«Было сложно принять постоянные падения. За два года перенес 5 или даже 6 операций». Откровенное интервью Кныжова

Дарья Тубольцева

Поделиться

Комментарии

Николай Кныжов — не самый известный русский хоккеист, выступающий в Северной Америке. Он дебютировал в НХЛ в сезоне 2019/20, а через год стал защитником основного состава «Сан-Хосе». Следующий сезон игрок полностью пропустил из-за различных травм и осложнений после операций. В нынешнем регулярном чемпионате провел первый матч за «Шаркс» только в марте. В интервью Sport24 Кныжов рассказал, что он пережил за последние два года. Сегодня в матче с «Коламбусом» (5:6 ОТ) Николай забил первый гол в сезоне, его шайба помогла перевести игру в овертайм.

— Вы провели четыре матча в НХЛ (разговор состоялся в понедельник, 13 марта. — Sport24). Уже вкатились?

— Чувствую себя хорошо, очень сильно помогло то, что провел несколько матчей в АХЛ. В плане системы игры и скоростей лиги похожи.

— Вы почти два года не играли в НХЛ. Какие ощущения были в первом матче с «Виннипегом»?

— Было очень много эмоций. Когда мне пришел вызов, я был в АХЛ, у нас были back-to-back (два дня подряд. — Sport24) игры. После второго матча тренер ко мне подошел и сказал, что я завтра еду в Виннипег и буду там играть. То есть я заранее знал, что сыграю. Эмоции уже тогда переполняли. На следующий день тоже был весь в мыслях об игре, много думал. Когда вышел на разминку на энхаэловской арене при полных трибунах, эмоции захлестнули. Вспомнил, какие ощущения у меня были два года назад, когда я провел последний матч в НХЛ. В тот момент постарался все эти эмоции прожить, чтобы на первый период выходить с холодной головой.

Операции, инфекция и месяцы под капельницами. Русский хоккеист в Америке пропустил почти 2 года, но вернулся в НХЛ

— Удалось побороть волнение?

— В принципе, да. Когда началась игра, сразу понял, что все окей, могу играть на этих скоростях. После пары смен точно нервов уже не было.

— Вас сразу же поставили в пару к Эрику Карлссону, с которым в прошлом играли вместе. Быстро вспомнили, как с ним играть?

— С ним легко играть. Эрик — общительный парень, лучше всех понимает игру. Если даже где-то ошибаешься, то он тебя подстрахует. Он подсказывает, а еще с Карлссоном всегда интересно — он всегда заставляет открыться, отдавать передачи, играть в умный хоккей.

— Карлссон же больше полузащитник. Играя вместе с ним, вы постоянно его страхуете в обороне?

— Есть такое. Я прекрасно понимаю, что когда мы убегаем в атаку, нужно смотреть, убежал ли туда Эрик. Если он убегает, то, естественно, я смотрю за нас обоих, иногда понимаю, что мне надо переместиться на его фланг и его подстарховать. Но Карлссон отличается своим катанием, всегда успевает вернуться и помочь в обороне.

— Получается, что в паре с Эриком у вас почти нет возможности подключаться к атакам?

— В основном, он старается туда бежать, всегда выбирает правильные моменты для подключения к атаке. Да даже если вспоминать мой первый гол в НХЛ: он подключался к атаке, ему отдали пас, но он вместо того, чтобы бросить, отдал мне пас (я подключался вторым защитником). Эрик всегда знает, как лучше поступить на площадке. А еще он никогда не жадничает шайбы.

— Удивились, когда Дэвид Куин сразу вас поставил в первую пару? Все-таки с этим тренером вы до этого не работали.

— Мы с ним действительно до этого не работали, но много общались, пока шло мое восстановление. Я чувствовал его доверие. Думаю, он смотрел мои игры, знал, что в основном я играл с Эриком в паре. Наверное, поставить меня с ним было наилучшим вариантом.

— На свои минусы обращаете внимание?

— Конечно, обращаю внимание на показатель полезности. Минусы — это неприятно. У команды три поражения подряд, если посмотреть на статистику, то все защитники находятся в минусах. Нам всем надо это исправлять. И как команде начинать играть лучше.

— Как оцените свою форму сейчас? Смогли набрать оптимальную?

— У меня было полтора месяца тренировок и месяц я провел в АХЛ. Считаю, что для этого сезона у меня нормальная форма, набрал максимум того, что сейчас могу. Но прекрасно понимаю свои силы, знаю, что могу быть еще лучше. На данный момент играю с тем что есть, а в межсезонье планирую хорошо поработать и к следующему сезону чувствовать себя на 100%.

— На лед вы вернулись в конце января, проведя 12 матчей в АХЛ. Какие были ощущения в первых матчах после такого перерыва?

— Мне кажется, тогда я больше нервничал, чем сейчас в НХЛ. Именно там мне пришлось впервые за 20 месяцев возвращаться в большой хоккей. Моя первая игра была с фарм-клубом «Вегаса», в первом периоде переживал. Но потом переборол эмоции, попытался зацепиться за хорошие эмоции, и вроде бы игра пошла. Понятно, что сначала были «качели»: одну игру провел хорошо, следующую — не очень, потом тело чувствовало себя не идеально. Была усталость, так как график был жестким. Хочу поблагодарить всю организацию «Сан-Хосе» за терпение и заботу, мне дали столько времени, сколько нужно было для восстановления.

— Был ли страх перед возвращением на лед?

— Был и страх, и нервозность. Но больше было хороших эмоций, что наконец-то я могу играть, они затмевали негативные.

— Насколько вас нервировала ситуация с контрактом: вы подписали его после того, как пропустили сезон, и тут снова травма?

— Конечно, такие мысли мешали. Как только случилась травма, я об этом думал больше всего. Смотрел на календарь, считал месяцы, когда восстановлюсь. Но когда начал кататься, то стало легче, понимал, что просто нужно время выздороветь, у меня будет несколько месяцев регулярного чемпионата, за которые я смогу проявить себя. Сейчас не думаю о контракте, больше радости внутри от того, что я просто играю в хоккей. О контракте будем летом думать. Пока с «Сан-Хосе» не говорили о продлении.

— Вы из-за различных травм пропустили полтора сезона. Какой момент был для вас самым тяжелым?

— Самым сложным было принять постоянные падения. За все это время я перенес пять или даже шесть операций. После каждой операции было время на восстановление, три-четыре месяца. Как только проходил этот срок, я начинал тренироваться, и потом снова что-то шло не так. В конце моего первого сезона в НХЛ у меня была операция, в августе я уже начал кататься, а потом снова травма. Потом в организм попала инфекция. И снова операция. И снова восстановление. В конце прошлого сезона начал входить в тренировочный ритм, думал, что со старта этого регулярного чемпионата начну играть, но пришлось ложиться еще на одну операцию. Я каждый раз думал, что вот-вот начну играть, но вновь и вновь происходило что-то плохое. Это было тяжело принять. Ты вроде бы поднимаешься, а тебя вновь опрокидывают вниз.

— Вам, получается, дважды заносили инфекцию, и было две операции из-за этого?

— Нет, инфекция была одна, восстановление после нее заняло три месяца. Мне приходилось самому вкалывать антибиотики. После того, как она прошла, оказалось, что нужно было сделать еще одну операцию. Получилось, что в течение двух лет чуть ли не каждые три-четыре месяца мне нужна была операция.

— Вы все это время лечились в Сан-Хосе?

— Первая операция была в Сан-Хосе, а все последующие (кроме ахилла, который я порвал в этом августе) были в Нью-Йорке.

— Писали, что осенью 2021 года вам устраняли рубцовую ткань с лодыжки.

— Да, это была одна из операций, после нее не было никаких последствий. Ее делали одновременно с операцией на спортивную грыжу. Еще была операция на пах. Доктора меня предупреждали, что если спортивная грыжа на одной стороне, то скорее всего на второй стороне тоже будет ослабление. После инфекции это и произошло, справа у меня тоже образовалась грыжа. Пришлось снова делать операцию.

— Инфекция — это вина врачей, или вы сами ее занесли?

— Я точно не мог ее занести. Но и врачей ни в чем не могу обвинять. Такие ситуации возникают один раз на миллион случаев. Любая операция — риск занести инфекцию. Но я до сих пор не знаю, как она попала в мой организм. Просто после операции приехал домой, пришло четыре дня и у меня поднялась температура. Две недели пытались понять, что со мной происходит. В итоге обратно полетел в Нью-Йорк, меня положили под общий наркоз, врачи залезли в то место, которое оперировали, и поняли, что там началась инфекция.

— Размышляли, почему все на вас навалилось? Стечение обстоятельств или организм был перетренирован?

— Очень много думал на эту тему. Спрашивал у докторов, у тренеров. Мнения расходятся. Кто-то считает, что мог повлиять длинный сезон и высокие нагрузки. Кто-то говорит, что просто одна операция потянула за себя другую. Я для себя сделал выводы, хочу немножко изменить предесезонную работу. Но сейчас я просто рад, что все позади.

— Какие у вас были мысли, когда в августе прошлого года во время тренировки на «земле» в Миннесоте получили разрыв ахилла? Ведь тогда казалось, что все уже позади.

— Очередное падение. То, про что говорил. Тогда думал, что наконец-то вышел на лед, впервые за полтора года набрал хорошую форму. Можно сказать, что я уже был готов к тренировочному лагерю. Думал, что готов, но не учел, что после такой длительной паузы телу нужно больше времени для подготовки. Видимо, на одной из тренировок одно из сухожилий просто не выдержало.

— Вы сказали, что психологически было сложно. А физически?

— Было тяжело физически себя поддерживать в течение этих двух лет. Не было возможности кататься, делать серьезное кардио. Я очень много времени просто лежал в постели. Приходилось следить за питанием, за процентом жира. Помню, как пришел измерять процент жира, у меня обычно не больше 10%, а тут 15-16%. После этого сел на жесткую диету, делал кардио. Все скинул. Но по-другому было никак. Лежа в кровати, ешь-не ешь, все равно сильно теряешь форму. Старался хотя бы велосипед крутить или что-то делать на плечевой пояс. Каждый день заставлял себя идти в зал. Хотя не буду скрывать, иногда не хотелось ехать на арену.

— Все это время вы были в Сан-Хосе и в Россию не возвращались?

— Да, все время было в Сан-Хосе. Из-за операций просто не мог полететь домой. Все доктора и терапевты были здесь.

— Кто вас больше всего поддерживал в этот сложный период жизни?

— Родители поддерживали на протяжении всего времени. Клуб и больница, где у меня была операция, помогли им подать документы, чтобы быстро получить визу, и они смогли ко мне прилететь. Мама с папой были со мной. Когда я порвал ахилл, был на костылях, не мог ни машину водить, ничего вообще. Отец бросил работу и все дела дома и прилетел ко мне на следующий день. Но, правда, на одну из операций в Нью-Йорке родители не смогли прилететь, приехали мои агенты Дэн Мильштейн и Влад — его помощник. Влад провожал меня до самой Калифорнии, так как я был на костылях.

— В Сан-Хосе чувствуете себе как дома?

— Мне очень там нравится. Пока лечился, узнал получше город и окрестности. Во время сезона вообще почти нет времени съездить на пляж. Я очень люблю природу, так что в свободное время ездил и изучал красивые места.

— К дорогой жизни привыкли?

— Да, тут ничего не поделаешь. Конечно, неприятно платить огромные налоги, но другого выхода нет. Хорошая погода круглый год говорит сама за себя. Наверное, это стоит того.

— Хватает ли вообще денег от контракта НХЛ?

— Контракта НХЛ 100% хватает для комфортной жизни. Вспоминаю свой первый год, когда я играл в АХЛ, тогда было не очень приятно. Приходилось на всем экономить. Если и покупал какие-то крупные вещи, то старался делать это в другом штате, где меньше налоги. Но сейчас мне на все хватает.

— За время пока были травмированы открыли для себя еще какие-то новые хобби кроме путешествий по штату?

— Да я все перепробовал. И читал много, и по спортивной психологии, и на разные другие темы. Пересмотрел весь Netflix. Вспомнил детство: купил клавиатуру к компьютеру и начал играть во всякие стрелялки. Был момент, на X-box купил подписку, играл онлайн, дошел до первого дивизиона в ФИФе. Чем я только не занимался! Старался себя хоть чем-то занять, чтобы совсем в себя не уходить.

— Общаетесь с русскими одноклубниками Барабановым и Свечниковым?

— Конечно. И с Женей, и с Сашей, и с ребятами из АХЛ. С Данилом Гущиным, с Артемом Князевым. Все дружим, стараемся помогать друг другу. Это, кстати, тоже мне помогло не унывать в трудные моменты.

— Чему вас научили эти два тяжелых года?

— Я убедился, что очень сильно люблю хоккей. Я и до этого это знал, но без этой ситуации не понимал насколько сильно. Пока я сидел, были разные мысли на счет того, чем я еще хотел бы заниматься. Понял, что в данный момент ничего не хочется кроме как играть в хоккей. Это давало мне силы преодолеть все трудности. И еще понял, насколько важна поддержка родных и друзей. Неважно насколько все плохо, нужно все равно продолжать общаться, близкие только помогают.

— Видела у вас в инстаграме видео, как дарите шайбу болельщикам в ваших джерси. Ваши персональные фанаты?

— Это семья болельщиков, которая следит за мной с моего первого сезона в «Сан-Хосе», когда я еще играл в АХЛ. Они ходят на тренировки, смотрят все матчи. Мы начали общаться почти сразу. У них есть сын Оскар, тоже играет в хоккей, мы с ним можем остаться после занятия, поиграть с шайбой. Очень приятно их видеть у стекла с плакатами «Добро пожаловать в НХЛ». Это дорогого стоит. Благодарен им за поддержку.