«В Париже благодарили, что приехал». Единственный русский пловец на Олимпиаде: фото с Бахом, жизнь в Сан-Франциско
Единственный российский пловец завершил выступления на Олимпиаде. 25-летний уроженец Петербурга Евгений Сомов, который сейчас живет в США, стал 44-м из 74 участников на дистанции 50 метров вольным стилем и 13-м из 36-ти на стометровке брассом. После своего последнего заплыва Сомов вышел к четырем российскими журналистам, среди которых был корреспондент Sport24 Константин Лесик и рассказал все, что думает о Париже, нейтральном статусе и хейтерах.
На аккредитации у Евгения был один значок — белый голубь мира с олимпийскими кольцами.
— Как ощущения?
— Нормально все.
— Олимпиада походит к концу, какое ты бы слово выбрал, чтобы описать ее? Может, для тебя это была авантюра?
— Да, можно так сказать. Много раз говорил, что я два года не плавал и решил вернуться в начале января. Тогда не было ни стартов, ни норматива, не было тестов. Можно сказать, что это была авантюра. На самом деле, постепенно в сезоне я начал плыть все быстрее и быстрее, поэтому было понимание, что да — Олимпиада случится. Сейчас я бы сказал, что это просто опыт.
— На следующую Олимпиаду есть планы?
— Да, там уже нормально подготовлюсь. Сейчас я решил плавать за полгода. Было очень много моментов, которые не давали фокусироваться на спорте: получение статуса, допинг-тесты. Это морально давило: я тесты только за три недели до Олимпиады сдал. Постоянно были мысли «поеду или не поеду». Сейчас будем составлять четырехлетний план, работать и отбираться. 58,7 которые я проплыл — это далеко не предел. Я уверен, что спокойно могу плыть 57. Я уверен, что могу быть в тройке, могу быть победителем.
— Оказалось, что бассейн менее глубокий, чем обычно?
— Да, норматив — 3 метра. Здесь он 2,15, плюс еще камера, много оборудования. Воды гораздо меньше. Я думаю, из-за этого медленнее было, но все соревнуются в одном бассейне.
— Ты помнишь, как в России называются маленькие бассейны для детей?
— Лягушатник.
— Очень символично в Париже, нет?
— Да, наверное (смеется). Все равно не понятно, как они это допустили, это же все равно не бассейн. Не знаю, почему так получилось.
— Оно того стоило?
— Да, конечно. Все равно Олимпиада — это большой праздник. Даже если не удалось показать тот результат, который я хотел. Она проходит раз в 4 года, многие мечтают сюда отобраться.
— Чем занимался эти дни?
— Было очень жарко. Просто лежал. Тяжело очень в плане жары. В большинстве домов в олимпийской деревне нет кондиционеров. Есть, но они привозные. И то, их нам выбивал начальник команды. Так что по отношению к другим мы еще неплохо живем.
— Начальник команды — это кто? Команды же вроде формально типа нет.
— Типа нет, а она-то есть. Все равно, 15 человек, с ними кто-то должен общаться, объяснять, как это все работает. У нас есть женщина, которая за это отвечает.
— Она француженка?
— Русская.
— Вчера были соревнования по триатлону, спортсмены в Сене плавали. Ты бы сам рискнул, если бы был триатлонистом?
— Если бы я приехал сюда на триатлон или открытую воду, и сказали плыть, я бы поплыл. А так я со всеми французами общаюсь, они говорят, что Сена грязная, я бы ни за что туда не прыгнул. Не знаю, я рад, что плаваю в бассейне.
— Все обсуждали твою фотографию с Томасом Бахом за мир. Можешь ответить критикам? Потому что в комментариях всякое пишут.
— Я читал, нормально. Веселюсь, когда читаю эти комментарии (улыбается).
— Как это было, Бах подошел к тебе и предложил сфотографироваться?
— Меня познакомили с президентом МОК и директором МОК, попросили сделать фотку. Я сделал. Не вижу в этом ничего такого, я ничего такого не сказал. Если кто-то считает, что мира не должно быть, ну, не знаю… У каждого свое мнение, я в этой фотке ничего не увидел. Почему бы не сфотографироваться?
Я с кем здесь ни общался, все рады. И все на самом деле ждали, что наши приедут. Кто-то давал интервью, что мы приедем сюда, нас будут освистывать, когда будем выходить. Не знаю, у меня ни разу такого не было. Я всем говорю, откуда я, все такие: о, супер, отлично, спасибо, что приехал! Люди из МОК подходят и благодарят, что я реально просто приехал сюда. У меня с этим никаких проблем нет, я такой же человек, как и все. Не то, что там кто-то сидел и думал, что не надо нас допускать, и в деревне не жить, и то, и се. Это все решается немного на другом уровне. У меня к этому претензий нет.
— На следующую Олимпиаду есть надежда, что поедешь в составе сборной России уже?
— Не знаю, в зависимости от того, как это все будет развиваться. Мне из федерации тоже никто не пишет. Единственный, с кем я общался, это Жилкин, капитан команды. Мы списывались по поводу моего рекорда России, я еще пару вопросов у него узнавал, о том, как мне правильнее заявиться сюда, получить статус. Он мне пожелал удачи. А больше я ни с кем не связывался, сообщений тоже не получал. У меня есть тренер в России, Михаил Валерьевич, он просто сказал, что я навел шумиху, и все.
— А какую, не сказал?
— Я примерно понимаю — какую.
— Есть пример Анастасии Кирпичниковой (стала выступать за Францию и выиграла серебро Олимпиады), довольно удачный. В эту сторону двигаться не думал, чтобы морального давления не было?
— Не знаю, посмотрим после Олимпиады, что будет.
— А если бы на моем месте сейчас стояла Женя Чикунова или Климент Колесников, что бы им сказал?
— У каждого свое мнение. Если ребята не захотели поехать, у меня с этим никаких проблем нет. Читал, такой же вопрос задавали Клименту, он сказал, что никаких проблем нет. У меня так же. Если ребята считают, что нет, не надо, — пожалуйста. Если они считают, что надо поехать, — пожалуйста. Опять же, у каждого на этот счет свое мнение. Я захотел, я поехал. Тем более Климент уже ездил, зарабатывал медали, у него немного другая ситуация, у меня — своя. Каждый от своей ситуации выбирает, как он хочет двигаться. Но у меня с этим никаких проблем нет.
— А если Сальников позвонит и пригласит на Игры дружбы или чемпионат России, поедешь?
— Мне звонили из московской федерации и предлагали за них выступать на чемпионатах России. Я спрашиваю: «Benefits? (Выгода?)» Что мне будет за это? Они такие — 60-80 тысяч рублей. Я говорю: «У меня билет туда — обратно будет столько стоить».
— Они не хотят оплачивать билет?
— Ну, говорили, можно из премиальных… Как бы лететь 25 часов, акклиматизация дней 10. Я только в минус ухожу. Если бы они позвонили и предложили что-то адекватное, то — пожалуйста. И потом, перед Олимпиадой я не хотел предпринимать никаких действий, не хотел, чтобы это сказалось на нейтральном статусе. А так у меня нет проблем с тем, чтобы вернуться в Россию и поплыть. Все будет зависеть, в какую сторону я пойду, какие передо мной есть варианты. Я давно не был в России, хочу съездить и на дачу, и с родителями повидаться, и в баню сходить особенно приятно. По этому очень скучаю!
— В Америке бань нет?
— Есть, но она не такая.
— Веничков нет?
— Венички есть, но… У меня в Сан-Франциско есть общая баня. Туда можно. Но… Блин, приезжаешь на дачу, там друзья. Пожарили шашлыки, выпил сидра.
— Рыбалка?
— Я грибы люблю собирать. Рыбалка — нет, я не могу сидеть на одном месте, мне надо ходить, что-то искать. В Калифорнии очень много русских — Морозов, Лобинцев, ездим на озеро с ними кататься на вейксерфе, есть мой лучший друг Глеб Карасев. Он тоже переехал и живет в получасе от меня. И там очень много наших пловцов, вместе ездим, снимаем баню в прицепе, пригоняем ее к озеру. Но на даче другой вайб. Свежий воздух, теплые воспоминания, я там все детство провел. Приехал, на коров посмотрел… Там кайфово.
