«Чалов не может — но, сука, хочет. Что я с ним сделаю?» Большое интервью о творчестве, депрессии и семье
Даниил Чалов — выпускник академии «Локомотива», мелькал в скромных командах вроде «Томи» и «Мордовии», а больше всего играл в белорусском «Витебске». Последняя его остановка как футболиста — сербская «Инджия» в 2021-м, где с ним только недавно рассчитались по долгам. Тогда же Даниил — брат Федора Чалова — сосредоточился на творческом объединении «Ничего Обычного», теперь единственном деле жизни.
Мы уже знакомили вас с Чаловым-старшим:
С тех пор «Ничего Обычного» выросла в большое креативное агентство. Их свежая работа — коллекция мерча FONTOUR, посвященная FONBET Кубку России. Чтобы обсудить ее, а заодно тяжелую карьеру футболиста и переход к творчеству, Александр Муйжнек встретился с Чаловым у офиса «НО» на дизайн-заводе «Флакон».
«Говорю Пиняеву: «Против тебя дико сложно. Чуть пахи не отвалились»
— Один клевый факт из процесса работы над FONTOUR.
— Было важно поговорить с тем, кто стал частью истории Кубка России. И вот мы рядом с офисом случайно встретили Славу Торопа, которого весной Кубок чуть не убил (в матче с «Зенитом» получил тяжелый перелом костей лицевого отдела черепа и сотрясение мозга. — Sport24). Слава уже прошел операцию, гулял с девушкой, зашел в «Республику». Мы за ним. Попросили: «Есть полчасика? Не хочешь с нами посидеть, поразгонять?»
— Разогнали?
— И офигеть как! Рассказал про разные города, про шанс, который дает Кубок. Это ведь его турнир, Тороп там основной.
— Кроме Торопа, мерч представлял Сергей Пиняев.
— Мы уже были знакомы. А тут купили билетики, проехались на электричке от станции «Красный Балтиец» до «Дмитровской». Вдруг Пиняй говорит: «А мы же играли друг против друга, помнишь? На сборах в Турции: я за «Чертаново», ты — за «Инджию». — «Конечно, — отвечаю, — помню! Против тебя дико сложно: быстрый, возишь. У меня чуть пахи не отвалились».
Помогают и знакомства вне футбола. Например, с фотографом, жившим когда-то в Хабаровске. Оказалось, он ходил там на футбол — как раз когда я играл за СКА. И вот снова встретились. Это тоже про Кубок России: охват там такой широкий, что затрагивает не только спорт.
— Как родилась концепция мерча?
— Прошлой зимой сделали форму для Матча звезд Кубка. Ее концепция — вид из окна, например автобуса в Пути регионов и в Пути РПЛ. Где-то трибуны пониже, где-то дороги поровнее. У нас в семье так же: Федя Чалов — из Пути РПЛ, я — Чал из Пути регионов. Накатался я прилично.
— Скоро это обсудим, давай пока про форму.
— Та форма для Матча звезд стала основой для FONTOUR. Кубок России соткан из городов, в которых проходит, охватывает огромное количество мест, историй тех, кто живет этим турниром. Многие из них я проживал сам. Костромской «Спартак» вот прошел в 4-й раунд — а я играл в Костроме за «Шинник», когда стадион Ярославля реконструировали.
Когда впервые обсуждали с FONBET концепцию, я признался: не совсем понимаю новый формат турнира. Задачей стало объяснить его — в том числе самому себе. Основных отсечек три. Сначала — два пути: регионов и РПЛ. Потом они сливаются — и приходят к Суперфиналу.
Тут интересно, что у Пути регионов нет второго шанса.
— А у РПЛ есть.
— Да, это кажется несправедливым. Регионам сложнее — но так ведь у нас не только в футболе. Да и потом, если ты на Пути РПЛ — значит, уже прошел кучу ступеней, многое вложил в себя. Встречаешь целеустремленного человека из провинции, а он тебе: «В Москву поеду работать». Или в Питер, как Латышонок например.
Для каждого из путей у нас свои продукты. Символ Кубка их объединяет, цвета различают. Розовая форма, например, только в Пути РПЛ.
«Я был тупой как футболист. Топор»
— Опиши, как ты придумываешь креатив.
— Видишь надпись «Дизайн-завод» на том здании?
— Так.
— Как только мне что-то вроде этого попадается — в голове сразу тысяча бликов, которые потом собираются в образы и рождают креатив. Так же и с нашим новым мерчом.
— Примеры бликов, которые тебя вдохновили?
— Набережная Ярославля. Бесконечные перелеты экономом из Хабаровска и обратно, длиннющие пересадки — а выйти в город нет денег. Или вот я сажусь в автобус в Саранске на базе «Мордовии». Она в центре, мы едем мимо деревянных двухэтажных частных домиков. В руке чай, проливаю — качнуло на яме, наверное. До сих пор помню, как лежал в том автобусе с пантенольчиком. И до сих пор на бедре остался шрам — иногда его чувствую.
Весь этот Путь регионов давал мне время и простор для мыслей: «У нас базовая форма на весь сезон, и у половины команд такая же. А если бы отличалась — как бы выглядела?» В конце карьеры Путь регионов я проходил и в Сербии, в «Инджии». И встречался с «Партизаном» из «Пути РПЛ». Оба клуба белградские, но быть их футболистами — совсем разные судьбы.
— Да уж.
— Кстати, благодаря Кубку России я стал мастером спорта.
— Серьезно?
— Да, за выход с «Шинником» в полуфинал в сезоне-2017/18. Сыграл в том розыгрыше ровно столько, чтобы получить звание. Есть стикер в телеграме, где я держу эту корочку. Сама она где-то дома лежит.
В «Шиннике» я был кубковым бойцом: начали с победы в Химках, потом разгромили «Урал» и «Олимпиец». Февральские минус 15 в Хабаровске, где «Шинник» выиграл по пенальти, и полуфинал в Курске я пропустил из-за травмы.
— Тем временем в Первой лиге у Побегалова ты почти не играл.
— Даже не на банке сидел, а вне заявки. Но вспоминаю, как ехал в электричке в Москву на выходные и видел за окном этот путь регионов — как раз один из тех самых бликов. И думал: «Я сделал максимум. Продолжаю свой путь, не останавливаюсь». Собственно, это и в целом про мою карьеру футболиста. Я выжал из нее все. Горжусь этой карьерой.
— Прямо гордишься?
— Очень сильно. Суперпуть. Не знаю, как я его вообще прошел, учитывая все вводные. У меня возникала мысль — причем довольно поздно, в конце 2010-х: «Как у меня получается этим зарабатывать? Мне же даже пас между линиями тяжело отдать». Все вокруг мне говорили: «Да как этот Чалов вообще играет в футбол?»
— Ты это слышал?
— Всегда, начиная с «Локомотива». Никто из игравших со мной не назовет меня суперталантом. Внутренне такое отношение было обидным, но я себе говорил: «Плевать». А мотивационные книжки, которыми я в какой-то момент увлекся, утверждали: неважно, чего они хотят. Главное — чего хочешь ты. Те же самые люди, что говорили про мой слабый уровень, добавляли: «Ну вот не может Чалов — но, сука, хочет. Что я с ним сделаю?»
— Ты понимал свой уровень еще в «Юном Динамовце»?
— Когда я начинал там, меня спрашивали: «Ну куда тебе? С чего ты вдруг захотел спортсменом быть?» Потом говорили: «Тебе 15, а ты все еще в «Динамовце». Что ты тут делаешь до сих пор? В квадрат не умеешь играть? Глеб Чернявский уже ушел отсюда учиться — а ты до сих пор тут. Чего ради страдать … [херней]?» А я хотел играть в футбол и шел вперед. Мне было все равно. Знал, что все возможно. Буду бить в одну точку — и все равно чего-то как-нибудь добьюсь. В конце концов и случайностей в футболе много. Я ведь во взрослый футбол случайно попал.
— То есть?
— Меня выгнали из дубля «Локомотива»: сказали, слишком старый. «Локо-2» тоже был не нужен: слабый, да я и не клубный воспитанник. Тут у «СКА-Хабаровск» на сборах сломался один правый защитник, другой приехал позже и не в форме — отлично отдохнул в отпуске в Грузии. И тут я, заряженный желанием 19-летний топор.
— Прям топор?
— Как футболист я был тупой. Поля не видел. Мне не стыдно себя так называть. И потом — кое-что получалось ведь на поле у меня получалось. С другой стороны, быть спортсменом я любил. Мне и Саня Ломакин из «Енисея» недавно сказал: «Ты никогда не был хорошим футболистом, но всегда был хорошим спортсменом». Так и есть. Я не был идеальным спортсменом, но хотел им стать. Особенно это ценили тренеры, которые были такими же спортсменами, как я.
— Кого из них отметил бы?
— Николая Ульянова, выпускавшего наш год в «Локомотиве». Чувак обожал работяг. Ставил меня, ставил — и со временем получил отдачу. А я еще и слушал и делал, что говорят. Помню, Ульянов сажал нас перед собой: «Большинство из вас не попадет в команду мастеров. Поэтому только работать». Приводил примеры: «Был у нас талант — и где он теперь? А вот этот парень работал».
В Хабаровск меня взял Вальдас Иванаускас. У него такой же подход, как у Ульянова.
Третий из моих тренеров — Ясинский из «Витебска». Говорил: «Подойди, Дань. Мне от тебя не нужно сложных действий. Отдаешь правому защитнику, потом отходишь на три метра. Будешь делать так — заиграешь, через год получишь предложения, и мы тебя продадим. Не нужно использовать то, чего не умеешь». Новое пробовать разрешал, но на тренировках: «Мне все равно, сколько ты привезешь в двусторонке». Я офигел: «Можно было так, а не доказывать на каждой тренировке?»
— Предложения поступили, как обещал Ясинский?
— Ну я же уехал в Европу (в 2021-м в «Инджию». — Sport24).
Ясинский дал понять: ошибаешься — … [похер]. Главное — знать себе цену. Меня отговаривают, но хочу выпустить коллекцию «Ошибайся». В этом призыве — суть спорта. Твоя ошибка — одно из тысяч действий за игру. Она не понижает твою ценность. Ты — только часть команды, а не вся команда.
«У Феди ЦСКА, Европа, сборная — а ты?»
— Почему футбол для тебя начался только в 11 лет?
— В шесть лет пришел на отбор в школу «Динамо». Вроде даже прошел его, но школа переезжала куда-то в Капотню. Еще один блик: иду со стадиона «Динамо» — важного для меня места — по лестнице к метро. У мамы на руках двухмесячный Федя. Говорит: «Неудобно в Капотню ездить. Если хочешь — будем. Но у тебя еще музыкальная школа, как это совместить?» Я рассудил: «Футбол у меня во дворе есть. Какая разница? Зачем куда-то ездить, все усложнять?» А в 11 лет закончил музыкальную школу (закрыв гештальт родителей) и выразил-таки первое в жизни осознанное желание — пойти в футбол.
— Но так и не выбился там на приличный уровень.
— Меня в интервью часто спрашивают: у Феди ЦСКА, Европа, сборная — а ты? А я даже не могу сравнивать наши пути, настолько они разные. Да, у наших путей абсолютно разный итог, но еще и разная глубина — и глубина мне важнее. Я на своем пути извлек очень многое.
— Что извлек в «Юном Динамовце»?
— Я был из примерных мальчиков: закончил музыкальную школу, не ругался матом. Сначала меня переучили в «Юном Динамовце». Мы себя называли «Интернационале»: команда — трое русских и весь Кавказ. Наверное, из-за тренера-грузина. Я научился дружить со всеми игроками планеты Земля. Помню, стоял в магазине с азербайджанцем Арханом и украинцем. К нам подходит друг: «Давай куплю». Мне было непонятно, как это — кто-то кому-то что-то купит? А он: «Не-не. Сейчас я куплю, в другой раз ты». — «Ого, круто».
— Футбол ты тогда совмещал с учебой в Московском авиационном институте. Там к тебе относились как к спортсмену — снисходительно?
— В МАИ это невозможно. Надо было все сдавать, учиться по-настоящему.
— Как ты это вывозил?
— Так же, как музыкалку. Узнал маршруты всех автобусов, расписание всех электричек. Правда, учился-то на экономическом факультете, не очень страшном. Когда учился на первом курсе — самом сложном — успевал на вечерние тренировки «Локомотива». Даже матан сдал, хотя это вроде было невозможно.
— А ты справился?
— Наверное, тогда во мне зарождалось умение продавать. Можно знать не все, а что-то конкретное — и продать его на тройку для зачета.
На втором курсе начался дубль «Локомотива» — тренировки уже с утра, так что приходил я на последние пары. Шел на тоненького. А на четвертом отправился в Хабаровск. В течение семестра лабораторные за меня сдавал друг Андрюха, представляясь Даней Чаловым. Но экзамены и диплом пришлось сдавать самому. Кое-как сдал, даже никому ничего не платил. Зато когда перешел в «Томь», прочитал коммент: «Хороший парень. Электротехнику мне сдавал».
«В ту ночь случились 800 «шпатенов» в машине»
— Почти всю карьеру ты мало играл, сидел в запасе, ехал черт-те куда, не получал денег, обламывался с переходами. Самый стабильный отрезок — в Белоруссии.
— А в Сербии и не играл, и денег не получал, и команда вылетала. А я все равно ждал, когда сыграю, когда команда победит. Верил, что будет иначе.
— Ты упоминал гештальт от родителей — музыкальная школа. У тебя самого гештальты были?
— Я побывал в «Локомотиве». Сыграл в сборной России — пусть и в молодежной, пусть и всего один тайм против киргизов. Сыграл в Лиге Европы — в квалификации в Финляндии.
— В Премьер-лиге не сыграл.
— Но был на награждении «Томи», где нам объявили: «Добро пожаловать в РПЛ». Контракт у меня был до 15 августа, а со сбором мы вышли 10-го. Да, я в итоге перешел в «Мордовию» — но причастность к РПЛ можно натянуть.
— В общем, ты, как сам выражался, ставил галочки.
— А знаешь, как прикольно поставил последнюю? Цель звучала так: вывести как капитан московскую команду на московский стадион. Я же читал мотивационную литературу: мечту надо формулировать четко, до последней цифры.
Нашей команде «Ничего Обычного» предложили объединиться ребята из Medium Quality — так появился ФК «Десять». И вот нам назначили матч с «Амкалом» на стадионе «Спартака». Я — капитан «Десятки».
— Все как ты запрограммировал.
— При этом вообще представить невозможно было! Да вот сейчас, 1 сентября, на коробке моя команда «Игроки планеты Земля» встречалась с «Мандалорцами» Артема Дзюбы, которым я сшил форму. Звучит просто как бред, как сны при температуре 38!
Вообще, в футболе с целями проще, чем сейчас: там есть конкретные точки. Но конкретика там прямо важна. Один случай в этом убедил.
— Что за случай?
— Это был особенно тяжелый период карьеры: 2018-й, после «Шинника». Нет статистики, некуда засунуться. Через знакомых мне разрешили тренироваться с «Анжи» в Подольске с Адиевым. Вспомнил, что тремя годами ранее я коротко побыл в «Анжи» у Семина. Палыч говорил мне: «Ты молодой, играть надо!»
— Отлично сказано.
— Так вот, в «Шиннике» весной я получил травму, не сумел восстановиться консервативно. В свой 25-й день рождения проснулся с перебинтованным после операции на мениск коленом. Но у меня была цель.
— Какая именно?
— Очень четкая: подписать контракт на условиях от двух тысяч евро до 31 августа. Я каждый день работал — в ожидании, когда приду в привычную среду. Восстановление шло херовенько, колено надувалось. Я напросился к Ульянову в «Локомотив» U-19 — поковыляться в квадратике на одной ноге. Тогда же собрал агентов со всего мира, человек 15 — и шел по списку. Даже звонил Семаку или кому-то из его штаба — спрашивал про «Зенит-2». И вот 30 августа какой-то агент выстрелил: «Кубань».
— Я так понял, там был преемник «Кубани», «Урожай».
— Ну да. 31-го надо пройти медосмотр — за сутки. Там таких же, как я, десять Чаловых. Я говорю: «Нет, я главный Чалов! Я должен пройти сейчас! У меня в тетради все записано! Я два с половиной месяца ждал!» Мне отвечают: только завтра. «Нет, сегодня!» Все прохожу, отправляю бумаги о медосмотре по факсу, подписываю контракт — 3 сентября меня ждут в Краснодаре. В десять вечера звонит агент: «Тебя взяли за спиной тренера. Тут уж или ты, или он. Сам понимаешь». Ну вот эти типичные мутки.
— Твоя реакция?
— «Так не пойдет. Давайте тренера … [нахер]». Это невозможно, конечно. Звоню в клуб, меня отправляют к агенту — а тот меня заблокировал, похоже. Наступает полночь, окно закрывается. Я понимаю: «Все, … [пипец]».
— Тут тебя накрыло?
— Я записывал свою цель, но не уточнил: контракт должен быть зарегистрирован. Вселенная круто меня слышит. Хотите загадать желание — обращайтесь.
А в ту ночь на 1 сентября случились 800 «шпатенов» в машине (Spaten — популярная марка немецкого пива. — Sport24). Наутро я проснулся — кстати, без похмелья — и понял: жизнь продолжилась. Просто появилась пустота — пространство из точек, которые я со страху начал соединять. В итоге благодаря этому несостоявшемуся переходу заметки в моем телефоне, все мои мысли и интересы вырвались наружу. Опубликовал первое стихотворение, вспомнил, что записывал музыку, отнес ее на сведение на Павелецкую. А затем — «Ничего Обычного».
— Эпизод с «Урожаем» — уникальный? Отец вспомнил, как тебя кидал агент: зимой, когда ты тоже сидел без контракта, пропал и не отвечал на звонки.
— Постоянно такое было. Когда Федя стал лучшим бомбардиром, мне агенты говорили: «Все будет, все красиво сделаем». Но я-то был стандартным, не супервостребованным футболистом. Трансферов за деньги в Первой лиге не было. А платил бы я агенту 10 процентов зарплаты — это сколько, 10–15 тысяч рублей? Поверить в меня — как в Леху Сутормина, добравшегося из «Строгино» до «Зенита» — было некому.
— Сейчас ты все так же четко формулируешь цели? Какие сейчас — одеть команду РПЛ?
— «Крылья» уже выходили на матч в нашей форме. «Торпедо» прошлый сезон Первой лиги провело в форме «НО».
Мы полностью экипировали ФК «Десять». К нам приходили с такими же запросами команды РПЛ, но мы стоим в 1,5–1,7 раза дороже, чем предлагают Joma, Macron или Jögel. У нас российское производство, а это дороже. При этом мы превратились в креативное агентство полного цикла и делаем разные вещи о спорте со смыслом.
— «Ничего Обычного» — убыточная фирма?
— Нет. Как только появляется небольшая прибыль — нанимаем кого-то. Так мы выросли вдвое за последний год. Очень много вкладываем — заметную часть заработка.
— Какой оборот компании?
— В 2023 году — 50 миллионов рублей. Сначала мы продавали, условно, 50 тысяч — просто потому, что не знали, сколько стоят наши услуги. Потом — как раз после ухода Нура — я за 300 тысяч нанял аналитика. Мы научились считать, отражать все в сметах — и доходы кратно выросли, пошли дивиденды.
— Когда ты заработал первые деньги футболом?
— В 19 лет в «Домодедово»: 20 тысяч зарплата, 5 тысяч премиальных. Первый профессиональный контракт дали в Хабаровске. Сообщил маме, что подписался со СКА, а она не верила: «Чего? С ума сойти!»
— Какая была сумма?
— 100 тысяч. Неплохо для 2014-го — так тут еще 20-летний пацан, которому говорили: «Ну, футбол — это классно, но с него не заработаешь». Правда, однажды в Хабаровске не платили пять месяцев подряд.
— Самая большая зарплата за карьеру?
— В Томске, 300 тысяч. Так получилось, что это самый несчастливый период моей карьеры. Тренер «Томи» Валерий Непомнящий в меня не верил.
— Почему?
— Непомнящий больше про футболистов, чем про спортсменов. Старался брать в команду мастеров, не работяг. Ничего, зато в Томске я пересекся с важными для меня людьми: Георгием Нуровым, Женей Башкировым (сооснователь и вдохновитель «Ничего Обычного». — Sport24), Кириллом Погребняком. А Непомнящий сказал мне вещь, которую я никогда не забуду.
— Какую?
— «Профессионал — тот, кто хорошо знает свой организм, а не тот, кто не курит и не пьет». Таких — не куривших и не пивших — в опытной команде «Томи» не было. Тот же Башкир играл на гитаре — но обязан был быть профи.
«Как бы ты ни отрицал депрессию, сам можешь к ней прийти»
— Знаю, ты не любишь вопросы про Федю — из-за того, что тебя воспринимают только как брата Чалова.
— Так это же правда: я брат Чалова. И Федя — брат Чалова, кстати!
— Такое отношение прям бесит?
— Разве что иногда. Я человек со своими ценностями. Мне трудно залезть в голову даже брату. Плюс со мной интереснее поговорить о чем-то помимо Феди. Да, проще спросить, зачем он ушел в ПАОК, когда начнет забивать. Но ты же сам себя ограничиваешь. Я бы тоже мог не заниматься креативом, а найти самое дешевое производство, делать самые простые вещи, … [фигачить] на них логотип. Но мы — «Ничего Обычного».
— Тебя допытывали вопросами про Федю — и ты призвал его поддерживать, а не критиковать. Почему считаешь это важным?
— В октябре он сыграет на «Олд Траффорд». Да, это что-то новое, непонятное — а менять среду сложно. Но круто, когда у человека есть мечта — играть с лучшими клубами мира. Он видит Лигу чемпионов, она рядом. Хочет еще раз пережить ощущения от нее. Сделал шаг по направлению к этому. Не думаю, что условия в Греции у Феди выше, чем в ЦСКА. Но он показывает пример другим.
Рациональное решение должно было быть совсем иным, да. Но Федя не сворачивает со своего пути. Верю, что он приведет Федю выше, и хочу, чтобы все верили. Представьте, что вы о чем-то мечтаете — вам тоже захочется поддержки. Дарить людям эмоции, показывать, что осуществлять свои мечты реально, дорогого стоит. Я с детства знаю, как Федя любит футбол, ЦСКА — и продолжит любить. Все-таки лет 20 провел там.
— Мы с тобой говорим уже пару часов. Не представляю такого с Федей.
— Он не слишком разговорчив. Интроверт — а точнее, любит быть со своей компанией. Недавно ходили на концерт Zoloto — прямо здесь, на «Флаконе», где мы с тобой сидим. Федя со своей женой и моей Лизой — а я работал, видимо. Но знаю, что в какой-то момент Федя сказал: «Блин, очень много людей. Мне некомфортно». Да, Федя не будет с тобой так долго и душно болтать, как я. Лиза счастлива, что мы сейчас здесь — представь каждый день с таким персонажем, как я.
Но знаешь, в чем фишка Феди?
— В чем?
— Он игровичок. Любит играть. Если будешь делать шоу с разными бессмысленными челленджами — приглашай Федю. Из чего угодно сделает игру, и это будет интересно.
— Можно пример?
— На даче стоим у костра. Важно: в баню мы еще не ходили. Федя берет коробок спичек: «Видите там бочку с холодной водой? Одна спичка короткая. Кто ее вытащит — прямо сейчас, в одежде, прыгает в эту бочку».
Пришли мы посмотреть финал Евро на FONFEST — футбол он, кстати, смотрит очень внимательно. Свисток на перерыв, все идут за пивом, а Федя увидел теннисный стол: «Где ракетки? Давай поиграем!» Рядом еще площадка для петанка — начали играть и в него, завлекая остальных. Вокруг Чаловых всегда азартная движуха. Это чувство игры помогает Феде творить на поле.
— Ты говорил, что с годами вы стали похожими. А в чем ваше главное отличие?
— Федя — талантливый футболист.
— Ты — нет?
— Нет. У меня футбольная сторона перешла в сторону креативности. А талант Феди был виден с детства. Делает что-то — и получается.
— По словам мамы, ты со своим творчеством в папу — она называет вас двоих мультипликаторами.
— Папа у нас суперкосмический, конечно. Даже сейчас, в 58 лет, играл со мной и сестрой в Лиге уличного футбола, угорал в челленджах. С детства называем его Пупок.
— Откуда это пошло?
— Сначала было наоборот: папа называл Федю Пупком. Но однажды Федя сказал: «Сам ты Пупок». Так и привязалось. Интересно в приличном обществе упоминать это прозвище. И мама тоже всегда: «Не, ну Пупок конечно, блин…»
— Пять лет назад Гончаренко говорил, что Федя занимается самобичеванием, поэтому его нельзя перегружать.
— Видел бы Гончаренко меня! Для меня Федя прежде всего брат — и я рад, что по крайней мере в семье я его за самобичеванием не видел.
— В этом вы и правда разные. В одном подкасте ты говорил, как тебе не хватало уверенности: знал, как не надо делать, а как надо, не знал. Это мешало в футболе?
— Конечно. С другой стороны, если бы я так не метался, не переживал, не воспринимал бы спорт так многогранно — не занялся бы творчеством. Спортсмену-то рефлексировать на хрен не надо. Отмечу только, что тупыми их это не делает.
— Ты рефлексировал по полной, похоже.
— Дело еще в том, что во мне было два Чала. Один из них хотел все делать идеально — а в спорте это нереально. В футболе если ты ошибаешься, то должен делать это уверенно. Тем более если ты защитник. Вот просмотр в Хабаровске. Мне 19 лет. Казалось: каждое мое действие оценивают. Отдаю назад, обрезаюсь — и ставлю себе в голове минус. Считаю: сколько плохих действий, сколько хороших? Начинаю загоняться. Загоны вообще были моей главной проблемой как спортсмена. Долго искал, как с ней справиться, как выключить рефлексию. Это все пытались сделать.
— У кого-то получилось?
— В Хабаре меня поддерживал грузин Гуджа Рухаиа. Ему, правому полузащитнику, было важно, чтобы я, правый защитник, не пасовал в колени. В том числе поэтому Гуджа вел себя со мной как старший брат, поддерживал. Не получилось у меня с ним в парном упражнении — внутри меня начиналось давление. А Рухаиа: «Все нормально». Показывает воображаемую дверь, дергает за ручку, открывает: «Смотри, вышли — и вернулись. Начинаем заново». Пользуюсь этим до сих пор, и о схожем мы говорили с психологом после «Томи» — переключать свой внутренний тумблер. И, как я говорил, не зацикливаться.
— В нашем футболе о психологии говорят иначе — например, депрессии, как считают Дзюба и Глушенков, не существует. Как их переубедить?
— Переубеждать точно нет смысла. В таком мире сейчас живем: происходит очевидное зло, а люди делают вид, что этого нет.
Депрессиями и борьбой с ними занимается наука. Но пока не столкнешься с такими проблемами — не поймешь. Вспоминаю ролик: боец, выиграв поединок, рассказывает о друге, покончившем с собой. И упомянул, что этот друг ни с кем не разговаривал о своих проблемах. Если про такое хотя бы разговаривать, это может вытащить человека.
Видел тяжело, неконтролируемо больных депрессией. Люди долго работали над ментальным здоровьем. Думаю, таких ситуаций много — и сомневающиеся в конце концов поменяют мнение.
— Еще раз: за счет чего?
— Точно не надо над такими людьми глумиться, называть их идиотами. Агрессией глупость не победить. Как бы ты ни отрицал депрессию, сам можешь к ней прийти — или хотя бы просто почувствовать себя плохо. Не желаю им такого, конечно. Просто скажу: помогать надо всем. И тем, кто страдает от депрессии, и тем, кто в нее не верит.
«Блин, как можно так играть?»
— В прошлый раз мы общались ровно три года назад.
— Это был интересный момент: только вернулся из Сербии и подсознательно решил, что закончу. И сейчас это уже другой Чал. И только в последние годы карьеры…
— Тебе разонравилось быть спортсменом?
— Нет, я понял, что раскроюсь не на поле, а вне его. Я опасался, что Чалов-спортсмен выместит того Чалова, который создает. А ведь в творчестве мне говорили «круто» — а не «… [блин], как можно так играть?» И футбол, и творчество — это прекрасно, и если и то, и другое приносит тебе доход, ты уже счастливый человек.
Чем еще я отличаюсь от самого себя 2021-го: не понимал, что такое ответственность. С тех пор сменил роль креативщика на роль руководителя. Раньше просто выполнял свою функцию, а теперь должен делать так, чтобы работал весь проект. Ты сам должен собрать команду, добиться результата, уложиться в дедлайн. Не обвинишь ни партнеров, ни тренера. Заниматься творчеством в принципе еще сложнее, чем играть в футбол.
— Стихи ты пишешь до сих пор?
— Да. А еще собирал стихотворения спортсменов, и вместе с Валерией — женой Феди — собрал в книжку «Один процент времени». Надеюсь, издадим ее. Названа книжка так потому, что футболист проводит с мячом на поле в среднем 53 секунды из 90 минут — один процент времени матча. Мы не так много проводим с чем-то важным — но 99% стоит жить ради этого 1%.
— Расскажи про Валерию, кстати.
— Они с Федей сто лет вместе, проходят весь путь вместе. Разные, а как будто единое целое. Навстречу друг другу там огромное понимание и уважение, очень друг друга любят. Познакомились детьми и взрослели вместе. А я только сейчас стал обретать ответственность — и речь в том числе о браке.
— Да, и ты, и Федя в этом году сыграли свадьбы. Как познакомился с Лизой?
— Впервые оказались рядом на ЧМ в Катаре, но друг друга не увидели. Я тогда познакомился с Лешей Хрущевым («Коммент.Биги»). Позже, осенью 2023-го, он предложил встретиться на «Хлебозаводе»: «Ничего, если буду не один?» Пришел с Лизой, а потом такой: «Ой, мне пора, надо идти».
— Технично.
— Да, как Федя уходит от защитников. Мы совпали ценностно и дополняем друг друга. Лиза — человек, против которого я внутренне не протестую.
— Наш прошлый разговор начался твоими словами: «Мне 27 лет, и это круто, прям супер». А как в 30?
— Еще круче. Жизни стало только больше. Суперклевый возраст. Сейчас этап сложностей — стало больше ответственности, надо научиться с ней жить. Хочется в этом вырасти, не потеряв себя.
