Секреты игры великого Стрельцова. Почему ни в СССР, ни во всем мире никто не мог его остановить
Стрельцов — персонаж отечественного футбола, чья история больше похожа на миф, чем на реальную карьеру. Великий форвард скончался в 1990 году, а карьеру завершил и вовсе в 1970-м, но его судьба и фигура продолжают волновать десятки тысяч наших соотечественников и по сей день. В первую очередь людей привлекает жизненная драма Стрельцова — невообразимый талант и перспективы стать одним из лучших игроков мира. Вместо этого — 7 лет лагерей, возвращение в большой спорт и преждевременная кончина.
У нас есть целая серия материалов, посвященная историям жизни Эдуарда.
Здесь же мы разберем футбольный феномен Стрельцова. За что его сравнивали с Пеле, почему никто не мог остановить и как изменился его стиль игры после тюрьмы. Опираться будем на видео и слова очевидцев и одноклубников, видевших игру великого форварда своими глазами.
Стрельцов обладал уникальным талантом и выдающимся здоровьем — за счет этого он ворвался в сборную СССР уже в 17 лет
Стрельцов обладал выдающимся футбольным талантом. Понятно это хотя бы из банальных фактов его биографии — в 13 лет играл за команду мужиков завода «Фрезер», в 16 попал в одну из лучших команд страны «Торпедо» и почти сразу стал игроком стартового состава. Первое, что отмечали в игре раннего Стрельцова — природные данные. Он был мощным, но при этом резким, проворным и выносливым.
Знаменитый спортивный врач СССР Олег Белаковский рассказывал, что природа одарила Стрельцова сполна — он почти не получал травм после многочисленных стыков из-за мощного корпуса, а длинные мышцы бедер придавали его движениям дополнительную мощь.
«Там была невероятная мощь, — рассказывал близкий друг Стрельцова и автор его биографии Александр Нилин. — Если такой человек разбегается, как его физически остановить? Есть же знаменитая история, как в него вцепился руками Голубев из киевского «Динамо». Сначала Стрельцов его тащил за собой, тот не отпускал, а потом дальше Голубев летел по воздуху. То есть мало позиционно понимать, что с таким игроком делать, если ты эту разогнавшуюся массу просто остановить не можешь. Плюс человек же еще мощно бьет, может отдать любой пас — вот как его сдержать?»
Известный спортивный журналист Аркадий Галинский утверждает, что Стрельцов обладал прекрасной координированностью, гибкостью и пластичностью. Важны были и его решения на поле, которые он принимал, но на первом этапе карьеры именно физические данные делали из него игрока атаки без слабых мест.
«Он обладал вкупе со скоростью мышления редкой скоростью передвижения, — вспоминает он. — И часто по этой причине оказывался «вне игры», судьи не могли предположить, что можно развивать такую скорость. И это несмотря на то, что Эдуард Стрельцов имел врожденное плоскостопие. Если бы не это обстоятельство и безвозвратно потерянные для большого футбола годы, да плюс человеческое внимание и забота — наша страна имела бы такого мастера, которым гордился бы весь футбольный мир…»
Сдержать Стрельцова не могли не только советские защитники, но и игроки европейских сборных. В 17 лет Эдуард дебютировал за сборную СССР и уже в первом тайме дебютной игры против Швеции оформил хет-трик. Всего за первый в сборной 1955-й год Стрельцов забил 7 голов в 4 играх.
После тюрьмы Стрельцов изменил стиль игры — стал меньше бегать, но тащил за счет понимания футбола
В 21 год Стрельцова осудили на 12 лет колонии по обвинению в изнасиловании. История мутная и подозрительная, про это было много написано, потому в нашем футбольном тексте обойдем ее стороной. Интереснее, как Эдуард смог вернуться на свой уровень после 7 лет отсидки (отсидел 7 вместо 12) без вменяемой игровой практики и проблем со здоровьем, которые он заработал себе на зоне.
«У Эдика в тюрьме нарушился обмен веществ, — рассказывал Александр Нилин. — В его карьере все против — плоскостопие, вес, семь лет без футбола… Невозможно вообразить! Пока он сидел, сменились две тактические схемы. Но на зоне не было телевизора, и он об этом не подозревал. Из писем видно — он не надеялся вернуться в футбол. Все это для него позади, и сейчас надо привыкать к новому».
В «Торпедо» Стрельцов вернулся погрузневшим и полысевшим. Зрители отмечали, что он уже не мог носиться по полю все 90 минут, как в молодости. Зато при нем остались мощный удар и стартовый рывок. Вопрос был в том, сможет ли он адаптироваться к изменившемуся за это время футболу?
«В 1967-68 годах он уже не обладал прежней скоростью, не давал нужный объем, — вспоминает игравший со Стрельцовым за сборную Анатолий Бышовец. — Ведь нужно было не только атаковать, но и принимать участие в оборонительных действиях».
Но Стрельцов вернулся на былой уровень и, по некоторым мнениям, заиграл даже мощнее, чем в молодости. Здесь на первый план вышла уже не физика, а интеллект. Эдуард прекрасно понимал футбол, потому после выхода из тюрьмы уже после просмотра нескольких матчей понял, что поменялось, и приспособился к новому стилю. Своим пониманием игры форвард компенсировал ушедшие скоростные данные. Игравший со Стрельцовым в «Торпедо» Михаил Гершкович говорит, что любимым игроком Эдуарда был Франц Беккенбауэр — защитник, игравший в первую очередь за счет футбольного интеллекта.
«В определенном смысле к футболу Стрельцова тяжело было приспособиться, — рассказывает Гершкович. — Почему? Да потому что он думал на два шага вперед и действовал так же. Вот дают ему на ход, мяч идет куда-то к углу штрафной, моя задача — искать свободную зону. Хорошо, это понятно, но какой смысл открываться, когда партнер еще только движется к мячу? Пока он возьмет его под контроль, пока оценит ситуацию, пока исполнит технический прием… Но это не про Эдика. Он решал эпизоды совсем на другом уровне, и для того, чтобы это понять, требовалась определенная перестройка. Кстати сказать, после того, как он закончил, мне опять пришлось перестраиваться, только теперь в обратном порядке. В такой футбол, как он, не играл больше никто».
Тут ярко проявился другой навык Стрельцова — техника. Его элегантные передачи пятками стали его визитной карточкой. А в СССР еще долго этот элемент называли «сыграть по-стрельцовски».
«Со Стрельцовым не всегда легко играть, некоторым это оказывается не под силу, — подтверждает слова Гершковича Валентин Иванов, тренировавший тогда «Торпедо». — Он сам так своевременно и неожиданно освобождается от защитников, так остроумно открывается, что надо уметь вовремя отдать ему мяч. Утверждают, что техника Стрельцова не такая филигранная, как, например, у Бышовца. Что он не может на «пятачке» раскрутить двух-трех защитников. Верно, не может. И не пытается. Когда около него окажутся три защитника, он тут же пасом выведет на ударную позицию своего партнера. Зато на скорости Стрельцов может пройти и двух, и трех соперников. Плотная опека в рамках правил его не смущает».
«Он действовал так тонко, что его даже партнеры порой плохо понимали, — говорит Александр Нилин. — От него ведь ждали, что он, как и раньше, будет впереди, что будет забивать и будет игроком штрафной площадки. Из-за плоскостопия он не мог долго бежать, хотя стартовая скорость была очень высокая. Интересно, что при всем своем вдохновении он достаточно рационален в понимании себя, он не делал лишнего после возвращения. Вот он стоит, стоит на одном месте, но ведь он стоит для чего-то. Он читал игру, видел ее, поэтому и книга его, написанная с моей помощью, называлась «Вижу поле». В принципе, все должны видеть поле, но мало кто видел так, как он».
«Эдик видит поле затылком и все уже за тебя просчитал. Пяткой — хоп, полкоманды отрезал, мяч в нужной зоне, а если ты проспал — исправляйся»
Михаил Гершкович
Изменение манеры игры Стрельцова никого не смутило — он оставался одним из лучших футболистов страны, и после долгого возвращения в сборную СССР команда с ним в составе заиграла новыми красками.
«Обладая точным и сильным ударом, Стрельцов в тактическом плане не только успешно решал поставленные тренером задачи, но и вносил в игру свое, личное, не предусмотренное установкой на игру, исходя из складывающейся ситуации. Это свидетельствует о творческом интеллекте Стрельцова», — слова легендарного советского тренера Гавриила Качалина, работавшего со Стрельцовым в сборной страны.
Стрельцов все чаще играл чуть в оттяжке, предпочитая работать с мячом ближе к центру поля и оттуда разгонять атаки. Но в нужные моменты он сам включался в штрафную и расстреливал ворота. Тут важно еще раз сделать акцент на магии Стрельцова — он влюблял в себя публику не результативностью, а высочайшим уровнем понимания игры в отдельных эпизодах. Притом как при построении атак, так и в завершающей фазе.
Здорово это умение описал бывший защитник донецкого «Шахтера» Владимир Сальков, игравший против Стрельцова на заключительном этапе карьеры Эдуарда:
«Вот к штрафной площадке приблизился Эдуард и замахнулся бить по воротам. Я на этот замах среагировал. Он сразу поменял решение, так как я закрывал полет мяча в ворота. Делает второе обманное движение. Я и на него отвечаю перекрытием зоны удара. Но и этот замах был ложным. Тогда он принимает третье решение, после которого я потерял координацию и упал. В этот момент он вновь замахивается бить по воротам. Я лежа приближаюсь к нему и закрываю, так сказать, амбразуру телом. Он, видя, что его удар может прийтись мне в спину, забирает мяч назад и мимо меня, лежащего, на легком таком замахе катит мяч в ворота… Вратарь готовился к сильному удару. Был в застывшей динамике. И, когда Стрельцов из-под меня легко катнул мяч в дальний угол, даже вратарь уже не способен был среагировать…
Для меня это был эталонный гол. Потому что я, защитник, видел много нападающих, но то, что Эдуард сделал в этом эпизоде, — это было из разряда самого высокого мастерства».
Главный тренер сборной СССР Михаил Якушин отмечал и коммуникативные качества Стрельцова — он был немногословен, но отлично ладил со всеми и умел сплачивать футболистов. А еще обладал лидерскими качествами, подтверждая их как на поле, так и в раздевалке:
«Хорошо помню, как Эдуард Стрельцов дебютировал в большом футболе. Это был впечатляющий дебют молодого мастера. Подкупали в нем скромность, трудолюбие и, безусловно, редкий талант… И, когда после большого перерыва Эдуард вновь появился на футбольном поле, он блистал, как в лучших своих матчах.
Я, будучи тренером сборной команды страны, привлек его в команду уже в тридцатилетнем возрасте. В Стрельцове я видел лидера, способного повести за собой команду, сплотить игроков вокруг себя — такими были его человеческие качества. Это был настоящий товарищ, вожак».
Ближе к концу карьеры Стрельцова все чаще начали обвинять в том, что он мало бегает и не всегда открывается под передачи партнеров. Сам Эдуард признавал, что и правда далеко не в каждом случае считает нужным стартовать за мячом — ссылался и на конкретные эпизоды, и на врожденное плоскостопие.
«Я часто заставал защитников врасплох, — говорил сам Стрельцов. — Значит, бывала польза от того, что я на поле чудил? А все равно потом твердили: лень, поза… Возможно… Но из такой вот лени или позы я нередко выскакивал, как из засады. Не все знали — а зачем признаваться в этом, пока играл? У меня плоскостопие. После тяжелой игры шаг лишний сделать больно. И кроссы бегать в предсезонный период я избегал. Хорошо отыграть матч мог только в найденном для себя режиме — и не готовый вроде бы лучшим образом играл часто лучше, чем перетренированный.
В игре я искал момент — то есть находил такие ситуации, в которых мое непременное участие только и могло привести к голу. А за мячом, с которым не видел возможности что-либо конкретное сделать, я и не бежал, как бы трибуны ни сердились. Но за тем мячом, с которым знал, что сделаю для необходимого в игре поворота, для внезапного хода, я уж бежал своих бедных ног не жалея и к такому мячу редко опаздывал — все, что казалось мне возможным сделать на поле, старался сделать на совесть».
Михаил Якушин в своей книге «Вечная тайна футбола» писал, что Стрельцов адаптировал свою игру и включался в моменты периодически, когда считал нужным. По его мнению, в том числе из-за этого он не смог до конца раскрыть свой потенциал.
«Большинство передач Стрельцова были интересными, острыми, приятными для партнеров и неудобными для соперников, — говорит он. — Если передачу было отдать некому, Стрельцов не задумываясь шел в обводку, которой владел в совершенстве. К сожалению, Стрельцов часто ограничивал свое участие в игре, вступал в нее периодически, выборочно, в основном в те моменты, когда чувствовал, что ему наверняка удастся сделать что-то стоящее. И поэтому он до конца так и не раскрыл свой огромный потенциал как в клубе, так и в сборной».
Сложно сказать, по какой причине под конец карьеры Стрельцов меньше бегал и включался в игру. Плоскостопие — веская причина, как и подорванное в тюрьме здоровье. Но, по мнению Александра Нилина, есть и другой момент:
«Стрельцов — игрок настроения или, если хотите, вдохновения. Если он не хотел играть, то он не очень хорошо смотрелся. Что-то должно было случиться. Если его, к примеру, разозлить, то в нем просыпался азарт, и тогда его было не остановить. Хотя стремление что-то кому-то доказывать ему не было свойственно. Он сам к себе никогда не относился как к профессионалу. Ни в молодости, ни в конце карьеры, когда ее можно было продлить правильным отношением к своему здоровью, режиму. Он же ничего не делал для этого. Такой характер — никакого насилия над собой. Все его недостатки — подтверждение его гениальности. Он не труженик, не фанат тренировок».
Но зато когда Стрельцов был заряжен, то превращался в футболиста, которых на планете за всю историю игры были считанные единицы.
«Он и в обычный-то день на поле был всех выше на две головы, а порой еще и какой-то внутренний импульс ловил, — вспоминает Михаил Гершкович. — Тогда вообще держись, ничего с ним не сделать! Таких игр много было, когда он на этом своем импульсе показывал просто сверхчеловеческий футбол. Какая-то неведомая сила из него перла, он был реально неукротим. Никогда и ни у кого я такого больше не видел».
