От спорта до фрик-боев: что стало с российскими ММА за 10 лет, и почему спасти их может только Путин

Ярослав Степанов

Поделиться

Комментарии

Последнее десятилетие — одно из важных для российских ММА. Именно в этот период у нас в стране начали отвыкать от понятия «бои без правил», на турниры по смешанным единоборствам приходил президент России, в ММА появились большие деньги и серьезные спонсоры, а бойцов из нашей страны стали активно подписывать в UFC.

Кажется, все было очень хорошо до второй половины 2018-го. Прямо сейчас крупные турниры по смешанным единоборствам уступают крупным турнирам на ютубе, а фрик-бои становятся главной потребностью зрителя из-за отсутствия адекватной и громкой альтернативной истории в плоскости спорта.

Как все было тогда, и что происходит сейчас? Корреспондент Sport24 Ярослав Степанов говорит с Камилом Гаджиевым — человеком, который пытается делать российскую индустрию ММА чуть интереснее на протяжении последних 10 лет.

— Давайте вернемся в 2010-й. Тогда еще 30-летний Камил Гаджиев и команда организовывают первый турнир Fight Nights. Какие представления у вас были тогда об индустрии?
— На тот момент было понимание, что индустрии не существует. Ее нужно было сформировать. Существовали лиги М-1, ProFC, какие-то соревнования по кикбоксингу тогда проходили. Он тогда более-менее процветал. И все. Мы же тоже позиционировались изначально не как ММА-промоушен, а как фестиваль единоборств. И в таком формате пребывали три года. Только через три года поняли, что начинается бум ММА. Соответственно, был Вадим Финкельштейн. На него мы ориентировались. ProFC тоже существовала, но они так и не сформировали свой облик. Они были, но до конкуренции с М-1 не дошло. Потом появилась лига Fight Nights, к которой все отнеслись спокойно, потому что мы были фестивалем и ни с кем не конкурировали.

— М-1 существует с 1997 года. Вадиму Финкельштейну было бы, наверное, обидно узнать, что индустрия появилась только тогда, когда Fight Nights перестали себя позиционировать фестивалем единоборств.
— М-1 был, и это был довольно узнаваемы промоушен. Люди тогда ММА называли М-1. Но индустрии в целом не было. Индустрия — это движ. А движа не было. Безальтернативная история — всегда плохо для бизнеса.

— Вы тогда консультировались с Финкельштейном?
— Нет. Я в ММА всегда не хуже разбирался, чем Вадим. А то и лучше. Я просто понимал, что если Вадим смог, то мы точно сможем.

— А в чем ориентировались на М-1?
— На какие-то условные истории. Как должен выглядеть ивент, как должны выглядеть бойцы, из чего состоит матчмейкинг, какие пояса на кону и так далее. Где должны сидеть судьи, где — представители прессы. Но я старался делать принципиально по другому.

— Было принято думать, что турниры в России тогда — это формат Россия против остального мира или Россия против США. Была ли когда-нибудь у вас такая же мысль, что сводить россиян с иностранцами — это интереснее, чем россиян с россиянами?
— На самом деле, это круто. И до сих пор круто. Проблема только в том, что у людей сформировался стереотип, отчасти справедливый, что сильным россиянам привозят слабых иностранцев. Это губило индустрию. Формат же был неплохой. Можно и хороших иностранцев привозить. Но если наши будут выигрывать, то все равно болельщики будут говорить, что слабых привезли. Это вошло в мозг российскому поклоннику. Но, на мой взгляд, сейчас интереснее противостояния в формате россиянин против россиянина.

— Вообще, даже тогда промоушены спокойно сводили между собой россиян. И вывески из 2010-го года были бы нереально востребованы сейчас. Например, бой между Мурадом Мачаевым и Зубайрой Тухуговым. Мы понимаем, что этот бой сейчас невозможно организовать. Во-первых, из-за дружбы, во-вторых, это бы стоило каких-то космических денег. Просто ради интереса: во сколько это обошлось тогда?
— Мне кажется, каждый получил по 50 тысяч рублей. Парни получали тогда смешные по сегодняшним меркам для них деньги. Но это по-прежнему не смешные деньги для многих ребят, которые выступают. То есть, многим достаточно просто выступать. И это для них основной драйвер. Тогда в такой ситуации находились Мачаев и Тухугов. Важно было просто засветиться. Посмотри на имена первого турнира Fight Nights — Хасиков, Мачаев, Тухугов, Мирзаев. А сегодня любой из них стоил бы километра денег.

— Это было то время, когда ютуб еще не представлялся настолько развитой платформой. Люди реально большую часть информации получали из ТВ. Что вы делали тогда, чтобы привлекать зрителей на турниры?
— А мы же и работали с ТВ. В этом и была сильная сторона Fight Nights. Мы изначально заявились, как ТВ-продукт. Первые турниры показывали не в прямом эфире. Мы их делали, а потом нарезали на части и показывали каждую пятницу на каналах. В различных программах про ММА, бокс, кикбоксинг и так далее. В этом была наша фишка. А потом уже мы перешли на более традиционные каналы: «Рен ТВ» и «Россия-2». Они уже стали показывать все сплошняком. И где-то убили оригинальность идеи. Но, вообще, ТВ составляющая очень важна.

— Когда в 2011-м и 2012-м годах Федор Емельяненко выступал на турнирах М-1, а на них приходил Путин, вы воспринимали это, как вершину того, чего на тот момент можно было достичь в индустрии?
— Это был очень серьезный месседж. Мне вообще понравилось, что Владимир Владимирович пришел на турнир. Это сразу послужило толчком для узнаваемости. Это важно. В тот момент показалось, что у вида спорта есть перспектива. Государственная поддержка и все такое. Но в определенном смысле это иллюзия. И, тем не менее, визиты Путина сделали свое дело. В первую очередь, для Вадима (Финкельштейна). Он и сейчас продает тот факт, что у него на турнирах был президент. Просто сейчас это мало кого интересует. Но тогда Вадим смог продлить жизнь промоушена. Потом он создал Союз ММА. Уверен, благодаря тому, что Путин был на турнирах.

— Я наверняка понимаю, что существует такое явление: если президент России начинает публично проявлять к чему-либо интерес, у этого чего-либо начинается реальный подъем. Повышенное внимание со стороны ТВ, спонсоры, которые хотят чем-то помочь, чтобы быть причастными и так далее. Был ли реально такой момент в 2011-м/2012-м годах?
— Абсолютно точно. В 2011-м/12-м годах с тем, чтобы заиметь партнера, вообще проблем не возникало. Ты приходил, спрашивал, будете ли спонсорами. Люди говорили: «Да, не вопрос. Сколько денег?» Интересное время было. Казалось, что так будет всегда.

— Если говорить объективно, то тогда не было звезд какой-то нереальной величины, кроме Федора. Не было даже намеков на какой-то трешток. Как вообще можно было заинтересовать людей турниром по ММА, если не использовать фамилию Емельяненко?
— Народ был не очень избалован. Им не нужен был Федор. Они готовы были просто идти на драки. Могли приходить на не слишком узнаваемых бойцов, чтобы просто посмотреть драки. Это сейчас нужны серьезные аргументы: Емельяненко, Шлеменко, Минеев… А тогда было легко.

— Кстати, как думаете, в какую сумму тогда М-1 обошлись выступления Федора?
— Думаю, тысяч в сто долларов.

— Скромно, если сравнивать с 2016-м годом (на турнире Fight Nights в 2016-м году гонорар Емельяненко составил один миллион долларов).
— Конечно. Тогда денег в индустрии было меньше. Они были, но не было в моде получать большие деньги. Тогда еще спортсмены так робко говорили о больших гонорарах. А потом, когда пошел бум, поперли и гонорары. Ну, в итоге все довольны, получается.

— Динамику Fight Nights можно наглядно проследить, если обратить внимание, что каждый год количество турниров росло. В 2017-м их было аж 25. Значит ли это, что промоушен реально делал серьезные скачки, получал больше обратной связи, и людей, интересующихся ММА, стало ощутимо больше? Или это просто искусственный рост турниров?
— Отчасти искусственный. Потому что партнер был сильный. Он во многое инвестировал, поэтому не всегда турниры проходили по какой-то логике. Мы старались, но не всегда получалось. В итоге, кажется, что качество турниров могло пострадать. Но если говорить про 2017-м год, то я могу сказать, что все эти турниры были на уровне.

— Если верить количественной динамике, можно сказать, что 2017-й — самый успешный год для Fight Nights. Так ли это?
— Ну, знаешь, 2017-й был самым успешным, потому что было проведено много турниров и разыграно много поясов. Но и 2016-й был по-своему интересен. Там Федор выступал. Это же беспрецедентное событие. Можно сказать, что это такой турнир, который стоит 10 турниров. Я с тобой разговариваю и параллельно захожу на наш ютуб-канал. И понимаю, что этот бой посмотрело 20 миллионов человек. И это же посмотрели люди после того, как они посмотрели это в прямом эфире. Это же тоже нонсенс. Вот. 2016-й по-своему прекрасен. 2017-й прекрасен 25-ю турнирами высокого класса. 2010-й прекрасен тем, что был основан промоушен. 2019-й прекрасен тем, что мы делаем премию Russia MMA Awards. Я во всем ищу плюсы. Могу сказать, что 2020-й будет тоже богат на события. Сколько бы турниров мы не сделали.

— Основатель ACA Майрбек Хасиев однажды сказал, что им не хочется быть трамплином для UFC. То есть, они больше не собираются отпускать бойцов туда. Был ли в истории Fight Nights такой период, когда вас стало задевать, что бойцы, выступающие в промоушене, говорят, что их мечта — это UFC?
— Нет. Просто я решил бойцам создать такие условия, что они сами не захотят уходить. У меня такая возможность появилась, и я ее реализовывал. Мы же реально мотивировали ребят. И они дрались за наши пояса. Не скажу, что они не мечтали о UFC, но они на полном серьезе говорили, что хотят строить карьеру в Fight Nights. Такое время было. И оно по-своему было (может, и есть) в ACA. Но говорить о том, что сегодня можно создать реальную альтернативу UFC — слишком самонадеянно.

— У меня есть ощущение, что 2016-й, 2017-й и начало 2018-го — это золотые периоды в истории российских ММА. То есть, бойцы уже могли выступать так, что им даже думать не нужно было о UFC, так как и в России им было вполне себе комфортно в финансовом плане. А сейчас все как будто бы откатилось назад. Есть ли у вас такое ощущение?
— Если брать формальные показатели, то да. Стало меньше турниров, боев и так далее. Но я скажу просто, что индустрия стала другой. Появился Амиран со своей «Битвой за хайп». Больше обычных людей стали знать про ММА. Далеко не факт, что российские ММА переживают не лучшие времена. Просто сейчас все по-другому.

— Сейчас, когда ютуб серьезно развит, условный Амиран может проводить шоу на миллионы просмотров, продавать туда рекламу за хорошие деньги, при этом вкладывая средств в разы меньше, чем это делают промоутерские компании. Вам не кажется, что в текущей ситуации гораздо выгоднее делать бои в таком формате?
— У ютуб-форматов пока слабая оффлайн составляющая. Они еще не до конца доделаны. Будет сложно продать это каким-то партнерам или людям, которые привыкли посещать турниры. Фактор традиционного ТВ по-прежнему силен. Поэтому, знаешь, обе истории прекрасны, и ни одна из них не сойдет на нет.

— Я из интереса заглянул посмотреть на самые популярные видео на канале Fight Nights. И, среди всевозможных боев Минакова, Мирзаева, Федора и так далее, с удивлением обнаружил бой Николая Данилова (звезда проекта «Битва за хайп») с Рашидом Сиражутдиновым, который набрал за два миллиона просмотров после того, как Данилов засветился у Амирана Сардарова. Это ли не один из показателей?
— Да, безусловно. Это же онлайн история. Конечно, аудитория пришла от Амирана к нам. Я поэтому и говорю, что есть плюсы в том, что делает Амиран. Это онлайн. А для него хорошо, что есть мы. Потому что для многих людей мы — экспертиза. Он может каких-то бойцов к себе забирать, давать им возможности. Тот же Данилов. Посмотри, как расцвел.

— Я к тому, что у Fight Nights же есть истории, которые действительно гораздо выгоднее и проще сделать на ютубе. Тот же бой Смолякова и Новоселова.
— Нет, я все-таки пока за оффлайн. А онлайном наши истории можно просто активно поддерживать. Просто мне не хочется тратить на это время. Это не моя специализация. У Амирана все прекрасно получается. Мы разделили поляну. У ACA, например, своя повестка. Они шарахаются от амирановских историй. Но это их право. А мы где-то посередине. Но мне не претит сделать онлайн ивент. Просто, может, он у меня не так хорошо получится.

— У вас нет ощущения, что в 2019-м году фрик-бои, «Битва за хайп», Дацики, Руки-Базуки и Монголы оказались более востребованными, чем российские ММА промоушены?
— Да, конечно, так и есть. В 2019-м все эти истории были более успешными. Но среди широких масс. Среди обычных пользователей. Мы старались где-то подстраиваться, но особенно пока это не получалось. Не сделали мы больших боев для ютуба, если так можно сказать.

— Будет ли в 2020-м году Fight Nights пробовать делать бои, которые, возможно, будут не так интересны со спортивной точки зрения, но их будут очень ждать. Что-нибудь, типа фриковых историй: маленький против большого, худой против толстого и так далее?
— Конечно. Сто процентов. Вообще, бой Смолякова и Новоселова — это тоже в определенном смысле слова фрик-бой. Без какого-либо неуважения к ребятам, но здесь речь просто о том, что их медийная составляющая выше, чем их спортивная составляющая. В этом смысле слова. И почему бы этот бой не называть фриковым? Мы так и делаем.

— Если вернуться к той части интервью, где мы говорили про 2011-й/2012-й годы, когда ММА получили серьезный толчок, потому что на турниры пришел Путин, значит ли это, что в 2020-м его появление на каком-либо ивенте снова каким-то образом окажет влияние? И что нужно сделать, чтобы он пришел?
— Считаю, что такая возможность есть. Но для этого, наверное, Федор должен в России подраться. Хотя, я думаю, что есть еще Минеев и Шлеменко. Эти ребята должны вернуть Владимира Владимировича к нам на трибуну. И, честно говоря, это действительно окажет больше влияние и откроет второе дыхание. Первое лицо все-таки. Это дорогого стоит.

Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене