«Многие говорят, что я не буду играть как раньше. Хочу доказать — они неправы». Искреннее интервью Тарасенко
Изначально этот разговор задумывался как часть серии интервью о победе молодежной сборной России на ЧМ-2011. Чуду в Баффало исполняется десять лет. Владимир Тарасенко не просто забивал в финале канадцам. Он, будучи капитаном команды, вернулся на лед после травмы, полученной во втором периоде. Этот поступок дал толчок легендарному камбэку.
Однако за уходящий год в карьере Тарасенко произошло немало событий. Будучи действующим обладателем Кубка Стэнли, он вместе с «Сент-Луисом» пытался защитить титул, но после группового этапа покинул «пузырь». Как выяснилось позднее, всему виной травма. В начале сентября Владимир перенес операцию на плече, уже третью в своей карьере. А в конце того же месяца ушел из жизни дедушка Тарасенко, который внес немалый вклад в воспитание звезды НХЛ.
— Как сейчас ваше плечо?
— Все хорошо. Восстановление идет по плану. Сейчас, когда делали операцию, исправили то, что было сделано раньше. Наконец-то нашли причину проблемы. Врачи говорят, что все будет нормально. Надеюсь, что скоро уже буду готов играть.
— Генеральный менеджер «Сент-Луиса» Дуг Армстронг говорил, что вы занимаетесь на арене. Уже катаетесь или пока просто ходите в зал?
— Я каждый день езжу на арену. Провожу разные тренировки, в том числе и с плечом связанные. Но пока не катаюсь. В скором времени планирую выйти на лед.
— Как вы отнеслись к той шумихе, которая возникла в российской прессе вокруг вашей операции? Были версии, что эта травма может привести к завершению карьеры.
— По поводу меня и моей травмы, тут сколько людей, столько и мнений. Приятно, что многие ребята заступились, выразили свою позицию. Шумиха-то поднялась скорее не из-за травмы, а из-за слов о женах.
— Для вас это табу?
— Я считаю это неправильно обсуждать жен хоккеистов. Это тоже непростая доля. Кто через это не прошел, никогда не поймет. Они большую часть времени сидят дома одни, без мужей, тратят силы на поддержание быта. От них многое зависит в карьере спортсмена.
— Вы не хотели остановить Яну, чтобы она не ввязывалась в эту перепалку? Или, наоборот, поддержали ее?
— Она никого не оскорбляла. Если следовать точке зрения журналистов, то каждый может высказывать свое мнение. Она тоже высказала свое. Мы понимаем, что у журналистов своя работа и тоже есть семьи, которые нужно кормить. Но иногда высказывания переходят границы.
— Вы приняли извинения?
— Мы же не маленькие дети, чтобы обижаться долгое время. Бог всем судья.
— Если говорить уж совсем откровенно. Хоть раз, после травм и последующих за ними операций, задумывались о завершении карьеры?
— Нет. Я знаю хоккеистов, которые пропускали и больше времени, чем я. И ничего, возвращались. Я разговаривал с врачами и больше им склонен доверять, чем тем, кто говорит, что я не выйдут на прежний уровень.
— У вас умер дедушка почти одновременно с операцией на плече. Этот год — самый тяжелый в карьере?
— Можно сказать, что да. Эти два события наложились друг на друга. Дедушка болел долгое время. Я понимал, что все серьезно… Безусловно, это самое тяжелое событие в моей жизни.
— Как я понимаю, в Новосибирск на похороны вы не летали?
— На тот момент прошло совсем немного времени после операции. Был риск. Нужно было подождать, чтобы плечо срослось. Перелет, особенно такой долгий, мог навредить. Возможно, мою точку зрения не разделяют большинство людей, но когда уже все случилось, я бы деду ничем не помог. Зная своего дедушку, я уверен, что он бы не хотел, чтобы я рисковал собой и своей карьерой. Он всегда очень переживал за меня. У меня было огромное желание прилететь, но посоветовавшись с Яной и отцом, решил, что не стоит. Деда это не вернет. Но как только у меня появится возможность прилететь в Новосибирск, первым делом поеду к нему.
— Вашего деда в Новосибирске знали и любили. Максим Кицын недавно в интервью очень тепло отзывался о Владимире Алексеевиче. Какое качество вы у него переняли?
— У деда было одно качество, которым я всегда восхищался. И в тоже время не понимал, как это ему удается. Если спросить любого человека о нем, то никто никогда не мог вспомнить ничего плохого. Всегда говорили о нем с теплотой. Он как никто умел обходить стороной конфликты, при этом люди вокруг уважали его и хотели слушать. Не знаю, как он это сочетал. В семье он был безоговорочным авторитетом. Когда дед говорил, все слушали. Наверное, прожить всю жизнь так, чтобы тебя уважали и потом вспоминали добрым словом, дорогого стоит.
— Во время чемпионата мира в Баффало вы больше с ним или с отцом общались?
— Сейчас уже не вспоминаю. Наверное, больше с дедом. Но в память врезался другой разговор, еще до отлета в Баффало. Перед турниром, как это обычно бывает перед молодежными чемпионатами мира, было много статей. И в рейтингах, насколько я помню, мы котировались не особо высоко. У Канады был сильный состав. Я приехал к деду в гости и спросил, можем ли мы завоевать золото. На что он ответил, что мы выиграем. В тот момент я подумал «ну да, что ты еще можешь сказать?». Но он это сказал с такой уверенностью, что я поверил. Он не стал бы говорить просто так.
— Вы приехали в Баффало после провального прошлого МЧМ, где в четвертьфинале вылетели от швейцарцев. А в 2011 году потратили много сил на то, чтобы добраться до финала. Перед матчем с Канадой не было мыслей, мол, и серебро будет достижением?
— Поначалу мы перегорели в первых двух играх. Больно уж сильно себя настраивали перед турниром. Но потом собрались с пацанами и решили расслабиться. В хорошем смысле, не подумайте ничего такого. Потом выиграли одну игру, другую, третью. Вошли во вкус и уже хотели взять золото. Не было к тому моменту никаких головняков. Тоже самое было и в Кубке Стэнли. Когда седьмая игра — либо станешь чемпионом, либо нет. Не думаешь о следующих играх, потому что их уже не будет.
— Когда вы получили травму во втором периоде финала, а в итоге вышли на третий, врачи что говорили?
— Врач, конечно, говорил, что не надо выходить. Мне попало по ребрам, больновато было, не скрою. Но мы столько вместе прошли, я был капитаном… Понимал, что от того, выйду я или нет, многое зависит. Несколько ребят играли с повреждениями, просто это не афишировалось. Это была командная победа, а не моя личная. Хорошо, что доктора поколдовали и удалось вернуться, забить гол. Потом читал интервью парней, где они говорили, что это им это психологически помогло. Значит, все не зря.
— Вы сами сравнили Баффало и победу «Сент-Луиса» в Кубке Стэнли. Вам опыт МЧМ помогал в дальнейшем? Например, в привычке играть через не могу?
— Если вспоминать чемпионский плей-офф, то первые два раунда я провел не лучшим образом. А с финала конференции начало уже что-то получаться. И тут я получаю травму. Плечо вылетело, мне его вставили под трибуной, и я пошел играть дальше. Так что уже, наверное, есть привычка терпеть. Важно, что если я играю с травмой, это видят мои партнеры, и тоже выкладываются на сто процентов. Вряд ли в этом есть что-то героическое. Скорее это часть нашей работы.
— Арена в Баффало после того чемпионата мира стала для вас любимой в НХЛ? Я смотрел статистику, вы ведь там в свои первые сезоны за «Сент-Луис» регулярно забивали…
— Не скрою, когда мы первый раз туда приехали, были невероятные эмоции! Да и каждый раз, когда отправляемся с «Сент-Луисом» на выезд в Баффало, что-то щелкает. Проезжаем мимо отеля, где жили, мимо улиц, где гуляли. Стадион, правда, немного перестроили за эти годы. Сложно найти место, где была наша раздевалка. Конечно, этот город и арена навсегда в моем сердце. Молодежный чемпионат мира — один из тех немногих опытов, про которых я не могу ничего сказать негативного. От всего, что происходило в молодежке, я получал огромное удовольствие.
— За вас хоть в одном матче на турнире болел стадион? Или от начала до конца была враждебная атмосфера?
— На трибунах были родители некоторых игроков нашей команды. Было приятно видеть, что за нас болеют. Что касается канадских фанатов, то они вели себя очень некрасиво. Когда играли с их сборной, показывали нам определенные пальцы. Были всякие плакаты. Я до этого с таким не сталкивался. Так что на финале родители ребят, кажется, были единственные, кто болел за нас. Большое красное море и маленькие белые пятна. Не буду врать, я часто это вспоминаю.
— Сейчас молодежная сборная России вынуждена сидеть в Эдмонтоне в «пузыре». А как вы тогда проводили свободное время? Гуляли?
— Ну какие прогулки по Баффало? (смеется). Там было очень холодно. А вообще, у нас была очень дружная команда. И огромную роль в становлении коллектива сыграл Брагин. Валерий Николаевич доверил нам с Димой Орловым быть капитаном и, соответственно, ассистентом капитана. С нами, двадцатилетними, он обсуждал выходные, тренировки, иногда даже состав. При таком доверии от тренера может быть два варианта: либо игроки расслабятся и ничего не получится, либо правильно воспримут и захотят отплатить тем же. В нашем случае сработал второй вариант. Не многие тренеры способны оказывать такое доверие хоккеистам в молодежном хоккее. В итоге от начала турнира и до самого финала держались всей командой вместе.
— Могли ли тогда, в 2011 году, подумать, что станете для детей Дмитрия Орлова и Антона Бурдасова крестным?
— Нет, конечно! Тогда ни о каких детях еще не задумывался. Спасибо парням за доверие. Они оба — мои друзья, с которыми я общаюсь уже много-много лет.
— Какая роль у вас как крестного?
— Если честно, не всегда получается много контактировать. Хочется видеться с детьми гораздо чаще, но в силу профессии не удается. Тем более что Антон с семьей живут в России. Но при этом стараюсь держать связь, спрашиваю, как у моих крестников дела. Я много разговаривал об этой ситуации с батюшкой. Хочется, чтобы люди, которые тебе однажды доверились, никогда в тебе не разочаровывались.
— Ваш друг Антон Бурдасов недавно забросил первую шайбу за сборную России. Не удивились, что такой классный снайпер так долго не мог забить?
— Разумеется, я видел его гол. Вообще, стараюсь следить за тем, как мои друзья играют в КХЛ и за сборную России. У меня тоже однажды был период, когда долго не мог забить. Не знаю, с чем у Антона была связана эта полоса. Может быть, не везло, может использовали неправильно. Уверен, что для него это далеко не последний гол.
— Возвращаясь к капитанству в сборной. Каково занимать такую ответственную должность в 19 лет? У вас ведь, по сути, не было подобного опыта.
— Определенный опыт был у меня в детской команде. Это, конечно, другое, но все же. Советовался насчет того, как правильно себя вести, с дедушкой и папой. Почему Брагин выбрал меня, не знаю, надо его спросить. Наверное, у нас с Димой Орловым было больше всего опыта в КХЛ.
— На тот момент капитаном «Сибири» был Александр Бойков. Он оказал на вас какое-то влияние?
— Какое-то время мы рядом сидели в раздевалке, и он своим примером показывал, как нужно относиться к молодым игрокам. С одной стороны, не нужно позволять разгильдяйничать, но при этом, если у молодого получается, то будет правильно его поддержать, подбодрить. В этом плане опытные игроки «Сибири» всегда относились ко мне хорошо. Даже несмотря на то, что я был сыном тренера. В таких ситуациях другие ребята, как правило, не обсуждают при тебе какие-то вещи. Такого в «Сибири» никогда не было. Все знали, что я не сдам, не расскажу. Со стороны люди говорили, что меня папа тянул… Но на самом деле я огребал от него так, как никто другой. Я в жизни не видел, чтобы хоккеисту высказывали столько, как отец мне. Даже когда я играл хорошо, он мне что-то все равно предъявлял. Тогда я очень на него обижался, но с годами я понял, что, если бы он этого не делал, это могло бы породить слухи и сплетни.
— Есть ли у вас разочарование от того, что после ухода Алекса Пьетранджело новым капитаном «Сент-Луиса» сделали не вас?
— Конечно, когда ты играешь восемь лет в клубе и долгое время являешься ассистентом, то рассчитываешь на это. Мы со Шварцем дольше всех играем за «Сент-Луис» из тех ребят, что сейчас в команде. Но руководство приняло решение, не вижу смысла его обсуждать. Надежды были, но как получилось, так получилось. Мне остается только принять его, выходить и играть.
— Ваш российский агент Алексей Дементьев довольно жестко высказался на этот счет. Согласны ли вы с тем, что это решение говорит об отношении к вам со стороны руководства клуба?
— Повторюсь, у меня были определенные надежды. Я считаю, что это нормально рассчитывать на определенные лидерские позиции после восьми лет в клубе. Но у каждого свое мнение, Алексей его высказал и имеет на это полное право. Наверное, сейчас не время для интриг. Лично я концентрируюсь на восстановлении от травмы. Надо начинать показывать свой хоккей и становиться лучше. Потому что много людей, которые говорят, что Тарасенко никогда не будет играть как раньше. У меня огромный стимул вернуться и доказать, что эти люди были неправы.
— Говоря об отношении со стороны клуба. «Сент-Луис» как-то участвует в вашем восстановлении?
— Все держат руку на пульсе. На этот раз я делал операцию в городе Вейл, Колорадо. Доктора «Сент-Луиса» были на связи с местными врачами.
— Как вы и команда в целом восприняли уход Пьетранджело?
— Конечно, всегда тяжело, когда уходят игроки, с которыми ты провел много времени в команде. Пьетранджело ушел, Стин завершил карьеру. Алекс долго был частью «Сент-Луис». Конечно, мы ждали, что после победы в Кубке Стэнли его подпишут. Но, опять же, это решение руководства. Я, как игрок, не могу его обсуждать.
— Ваш многолетний партнер по звену Брэйден Шенн на том самом чемпионате мира, который мы вспоминаем, не просто играл за Канаду, а стал MVP турнира. Каково вам было спустя несколько лет после финала встретиться в одной раздевалке?
— Если задуматься, то в нашей жизни иногда происходят необъяснимые вещи. Последние несколько лет я в основном играл в звене с Шенном и Шварцем. То есть с парнями, которые играли в Баффало за сборную Канады. Шварц, правда, в финале не играл из-за травмы. Иногда вспоминаем тот турнир, но по-доброму. Как все же интересно устроен мир: когда-то мы были соперниками, а потом, играя в одном звене, выигрывали Кубок Стэнли.
— В интернете можно найти скрин, где видно, что вы перевели $3 000 молодому хоккеисту, который получил травму головы. Это правда?
— Да, это мой перевод. Обычно я такое не афиширую, но тут кто-то заскринил и выложил. Мы с моей женой Яной считаем, что когда есть возможность, надо помогать людям, которые в этом нуждаются. Как правило, делаем это приватно. И речь нет только о нашей семье. Я знаю много спортсменов, которые занимаются благотворительностью ради того, чтобы помочь, а не для пиара. Для меня странно читать комментарии, что раз я из России, лучше бы помог русским детям. Считаю, это неправильно. У детских болезней нет национальности. Для нас нет разницы, откуда родом человек, если он нуждается в помощи. Если в итоге ребенок живет полноценной жизнью, — понимаешь, что сделал правильный выбор.
— Вы помогли этому конкретному мальчику, потому что на себе прочувствовали, насколько хоккейные травмы могут изменить жизнь?
— В первую очередь, надо понимать, что ты не можешь помогать всем. Семья на первом месте. У нас трое детей, и мы должны думать об их будущем, рассчитывать бюджет. Не сказать, что мы долго выбираем людей, кому помочь. Часто это бывает спонтанно. В данном конкретном случае я поговорил с Яной и нашим финансистом, после чего решил сделать перевод. Это идет от сердца.
— У вас никогда не было, что люди обманывали, прикрываясь благотворительными фондами? — Я думаю, что таких людей немало. Мне много кто пишет. Больно видеть больных детей. Но еще больнее видеть, как мошенники используют их для собственного обогащения. Раньше были случаи, когда люди пытались обмануть, и обман вскрывался. Обычно, если мы помогаем, то проверяем информацию. Звоним лично, подключаем агентов, финансистов.
— На своем дебютном турнире в первой сборной Брагин одержал три победы из трех, но показал себя тренером, который не прощает ошибок. Усаживает игроков на лавку при первых ошибках. Как было у вас в молодежке?
— У разных тренеров разный подход к игрокам. Важно, я считаю, не то, допустил ли ты ошибку, а то, как ты на ошибку отреагировал. Если человек продолжает наступать на грабли, это одно, а если исправился, то ему вряд ли тренер что-то скажет. В молодежке у нас все играли в один хоккей. Главной целью было золото, а не индивидуальные призы. К тому моменту многие были уже задрафтованы, так что никто о скаутах не думал. Самое главное, что сделал Брагин, это привил мысль, что, сплотившись, мы будем способны на многое. На сборах в Новогорске даже после тяжелых тренировок собирались вместе, сидели на лавочках в соседнем районе, общались.
— Есть ли у вас мечта сыграть на Олимпиаде с парнями из того состава? Правда, с Кузнецовым из-за его дисквалификации это воплотить в жизнь вряд ли получится…
— Все в жизни совершают ошибки. Женя очень хороший человек. Надеюсь, что нам еще получится сыграть вместе за сборную. Не только с ним, но и с Димой Орловым, Никитой Зайцевым, Антоном Бурдасовым, Артемием Панариным. Ну и, конечно, под руководством Валерия Николаевича. Брагин — тот тренер, за которого хочется играть.
— Понимаете ли, что поколение Овечкина и Малкина постепенно уходит, а им на смену приходит ваше поколение — поколение Баффало?
— Понимаю, что время летит… Казалось бы, совсем недавно было 19 лет, а уже — 29. Я не считаю, что их поколение уходит. Малкин и Овечкин до сих пор играют на высочайшем уровне. В свое время они были для нас примером. Лично для меня таким человеком в СКА был Илья Ковальчук.
22 марта 2022 года решением суда компания Meta, социальные сети Instagram и Facebook признаны экстремистской организацией, их деятельность на территории РФ запрещена.