«Был праздник, а осталась пустота». Честный монолог первого призера Сочи-2014 об отстранении России

Марина Крылова

Поделиться

Комментарии

Вчера случилось неизбежное. Россию фактически оставили за пределами мирового спорта минимум на 4 года. В течение дня было много привычных речей от чиновников всех уровней. Возмущения, обещания, ультиматумы.

На этом фоне почти не разобрать слова самих спортсменов. Так устроена система: во время праздников их не замечают за медалями, в тревожные дни — за громкими словами кого-то сверху.

Конькобежка Ольга Граф выигрывала для России первую олимпийскую медаль Сочи-2014. А через четыре года решила не приезжать в Пхенчхан, хотя получила официальное приглашение МОК. Тогда мнения разделились. Одни активно поддерживали спортсменку, другие — обвиняли в ура-патриотизме. Но мало кто задавался вопросом, что в эти моменты на самом деле переживала Ольга. Sport24 попросил вспомнить все.

— Я хорошо запомнила тот день — 9 февраля 2014 года. Впервые за очень долгое время совершенно не переживала, была само спокойствие. Наверное, успела отволноваться в начале сезона. А к февралю просто устала бояться. Удивительно, но за несколько месяцев до поездки в Сочи я буквально заболела Олимпиадой. Переживала из-за сувениров больше, чем из-за самого старта. Скупала буквально все, что видела: ложечки, скатерти, Мишек, Заек. Так хотелось, чтобы этот праздник навсегда остался со мной.

И еще немного переживала, что не попаду на церемонию открытия. Но в то же время понимала: могу оставить там слишком много эмоций. Смотрела все по телевизору, а за салютом выбежала на балкон — с нашего все было видно просто отлично. Это, конечно, полный восторг. Сумасшедший звук! А то, что увидела в небе, до сих пор не с чем сравнить.

В Олимпийской деревне мы жили в одном номере с Юлей Скоковой. В ночь перед забегом Юля никак не могла уснуть, улеглись уже ближе к часу ночи. Но я спала очень крепко — так и надо перед важными соревнованиями. На утренней раскатке тоже все получилось. Обговорили с моим тренером Виктором Александровичем Сивковым примерный график — не больше 31,7 сек. на круг. И, как потом оказалось, очень грамотно разложили дистанцию.

Сам старт был назначен на 7 вечера. Перед ним разминалась как никогда и очень хорошо пропотела. Вещей, чтобы переодеться, у меня не было — надела комбинезон на голое тело и пошла на арену.

Трибуны просто гудели. Наш главный тренер Маурицио Маркетто догадывался, что так и будет. И приготовил для нас специальные обозначения. Чтобы во время забега мы следовали своему графику, на бирже тренеры обычно показывают секунды. В Сочи добавились стрелки: стрелка вниз — опережаешь график, вверх — отстаешь.

Прямо перед стартом у меня было такое ощущение, будто я на обычной тренировке. Я вообще на тот момент была очень сильная. Не все мужчины, с которыми я тогда тренировалась в команде, могли сделать такую работу на выносливость. Я бежала и получала удовольствие. Пробежала первый круг за 31,5 сек., второй — за 31,7 сек., третий — за 31,6. Укладывалась в секунды точно как в аптеке. Когда увидела результат на табло и поняла, что обогнала свой личный рекорд, подумала: «Вот это да!» Была безумно рада. Мне хотелось эту энергетику, которую дали болельщики, вернуть им, поблагодарить их за такую поддержку. Готова была выпрыгнуть из коньков, из комбинезона и каждого расцеловать.

Комбинезон — вообще отдельная история. Он был как вторая кожа, настолько плотно сидел по фигуре. Раньше мы бегали в тканевых комбинезонах. А потом придумали резину. Резина очень плотно держит. Когда сидишь в посадке, дышать удобно, на дистанции — тоже. После — становится тяжело, хочется вдохнуть полной грудью, а там все жестко зафиксировано. Первое желание — расстегнуть комбинезон. И, в принципе, мы всегда это делаем на тренировках: практически после каждого повторения расстегиваем комбинезоны, чтобы продышаться. Ну я и расстегнула и только потом поняла, что у меня нет майки, а кругом — сплошные камеры и объективы.

Люди и так не могли успокоиться, а тут завелись еще сильнее. Я понимала, что за мной бегут другие спортсмены. Ни о какой медали в этот момент еще не думала, просто кайфовала и старалась хоть немножко успокоить трибуны.

Когда побежали следующие пары, я надела чехлы, стала собирать вещи — делать то, что и всегда. Тренеры подходили, поздравляли с личным рекордом. А потом мне проиграла Пехштайн (пятикратная олимпийская чемпионка. — Sport24), и тут я поняла: могу на что-то претендовать. Пульс подскочил, легла на лавочку и только периодически открывала глаза: «Закончилось? Не закончилось?» В последней паре бежали Сабликова и Де Йонг. Я понимала, что Сабликова у меня выиграет. Де Йонг забрать бронзу не смогла.

Сейчас вспоминаю и сама удивляюсь: да, на этапах Кубка мира я входила в шестерку сильнейших, в Сочи тоже попала в сильнейшую группу, при этом ни я сама, ни тренеры не рассчитывали, что доберусь до пьедестала именно на «трешке». Маурицио пообещал перекрасить волосы в синий цвет, если будет медаль. Слово, кажется, так и не сдержал, хотя, когда все случилось, даже всплакнул от радости.

Я долго не могла осознать, что у меня есть личная олимпийская медаль. Когда пригласили на цветочную церемонию, началась настоящая паника — не было с собой подходящих вещей. Собирали буквально со всей команды. Помню, шапками поменялись с доктором. Она у меня постоянно слетала.

Первые сутки вообще не могла спать. Звонки разрывали телефон, в интернете тоже куча сообщений, не получалось даже родным что-то написать. Маурицио отстранил меня от тренировок, сказал, что нужно немного отдохнуть, погулять. На меня сразу же набросились журналисты, на «Авторадио» даже песенку посвятили, ходила к ним в гости, чтобы вместе спеть.

Это была первая олимпийская медаль. Ее все очень ждали. Прошло 8 февраля — нет медалей, 9, вечер — нет медалей… Конечно, я была безумно рада, что выиграла первую. Это с ног на голову перевернуло мою жизнь. Я стала популярной в одно мгновение. А самой медали радовалась, как маленький ребенок. Она увесистая очень, аккуратно так сложена в коробочке. Первое время постоянно открывала и закрывала эту коробочку, чтобы убедиться, что медаль никуда не делась. Думала, это какое-то волшебство, боялась, что открою однажды, а она пропала, и весь этот праздник просто приснился.

Но как праздник Олимпийские игры закончились перед Пхенчханом.

На эту Олимпиаду у меня были свои планы. Я поняла, что можно выигрывать, и, конечно, хотела повторить успех Сочи и даже превзойти его. Но если перед Сочи все с самого начала складывалось удачно, то здесь, наоборот — сразу пошло не так.

В команде произошли серьезные изменения. Убрали Маурицио Маркетто, и мы все как-то загрустили. Так сложилось, что спортсменам, которые бегают на длинные дистанции, у нас всегда уделяли чуть меньше внимания. Для Сочи сделали исключение, после — все вернулось на свои места. Нам очень быстро дали понять, что командная гонка — более перспективный вид, что там больше шансов на медаль, поэтому мы стали готовить командную гонку, а свои личные амбиции задвинули на второй план.

Я начала тренироваться с молодыми девочками, а мне нужны были сильные спарринг-партнеры, мужчины, может быть, юниоры — только с ними я могла подготовиться еще и к личным дитанциям. Но они тренировались отдельно.

Девочки на тот момент были заметно слабее физически. Им по 20 лет. А у меня за плечами опыт и объемы, которые им и не снились. Молодые спортсменки просто не могли вынести такие нагрузки. Я делала очень много работы. Но мне не хватало спаррингов. И мои личные результаты пошли на спад. А девочки, конечно, стали набирать. В команде мы смотрелись очень здорово. В какой-то момент я поняла и приняла: готовлю личные дистанции, только чтобы квалифицироваться на Олимпиаду и уже там выложиться по полной в командной гонке.

Все изменилось 5 декабря, когда до поездки в Пхенчхан оставалось чуть больше двух месяцев. Сезон уже начался, мы вовсю ездили по этапам Кубка мира. Разговоры про возможное отстранение России тоже были, но почти никак не влияли на наши отношения с другими спортсменами. Мы оставались большой спортивной семьей. А потом — 5 декабря, и от нас стали шарахаться, как от чумных. На арене мы обычно сидели со всеми вместе, все вещи — тоже вперемешку. Поляки, норвежцы вдруг стали демонстративно отсаживаться, другие спортсмены отворачивались, когда кто-то из нас заходил в лифт или в автобус. Было максимально неприятно. Удивительно, как всего за одну минуту хорошие отношения могут так обесцениться. Был праздник спорта, осталась пустота.

Но даже тогда я думала, что еще не все потеряно. К тому же через пару недель нас пригласили в экипировочный центр, и это можно было воспринимать как хороший знак. Я всегда очень серьезно подхожу к экипировке. В этой одежде мы проводим много времени, нужно, чтобы было максимально удобно.

В этот раз тоже надолго зависла в примерочной. В реальность вернул Паша Кулижников, спросил: «Оль, а ты что, поедешь?» Я как-то даже растерялась: с чего вдруг такой вопрос? Подумала только: как это он так быстро все примерил и подобрал? Паша все объяснил: «Ты что, не знаешь ничего? Мы же не едем».

Оказалось, я так увлеклась примеркой, что даже пропустила собрание, на котором объявили, что у нас приглашены только Граф, Голикова и Воронина. Только три спортсменки — и все.

Это было в конце января, через пару дней мы должны были улетать на сбор в Японию, а оттуда — в Пхенчхан. Первая реакция: зачем я вообще туда поеду, даже на японский сбор? Три спортсмена от всей страны, а у нас такой медалеемкий вид спорта, на Кубках мира мы столько всего завоевывали — как я, что я теперь?

Ехали из экипировочного центра и думали: зачем нас вообще сюда привезли? Дождались бы окончательных решений и тогда уже занялись экипировкой. Это был серьезный удар — поманили, дали надежду.

Потом еще этот сбор в Японии. Отказаться от него было невозможно, все распланировали сильно заранее, и в случае срыва федерация попадала на серьезные штрафы. Атмосфера на сборе была, мягко говоря, удручающая. Нам даже не смогли предоставить нормальное время, чтобы тренироваться. Мы катались ночью.

Здорово, что в Японии есть круглосуточные магазины. Мы заваривали лапшу, слонялись по магазинам и просто разглядывали витрины. Никакого настроя на Олимпийские игры не осталось. Команда еще и разделилась: спринтеры сидели в Москве, в Японию уехали только многоборцы.

Именно в Японии я поняла, что не могу ехать на Олимпиаду просто ради участия. Решение далось непросто, все 7 дней, которые я провела на сборе, меня бросало из стороны в сторону: то еду, то не еду. Очень от этого устала, спала по 2 часа.

На тот момент я не могла конкурировать с мировыми лидерами на личных дистанциях. Мы все это время готовили именно командную гонку. Я хотела медаль и знала, что в командной гонке мы конкурентоспособны, мы не раз доказывали это и по ходу олимпийского сезона, и на протяжении предыдущих сезонов. И потом: от спортсменов, которые отправлялись в Пхенчхан, ждали медалей даже больше, чем обычно — надо было показать, что мы чистые, что мы можем быть лучшими в любых условиях.

Конечно, я потом пересматривала все забеги — поддерживала всех олимпийцев, болела за российских спортсменов, в том числе за Наташу Воронину. Мы как раз с ней в Японии тренировались, я была сильным спаррингом и думаю, что помогла ей принять правильное решение.

Наташа сначала тоже отказывалась ехать. Но я ей сразу сказала: «Ты должна бежать!» Она как раз была в призах на личных дистанциях. Постоянно говорила ей, пока были в Японии: «Ты потом пожалеешь, если откажешься. Не выиграешь — тебе никто ничего не скажет, ты еще молодая спортсменка. У меня — другая история. Я не могу просто так поехать красоваться, мне нужно защищать сочинскую медаль».

Когда в Пхенчхане начались Олимпийские игры, внутри было пусто, вообще не знала, что теперь делать со спортом. Я никогда ничем другим не занималась и хотела дальше бегать, дальше выступать. Многие люди видят только улыбки на пьедестале, но не знают, как они достаются. Ты тренируешься, соблюдаешь режим, отказываешь себе во всем, считаешь калории. Сложно объяснить, что спорт высших достижений — это не просто физкультура, что ты постоянно преодолеваешь себя.

Вообще, Пхенчхан должен был стать эффектной точкой в моей спортивной карьере. Я так себе все придумала: выигрываю медаль в командной гонке и ухожу. Но заканчивать после такой истории было бы слишком грустно, хотя и переживала полное отрицание олимпийских ценностей.

Сейчас я верю в олимпийское движение, несмотря ни на что. И верю, что все еще наладится. Спорт — это интересно. Он объединяет людей. Когда приезжаешь на соревнования любого уровня, соприкасаются разные культуры, разные менталитеты.

Наблюдаю за нынешней ситуацией и кажется, что история опять повторяется, снова все придумывается. Но оценки меняются. Все чаще можно увидеть призывы не наказывать невиновных. Все очень устали от этой ситуации. Я это точно знаю. А еще знаю, что всем нам очень хочется, чтобы спорт, наконец, перестал быть инструментом в политических играх.

Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене