Полиграф, офсайдные линии, бан в Европе — интервью с боссом наших судей

Тигран Арутюнян

Поделиться

Комментарии

Судейство в России сейчас переживает не самые простые времена. Наших судей перестали вызывать на международные матчи, а один из опытнейших арбитров Сергей Карасев рассказывал, что не верит в скорое возвращение.

Тем не менее футбол из России никуда не ушел, а значит, остается и судейство. Даже при ограниченных ресурсах оно развивается — совсем недавно РФС заключил контракт с китайской компанией RegourTech, с помощью которой в российском футболе скоро появятся офсайдные линии. Об этом и многом другом рассказал руководитель судейского комитета РФС Павел Каманцев, встретившийся с журналистами в Турции — на сборе судей.

— VAR снова будет рисовать офсайдные линии. Такие же, как и раньше?

— Для зрителей ничего не изменится. Будут такие же линии, как и раньше. Для судей почти все останется прежним. Практически все провайдеры делают одинаковый интерфейс, чтобы можно было менять арбитров, не переучивая их тотально. Наши судьи уже работали на международных матчах на оборудовании других поставщиков VAR. А вот если говорить о самих технологиях, то отличия есть.

— В чем именно?

— Hawk-Eye брал каждый кадр с поворотных камер и анализировал его, накладывал на изображение просчитанный математически макет поля. Мы же будем использовать статические камеры без зума и каких-либо передвижений. Об этом подходе сейчас задумываются и в ФИФА. Такие камеры дают более надежный результат. Есть свои вопросы по стадионам — сейчас идут обследования и могут понадобиться дополнительные работы под размещение камер.

— В Европе было несколько скандалов из-за того, что в обзор камер VAR не попадала зона у ближнего углового флага. Так у «Ювентуса» украли победу.

— Этот вопрос будет закрыт на 100%. В большинстве случаев, а может, и везде, будет по три статических камеры. Это позволит нам использовать их не только для офсайдов, но и других эпизодов. При всем уважении к коллегам бывают эпизоды, когда мы получаем смазанную картинку — вроде мяч попал в руку, но убедиться в этом на 100% не удается, и VAR не вмешивается в таких случаях. Теперь же мы получаем три дополнительных камеры с другой стороны поля.

— Было тяжело договориться с новым поставщиком?

— Мы получили лучшие условия на рынке. В силу геополитики количество потенциальных провайдеров сильно сократилось. Здорово, что мы нашли нужную нам цену. Очень адекватную. Нам еще помог курс на тот момент — теперь мы практически полностью вписываемся в изначально заложенный бюджет РПЛ. Статические камеры чуть увеличивают бюджет, но это еще дополнительные плюсы — и в плане телетрансляций, и в плане сбора статистики.

— Как свой уход объяснили в Hawk-Eye?

— Мы понимали, что они находятся в юрисдикции, которая максимально недружественная. Была велика вероятность, что они уйдут после финала Кубка России. Мы заранее начали прорабатывать разные варианты. Велись переговоры по цене и с изначальным поставщиком, и с альтернативными. Дадите хорошую цену — договоримся. Мы получили от Hawk-Eye существенную скидку относительно предыдущего контракта.

— Почему Hawk-Eye сделал такое предложение?

— Они уже сделали первоначальную инвестицию и обучили персонал. Переговоры не были фейковыми. У нас действительно были и другие варианты. В Hawk-Eye знали, что в РФС приезжали люди и привозили свое оборудование на тесты — реальный подбор других контрагентов.

— Почему тогда не сложилось с Hawk-Eye?

— Они начали тормозить с заключением договора. Мы для себя поняли, что уйдут с вероятностью в 80%. У нас уже были другие подрядчики с ценовыми параметрами. Возник тот же политический вопрос: кто возьмется работать и на каких условиях? Одна компания отвалилась по техническим вопросам, в том числе с офсайдными линиями. Другая компания — суперская, уровня Hawk-Eye, оказалась сильно дороже. Пришлось бы заново выстраивать всю инфраструктуру. Плюс сложные юридические схемы закупки через третьи страны.

— В чем риск?

— В возможных обновлениях. Допустим, мы купили, но затем ФИФА делает какую-то надстройку и мы ее не получаем. Ну или нарушаем закон, внедряясь в их программное обеспечение для модификаций. При худшем раскладе мы могли бы на это пойти, но мы договорились со Slomo, что нам продают серверы и предоставляют обеспечение — все находится в периметре РФС. Во всем проекте VAR сейчас вообще нет внешних поставщиков. Мы сами являемся системным интегратором. Если бы была другая обстановка, мы бы рассмотрели вопрос лицензирования РФС как поставщика готового решения и попытались бы продавать эти услуги в страны СНГ. Все-таки мы уже обучили своих арбитров и есть отлаженный процесс.

— Поставщик офсайдных линий — китайская фирма?

— Да. Мы протестировали на матче ЦСКА. Там линии работали в офлайн-режиме, и нас более чем устроил результат. Их весьма устроила наша обратная связь. Опыт команды, которая работала с Hawk-Eye, уникален для китайцев. Нам предоставили отличные финансовые условия, и мы совместно двигаемся по продукту.

— Расскажите чуть подробнее, что именно поменяется в работе судей?

— Это как пользоваться текстовым файлом на Mac и на Windows. Механику приходится менять, но глобально — такая же программа. Просто другие кнопки переключений.

— С учетом новых камер удастся избежать ситуации, которая была на матче «Крылья» — «Краснодар»? Тогда эпизод со взятием ворот удалось разобрать только с помощью камер наблюдения.

— Не будет такого, что видно все и всегда. Я на эту тему не загоняюсь. Мне кажется, предельной стерильности не будет никогда.

Я не противник системы полуавтоматических офсайдов, но заступы на половину сантиметра кончиком волос на ногах — это, мне кажется, крайне бухгалтерский подход. Понимаю, что тут большие ставки, влияние, места в Лиге чемпионов — все так, но мне это не близко.

— Почему?

— Потому что в футбол играют не компьютеры, а люди. Как игроки допускают ошибки, так и судьи. Но не должно быть перекосов. Если ошибок становится много, то получается и футбол некрасивый, и результат нечестный. Вы же наверняка видели споры, которые сейчас идут в Европе из-за полуавтоматических офсайдных линий. По мне, зашел на 5 сантиметров с какого-то ракурса — ну окей.

Если мы хотим двигаться в сторону бухгалтерского подхода, то давайте развивать лигу так, чтобы она зарабатывала фантастические деньги и мы могли себе позволить технологию фиксации гола. Мы должны оставаться адекватными.

— Что это значит?

— Лига зарабатывает определенные деньги. Что-то можем себе позволить, что-то нет. На этом я для себя разговор закрываю. Вот хотел бы я ездить на кроссовере Lamborghini за 40 миллионов? Конечно. Могу ли я себе это позволить? Если отказаться от многого, продать все, что есть, то, наверное, могу. Но есть ли в этом смысл? Нет. Так и здесь. Это излишество по нашим экономическим возможностям. Спорная ситуация, о которой вы рассказали, была один раз. Насколько лиге необходимо тратить на это десятки миллионов рублей? Я думаю, что можно направить средства на что-то другое.

— Скандалы, отстранения и постоянный негатив от болельщиков делают профессию судьи непопулярной.

— Не соглашусь. Давайте посмотрим на зарплаты судей. Если говорить о Москве, Хабаровске, Салехарде и других городах, где зарплаты аномально высокие, то, может, те деньги, которые получают арбитры, не являются суперпривлекательными. Но если говорить, к примеру, о моей родной Самаре, то там судья РПЛ со среднемесячной зарплатой в 400 тысяч рублей не может быть непривлекательной работой. Я не знаю других мест, где человек, не добившийся сверхрезультатов в спорте, может получать такие деньги. Плюс к судьям есть уважение. Клубы не встречают судей с каменными лицами, постоянного негатива к арбитрам нет. У нас есть ситуации, когда часть своей персональной ответственности менеджеры и тренеры перекладывают на судей. Но мы с этим боремся. У нас отсутствует контекст, но это и понятно: журналисты работают с клубами, и, если вы плохо о них пишете, они закрываются. Мы этого не делаем. Поэтому нас «спокойно» можно полоскать. А клуб попробуй пополощи. Мы же знаем кейсы, когда клубы отказывались от сотрудничества с конкретными СМИ.

Мы находимся с клубами в идеологических разных ситуациях. Писать плохо о нас — это хорошо. Но я убежден, что наши судьи лучше, чем наши игроки. У нас не так много топовых российских футболистов. А наша судейская система дала таких арбитров, как Карасев, Безбородов, и так далее. Наша футбольная система такими результатами похвастаться не может. Да, с появлением ЮФЛ и развитием академий, наверное, будет прорыв. Но, если говорить про прошлое, много ли вы назовете наших топовых футболистов, играющих в Европе? При этом ресурсы потрачены колоссальные. С помощью лимита для наших футболистов создали прекрасные условия. Игроком в России быть супер. Даже средний игрок в России получает сверхдоход.

В нашей индустрии судьи лучше игроков, менеджеров и всех остальных. У нас не так много кейсов, когда клубы брали иностранного игрока, развивали его и получали деньги. Сейчас это невозможно в силу политики, но и раньше таких кейсов почти не было. «Ростов» сейчас занимается развитием молодых игроков. Но нельзя сказать, что это делает вся лига. Судьи ограничены этическими вещами. Про нас могут сказать плохо, а мы в ответ — нет. При этом мы не считаем себя ущербными. До всей этой ситуации российские судьи были востребованы в Европе.

— Вы говорите про верхушку айсберга. При этом есть проблема с набором молодых судей.

— Эта проблема сейчас решается с помощью ЮФЛ. Судейство не может расти отдельно от чемпионата. В Англии и Германии много лиг, соответственно, там всегда будут расти хорошие судьи. Но мы не может ровняться на них. Наш пример — Словения. У них маленький чемпионат, и на этой грядке они умудряются выращивать много качественных арбитров.

ЮФЛ решила огромное количество наших проблем. Поднять зарплаты в регионах — фантастическая работа, которую невозможно выполнить за раз. Но судья ЮФЛ, который из себя что-то представляет, понимает, что еще один шаг, и он начнет получать деньги, дающие перспективы для роста. У нас есть молодые перспективные судьи, которые через определенное время будут в РПЛ и списках ФИФА.

— Есть понимание, как наши судьи будут возвращаться в европейские турниры? Рано или поздно ведь нас вернут.

— Судей просто вызовут.

— То есть бумагу об отстранении, которую прислали сборной России, судьям не высылали?

— У нас разные системы. У сборной есть юридически обязательные вещи: количество матчей, суммы от телеправ и так далее. А у судей с ФИФА просто контракт, по которому его могут либо вызвать, либо нет. Эмблемы, амуницию и приглашение на онлайн-семинар прислали, но судить не вызвали. Причину этого никто объяснять не будет, потому что это юридические риски для ФИФА и УЕФА. Каждый судья может лично пойти судиться с этими организациями.

— Возвращаясь к теме молодых судей, насколько у нас прозрачная система «лифтов»? Нет ли желания публиковать оценки, придать большей открытости этой истории, так как иногда непонятно, почему поднимаются те или иные судьи?

— Непонятно потому, что, честно говоря, никто этим не интересуется. Этим интересуются как неким «жареным» фактом, по типу: «А, ну понятно, кого продвигают».

Я не слышал о том, что на турниры, которые у нас проводились в Астрахани и Ессентуках, приходил запрос о присутствии журналистов. Хотя туда приезжали люди из РФС, просмотровая команда из половины членов ЭСК: все те, кому мы доверяем.

Вторая лига очень неоднородная, она сильно отличается от других. В РПЛ и Первой лиге все просто: находишься вверху рейтинга — повышение, внизу — понижение, все понятно. Во Второй лиге присутствует географический момент, кто-то больше судит, команды разные, много отличий.

Как правило, для лучших судей Второй лиги мы устраиваем некий просмотровый сбор, они судят финал любительских лиг, любительского Кубка. Туда выезжает и большая просмотровая команда от академии, которая презентует своих талантов, приезжают менеджеры и руководители ЭСК, и там идет кубковая система. Один в один, как чемпионат мира: изначально получают шанс все, по ходу проводятся дебрифинги судей, выставляется согласованная оценка. Те, кто показывает себя с каждым разом лучше, продолжают судить четвертьфинал, полуфинал, финал. Те, кто судит хуже, тоже получают матчи, но уже менее значимые.

В конце составляется список из 16 арбитров и ассистентов, где выбираются несколько лучших. Таким образом, мы сейчас пригласили на сбор Первой лиги пятерых арбитров, которые получат ценный опыт подготовки.

— Получается, что работа на финалах любительских лиг для них важнее, чем работа во Второй лиге?

— Нет, если арбитр плохо работает во Второй лиге, то у него нет возможности попасть на финал любительских лиг. У нас есть пара арбитров, которые судят первый сезон во Второй лиге и находятся в топе по оценкам, но у судей, как и у игроков, есть понятие второго сезона. Поэтому, как правило, мы отбираем их на просмотр через год, а бывает, и через два года, потому что слишком быстро шагать тоже не всегда возможно.

Хотя на Кипре у Милорада Мажича судят арбитры 26-27 лет, вообще профессия судьи становится моложе, для нас это тоже как определенный вызов. При этом мы не слышим оттуда о каких-то судейских скандалах, наверное, молодые судьи могут там справляться, и благодаря этому профессия становится моложе.

Возвращаясь к судьями, которые отработали один сезон во Второй лиге, не звать их совсем — странно, повышать их после первого сезона — опасно, потому что арбитр может выгореть, к тому же в первом сезоне преимущественно назначаются не самые сложные матчи. Поэтому они едут судить любительские турниры, показывают себя там. Таким образом, пригласить их на сбор — можно, но повышать пока что нельзя. У нас нет такой системы, при которой мы кого-то зажимаем или, наоборот, излишне поощряем.

Не хочу называть фамилии, но если внимательно посмотреть, то у нас есть пять арбитров, которые при предыдущих руководителях не получили продвижения, а сейчас кто-то из них судит РПЛ, кто-то Первую лигу, кто-то вернулся во Вторую лигу и сейчас там занимает первое место в судейском рейтинге. Наша идея в том, что у каждого есть шанс на восстановление при адекватном этическом и профессиональном отношении.

Часто появляются вопросы о прозрачности продвижения судей на уровень выше, однако механику так никто ни разу и не описал. Если кто-то говорит, что знает о непрозрачности продвижения, значит, он знает отдельный случай, в чем проблема его озвучить? Не бывает такого, что мы поднимаем арбитра снизу с пятью низшими оценками за матч и даем ему работать в Первой лиге.

С учетом наличия анонимных телеграмм-каналов и подобных вещей в нынешнее время безумно сложно скрыть что-то, все друг друга знают, общаются. С учетом нашей открытости это был бы очень большой скандал, мы не живем в ситуации, где мы не отвечаем на вопросы, а при максимальной прозрачности продвинуть какого-то арбитра невозможно. Я даже не представляю, как это может быть сделано.

— Было несколько матчей в ЮФЛ, где судья принимал очень странные решения; есть ли отстранения в ЮФЛ, и контролируется ли это на подобии РПЛ?

— В ЮФЛ совершенно другой подход. Не совсем корректное сравнение, но тут история, как с ребенком в детском саду: «Делай лишь бы делал, делаешь — уже хорошо». Судья вовлечен в процесс, идет социализация, мы смотрим на другие параметры, например, талант. Когда ребенок попадает в первый класс, ему еще не ставят оценки; в ЮФЛ примерно так же.

В Юношескую футбольную лигу можно прийти с бухгалтерским подходом РПЛ и сделать так, что каждый из судей закончит, потому что они не соответствуют уровню. В таком случае инспектор увидит пять ключевых ошибок, скажет, что он никем не станет, но такой задачи не стоит.

Здесь прямая аналогия с игроками, мы же часто обсуждаем, что наши футболисты зажаты, не умеют бить, их с юных лет затачивают на результат, берут преимущественно тех, кто выделяется за счет антропометрических данных, скорости и прочего. РФС глобально борется с этим, старается найти решение, чтобы отбор был как во всем мире, где ищут уникальных талантов. Та же история с судьями: если судья имеет хорошие физические показатели — это не самое главное. Тут важно посмотреть, может ли из него что-то вырасти.

Есть дети, которые в школе учатся не очень хорошо, потому что пока не нашли определенного стимула, но по ним видно, что они умные. На профессиональном уровне без разницы, умный ты или нет, это твоя профессия и там тебе не дадут много шансов ошибаться. На уровне ЮФЛ можно дать второй-третий шанс для улучшений в будущем.

— Но ведь в ЮФЛ тоже есть желание победить и играть без предвзятого судейства…

— Это часть жизни, это есть везде и всюду. Нельзя сказать, что плохие и неэтические вещи есть только в судействе. В ЮФЛ ошибки совсем наглядные, если судья начинает там чудить, то уровень выявляется достаточно быстро.

Сигналом является то, что арбитр допускает восемь-девять ошибок в одну сторону и лишь одну — в другую. Это может говорить о возможной тенденции, об основании вглядеться глубже и разобраться детальнее, почему так произошло и какие этому причины. Если у судьи по пять ключевых ошибок в обе стороны, то о какой предвзятости можно говорить.

— Судью ЮФЛ могут дисквалифицировать?

— У нас же вылетают ставочники и подобные люди, просто они не так интересны медийно. Даже когда задают вопросы про проверку на полиграфе, невольно подразумевают только РПЛ, потому что мало кому интересны лиги ниже. Проблема есть, мы ее пытаемся решить, а не создать. Естественно, в футбол приходят абсолютно разные люди, из разных социальных слоев и в разной степени подготовленными, поэтому существуют разные проблемы. Наша задача — пытаться нейтрализовать эти проблемы и работать дальше.

— Полиграф сейчас еще используется?

— Мы договорились с судьями, что мы никогда не заявляем о проверках. Вы же не видели никаких отстранений в последнее время.

Профилактическая работа, которая была проведена за последнее время, имела эффект для большинства, тем более сейчас у нас огромное количество молодых судей.

— Это значит, что полиграф сейчас не используется?

— Все судьи очень заинтересованы в том, чтобы не возникало даже мысли о проверке. Они стали работать намного лучше, назовите мне подозрительный матч за последнее время?

— Был матч во Второй лиге…

— Во Второй и Первой лиге идет работа, не всегда доходит до полиграфа, так как там зачастую вопрос ставок. Там преимущественно работает Департамент защиты игры, с которым мы очень плотно взаимодействуем. Такие ситуации есть, вы видели, что и КДК отстраняет футболистов, мы также в курсе этих моментов и признаем их. У нас огромный коллектив и выявление таких историй — скорее позитивные процесс, чем негативный.

— В сравнении с прошлыми сезонами отстранений судей стало гораздо меньше. Это вопрос повышения качества судейства или нехватки кадров, поэтому никого стараются не отстранять?

— Ну сейчас весна начнется, посмотрим насчет отстранений. (Смеется.) На самом деле базовая вещь, которую мы все должны понимать, у нас нулевая толерантность к попыткам манипулировать результатом матча. И Александр Дюков, и Максим Митрофанов, и я работаем для того, чтобы сделать хорошо, а не чтобы на этом заработать.

Даже если кто-то ошибся, а я понимаю, что человек находится в сложной жизненной ситуации, я не хочу быть к этому причастен. Я здесь не для этого, более высокие руководители, чем я, еще с большим коэффициентом не хотят в этом участвовать.

Если с любым арбитром будет доказан факт предвзятости — мы с ним расстаемся, потому что это бросает тень на репутацию всей организации. Как думаете, захочется ли Дюкову когда-то ассоциироваться с этим? Очевидно, что нет. Он пытается перезапустить всю нашу футбольную систему, прилагая к этому титанические условия, а результаты придут, возможно, нескоро.

Проверки судей никогда не закончатся, если есть факт — он должен быть проработан. Невозможно найти соглашение ни с кем касательно нарушения, никаким образом, кто бы это ни был. Потому что организация ценит свою репутацию больше, чем судей, при всем уважении. Нет в РПЛ судьи, ради которого я готов, чтобы люди меня считали тем, кто дает команды и указания.

— Не логично было бы довести условно одно дело до уголовного, чтобы создать показательный момент для остальных?

— Их в мире не так много. Это больше вопрос правоохранительных органов. Если есть запросы, то мы делимся с ними конструктивной информацией. Но у нас нет таких фактов, как видеозапись или транзакция, чтобы можно было дело развить. У РФС нет ограничений по доведению до окончательных юридических решений этих вопросов. У нас есть уголовные кейсы, но это довольно сложная штука. Такие дела обычно выстреливают, но, как правило, по какой-то глупости — у кого-то по другому уголовному делу изъяли телефон, там увидели переписку.

— Нужны ли такие разработки?
— Конечно. Правовая система не может работать по-другому. Если вы допускаете двуличие, то система идет в разнос.

— Пока ситуация с Матюниным выглядит незавершенной: ничего не доказано.
— РФС высказал свою позицию: посчитали судейство неквалифицированным, особенно для арбитра ФИФА. На эту тему есть решение ЭСК, наиболее компетентный орган в России для таких случаев. Можно брать отдельных экспертов, анонимных телеграм-каналов, но никакого второго органа, который мог бы переоценить ситуацию, нет. Поэтому РФС считает нецелесообразным дальнейшее сотрудничество с арбитром.

Алексей Матюнин

— Решение вынесено на основании одного матча?

— Нет, это была комплексная проверка. Тот матч стал триггером этой проверки. Ну вы знаете, 9-1 по количеству ошибок в пользу одной команды…

— В теории в одном матче судья может ошибиться 9 раз в одну сторону — так же, как и футболисты могут допускать ошибки и не забивать. Разве нет?

— Именно поэтому мы не придаем огласке проверки судей. Потому что это тонкая материя, а вы изучаете много фактов, обстоятельств, матчей и прочее.

— Если бы вы публично рассказали о проверке, то стало бы понятнее, что решение РФС основывается не только на одном матче.

— Судейство — это большая система. В том числе есть зарубежные руководящие органы, как бы к ним ни относились сейчас. Мы не можем делать совсем уж как хотим. В следующий раз они нас спросят за излишнюю публичность: «И так уже много шалите». Такая публичность становится и для них обязательной. Мы находимся в этой системе. Почему есть ограничения для судей по правилам игры, публичным общениям и прочее? Не из-за того, что ФИФА и УЕФА есть дело до нашего судейства.

— Неужели публикациями переговоров ВАР мы заставляем их делать то же самое?

— Их журналисты спрашивают: «Почему они это делают, а мы нет?» В Европе это работает так же, как и в России. Вы прочитали: «В Британии будут онлайн-переговоры ВАР». Нас сразу же называют несовременными, говорят, что мы что-то скрываем.

— Но кажется, что на Россию иностранные журналисты обращают внимания меньше, чем мы на Англию.

— Дело не в этом. Они говорят, что последствий нет никаких. Даже эти динозавры и медведи смогли сделать, а мы, такие суперсовременные и продвинутые, так не делаем. Привести в пример кого-то — это хороший аргумент, особенно если по статистике там только позитивные отзывы. Ну а если в дикой нетолерантной России это прижилось, то у нас в условной Британии это еще лучше будет.

— Просили ли вы судей официально быть помягче в формулировках относительно нововведений, связанных с публикацией переговоров, комментирования просмотра ВАР, интервью после матчей и т.д?

— Судьи настолько интеллектуальны, что сами понимают: на матчах РПЛ не нужно высказывать публично негативные оценки. Мы договорились с ними, что позже соберем внутри РФС обратную связь и сможем поговорить откровенно. Естественно, судьи, подписывая договор РФС, публично или нет говорят о бесконечной лояльности этой организации. Дополнительно уговаривать их не приходится.

Когда происходит турнир, который не имеет значения, большой медийности, там происходит много активаций вокруг него, лично у меня никакого негатива по этому поводу нет. Мы тоже не можем выходить за какие-то рамки, потому что иностранные коллеги могут задать нам вопрос: «Эксперименты проводим здесь мы, а не отдельные федерации». В этой части футбол сильно отличается от хоккея. Там они сами формируют, решают, каждый год обсуждают, что хотят поменять. У нас такого нет. Мы действуем централизованно. Деньги в хорошие времена приходили от ФИФА и УЕФА, турниры они тоже проводят. Мы действуем, как они скажут. Но если будут еще такие турниры, как Зимний Кубок РПЛ, то мы попробуем что-нибудь.

— Недавно выходило интервью Сергея Карасева, где он говорит, что его международная карьера завершена на 100%. Кажется, что арбитр выглядит немотивированным. Не станет ли он из-за этого средним судьей?

— Он же получил эмблему ФИФА, значит, закрыл этот вопрос. (Смеется.) На самом деле он входит по текущему рейтингу в тройку лучших.

Сергей Карасев

Я с ним это не обсуждал, но предполагаю, что он говорил это перед чемпионатом мира в Катаре. Наверняка он хотел изначально туда отобраться и отсудить матчи. Конечно, он понимает, какой у него будет возраст на ЧМ-2026. Поэтому, отвечая на вопрос о международной карьере, он наверняка имел в виду пик, а именно 1/4 финала или полуфинал чемпионата мира. Но я не представляю, чтобы он отказался от работы на матче группового этапа еврокубкового турнира, если его позовут, например, осенью. Чисто психологически для себя гораздо проще сказать, что ни на что не рассчитываю. Но, если что-то случится, будет приятный сюрприз.

— То есть Сергей Карасев по-прежнему мотивирован и остается лучшим арбитром России?

— Представьте, что вас не аккредитуют на международные турниры. Вы демотивированы?

Судья зарабатывает деньги. У каждого есть семья. Нужно работать и показывать максимум. При всем уважении к Сергею он, как и другие топ-арбитры, например, Влад Безбородов, находится в общей системе. Понятно, что для них лекция Мажича по управлению игрой менее полезна, чем для арбитров, которые проходят первые-вторые-третьи сборы. Но система устроена так, что правила для всех одинаковы: если вы получаете «двойку», то пропускаете матчи.

Помните, когда у нас были ошибки, и Сергей, и Влад пропускали матчи. Хотя Безбородов в итоге отсудил наибольшее количество матчей, показав невероятный уровень работы. Но ротация была. Поэтому система не дает терять мотивацию. Вряд ли кто-то из судей уже обеспечил свое комфортное существование. У нас нет шейхов, для которых судейство было бы по фану. Все они обрадовались, когда произошло повышение оплаты, которое весной случилось в РПЛ и Кубке России. Теперь судьям становится предельно интересно работать, потому что заработок составляет существенную долю мотивации.

— Карьера Владислава Безбородова наверняка близится к завершению. РФС заинтересован в том, чтобы сохранить его после этого?

— Мы заинтересованы во всех людях, которые у нас есть. У нас топ людей в нашем судействе и футболе в целом не так много. Но при том уровне, который показывает Владислав, я надеюсь, что он не планирует завершать свою карьеру. Никаких ограничений по возрасту сейчас нет. Когда карьера закончится, мы, естественно, будем очень заинтересованы в том, чтобы он передавал свой опыт и знания другим судьям.

Владислав Безбородов

— У судей вновь появился партнер. Большие ли это деньги?

— Во второй части сезона судьи будут выходить на поле с логотипом «Пиксоды» на плече. Это как раз говорит о том, что профессия судьи привлекательна не только для людей, которые хотят стать арбитрами, но и для рекламодателей. Я уверен, что, если работа, которую судейский комитет проводит последние 3 года, будет продолжена, то у судейского корпуса появятся и другие партнеры.

Финансовые условия назвать не могу, но этот контракт позволяет нам закрыть потребность в медицинской помощи для судей в связи с травмами, а также дополнительном обучении, например, английскому языку.