«Знаю что такое, когда ненавидит вся Канада и когда носят на руках». Интервью Юшкевича — о карьере, ЦСКА и «Локо»

Дарья Тубольцева

Поделиться

Комментарии

Дмитрий Юшкевич — бессменный помощник Игоря Никитина на протяжении последних пяти лет. Он считается тем человеком, который определил оборонительный стиль ЦСКА. Именно этот стиль обеспечил армейцам три финала за четыре года (мог бы и четвертый, если бы не пандемия коронавируса) и первый в истории Кубок Гагарина. Юшкевич работает тренером больше десяти лет, прошлой осенью он вернулся в «Локомотив». За его плечами богатая карьера в НХЛ, где он прославился как один из самых жестких защитников.

В интервью Sport24 Дмитрий рассказал о:

• перспективах ярославской молодежи;
• преимуществах работы помощником главного тренера;
• сезонах в ЦСКА и уходе из армейского клуба;
• изменениях видения работы тренера;
• любви к мотоциклам и Ярославлю.

— С чем связываете поражения в Уфе: еще не отошли от нагрузок, несыгранные тройки или что-то другое?

— Самое главное на данном этапе — не результат, а проверка всех игроков. Ребята и под нагрузками играли, в то же время игра — это тоже нагрузка. Мы привезли с собой в Уфу практически шесть пятерок, много молодых ярославских ребят. Хотели посмотреть, в какой они форме, что способны дать команде, на какой ступени развития сами находятся.

— К началу-середине августа еще рано делать выводы по игре команды? Что-то близкое к сезону стоит ожидать только на турнире в Казани?

— По игре и сочетаниям троек и пар будет правильным разговаривать ближе к концу августа. Сейчас рано про это говорить. Шесть пятерок — это много для тренировочного процесса. Скорее всего такое количество игроков будет только замедлять подготовку. В Уфе нам нужно было понять, кто на данный момент готов и кому мы дадим шанс на турнире в Казани.

— У вас уже есть представления о парах защитников «Локомотива» на старте сезона?

— Если вы обратили внимание, мы ставили на матчи в Уфе двух молодых защитников Симашева и Кожевникова. Они играли с опытными ребятами Марченко и Елесиным. Скорее всего эти пары в ближайшем будущем мы не увидим. Но не исключаю, что в дальнейшем что-то изменится. Мы сейчас хотим, чтобы взрослые ребята помогли молодым раскрыться и почувствовать себя комфортно. Чтобы они были своего рода тренерами для них. Дальше я буду компоновать пары защитников так, как хочу видеть в регулярном чемпионате.

— Ни Симашев, ни Кожевников на данном этапе к КХЛ не готовы?

— Они оба готовы. Вы неправильно меня поняли. Эти молодые ребята на данный момент являются лимитчиками, они только заходят в КХЛ. У всех тренеров разный подход, но у меня и Игоря Валерьевича (Никитина) молодой игрок должен завоевать место в составе через тренировочный процесс, через товарищеские игры, через игры регулярного чемпионата. Наверное, будет совсем опрометчиво на первый матч сезона поставить молодого игрока в первую пару и дать ему игровое время взрослого. Даже если отбросить нехватку опыта, нервное возбуждение может дать негативный эффект, который повлияет и на молодого игрока, и скажется на результате команды.

—Можно сказать, что Марченко и Елесин взяли шефство над молодыми ребятами?

— Они помогают им на льду, и во время тренировок на земле. Ну и потом молодые смотрят как ведут себя взрослые хоккеисты, как они готовятся к тренировке, как заминаются, как питаются. Это тоже все очень важно.

— Есть ли у вас вопросы к ярославской молодежи по работоспособности?

— На удивление молодые ребята, в частности Бут и Симашев, самые младшие в команде, достойно держат нагрузки. Приходится иногда с каких-то тренировок их снимать, но в целом они проделали практически тот же объем работы, что и взрослые.

— В прошлом году я снимала фильм про «Локомотив» и общалась с родителями покойного Александра Галимова, они ходят на все матчи команды, и сказали такую вещь: «Нынешней ярославской молодежи не хватает характера или еще чего-то для того, чтобы бороться за кубок, сейчас у молодых нет того, что было у тех ребят». Вы что-то подобное замечали?

— Ценности и традиции не прививаются быстро. Порой даже десятилетия не хватает, чтобы привить эти ценности. «Локомотив» строился давно, когда я приехал в Ярославль, команда называлась «Торпедо». Было очень много приезжих игроков: из «Спартака», ЦСКА и других клубов. Приходили люди со стержнем. На них постепенно рождались ярославские традиции. Когда произошла огромная трагедия (авиакатастрофа 2011 года, в которой разбилась первая команда. — Sport24), эта культура была в самом расцвете. Те молодые ребята впитали в себя все самое лучшее от поколения, которое было до них. Естественно, сейчас идет процесс, когда эта культура заново создается. Когда ребята погибли, «Локомотив» собирали из игроков из разных команд и городов, с разными жизненными ценностями. И это все нужно взять и сваять в один стержень. Это сложная и непрерывная работа, ее здорово делает руководство клуба во главе с Юрием Николаевичем Яковлевым.

— Нынешние 17-летние ребята, это совсем новое поколение. В них вы видите характер?

— Они знают чего хотят. Они хотят быть здесь. Для следующего шага им важно иметь ролевые модели. В команду пришел Сергей Андронов, капитан ЦСКА, двукратный обладатель Кубка Гагарина. Он воплощает в себе образ спортивной жизни. Ребята должны впитывать это. Помимо Сергея у нас достаточно других опытных игроков: Алексей Марченко, Андрей Сергеев, Егор Аверин. Все они пример для нынешней молодежи.

— Вечный вопрос: почему в России нет топовых атакующих защитников?

— Почему нет? Атакующий защитник, по вашему, это какой защитник?

— Условно Кейл Макар или Роман Йоси.

— Такого, как Кейл Макар, больше нигде в мире нет. Это действительно уникальный хоккеист. Таких защитников никогда и не было. Он перенес игру защитника на другой уровень. Его хоккейный интеллект, катание, умение играть в атаке и возвращаться в оборону заслуживают восхищения. То же самое Йоси. Это элитные защитники. Скажу, что у нас есть Михаил Сергачев, защитник очень высокого уровня. Есть Дмитрий Орлов.

— Но Орлов не специализируется на атаке, как Хедман, Йоси и другие.

— Вы говорите про элитных защитников, которых очень мало в мире. Не в каждой команде НХЛ такие есть. С вами соглашусь, что у нас в стране нет защитника такого атакующего плана. Но ведь Сергея Зубова и Вячеслава Фетисова вы тоже не назовете атакующими защитниками. Не бегал Сергей Зубов под воротами соперника и не забивал голы такие, которые забивает Роман Йоси, но он набирал много очков. То же самое делает Сергачев или Орлов. Здесь просто разный подход. Есть же защитники, которые раньше были нападающими, у них атакующие навыки на другом уровне.

— Если мы возьмем бомбардиров-защитников КХЛ, то в лидерах будут сплошь иностранцы. Почему так?

— Не думаю, что это панацея. Возвращаюсь к предыдущему ответу: у нас и Овечкина нет. Есть талант от Бога, и этому не научить. Не научить играть так, как играет Макар. Чтобы играть, как Макар, нужно так же кататься, иметь такой же хоккейный интеллект. Научить так мыслить и понимать игру нельзя. Родился талант, его обучили базовым навыкам, и он вырос в такого игрока.

— Для вас Кейл Макар — лучший защитник мира на данный момент?

— Смотря как воспринимать игру. Для меня лучший защитник тот, который лучше всех выполняет свои прямые обязанности: забирает шайбу, отдает ее нападающим, помогает нападающим. Но так как в Северной Америке хоккей — это бизнес, люди приходят смотреть на яркого игрока, поэтому Кейл Макар и является лучшим.

— Вы больше десяти лет работаете ассистентом. Задумывались ли вы о полноценной карьере главного тренера?

— У меня был опыт работы главного тренера. Я реально понял, насколько это тяжелая работа. Ларри Робинсон, великий защитник, в свое время возглавил «Нью-Джерси», у него был помощником Вячеслав Фетисов. Они выиграли Кубок Стэнли, после чего Робинсон ушел из клуба и стал помощником в «Сан-Хосе». Его тогда спрашивали: «Почему вы, такой крутой тренер, практически с первого захода выиграли кубок, идете на понижение?» Он ответил: «Я очень люблю игру». Работа главного тренера — не только про хоккей, ты встречаешься с менеджером, с президентом, общаешься с прессой, составляешь расписание, то есть занимаешься теми вещами, которые не совсем связаны с хоккеем. Ассистент, как и главный тренер, также по сути живет игрой.

— У вас были с Игорем Никитиным конфликты? Часто ли вы спорите?

— Конфликтов не было, а спорим мы часто. Смысл тогда работать вместе, если у нас одна точка зрения? Но мы знаем друг друга настолько хорошо, что если кто-то резко скажет, другой спокойно к этому отнесется. Мы друг друга чувствуем, хоть оба вспыльчивые, с непростыми характерами.

— Вы покинули штаб ЦСКА не сразу после ухода Игоря Никитина. Как так вышло, не посчитал ли он это предательством?

— Я сразу позвонил Игорю и он мне сказал: «Ни в коем случае не уходи. У тебя есть контракт, и ты обязан его отработать что бы ни произошло». Это были его первые слова. Я благодарен руководству ЦСКА за то, что меня пригласили и дали шанс поработать.

— Как же тогда произошло, что вы ушли за неделю до старта регулярного чемпионата?

— С приходом нового главного тренера многое изменилось. Смысл было меня держать, если я проповедую тот же стиль, что был у Игоря.

— В общем, вы просто не сработались с Сергеем Федоровым?

— И это не в плохом смысле. Сергей Викторович полностью доверил мне готовить команду к началу сезона. Но если в команду приходит главный тренер, то он должен привнести что-то свое. И тактически, и стратегически. Я был из старого тренерского штаба. Мой уход логически напрашивался.

— Считается, что именно вы определили стиль ЦСКА, который обеспечил клубу три финала за четыре года. Ведь именно оборона в широком смысле (не только игра защитников) — главный козырь армейцев. Согласны с формулировкой, что вы идеолог той команды?

— Не согласен только со словом «моя». Это наша с Игорем Валерьевичем. Он все равно главный тренер. Он задает направление. Как я и говорю, мы можем спорить, приводить те или иные аргументы, но все равно это его направление. Я тот человек, который его придерживается. Если я и делаю какие-то изменения, то согласовываю их с главным тренером. Мы все сделали вместе.

— Особенно в первый ваш сезон в ЦСКА был очень раздутый состав. Сложно было найти оптимальные сочетания и оставлять большое количество игроков в запасе?

— Это был очень тяжелый период. Сложнее всего было Игорю Валерьевичу, потому что у него было пять пятерок элитных хоккеистов, каждый из которых хочет в этот вечер быть на льду. Приходилось находить слова для тех, кто оказывался в запасе, почему сегодня играют эти, а ты не играешь. Большая заслуга главного тренера в том, что он смог создать и сохранить команду в такой сложной ситуации.

— И конфликты ведь были.

— Это нормально. Талантливый элитный игрок никогда не бывает простым игроком. Каждая звезда со своим характером, требует особого подхода. Тренерское искусство и заключается в том, что из пула звезд сделать команду-звезду.

— Было ли лично вам в тот сезон сложно работать, ведь от ЦСКА ждали только победы?

— Сложно было не дать результат, а найти общий язык с этими ребятами. Когда мы были в сборной, то работали со звездами, но это был краткосрочный турнир. Максимум чемпионат мира, турнир, на котором игроков не нужно уговаривать, они сами знают, зачем сюда приехали. Когда сезон длинный, все хотят быть заметными. Для меня было сложно с этими звездами на каждодневной основе выстроить доверительные отношения. Их сразу и не выстроишь. Ты не можешь прийти и сказать: «Парни, доверяйте мне, я вас не предам».

— Вас задевает фраза, что с таким составом, какой был у ЦСКА в 2019 году, где Капризов играл в четвертом звене, любой бы тренерский штаб выиграл Кубок Гагарина?

— Порой легче добиться какого-то результата со средними исполнителями, чем со звездами выиграть кубок. Из звезд очень тяжело сделать команду единую духом, где каждый играет не на себя, а за партнера. Многие эту сторону не видят. Если бы я это не прошел, я бы не мог этого понять.

— Многие считают, что если бы ковид не прервал сезон 2019/20, ЦСКА выиграл бы второй кубок подряд. У вас перед плей-офф были такие ощущения?

— Мы понимали, что эта команда опять может выиграть. Мы переживали, что будет недооценка, из-за которой можем оступиться. Помню, была непростая серия с «Торпедо». После победной игры, но не самой удачной для нас, Игорь Валерьевич пришел немного возбужденный, а Мишка Григоренко кому-то из тренерского штаба сказал: «Чего Валерич паникует? Мы и так выиграем». Мы понимали, что эта команда выиграла раз, в этом плане второй раз выиграть легче. Игроки знают, что нужно делать, чтобы победить. Знают, как сложно могут проходить серии. В чемпионский плей-офф с Питером было дико тяжело: две выиграли, две проиграли, выиграли, проиграли и седьмой матч… Тренерам тоже сложно. Независимо от результата нужно оставаться позитивным. В тебе должны видеть стержень.

— Когда «Тампа» проиграла в этом году, стали говорить, что команда три года играла в финале, у хоккеистов не было отпуска и времени залечить травмы. И именно это стало причиной поражения «Колорадо». Вы постоянно доходили до последних раундов. Успевали ли восстанавливаться к новому сезону?

— После сезона все равно команда получала достаточно времени на отдых. По ходу регулярного чемпионата, когда команда работала как слаженный механизм, тренировочный процесс отходил на второй план. Мы больше времени уделяли восстановлению ребят, где-то не придавали большое значение результатам в регулярке, была определенная ротация, мы заводили молодежь. Помню, на матче с рижским «Динамо» у нас был молодежный состав из МХЛ и Высшей лиги.

— А вы сами как чувствовали себя? Одно дело, когда тренер заканчивает работу в начале марта, другое, когда работает до конца апреля.

— Это классно! Словами не передать. Ты работаешь весь год и остаешься в строю до последнего раунда, когда играют всего две команды на всю страну. На твою команду смотрят все, потому что больше не на кого. Ты провел последний матч, и сезон закончился. То есть с тобой вместе заканчивается сезон. Это особенное чувство. И мы настолько к этому привыкли в ЦСКА.

— Что в этом году, наверное, было непривычно.

— Да, точно. Мы очень много тренировались. Это не было каким-то наказанием, мы просто хотели заложить определенный фундамент, опробовать определенную тренировочную модель, чтобы летом не начинать с чистого листа.

— Поражение 0-4 от ЦСКА было для вас болезненным?

— Оно было болезненным в спортивном плане. Мы с Игорем Валерьевичем считаем, что первые три матча мы играли хорошо. Мы играли недостаточно хорошо, чтобы победить, но мало в чем уступали ЦСКА. Но мы играли против команды, в составе которой несколько олимпийских чемпионов, многие ребята выигрывали Кубок, выходили в финал. Мы играли с матерым зверем, который знает, что нужно делать.

— При этом там был тренер дебютант.

— Я с вами соглашусь. Но очень часто на первый план выходит опыт команды. Тренер может освежить игру, но в плей-офф это совсем другой хоккей. Там нужно играть правильно, уметь терпеть, платить цену и знать за что ты ее платишь, чтобы победить. Это знают только ребята. Почему игроки, которые выиграли кубок, так ценятся, и их все хотят заполучить? Они понимают эту культуру и, переходя в другие команды, ее прививают. Мы расстроены, потому что верили, что могли зацепиться в этой серии.

— Были же и овертаймы.

— Да, и очень длинные. Там Макс Шалунов мог забивать в пустые ворота, и все бы закончилось в той игре, счет в серии стал бы 2-1, на следующую игру мы выходили бы по-другому. Но после той встречи вышли на четвертый матч и проиграли его полностью.

— ЦСКА в прошлом сезоне сильно изменился по стилю игры по сравнению с той командой, которую вы тренировали?

— Когда мы с Игорем Валерьевичем приняли «Локомотив», то не следили за другими командами, работали над своей. Когда мы готовились к первому раунду, то естественно изучили ЦСКА, мы понимали, как наш соперник играет.

— Когда играли, вы не хотели становиться тренером, потому что в таком случае придется жить на катке, потом передумали, говорили, что при отлаженной системе есть время на семью. Как в итоге получилось?

— 24 часа в сутки. Нет свободного времени. Оно есть только летом, и то все относительно. Может быть, неделю отдохнешь, а потом начинаешь смотреть хоккей, думать о хоккее. Тренер действительно очень много работает. Это нелегкая профессия. Игрок отвечает только за себя: потренировался, сделал все процедуры, поел и пошел домой. Тренер же пришел, составил план тренировки, провел тренировку, если завтра игра, то начал подготовку к сопернику, и все это повторяется каждый день.

— Не жалеете, что пошли в тренерство?

— Для меня лучше, чем быть хоккейным тренером, это быть хоккеистом. Это профессия, которая максимально близка к хоккею. Если бы меня спросили, кем бы вы хотели быть во второй жизни, я бы сказал: «Хоккеистом».

— Нет ли грусти, что меньше времени проводите с женой, детьми?

— Нет, но, может быть, на пенсии все переосмыслю? Для меня работа очень важна. Семья тоже очень важна. Мужчина должен обеспечивать свою семью. Но для меня хоккей — это не возможность зарабатывать деньги, а возможность самореализоваться и получать кайф.

— В первые годы своей тренерской карьеры вы прославились своей суровостью, жесткостью. В последние, кажется, что смягчились. По вашим ощущениям, вы поменялись?

— Думаю, с возрастом мы все становимся более мягкими. У меня было ошибочное мнение. Где-то я спортсменов равнял по себе, по своему поколению. Но со временем понял, что поколение поменялось, хоккеисты стали более независимыми, более мягкими. К ним нужен другой подход, нужно понимать их мотивы, почему они играют в хоккей. Раньше тренер к нам всем относился как к команде, собрания проводил с командой. Сейчас помимо командных собраний очень много времени посвящается индивидуальным беседам. Я изменился, но это тренерская жизнь заставила меня измениться. Если ты хочешь быть в этой профессии, то ты должен меняться. Причем я не исключаю, что в дальнейшем тоже придется меняться.

—Жалеете об ошибках, которые допустили в первые годы работы?

— Я ни о чем не жалею, это все опыт. Если какие-то ошибки я сделал, то это было по неопытности. Без этого опыта я бы и остался на той ступени. Рад тому, где сейчас нахожусь.

— Еще будучи игроком в одном из интервью вы говорили: «В «Сибири» играют молодые ребята. С ними вести демократичные беседы нет смысла, все равно не понимают». Это то, о чем вы говорили: раньше считали, что с молодыми невозможно вести диалог?

— Эти слова я говорил Андрею Валентиновичу Хомутову. Он приехал работать тренером в Россию из Швейцарии, и предпочитал использовать в работе демократические методы. Я все равно считаю, что должна быть золотая середина: нельзя переборщить с демократией. Нужно быть и требовательным, и человечным. Требования должны быть ко всем одинаковыми, но в то же время должны быть обоснованными.

— Как ваши взгляды стали меняться?

— В какой-то момент я начал пытаться смотреть на вещи по-другому, стал интересоваться, а как можно по-другому. Начал посещать семинары, слушать бизнес-лекции. В Ярославль приезжал Радислав Гандапас — известный спикер-мотиватор, был у него на выступлении. Мне было интересно, как работать с разными людьми. Я прослушал много семинаров Хичкока, он много рассказывал про разницу в поколениях: нашему поколению говорили — мы делали, другое поколение — сказали, объяснили, и они сделали, следующее поколение — сказали, объяснили как, а потом объяснили почему. И все это перевернуло мое сознание.

— Как-то издание The Hockey Writers составляло список ​​50 лучших российских хоккеистов, вы оказались на 28-м месте. Какую реакцию у вас вызывают воспоминания о вашей игре в НХЛ?

— В первую очередь, я очень счастлив, что мне довелось познакомиться и поиграть с великими людьми. И, естественно, сыграть в НХЛ — это мечта многих. Провести в «Торонто» семь лет — это мечта всех хоккеистов. Хоккеисты в Торонто и Монреале — это небожители, к ним так относятся. Я знаю что такое, когда тебя ненавидит все Торонто, все Онтарио и, наверное, вся Канада и когда тебя носят на руках. И это меня очень сильно закалило. Меня очень сложно выбить из колеи.

— Вы были жестким и агрессивным защитником. Видите сейчас аналог себя в НХЛ?

— Хоккей изменился, он стал более созидательным. И это пошло только на пользу хоккею. Жесткая, пограничная с грязной, игра вообще ушла. Это здорово. Не рассматриваю кого-то как себя. Я просто счастливый человек, что в детстве полюбил хоккей, и хоккей дал мне возможность быть там, где я есть сейчас.

— Смогли бы подстроиться под нынешние хоккейные реалии?

— Вот спрашивают: «Кто был лучше: Марио Лемье или Уэйн Гретцки?» Когда я играл в «Торонто», мы постоянно спорили на эту тему. Кто играл против Гретцки, когда он был на вершине, говорил что Уэйн лучше, чем Марио. Те, что играл против Лемье, говорили наоборот. Но, мне кажется, любая звезда того времени сможет адаптироваться к современному хоккею. Звезда она и есть звезда. Думаю, если Вячеслава Фетисова поставить сейчас, он был бы не хуже Макара.

— Если Панарина поставить в НХЛ 20-30-летней давности, его разве не прибьют?

— Тут вы правы. Раньше с такими хоккеистами, как Артемий Панарин, было очень легко играть. Мартен Сан-Луи играл в «Калгари», его частенько поднимали из фарм-клуба и ставили в четвертую тройку. Против него легко было играть: его на клюшку посадишь, у него ножки до льда не достают, вот с ним и катаешься. Как только поменяли правила, он стал звездой, выиграл с «Тампой» Кубок Стэнли, и был признан MVP.

— У вас было шесть операций на одном колене, вы ломали ключицу, коньком вам разрезали руку. Сейчас последствия игровых травм дают о себе знать?

— Да. Я бы посоветовал молодым хоккеистам заботиться о своем здоровье. Я не придавал значения словам людей о том, что в старости буду мучиться. Мне сейчас 50 лет, и многие травмы дают о себе знать. В частности, колено. Когда работал в ЦСКА, сделал на нем шестую операцию. Сейчас езжу на мотоцикле, и после поездки болит все тело.

— Вы любите экстрим и мотоциклы?

— На мотоциклы меня подсадили в ЦСКА. Равиль Якубов и Сергей Наумов — мотоциклисты. Я года два ходил, присматривался. В этом году купил мотоцикл и не жалею об этом. Такой кайф. Тому, кто придумал мотоцикл, надо Нобелевскую премию давать!

— В нашем климате можно кататься только 4-5 месяцев.

— Это того стоит. Я вот получил права и с мотоцикла не слезаю. Для меня даже дождь это приключение.

— Близкие за вас не беспокоятся?

— Все беспокоятся, но я объяснил свою позицию: тренерская работа очень стрессовая, нужно куда-то выплескивать эмоции. Чтобы это делать, раньше я играл в хоккей с ветеранами. Сейчас не позволяет здоровье. На мотоцикл сел, поехал и вернулся другим человеком.

— Ваш сын пошел по вашим стопам и стал хоккеистом. Никогда не хотели его уберечь от ужасов большого спорта?

— В хоккей его отдала его мама. Я бы не хотел, чтобы у меня сын был хоккеистом, потому что знаю, насколько это тяжело. Но он большой молодец: развивается не только как хоккеист, но и как личность.

— Вы как-то говорили, что Ярославль — лучший город на земле. Не поменяли мнение?

— Нет. С Ярославлем связаны мои самые лучшие воспоминания, когда в 15 лет я приехал из Череповца и сразу попал в первую команду, оттуда попал на юниорский и молодежный чемпионаты мира, в первую сборную. Когда был локаут или я не мог долго договориться о контракте в НХЛ, то приезжал в Ярославль. Меня всегда там ждут. Ярославское «Торпедо», «Локомотив» — это моя хоккейная семья. Мне нравится Ярославль и тем, что близко к Москве, но здесь очень спокойно в отличие от столицы. Когда ты весь год путешествуешь, хочется провести лето в спокойной обстановке. И еще важно, что Ярославль находится близко к Череповцу, где живет моя мама.

— Как вам жилось в Москве, когда работали в ЦСКА?

— Когда было пару дней выходных, садился в машину и ехал в Ярославль. И вы знаете, путь 4-5 часов на машине и обратно меня не утомлял, я возвращался к работе отдохнувшим человеком. Вот как важна энергетика города.

Подпишитесь на телеграм-канал Дарьи Тубольцевой