Футболист «Зенита» застрелился из-за измены жены в 28 лет. Но есть и другая версия его смерти
Родители литовского мальчика Ирмантаса Стумбриса очень дорожили сыном: до него они потеряли уже троих детей. С ранних лет Ирман (так его ласково называли в семье) демонстрировал недюжинные способности к футболу. Первые шаги в спорте будущий игрок национальной сборной сделал в родном Алитусе — городке на юге Литвы.
Подростком Стумбрис несколько раз выигрывал популярный в СССР турнир «Кожаный мяч», а в 12-летнем возрасте его талант рассмотрели скауты из спортинтерната Паневежиса — крупного города на севере страны. Дебют Ирмана на профессиональном уровне совпал с распадом Союза: в 1991 году он впервые сыграл за паневежский «Экранас». В то же время молодой футболист заслужил первое приглашение в сборную Литвы.
«Стумбрис прекрасно видел поле, хорошо читал игру. Все его действия были на удивление логичны. Да и техника — дай бог каждому. Он был очень интеллигентен — и на поле, и вне его. В нашей команде всегда существовали кланы. Так вот, несмотря на это противостояние, к Ирмантасу все относились с большой симпатией», — рассказывал начальник литовской сборной Робертас Тауткус.
Как выяснится позже, в «Экранасе» и прошли лучшие футбольные годы Стумбриса. Здесь он чувствовал себя максимально комфортно и выиграл единственный трофей за карьеру — чемпионат Литвы 1993 года. Кроме того, именно в Паневежисе Ирман встретил любовь всей жизни — Инетту, падчерицу местного мэра Витаса Матузаса. Ее мачеха — комендант в общежитии, куда «Экранас» определил Стумбриса, — не устояла перед соблазном познакомить дочку с перспективным спортсменом.
Ирман, который до этого не имел тесных отношений с девушками, буквально сошел с ума от Инетты. Между молодыми людьми вспыхнул страстный роман; спустя несколько лет они поженились и завели ребенка.
«Мы с ним очень любили друг друга. Он вообще был отличным семьянином, — рассказывала Инетта. — Когда отправлялся в поездки, всегда спрашивал у родственников, кому что привезти. В результате домой приезжал с сумками, набитыми подарками. Мама с папой были без ума от Ирмантаса и считали его своим сыном».
Профессиональное развитие Стумбриса стопорилось о его привязанность к родным местам, родителям и семье Инетты. В откровенно слабом литовском чемпионате Ирмантас сильно пересидел: четыре года в «Экранасе» и еще полтора — в команде «Кареда-Сакалас». Лишь в 1997 году он наконец ушел на повышение в Россию, подписав контракт с «Зенитом», куда его позвал Анатолий Бышовец.
Мистер постепенно подводил литовского полузащитника к тому, чтобы он стал основным, но закрепиться в Санкт-Петербурге Ирману было не суждено. Свой лучший матч за «Зенит» он сыграл 18 июня 1997-го: питерцы горели 0:1 в выездном матче Stimorol чемпионата России с «Балтикой», и Бышовец в перерыве бросил в бой Стумбриса вместе с Александром Пановым.
Ирмантас забил сам и отдал на Панова голевую, чем помог «Зениту» увезти из Калининграда ничью. Гол и ассист против «Балтики» так и остались единственными результативными действиями литовца в России. В остальных 14 матчах за Питер он не отметился ничем полезным, захандрил, получил травму и уехал в аренду обратно в Литву — на вторую родину в «Экранас».
Здесь — в конце 1998 года — берет отсчет черная полоса в жизни Стумбриса. Инетта очень хотела, чтобы супруг уехал играть в Европу, и Ирмантас поначалу подыскал вариант перебраться в небольшой клуб в Бельгии. Счастливая жена уже паковала чемоданы, когда на мужа с выгодным предложением вышло «Торпедо-ЗИЛ».
Стумбрис принял оффер и улетел в Москву — помогать «Торпедо» в решении задачи по выходу в высший дивизион. Инетта не простила Ирману такой «выходки» и, конечно, ни в какую Москву за ним не поехала. У него между тем случился карьерный подъем: заслуженный тренер Борис Игнатьев сколотил в «Торпедо» добротный коллектив — с костяком из Александра Бородюка, Сергея Горлуковича, Сергея Подпалого и самого Стумбриса.
Со второй попытки «заводская» команда выбралась в вышку, а Ирмантас забил один из трех голов в решающем матче сезона против «Жемчужины». Отпраздновав успех с товарищами по команде, наш герой засобирался в отпуск к любимым жене и сыну. И в этот самый момент его психике был нанесен роковой удар. До Ирмантаса дошли слухи, что любовь всей его жизни изменяет ему с другим мужчиной.
Домой Стумбрис вернулся в полуподавленном состоянии, но, чтобы узнать все наверняка, разыграл перед супругой сцену. Когда отпуск закончился, футболист поехал с ней в аэропорт, где сделал вид, что уходит на регистрацию на рейс в Россию. На самом же деле Ирмантас никуда не полетел: заночевал в Вильнюсе, сняв комнату в отеле, а наутро арендовал «Опель-Астра» и вернулся в Паневежис, чтобы следить за благоверной.
Стумбрис (крайний справа) в составе «Зенита»
Через два дня 28-летнего спортсмена заметили в шашлычной в 10 километрах от Паневежиса. Хозяин придорожного заведения потом рассказывал, что на Стумбрисе не было лица: убитый горем, он заказал водки, но так и не стал пить — только безостановочно дымил сигаретами, выкурив, наверно, целую пачку за час.
Когда сигареты закончились, Ирмантас вышел из шашлычной. Через пару минут хозяин услышал характерный хлопок и, собравшись с духом, вышел на улицу узнать, что случилось. На парковке стоял одинокий «Опель», дверь со стороны водителя была открыта. С дверцы автомобиля капали человеческие мозги.
Полиция уверенно назвала случившееся самоубийством, но единственный сын Ирмантаса Доминикас (ему на момент смерти отца было четыре года) считает, что суицид могла подстроить паневежская мафия. В те годы Паневежис называли литовским Чикаго: горожане настолько привыкли к убийствам и похищениям людей, что считали их обыденностью. За террором стояла группировка «тульпинасов», самая жестокая в истории страны.
«Литва 90-х была очень криминогенным местом, — рассказывал Доминикас «Чемпионату». — По рассказам старших, это были ужасные времена: банды, продажная полиция. А футбол исторически тесно связан с подпольными тотализаторами, ставками на игры с фиксированным результатом. Вот я и думаю: может, отец где-то не послушал влиятельных людей, испортил их планы — забил гол, который не должен был, или что-то в этом роде… Не знаю. Это всего лишь одна из версий».
Еще один мотив, который, возможно, держали в голове мафиози, — припугнуть тестя Ирмантаса: он, будучи мэром, упорно противостоял уголовникам, не желая мириться с установленными ими порядками. Вместо окровавленной лошадиной головы они, по одной из версий, «выслали» Матузасу труп зятя.
С другой стороны, мать футболиста Ирена Стумбриене осталась убеждена: ее сын стал жертвой несчастной любви. По ее словам, когда Ирман поехал следить за Инеттой, он «что-то увидел». «Что именно — не знаю, но ему стало так плохо, что он на этой машине врезался в деревянный домик, где старушка со стариком жили, — рассказывала мать. — Приехала полиция, проверила на алкоголь — трезвый. Он вообще не пил.
Инетта потом призналась: «Он давно говорил, что достал пистолет». Паневежис был бандитским городом: купить оружие — не проблема, были бы деньги. Но что же ты раньше об этом не сказала?! Ирмантас безумно ее любил — вы не представляете, как сильно! Все для нее делал. Скромный, стеснительный парень, он и с девушками, по-моему, никогда не гулял. Она была первой и единственной любовью сына. Это его и сгубило…»
