«Боялась, что не хватит сил и задохнусь». Попасть в команду, которая не проигрывает 21 год, и выжить

Марина Крылова

Поделиться

Комментарии

Сборная России по синхронному плаванию не проигрывает с 1998 года. Прямо сейчас в команде несколько многократных чемпионок Олимпийских игр. Новое поколение тоже в отличной форме. Так, Варваре Субботиной было всего 16, когда она отправилась на этапы Мировой серии с сольной программой и выиграла первое золото чемпионата мира с группой. Этим летом в Кванджу важных наград стало в два раза больше.

«Она молодая перспективная спортсменка, с такого возраста попасть в сборную — это о многом говорит. Она по своим данным — абсолютно синхронистка, высокая, мощная, но в то же время женственная. Слушает наставления тренеров, работает над собой днями и ночами», — объясняет двукратная олимпийская чемпионка Александра Пацкевич.

А сама Варя рассказывает Sport24, как чуть не осталась без глаза после одной из тренировок, чем Татьяна Покровская похожа на Этери Тутберидзе и Ирину Винер и сколько еще будут побеждать русские синхронистки.

— Расскажите о себе. Как вы оказались в синхронном плавании?
— Вообще, я начинала со спортивной гимнастики. Мне было три года, и я была очень неспокойным ребенком. Мама не знала, что со мной делать. Решила, что поможет только спорт. Мы тогда как раз жили рядом с «Самбо-70». Попала к Яне Андреевне Масленниковой. Продержалась 4,5 года и только после этого перешла в синхронное плавание. Просто пошла как-то плавать в лягушатник, там меня заметил тренер, потому что все лежали в звездочке, а Варя — в шпагате. Год прозанималась в МГФСО, а потом мама перевела меня в «Труд» к Анастасии Семеновне Давыдовой.

— Выбирать между спортивной гимнастикой и синхронным плаванием было сложно?
— Если честно, не очень. Первые года три ходила через силу. Тренер всегда приходила за мной в детский сад, чтобы я не сбежала. Он тоже был рядом с домом. Каждый раз закатывала истерику, и если у тренера не получалось меня забрать, забирала мама, заводила в спортшколу и еще какое-то время придерживала дверь с обратной стороны, чтобы я не вырвалась. Не хотела тренироваться вообще. И, наверное, только последний год в спортивной гимнастике провела в удовольствие. Но уже надо было уходить — высокая слишком. Плюс у меня очень мягкие суставы, то есть все эти фляки, опора на локти — точно не для меня. Локоть сразу выгибается. Тренер очень переживала, что я себе что-нибудь сломаю. При этом мне, наверное, очень повезло — за 4,5 года ни одной травмы не было.

— Слышала, что Анастасия Семеновна не очень красиво ушла из «Труда». Это как-то сказалось на вас?
— Знаю, что была какая-то неприятная история с новым бассейном на Автозаводской. Но мы не лезем в то, что происходит между тренерами. Стараемся от этого всего отгородиться. Тренеры есть тренеры.

— Но это правда, что Анастасия Давыдова не пускает спортсменов Татьяны Данченко тренироваться в новом бассейне? Вообще хватает воды после закрытия «Олимпийского»?
— На Автозаводской мы не тренируемся. В остальном — пока не знаю. У нас еще не начался основной сезон. Только маленькие тренируются, но у них одна короткая тренировка, и воды хватает.

Думаю, все будет решаться с сентября месяца. Озеро Круглое только для сборников, туда не пускают всех остальных, то есть Татьяна Евгеньевна может привезти туда своих маленьких, например. Но им разрешают работать, пока не выходит основная команда. Мы обычно выходим на воду в 11 утра.

— Как вы оказались у Татьяны Данченко?
— У меня был долгий путь от Анастасии Семеновны к Татьяне Евгеньевне. С Давыдовой я протренировалась полтора года, а потом она уехала на Олимпиаду. Даже так — мы с ней отработали год, и она начала подготовку к новому сезону. Отвыступала, взяла свое пятое олимпийское золото, и ей предложили работу в Олимпийском комитете. Меня сначала передали другому тренеру, Юле Потаповой. И уже после нее попала к Татьяне Евгеньевне.

Помню мою первую тренировку с Татьяной Евгеньевной. У меня была такая паника. У нее тренируются все старшие девушки, и я одна такая маленькая — мне было 13 лет. Единственный ребенок. Помню, делали вертикальную разминку: выходы из-под воды, выталкивания, выходы с винтами и так далее. Старшие девочки сдали все за 5 минут, а я за полтора часа не справилась. Ей не нравилось, как я делаю, а я сначала не понимала, как все исправить. У каждого же тренера свои требования. Нужно было время, чтобы приспособиться. Месяц, наверное, перестраивалась.

***

— У нас есть три вида спорта, за которые сейчас более-менее спокойно: женское фигурное катание, художественная гимнастика и синхронное плавание. В каждом случае все держится на авторитете тренеров — Этери Тутберидзе, Ирины Винер и Татьяны Покровской. Расскажите про методы Татьяны Николаевны.
— Думаю, он несильно отличается от других тренеров, которые работают на результат. Но Татьяна Николаевна в жизни и Татьяна Николаевна на воде — два совершенно разных человека. В жизни она очень открытый, добрый, светлый человек. Не могу сказать, что на воде она прям монстр, но когда начинает ругаться, меня пробирает до мурашек. Первое время было примерно так: она мне слово — я сразу в слезы. Боялась, что выгонит из сборной. Мне только через некоторое время объяснили, что так и должно быть — когда на тебя ругаются, от тебя хотят результата.

Татьяна Николаевна очень требовательна, я бы так сказала. Поскольку она сама не плавала, часто хочет того, что невозможно. Но она приучила нас к тому, что невозможное возможно. Как бы странно это ни звучало.

Еще она часто нам говорит: «В жизни я вас всех очень люблю, на воде — просто ненавижу». А мы все равно любим ее и как человека, и как тренера. Если бы не она, не было бы таких результатов. Когда она закончит, решит, что хочет отдыхать, думаю, все закончится. Это мое мнение. Может, это я сейчас так говорю, потому что не представляю, кто кроме нее может возглавить сборную.

— Чего она никогда не простит?
— Не знаю — проверять еще никто не пробовал.

— А к экспериментам с внешностью как относится?
— Я как-то покрасила волосы в розовый цвет. Она увидела и сразу такая: «Повернись!» Меня такая паника накрыла… Поворачиваюсь, она и говорит: «У тебя что, розовые волосы?» И пауза. Смотрит-смотрит, а потом: «Ну красиво выглядит, красиво. Я когда молодая была, у меня тоже были розовые». Я так и замерла.

Знаю точно, что к татуировкам Татьяна Николаевна относится плохо. Думаю, если увидит где-то татуировку, будет потом постоянно ее припоминать. Хотя даже чисто технически сейчас это не проблема — современные тональные кремы прекрасно все это перекрывают. Девочки из украинской команды и итальянской прекрасно все это замазывают.

Кстати, сейчас и на чемпионате мира ни разу не слышала, чтобы кому-то запрещали выступать с татуировками. Девочка выступала с огромным ловцом снов на всю спину, но ей даже ничего не сказали. Раньше все было намного строже. Помню мой последний юниорский чемпионат мира в 2016 — девочка собралась выступать с татуировкой. И в итоге тренеры прямо перед стартом бежали за тональниками, чтобы хоть как-то все это замазать.

В этом году нам ничего не говорили про сережки, например, и кольца. В прошлом году у меня увидели сережки, у кого-то кольцо — заставили снять. У Дарины Валитовой была красная ниточка на руке — заставили и ее сдирать. Она не смогла. Ей потом за это выговаривали. У меня такое было тоже в 2016. Я съездила в Израиль и как-то очень прониклась этими ниточками, обвязалась ими. Одна уже почти порвалась, а мне перед стартом говорят, что ее нужно снять. Только до нее дотронулась, она — все. Желание, кстати, тогда исполнилось — в сборную отобралась.

— Как тренеры относятся к жизни в социальных сетях? Есть версия, что они сильно отвлекают.
— Я точно могу сказать, что зависима от инстаграма. Если у меня нет телефона в руках и я не могу полистать ленту, меня начинает потрясывать. Татьяны Николаевны нет в наших соцсетях. Но ей периодически рассказывают, что мы там выкладываем.

А Татьяна Евгеньевна в прошлом году сказала мне, что нужно как-то отвлечься от инстаграма, потому что у меня уже нездоровая зависимость, и это сжирает слишком много энергии. Запретила выставлять фотографии. Потом договорились: выступаю нормально — выкладываю фото. И у меня реально были фотографии после каждого старта, максимум раз в три месяца.

— Какая-то цензура с их стороны есть?
— Наверное, да. Если я выставлю слишком откровенную фотографию с пляжа, Татьяна Евгеньевна сразу пишет: «Варя! Давай-ка будем посдержаннее». Я сразу удаляю. У меня такая история в Рио была. Я выставила фото, Татьяна Евгеньевна мне сразу написала. И вот недавно кадр из Доминиканы ей не очень понравился. Приводила в пример Юлю Ефимову, говорила, что не надо так. А мне нравится, как она ведет инстаграм. Мы часто общаемся. И ее страничка у меня в избранном.

Еще безумно люблю художественную гимнастику. Моим кумиром была и остается Яна Кудрявцева. Нам говорят, что мы даже похожи. Для меня это человек с нереальной силой воли и характером. Как раньше, так и сейчас очень внимательно слежу за ее инстаграмом. А теперь у нее еще и маленькая дочка — просто нереальная красавица.

— В инстаграме сейчас много разных обучающих видео, всяких лайфхаков по макияжу. Для вас это актуально?
— Нет. В этом году, например, нам помогал MAC. Влада Чигирева ездила к их визажистам. Возила им наши купальники, чтобы они нам помогли с подбором макияжа. Они нам скинули три варианта. Татьяна Николаевна выбрала тот, который ей больше всех нравится. Мы потом сидели и несколько дней пытались все это нарисовать. Конечно, получилось не так, как у профессиональных визажистов, но тоже необычно.

В прошлом году нас красила Татьяна Евгеньевна. Мне она вообще никогда не доверяет, всегда красит сама. Прическу тоже делает сама.

***

— С чего начинается постановка программ? Кто выбирает музыку и образы?
— Музыку выбирают старшие девочки с Татьяной Николаевной, либо она сама что-то предлагает. Так было, например, с «Половецкими плясками».

Как у нас начиналась постановка? Нам включили музыку и сказали: «Дергайтесь!» Со стороны это выглядело так: стоят 12 человек и делают что-то непонятное. Но Татьяна Николаевна умудрялась рассмотреть что-то в этом хаосе. Заметит движение и говорит: «Показывай». Чистая импровизация. Часть движений, конечно, Татьяна Николаевна давала заранее, а мы просто подстраивали их под себя.

— А специалистов из смежных сфер — из хореографии или балета — никогда не привлекали?
— Татьяна Евгеньевна считает, что мне нужно позаниматься актерским мастерством, потому что у меня в какой-то момент было плохо с отражением эмоций. В жизни я могу показать что угодно. На воде так не получается. Одна из программ была под Хворостовского — про несчастную любовь, если совсем упрощать. Я послушала, о чем он поет, послушала перевод, прекрасно поняла, что мне нужно сделать, но ничего не могла поделать со своим лицом.

Татьяна Евгеньевна объясняла: «У тебя должна быть печаль, а ты просто рыдаешь. Это разные вещи». Времени на занятия с профессиональными актерами не было. Я приходила в зал, вставала перед зеркалом и работала с эмоциями. Наверное, только под конец сезона получилось действительно хорошо. Это как раз было на чемпионате мира, где я выступала с двумя соло, а вообще в тот день было даже три старта: финал, полуфинал и снова финал. 12 часов в бассейне. Сидела и думала: только бы хватило сил на вечер.

Программа под Хворостовского была днем. И, мне кажется, она хорошо получилась с точки зрения эмоций. На церемонии награждения поняла, что отмучилась от этого соло. Начинает играть гимн, я стою и рыдаю, хотя вообще редко плачу. Татьяна Евгеньевна потом спросила, что случилось. А я и не знала, что ответить. Только через некоторое время осознала, что справилась с проблемой, и это чувство свободы в такой необычной форме нахлынуло.

— Самое сложное в синхронном плавании?
— Отчасти — монотонность. Одно и то же каждый день. Много часов в день. Начинаем в 9 утра и до 16 тренируемся, два часа отдыхаем и с 18 до 23 еще плаваем.
Сначала все с задором, а под конец думаешь уже: «Господи, я ненавижу эту программу». Это надо в себе как-то подавить, надо относиться к программе с любовью. Когда ты относишься к ней с любовью, тебе ее гораздо легче делать. Если я говорю: «Господи, это моя самая нелюбимая программа», я на ней умру, даже не дойдя до середины.

У нас есть программа «Шаманы». Она ужасно тяжелая, самая тяжелая за все времена, наверное. Даже старшие, которые были на Олимпиаде, сказали, что это просто смерть, в прямом смысле слова — смерть. Адски тяжелые связки. На чемпионате мира я себя настраивала на то, что это та программа, которую я прохожу каждый день, то есть мне должно быть приятно ее делать, и я должна показать, что могу ее сделать, что мне не тяжело.

С этой мыслью я прошла в полуфинал, мне было легко, а в финале уже снова появился страх. Просто в этой программе неизвестно, где тебя накроет. Самое ужасное, если ноги отнимаются после первой хореографии. И вот я понимаю, что мы сделали первую связку, и у меня сводит ноги.

Слава богу, есть поддержки, до которых надо доплыть — сделала пару движений ногами и отпустило. Повезло на этот раз.

— В «Шаманах» у вас еще и очень длинные связки под водой.
— Да. Девочкам, которые делают ее третий год подряд, было тяжело. А мы с Аллой Шишкиной вообще впервые на нее попали. Пришли на первый прогон, сели рядышком, спрашиваю у Аллы: «А если я сейчас утону?» Он подбодрила: «Не переживай, я утону вместе с тобой». Больше всего боялась задохнуться, потому что понимаешь: связка закончилась, пошли руки и опять связка. Не связка, так поддержка — все равно под водой.

— Видели что-то подобное на соревнованиях?
— Чтобы кто-то задохнулся? Да. В прошлом году девочке из украинской команды сбили зажим, она у них исполняла поддержки. Доделала всю программу, хотя зажим сбили в самом начале. Она даже выйти не смогла, ее девочки из команды буквально тащили на себе к выходу. Это было страшно. На награждение тоже не смогла выйти, лежала у врача. Вода через нос сильно бьет в голову, состояние полной потерянности и дезориентации.

— Самый неприятный случай в вашей жизни?
— В 2016 была история. Поехали показывать программу юниорской команды Татьяне Николаевне. Она посмотрела и сказала, что надо быстрее плыть. Я начинаю плыть быстрее и еще одна девочка — тоже. И попадает мне пяткой в глаз. Испугалась, потому что очки практически впечатались в глазницу, бровь рассечена, кровь течет. Но, к счастью, легко отделалась. Остался только синяк, и тот достаточно быстро прошел.

— Любимые программы у вас есть?
— Из групповых очень нравятся «Половецкие пляски». Одна из моих любимых программ. Нравилась наша техническая программа — «Ритмы города». Это из тех, которые я делала. А из тех, которые просто видела, конечно, «Мольба».

Знаю, что она посвящена внучке Татьяны Николаевны Лизе, которая умерла незадолго до Олимпиады в Рио. Девочки предложили эту музыку в память о ней. Меня это потрясло. Не знаю, как я бы повела себя на месте Татьяны Николаевны. Наверное, не смогла бы так работать. Она в этом смысле нереально сильный человек.

***

— В синхронном плавании есть дедовщина?
— Нет, хотя разница в возрасте у нас в команде сейчас приличная. Алле Шишкиной, например, 30, мне — 18. И я всегда могу обратиться к ней за помощью или за советом. В этом плане нам повезло.

Раньше, как рассказывали нам девочки, бывало всякое. Старшие подставляли младших при любой возможности. Узнавали что-то из жизни вне бассейна и сразу докладывали тренерам.

— Дуэт и соло — это, насколько понимаю, определенный карьерный рост для синхронистки из группы. У вас уже был опыт, а потом вернулась Светлана Ромашина — не обидно, что пришлось уступить место?
— Конечно, обидно, но все справедливо. Света опытнее, она более технична. Но я понимаю, что пройдет год-два, Света отвыступает, нужен будет кто-то на замену, и тут я — уже с опытом.

— Как вам работалось со Светланой Колесниченко?
— Это было тяжело. Света опытнее меня, к тому же она делала эти программы раньше. Часто бывало так, что я проходила программу одна, а Света просто фиксировала мои ошибки. Разбивали все на отдельные связки. Пока я не сделаю связку одна, без ошибок, не пробовали ее вместе со Светой.

Общий язык при этом нашли быстро. Мы разные. Но я бы, наверное, и не смогла работать с таким же взрывным человеком. Это было бы постоянное противостояние. А со Светой было очень спокойно.

— Кофе или чай?
— Кофе. Но мне его нельзя много пить — меня от него колбасит.

— Кошки или собаки?
— Кошки. У меня у самой кот. Сфинкс. Собак тоже очень люблю. Когда вырасту и у меня будет своя квартира, обязательно заведу собаку. Шпица, например.

— Сладкое или соленое?
— По настроению. Но, наверное, больше по соленому. Очень люблю копченый сыр. А если любимая сладость, то тортики. Только не шоколадные. Это странно, но его не очень люблю.

Сейчас вот надо похудеть, даже Татьяна Евгеньевна говорит, что пора приходить в форму. За этот год прилично поправилась. Сейчас вот пять лишних килограммов. В прошлом году, например, весила 51 кг, при росте 176 см. Это была моя крайность. Довела себя до этого. Буквально крыша съехала. Доходило до того, что меня начинало трясти при виде еды. Практически перестала есть. Это, наверное, моя главная ошибка, потому что я ела один раз в день, в обед — два куриных шарика на пару и три огурчика.

Сейчас такого нет. Хочу кушать — иду кушать. Я люблю вкусно и много есть. Ограничения даются тяжело. Вот с 25 сентября начнется новый сезон, соберемся на Круглом. К этому времени мне надо похудеть. Надеюсь, я смогу это сделать.

— Сериал или ютуб?
— Сериал. Ютуб — только когда у меня заканчиваются сериалы. Включаю какие-нибудь реалити. Еще могу Катю Клэп посмотреть.

Любимый сериал — «Американская история ужасов». Семь сезонов. Это просто самый лучший сериал. Буквально вчера закончила смотреть «Люцифера». Тоже хороший. Посмотрела одну серию «Игры престолов». Не очень поняла, как это вообще можно смотреть — сплошной разврат. Это очень-очень жестко для меня.

— Топ-3 фильмов?
— В кино я тоже по ужасам. Наверное, «Проклятие Аннабель», потом — «Монахиня» и то ли «Квест», то ли «Клаустрофобия». Они просто очень похожи.

В прошлом году, помню, поехали на сборы со Светой в Дубай. Нам нечем было по вечерам заняться. Мы съездили в торговый центр, купили провод, который к телефону подсоединяется, подключили к телевизору и каждый вечер смотрели ужастики. Засыпали под «Техасскую резню бензопилой». На соревнования в Глазго — тоже. Пересмотрели в итоге все, что вышло с 2015 по 2019. По два-три фильма в день смотрели.

— Самая дорогая вещь в гардеробе?
— Кроссовки.

— Книга, которая изменила?
— «Куриный бульон». Там 101 история про человеческую судьбу. Много таких, которые рассказывают, как справиться с настоящими проблемами, вроде саморазрушения или потери близких, как принять себя. Даже плакала, потому что в каких-то историях находила себя. Это было тяжело.

У меня подруга начала ее читать, когда мы были на сборах в Рио. А у меня что-то случилось с телефоном и отрубился инстаграм, которым я занимала все свободное время. Взяла книгу. В итоге так захватило, что мы потом в автобусе по пути на тренировку передавали ее друг другу через каждую главу.

— Песня, которая может бесконечно кочевать из одного плейлиста в другой?
— Я меломан. Слушаю абсолютно все: от самого жесткого рэпа до классики. У меня так: появляется песня, если она становится любимой, я ее дослушаю до такого состояния, что меня от нее тошнит, забуду про нее, а через некоторое услышу где-нибудь — и по новой.

— Лучшее место на Земле?
— Наверное, Израиль. Я там отдыхаю душой. Кто бы что ни говорил, что там теракты, войны, для меня это самое спокойное место на Земле. Страх, конечно, тоже есть. В прошлом году ездили с мамой в Иерусалим (за год до этого нам папа не разрешил), и нас сразу предупредили, что надо быть начеку. Мы с мамой не стали заказывать трансфер в отель, решили поехать на общественном транспорте. Помню: заваливаюсь в электричку с огромным чемоданом, а там просто час пик, все стоят, мягко говоря, очень тесно, рядом со мной — два военных с автоматами. Подумала тогда: «Интересно, а если ногу отдавлю, меня пристрелят?» Это были мои первые мысли в Израиле. Но потом мне нигде не было так спокойно, как там.

— Суперсила, которой хотелось бы обладать?
— Есть и не толстеть. А если серьезно, я бы хотела перемещаться во времени. Сначала сгоняла бы в будущее — посмотреть, как там вообще. Потом вернулась бы в те моменты, когда было хорошо и весело.

Подписывайтесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене