. В какой-то момент он хотел совсем закончить с тренерством и сосредоточиться на учебе по профилю спортивного менеджмента. Скажи тогда, что он с «Баварией» возьмет чемпионство в 2022-м — все бы у виска покрутили.

— И что стало поворотным моментом?

— Важен шанс — он не побоялся рискнуть и уйти в небольшую академию «Хоффенхайма», а там уже попал в атмосферу, где смог резко прогрессировать.

— Расскажите какую-нибудь прикольную историю про него.

— Мы довольно часто собирались тренерским коллективом вместе с нашими семьями/девушками — попить кофе или поесть пиццу. А на каких-то сборах сорвались в боулинг. Играли по двойкам, я оказался в команде с Юлианом. Условились: проигравший раунд — отжимается. В итоге мы проиграли несколько раз подряд. И тогда нас заставили отжиматься под какую-то забавную музыку на видео.

— Покажете?

— Осталось на старых компьютерах. Секретные материалы (смеется).

— Вы прошли команды всех возрастов в «Мюнхене». Объясните на конкретных примерах: почему в Германии с юношеским футболом все намного круче, чем в России?

— Если раньше главной парадигмой по юниорам было внимание к тактике, то сейчас упор сделан на индивидуальные качества футболиста. Персональные тренировки, тренировки по группам (защита, полузащита, нападение), если нужно где-то добавить в физике — составляют план именно по прокачиванию конкретных характеристик. Сейчас этот подход используется и в больших российских академиях, но в Германии это все уже вовсю работало еще в 2005-м.

Еще один важный аспект: учеба в академии — это не только футбол. Плохо учишься — не допускаешься до тренировок. Тебя никто не возьмет, просто потому что ты хорошо играешь. Футболист должен думать.

— А что по системе игры?

— Она очень важна, да. Невозможно представить, чтобы в немецком клубе команда U-17 играла в один футбол, потому что так хочет тренер, а U-19 — в другой. Есть философия, концепция игры, которым ты должен следовать.

— В России ничего этого нет?

— На словах — есть. На деле — нет, потому что нет контроля. В Германии ты должен записывать на видео каждую тренировку, а потом заносить в общую базу. Директор академии в любой момент может посмотреть, что вы сделали за недельный цикл. Но что важно: тут есть дисциплина, при этом нет давления из-за ошибок. Ты должен сам хотеть расти в мастерстве и выкладываться по максимуму. В России же от результата на каком-нибудь детском турнире зависит зарплата тренера. Поэтому речь не идет о мастерстве — задача просто выполнить установку.

— А сколько получает тренер юниоров в Германии?

— Есть определенные минимумы. Например, в U-19 ты не можешь получать меньше 2500 евро. Но в «Баварии» тренер может легко получать и 10, и 15 тысяч.

— Минимальной суммы вам хватало на жизнь?

— Откладывать не получалось, но жить можно. Питание и жилье — на академии. Поэтому все шло на личные расходы. А дальше, зависит от тебя: можно купить мороженое за 50 центов, а в соседнем здании — уже по 3 евро. Решай сам, какой уровень жизни ты можешь себе позволить. Я к тому моменту уже несколько лет жил в Германии — мог позволить себе тратить побольше.

— Вы доросли до ассистента тренера в главной команде «Мюнхена», а в 2016-м приняли команду по ходу сезона и спасли ее от вылета из второй Бундеслиги. Как это было?

— Я тогда тренировал дубль. Первая команда катастрофически заваливала сезон — за четыре игры до конца отставание от спасительного места вне зоны вылета составляло 4 очка — при том, что по ходу сезона «Мюнхен» ни разу не выиграл хотя бы две игры подряд. Руководство клуба уже смирилось с вылетом в третью лигу, готовясь серьезно затянуть пояса — за телеправа во второй лиге клубы получают по 8 миллионов евро, а в третьей — по 700 тысяч. Но все-таки убрали тренера и предложили мне с коллегой попробовать — мы поняли, это наш шанс: надо цепляться.

— Первая эмоция после назначения?

— Страх. Потому что понимаешь: ситуация почти безвыходная. С другой стороны, если вылетишь — никто не осудит, а вот если вдруг спасешь команду — о тебе заговорят по-другому. Это успокоило.

— Вы сходу победили в трех матчах подряд и обеспечили сохранение прописки еще за тур до конца чемпионата. Что перестроили так удачно?

— Не могу сказать, что мы как-то кардинально изменили подход к футбольным моментам. Конец сезона — перестраивать игру уже поздно. Скорее, постарались создать позитивную атмосферу. Настраивали парней: осталось еще целых четыре игры — мы все можем. Мы смогли встряхнуть ребят, раскрепостить. Тем более, предыдущий тренер делал большой акцент на тактику, и ребятам не хватало чувства легкости. Мы дали больше игровых упражнений, квадратов, ударов по воротам в игровых ситуациях — того, от чего футболисты получают удовольствие и азарт. В футбол важны не только ноги, но и голова. Когда она занята тяжелыми мыслями, то и ноги ничего не будут делать.

— Главная звезда той команды — Габор Кирай. Тот самый вратарь в легендарных спортивных штанах. Быстро с ним сработались? Он ведь даже старше вас был.

— По этому поводу я отдельно нервничал — сразу несколько футболистов были старше меня. Это был вызов. Но Габор — человечище. Профессионал, который всегда был готов помочь. Да и в целом, в Германии уважение к тренеру внутри клуба — часть культуры. Что со стороны опытных игроков, что со стороны руководства. Не важно, какого ты возраста или заслуг. Оно идет по умолчанию — такое воспитание. Это особенно контрастировало с тем, что потом я видел в России. С Габором же мы до сих пор на связи, регулярно поздравляем друг друга с праздниками.

— Не могу не попросить историю про культовые штаны.

— Игра на Кубок с Дюссельдорфом. Приехали в гостиницу, собираемся на тренировку. Команда стоит в лобби отеля, ждет отправления автобуса, и тут на лифте спускается Кирай: в футболке, шлепках, гетрах и… трусах! Именно трусах, не шортах. Не спеша так, гордо проходит через все лобби к автобусу. Все в шоке: человек расхаживает в семейниках, в лобби довольно дорогого отеля в центре большого города. Оказалось, что наш администратор, который отвечал за форму, положил ему в номер не его привычные широкие штаны, а эластичные. Ну и Габор в такой шутливой манере дал понять, что в этих штанах он играть не будет.

— Правильные штаны-то принесли?

— Да, они в автобусе и лежали.

— Вы оформили сохранение прописки во второй Бундеслиге в предпоследнем матче сезона против «Падерборна». Каким был антураж?

— Это была последняя домашняя игра сезона. Когда мы только ехали на стадион, почти на всем маршруте нас приветствовали болельщики. А на самой арене собралось 53 тысячи — при средней нашей посещаемости в 25-30 тысяч. При этом шума фанаты «Мюнхена» производили больше, чем полный стадион на «Баварии» — просто у них поет не только фанатская, но и центральные трибуны вместе с VIP-секторами. Мы не могли проиграть. Правда, еще за 5-7 минут до конца матча мы не знали, точно ли остались. Игры тура шли одновременно. Лишь в самом конце спортивный директор сказал, что нас устраивает даже ничья, а мы вели — 1:0. Удержали.

На праздновании к нам подошли руководители клуба и честно сказали: «Мы уже не верили, готовились вылетать. Вы нам кучу денег сэкономили».

— Но на новый сезон вас во главе команды не оставили. Почему?

— Тогда мне было обидно. Сейчас я лучше понимаю, почему на новый сезон пошли не с нами.

— И почему же?

— Владелец «Мюнхена», иорданец, хотел видеть во главе клуба человека с именем. Для того, чтобы, в том числе, привлекать инвестиции из стран Персидского залива. Для них этот фактор важен — статус команды, а отсюда и статус тренера. Поэтому позвали Витора Перейру, который брал чемпионство с «Порту», работал в «Фенербахче».

Кто платит — тот и заказывает музыку. В этом плане все справедливо. Я еще на сезон остался во второй команде, но уже понимал, что нужно двигаться дальше.

— Как с Перейрой сезон-то сложился?

— Вылетели в третью.

— Дальше вы уехали работать в Россию. Почему не попробовали продолжить в Германии? Тем более после успешного опыта.

— Не было достойных предложений. Предлагали варианты в третьей лиге, но все эти клубы были максимально нестабильны — пара из них в скором времени обанкротилась. Мне нужен был просто средний стабильный клуб, с которым можно было бы развиваться. А идти в проблемную команду — так можно сломать себе карьеру. Поэтому я переждал, а потом появился вариант с юношеской сборной России.

— Вы вошли в штаб Кержакова — Александр сам позвал?

— Первоначально знакомые из РФС предложили меня на пост главного тренера, но тогда обо мне мало кто знал, поэтому моя кандидатура не была в приоритете. Но в штаб сборной искали сразу двух человек — главного тренера и помощника. Я позвонил Саше, рассказал о вакансии: «Давай пойдем в связке». Он согласился.

— Вы ведь с ним еще в школе «Зенита» вместе занимались.

— Да, он играл за нас, но большинство тренировок проводил с командой на год младше. Он же ноябрьский, почти другой год. Был тогда маленьким, щупленьким — совсем другим даже по сравнению с тем Кержаковым, который потом перешел в «Светогорец», где начиналась его взрослая карьера. А жил рядом со мной на Ладожской, поэтому после игр мы периодически на автобусе вместе ездили. Так и сблизились.

— При этом меньше чем через год вы ушли из команды. Ваша цитата — «из-за разногласий касательно совместной работы». Почему разругались с близким товарищем?

— Конфликта, как такового не было. Скажем так, у меня за 10 лет работы накопился достаточный опыт тренировок по каждому возрасту. Со своим планом, видением, как те или иные упражнения подавать футболистам. Мне в этом было отказано. Тогда я задал себе вопрос: зачем это нужно? Просто приезжать в сборную, чтобы посидеть на лавке и посмотреть футбол? В финальном разговоре с Кержаковым я высказал свое видение ситуации, он — свое. Они не совпали. Мы пожали друг другу руки и разошлись.

— После этого общались?

— Пересеклись в аэропорту, когда я работал в «Велесе». Мы победили в Волгограде, а они — в Ростове. Поздравили друг друга, пожелали удачи и все.

— Но обида на него осталась?

— Ой, нет. Точно нет. В любом случае, это был первый опыт работы в России — уже все не зря было.

— Как оцените работу Кержакова в «Нижнем»?

— Его многие критиковали за тот футбол, который команда показывала. Но, ребят, есть результат. Со скромным бюджетом он избежал стыков, а бонусом обыграл часть лидеров РПЛ. Он большой молодец — я очень удивился, когда узнал, что с ним не продлили контракт.

— Расставшись с Кержаковым, вы отправились в «Ленинградец», команду ПФЛ. Не слишком низкая планка?

— Зато родной город и, по сути, родная команда — она составлена из воспитанников школы «Зенита». Мне хотелось отдать дань уважения.

— Работа складывалась хорошо — рекордная победная серия, выход в элитный раунд Кубка. Но посреди сезона вы довольно неожиданно ушли. Что случилось?

— Когда ты хочешь чего-то достичь, нельзя сидеть на месте. Нужно развиваться. И не только на футбольном поле. Но некоторые люди за его пределами нам в этом мешали. Или даже откровенно вредили. Возможно, кому-то не хотелось работать именно со мной — я довольно требовательный человек.

— А можно конкретнее? Ваша цитата: «Для меня, тренера, нарушение дисциплины — как красная тряпка для быка. Один-два раза — можно простить, но когда это происходит периодически, возникают вопросы». Что вы вообще имели в виду?

— Много моментов. Допустим, такой. Первую игру после перерыва играем с командой, которая за зиму обновилась на 40% и никому не проиграла на сборах. Перед матчем на нашем сайте выходит статья: «к нам приезжает самый удобный соперник». То есть мы и так готовимся к серьезной рубке, а наш же сайт успешно справляется с дополнительным мотивированием соперника. Или в превью к какой-то другой игре было написано: «Ленинградец» крайне силен на стандартных положениях. Мы действительно их отрабатывали — зачем на этом заострять внимание на наших козырях? Так можно дойти и до того, что все тактические моменты прописывать заранее.

— Что еще было не так?

— Нескольким игрокам очень долго не могли поставить диагноз — несколько месяцев никто не понимал, что происходит с ребятами. Потеряли кучу времени. Или, например, я за почти год так и не смог достучаться, что кетчуп, майонез и картошка фри в рационе футболистов — это плохо. Это вроде бы мелочи, но на самом деле — отсутствие дисциплины. В футбол играют не только на футбольном поле. И эти мелочи нам мешали. Они складывались в мозаику — получалась дезорганизованность, в которой нельзя развиваться.

— А просто поговорить с людьми, которые мешали, вы не пытались?

— Меня не слышали и даже не пытались что-то исправить. Это ведь показательно — клуб все пять лет существования хочет подняться выше, когда не выходит — меняет тренеров, но при этом административный состав остается в полном составе. Хотя здесь стоило бы задать вопросы и им.

— А что руководство?

— Я каждую неделю поднимал вопросы. Мне говорили: да-да, все поменяем. Но за полгода ничего не изменилось. В команде начались брожения — те же футболисты, которым так и не могли поставить диагноз, закономерно начали возмущаться. Это отражалось на атмосфере. Все это копилось, и в какой-то момент я понял — чтобы не вызвать открытый конфликт, лучше уйти.

— К тому же, я так понимаю, на фоне слухов о том, что клуб ищет другого тренера.

— Да, это было некрасиво. Тем более, мой контракт действовал и на следующий сезон. Но в глаза мне говорили, что довольны работой, а за спиной искали альтернативу. При том, что на тот мы показывали лучший результат в истории клуба.

— После вашего ухода в одном питерском СМИ вышла статья, где вас сильно приложили. Избранные цитаты: «устроил несколько сцен», «часто вел себя неадекватно», «жесткая дисциплина в команде, которая давила на футболистов и влияла на результаты». Как это восприняли?

— Как месть, а как еще? Месть людей, которые со мной не сработались. Кого конкретно — не знаю. Да мне и все равно.

— За этими словами хоть что-то реальное стоит?

— Был один момент: после кубковой игры с «Уфой» я очень жестко поговорил с футболистами, на очень повышенных тонах. Эту речь я планировал заранее — как элемент мотивации. Команду нужно было встряхнуть — мы проиграли третью игру подряд, причем в игре с «Уфой» привезли решающий гол себе сами. Это был мой монолог — я его продумал еще за неделю до той игры. Это не была речь против кого-то — я, наоборот, хотел донести, что мы можем обыгрывать команды уровня «Уфы». Считаю, что все сделал правильно — после той речи в следующих 14 играх мы проиграли всего дважды.

А все остальное, что написано в статье — чистой воды фантазии. Но я вообще не хочу влезать в эти дрязги, которые возникали в «Ленинградце», а потом и в «Велесе». Я — тренер, хочу заниматься любимым делом.

— Что дальше?

— Пока отдыхаю, тем более сезон в ФНЛ только закончился — буду ждать предложений. Хочу войти в следующий сезон, уже приняв новую команду.

— В России?

— Не так важно. Где мои качества будут востребованы, там я и буду работать. Россия — одно из главных направлений, но у меня есть люди, которые ищут варианты в Европе. Я готов к экспериментам — нужно развивать себя и клуб, в котором я буду работать.

— В одном интервью вы сказали: «Я в глубине души русский, но по менталитету, наверное, уже европеец». За 4 года работы в России ощущение поменялось?

— Скорее, нет. Я большую часть жизни прожил в Европе, здесь же получил футбольное образование. С другой стороны, в России на многие вещи, футбольные и не очень, стал смотреть чуть иначе. Поэтому… как это разделить? Обе страны — Россия и Германия — как родные. Значит, то, что они мне дали, может как-то сочетаться вместе.