«Боевики захватили Дом печати. Мы наблюдали из отеля». Лебеденко — о теракте в Чечне, гневе Бердыева и лихой юности

Богдан Горбунов

Поделиться

Комментарии

Игорь Лебеденко — долгожитель российского футбола и один из тех футболистов, о которых говорят: «Ого, он еще играет! Воспитанник «Торпедо» за свою более чем 20-летнюю карьеру поиграл за «Локомотив», «Сатурн», «Ростов», «Рубин», «Терек», «Арарат» и «Факел», прошел через многочисленные конфликты и ссылки в дубль и в 2019-м вернулся в родной «Торпедо».

Памятуя о «железнодорожном» прошлом форварда, болельщики автозаводцев встретили его свистом, жестким хейтом и непечатными оскорблениями. Однако на это Лебеденко ответил своей результативностью: в прошлом сезоне за 36 матчей в ФНЛ он настрелял 10 голов и отдал 6 результативных передач, а в нынешнем — отметился пятью мячами и одним голевым пасом в 11 играх. И это в 38 лет!

Чтобы узнать, как ветерану это удается, корреспондент Sport24 Богдан Горбунов встретился с Игорем Лебеденко. В двухчасовой беседе форвард выдал тонны интереснейших историй и рассказал:

— Как пережил хейт фанатов после возращения в «Торпедо»;

— Почему Игнашевич ушел из «Торпедо»;

— Как его «били» в дубле «Торпедо»;

— Как по молодости гонял на «Субару» по Москве и лишился прав;

— Как Ансальди снял штаны в автобусе;

— Почему обиделся на «Рубин» и Бердыева;

— Как играл в футбол с Кадыровым, наблюдал за терактом в Грозном и ругался с чеченским продавцом;

— За что получил самый большой штраф в карьере — от Черчесова;

— Чем его удивил странный легионер из Египта в «Локомотиве»;

— Почему тренировки Гаджиева в «Сатурне» длились по три часа;

— Когда закончит карьеру.

— Боялись возвращаться в «Торпедо»?

— Чувствовал себя некомфортно. Но надо было это сделать: уладить конфликт, выслушать то, что я выслушал. Ведь во всех клубах у меня складывались хорошие отношения с болельщиками, кроме «Торпедо». Я надеюсь, что большая часть тех, кто говорил нехорошие слова, изменили свое мнение.

— Помните, как вас встретили?

— Перед переходом пообщался с ними. Предупредили: будет много негатива с трибун. Я говорю: «У меня трое детей, вся семья будет на первом матче».

— Так.

— Отвечают: «Может, не надо?» Я говорю: «Нет, они должны быть. Если хотят спортивную карьеру, должны видеть, как бывает в жизни».

— Увидели?

— Дети спросили: «Пап, почему так?» Я объяснил. Если бы я об этом просто рассказал, они бы не представили и не поняли. А так прочувствовали, услышали, восприняли и — может быть — поняли, что это часть большого сурового спорта.

— И как у вас сейчас с болельщиками «Торпедо»?

— Ну, хотя бы на трибунах уже нет того негодования, которое было два года назад.

— Ваш своего рода товарищ в этом смысле — Игнашевич. Его тоже хейтили фанаты.

— Да, была волна возмущения болельщиков. Но он парень крепкий, все бы выдержал. Ушел он все-таки не сам, не из-за давления.

— У Игнашевича в «Торпедо» получилось?

— За два года он собрал хорошую команду, которая шла в лидерах. Для молодого тренера — очень хороший результат! Просто в конце в «яму попали», чуть-чуть не хватило.

— Почему в двух сезонах подряд у «Торпедо» был ужасный спад в концовке?

— Мы обсуждали это с ребятами, сами думали — почему после зимних сборов не можем войти в сезон. Но не нашли ответа. Это пища для размышления Игнашевича. Задача тренера — нас подготовить. А мы, футболисты, делаем как надо, а не как нравится.

— Может, на сборах делали что-то не то?

— У Игнашевича были одни из самых тяжелых сборов в моей карьере. Просто у него большие требования, и, чтобы их выполнять, нужны большие нагрузки. Мы много бегали, усиленно занимались на тренажерах. Выдержали — сам Игнашевич говорил, что мы очень хорошо тренировались. Но почему-то войти в сезон не смогли.

— Может, тогда проблема в мотивации?

— Если бы ее не было, тренер бы не хвалил нас. Да и какой смысл нам тренироваться, «рыгать», терпеть, а потом без мотивации выходить и все спускать?!

— Вас в «Торпедо» подкалывают из-за возраста?

— Называют «старый», «пенсионер». А в командном чате — еще и «клуб 38». Ну это в шутку — перегиба нет. Хотя я в молодости и близко не шутил так над «стариками». Отношение молодых и старших изменилось кардинально. Тогда молодым нужно было просто молчать. Если что-то сделал не так, огрызнулся или на тренировке «проверил между» — могли в душу пробить. Рядом были мужики, которым надо было зарабатывать и кормить семьи. А платили тогда меньше. Сейчас все по-другому. Даже тренеры не дают опытным воспитывать молодых — все должно быть на позитиве. Да и молодое поколение более общительное.

— Можно пару конкретных примеров из вашей юности?

— Когда мы 16-летние пришли в дубль, нас просто били. Отдаешь пас, оборачиваешься, а человек летит прямой ногой в живот. Сергей Симоненко из Украины, например, так делал. Мы подпрыгивали, чтобы не ударили — колени выше нас улетали. Потом перешел в основу, и там дальше окучивать начали. Раньше было так: раз тебя подтянули в первую команду, значит, ты пришел на место, ты конкурент. И тебя начинали окучивать: как раз этот конкурент и его друзья. Были упражнения, когда у меня щитки вылетали из гетр — так ребята катились.

— Из-за денег так рубились?

— Не только — просто они воспитывались в таких условиях, где красную давали лишь когда нога висела набок. Вспомните английский футбол тех лет. У нас примерно так же было. Поэтому и убивали друг друга на поле.

— Какой тогда была ваша зарплата?

— В «Торпедо» я больше пяти тысяч не зарабатывал. Но я их все равно родителям отдавал — лет до 24 так делал. Себе разве что купил «Субару» 90 какого-то года — за 4,5 тысячи долларов. Крутая была, с гидроусилителем руля и «автоматом». Молодой был, гонял на ней — тапку в пол, и пошел!

— Штрафовали?

— Как-то мы ехали c Серегой Черногаевым на Воробьевых горах 110 или 120 км/ч, а на светофоре моргала стрелка. Спрашиваю: «Успеем?» Он: «Успеем!» И мы на пониженных оборотах влетаем в этот поворот. Нас по всей дороге «колбасит», а там впереди мент идет спиной к нам, палочкой вертит. Вдруг оборачивается, а нашу машину крутит. В итоге нарвались на штраф.

Еще как-то ехали 120 км/ч по Фрунзенской набережной. Остановили гаишники. Мы вышли, договорились, дальше поехали. А потом решили: «Давай еще раз перед ними промчимся — только еще быстрее!» Объехали по Комсомольскому и уже до 140-150 км/ч разогнались. Жаль, к тому моменту они уже свинтили оттуда.

— Права у вас отбирали?

— Был один случай в 2005-м, когда я за «Локо» играл. Мы с супругой и товарищем отказались проходить медосвидетельствование. Тогда все говорили: зачем вообще соглашаться — например, Леха Бугаев так считал. Вот мы и решили «права покачать», когда нас остановили, и отказались.

Мы не знали, что за две недели до этого вышел закон: отказываешься от медоосвидетельствования — автоматически считаешься пьяным. Нам тогда сказали: «Мы права заберем». Мы отвечаем: «Ну давайте». В итоге пошли на принцип и даже у меня забрали, хотя я и сидел на пассажирском. Проучили нас.

— Почему решили перейти из «Торпедо» в «Локомотив»?

— На самом деле до последнего не хотел. Боязно было: такой состав у них был мощный — Сычев, Лоськов, Измайлов, Билялетдинов. Шли переговоры с «Торпедо», но клуб предлагал половину от того, что я хочу. А я просил половину от того, что дает «Локомотив». Дотянули до того, что переговоры просто провалились — мы так и не договорились. Я был вынужден уйти, а меня обвинили в непреданности.

— Не боялись гнева фанатов «Торпедо»?

— Я раньше реально не знал, что фанаты «Локомотива» и «Торпедо» враждуют. Вот честно. Никто мне об этом не говорил — тогда и у «Торпедо» мало фанатов на трибуны ходило, и у «Локомотива». Меня же сначала критиковали не за сам факт перехода, а за то, что я якобы что-то сказал нехорошее болельщикам. Так утверждало руководство клуба.

Хотя я ничего плохого на протяжении всей карьеры не говорил. Потом спросил как-то у фанатов: «Ну и что такого я сказал?» Уже никто и не помнил, зато стали припоминать сам факт перехода. Но, если болельщики клубов так враждовали, зачем тогда «Локомотив» меня подписывал?! Не понимаю.

— А кто позвал?

— Валерий Стаферов — тренер, который вел меня с детства. Он был директором школы в «Локо», позвонил, уточнил, возможен ли переход. Потом Семин меня в «Лужниках» встретил.

— Вы пробыли в «Локо» всего полтора года. Почему так мало?

— «Локо» тех времен — это точечные усиления, два-три человека в трансферное окно. А когда «Локо» возглавил Муслин, пришло 17 человек. Естественно, от кого-то пришлось избавиться — я попал в это число. Даже несмотря на то, что забил 11 голов — как и Лоськов. Для первого сезона, считаю, нормальная статистика. Ну смотрите сами: я не попадал в основу, подменял Сычева или играл с ним в паре, провел только половину матчей и в 23 года забил столько же, сколько капитан команды.

— А что Муслин говорил?

— Удивительно, но он утверждал, что я ему нравлюсь. Говорил: «Надо слушать и работать, тогда все получится». Я слушал и работал — и поехал в дубль.

Меня тогда Валерий Филатов (президент «Локомотива». — Sport24) вызвал и сказал: «Мы готовы тебя продать или отдать в аренду». Я говорю: «Продайте. Не хочу возвращаться». И меня продали в «Сатурн».

— При Муслине были «легионеры-пассажиры»?

— Конечно. Например, Амр Заки из Египта. Приехал на встречу с болельщиками как франт — в сером костюме, в коричневых туфлях, с шарфом и сразу же заявил, что забьет 30 голов. Его даже никто не знал тогда! В итоге не сыграл не одной игры и уехал! Он даже в дубле «Локомотива» не мог и гола забить, когда я и Сергей Кузнецов за тайм два или три забивали. Самое странное, что потом в АПЛ он был лучшим бомбардиром, когда играл за «Уиган». Я тогда реально обалдел.

— Чем еще запомнился Муслин?

— Сборами.

— Тяжелее, чем у Игнашевича?

— Да, это были самые тяжелые сборы в моей карьере. Он был одним из первых европейских тренеров, приехавших в Россию, и стал давать жесткие челночные нагрузки, а не беговые, как мы привыкли. Мы тогда работали на рывках почти каждый день, было очень тяжело. Гуренко, которому было за 30, не вывозил нагрузки. Говорил: «В первый раз в жизни я сошел с дистанции, хотя много повидал за свою карьеру». Россия тогда только перестраивалась на такие тренировки, а Европа уже давно их практиковала.

— В «Сатурне» вы были лидером. Почему на третий год вас задвинули в дубль?

— Случилось недопонимание с Гаджиевым и тренерским штабом. Меня не видели в составе, а я прямо заявлял, что хочу играть. В итоге сделали так, что я попал в дубль. Для той России — нормальная история. Не подписываешь контракт — в дубль, сказал лишнее слово — в дубль.

— Правда, что у Гаджиева на теории засыпали?

— Было такое. Даже его помощники на первом ряду «отъезжали». А он этого не видел, никогда не делал замечаний — все объяснял без остановки. И дело даже не в том, что это длилось долго — просто каждый день была теория: мы получали много монотонной однотипной информации, слушали одно и то же. Сложно было не уснуть. Кроме такой теории, у Гаджиева были в порядке вещей тренировки по три часа. Мы даже делали ставки на длительность занятий. Рекорд был — 3 часа 40 минут.

— Чем можно заниматься столько времени?

— Это было так: тренируемся, вдруг пауза. Мы не понимаем, тренировка закончилась или что? Кто-то в «квадрат» играет, кто-то по воротам бьет. Потом раз, начинаются стандарты. Затем опять пауза, ничего непонятно. Потом взятие бровки, еще что-то. Это сейчас есть программа, расписание. Раньше все было вот так.

— Как футболисты реагировали на такие тренировки?

— Многие из того состава были возрастными игроками — Евсеев, Лоськов, Каряка, Кириченко. Они из другого поколения — девяностых. Тогда длинные теории, тренировки — все это было нормой.

— Вы как-то говорили, что вам встречался тренер, который забывал вашу фамилию. Это Гаджиев?

— Именно. Называл меня Лихобабенко, потому что у него в «Анжи» когда-то был такой игрок. Он говорил мне: «Ты, Лихобабенко» — и мы все смеялись. С одной стороны, неприятно, когда тренер путает твою фамилию. Тем более у меня такая, что тяжело вроде перепутать. Но при этом по-своему весело.

— Кто был самым странным легионером в «Сатурне»?

— Симон Вукчевич. На тренировках мог пятерых переиграть, а затем еще и Кински перекинуть — все бесились. Просто «уродовал» людей! Безумно талантливый парень. Даже не знаю, как его смог купить «Сатурн». Но потом выходил на матч — ничего не получалось. После этого зачем-то начал качаться. Стал кабаном неповоротливым. Похоже, у него были проблемы с головой и психологией.

— В «Рубине», в котором вы поиграли позже, тоже было много легионеров. Кто запомнился?

— Самым веселым был Ансальди. Крутой парень. Как-то висел в клубном автобусе на верхней полке без штанов, как макака. Все со смеху падали. При этом он не сумасшедший, а просто жизнерадостный общительный парень. Просто у них на Западе юмор немного другой. Например, латиноамериканцы в «Рубине» спокойно могли ради веселья едой кидаться. Для них это было нормально. Мы им потом устроили «теорию». Рассказали, что у нас так исторически не принято — ведь в войну люди голодали. Один из помощников Бердыева тоже им все объяснял, рассказал о русских устоях.

— Чем запомнился сам Бердыев?

— Бекиевич, на первый взгляд, спокойный, но после игр мог прилично напихать. Я поначалу даже удивился, когда только в «Рубин» перешел. Была одна история, которая запомнилась.

— Интересно.

— Первая игра в чемпионате, выезд в Краснодар. Мы выиграли у «Кубани» — 2:0, довольный Бекиевич объявил двойные премиальные, да еще и выходной дал. Мы отдохнули, а потом он нас позвал и стал показывать запись матча. Прокрутил всего 20 секунд и начал злиться: с самого начала мы неправильно разыграли мяч. В итоге дошло до того, что он взял и разбил пульт. И добавил: «Убирайтесь, видеть вас не хочу!» Я был в шоке. Но пацаны, которые с ним уже работали, к такому привыкли.

— Почему он так разозлился из-за пустяка?

— Бекиевич, наверное, специально так делал, чтобы встряхнуть команду, чтобы мы на стрессе были. Хотел донести, что мы играли не так, как надо, хоть и выиграли. Создавал задел на будущее.

— Что же тогда творилось после поражений?

— Забавно, но не припомню, чтоб после поражений он нас прибивал.

— Что больше всего нравилось в Бердыеве?

— На тренировках он уделял большое внимание мелочам. Если мяч у кого-то прыгал, останавливал тренировку, жутко злился и орал на всех. Его бесил брак при простом действии. Это же основа — дать удобный пас партнеру.

Еще, помню, как-то играли в «квадрат»: пять русских против пяти иностранцев, лидеров того «Рубина» — Ансальди, Нобоа, Наваса, еще кого-то. Они не старались, играли «на полшишки», мы их возили. В итоге Бердыев остановил тренировку. Заставил начать серию сначала. Потом снова остановил — и так до тех пор, пока иностранцы не забегали.

— Почему ушли из «Рубина»?

— В Казани я провел неплохой сезон. Но затем умерла моя мама. В итоге пропустил всю летнюю подготовку. Потом еще и братья Еременко пришли. Мне уже тяжело было, стал получать намного меньше игрового времени. В итоге я оказался ненужным. Меня отправили тренироваться самостоятельно и дали специальную бумагу, чтобы санкций не было. Там было написано, что я могу уйти.

Я хотел доказать, что нужен клубу, говорил: «Возьмите меня на сборы. Если скажете нет — я уйду». Но Бекиевич вообще почему-то отказался говорить со мной.

— Обиделись на «Рубин»?

— То, как они все это сделали, было некрасиво. Я не понимал, почему нельзя было взять меня на два сбора. Возьмите, и я буду доказывать! Мне кажется, тренер как-то по-другому должен смотреть на человека, оказавшегося в такой ситуации. Был бы я тренером, дал бы шанс. В итоге тогда единственным реальным вариантом кроме банки в «Рубине» был «Терек».

— Наверняка вы не думали, что задержитесь в Грозном на пять лет?

— Я хотел прийти в «Терек», проявить себя и уйти в более сильную команду. Все-таки тогда клуб был в нижней восьмерке, а мне хотелось попасть в команду примерно такого же калибра, как «Рубин». Но в итоге в Грозном все понравилось — и я провел в клубе 5,5 года.

— Дзюба недавно сказал, что в Грозном атмосфера угнетает. А вас угнетала?

- Выезды туда тяжелые, это действительность. Многие считают, что клуб из Чечни не должен быть в РПЛ и вообще что в Грозном не должно быть футбола. Но неправильно так думать. Недавно там война была. Спорт — один из немногих вариантов пути в будущее для пацанов и девчат. Сейчас они могут брать в руки не автомат, а боксерские перчатки, футбольный мяч. Спорт помогает молодежи отказываться от любого вида кровопролития. Его надо развивать — но не для политических целей, а чтобы у ребят была какая-то альтернатива оружию.

— Часто видели в Грозном танки и вооруженных людей?

— Там всегда есть вооруженные люди. Когда я только перешел в «Терек» в 2011 году, на каждом углу стоял автоматчик. Но со временем их становилось меньше. Сейчас стоят в основном на стадионе, потому что его посещает президент республики. Ну и «Грозный Сити» охраняется автоматчиками. Танков возле «Ахмат Арены» нет, но стоит российский военный джип, похожий на американский «Хаммер».

— Вы боялись людей с оружием?

— В Москве человек с пистолетом меня бы напрягал, а в Грозном я спокойно к этому относился. Но, конечно, порой было волнительно. Например, когда боевики захватили Дом Печати, а потом школу, как раз после нашей игры с «Торпедо». Мы за этим наблюдали из отеля — видели стрельбу. Нам тогда позвонили и сказали — не волнуйтесь. Вскоре с террористами разобрались.

— Часто встречались с Рамзаном Кадыровым?

— Раз в год он посещал тренировки. Пару раз в год приглашал в резиденцию. Всегда был на позитиве. В отличие от президента клуба Даудова, который мог напихать и на повышенных тонах что-то высказать, Рамзан Ахматович всегда поддерживал, даже когда команда очень плохо играла. Говорил: «Все будет хорошо».

— Что больше всего впечатлило в резиденции Кадырова?

— Ее размеры и зоопарк, в котором были тигры и львы. Внутри все красиво, благородно. У нас там был ужин, а затем прогулка до зоопарка, где мы смотрели на зверей.

— Кадыров тренировался с вами?

— Пару раз приходил — после тренировки играли с ним и с президентом клуба.

— И как он?

— Конечно, уровень подтягивать надо, ха-ха.

— Черчесов рассказывал, что изучал шариат, чтобы приобщиться к жизни в Грозном. А что делали вы?

— Мне местные ребята рассказали основные правила поведения. Нельзя ходить по улице в шортах, за руку с женой, целоваться на людях и так далее.

— Возникали проблемы на этой почве?

— Однажды я приехал с выезда в шортах — не оказалось при себе брюк. Пришлось с нижнего паркинга быстро зайти в магазин и купить штаны. Тем не менее один продавец увидел меня в шортах, подошел и начал пихать. Минут 10 объяснял, что тут нельзя так ходить. Его не волновало, что я ему говорил — мол как раз иду за штанами. Потом, когда купил, показал ему. Он такой: «Молодец!»

— Чем запомнился Черчесов?

— У него была крутая фишка — принимать удар на себя. Саламыч говорил, что мы не будем ощущать слухи, сплетни, критику, давление со стороны руководства и болельщиков. В результате так и было. Мы даже не знали, что вокруг команды происходит.

— Алексей Ребко в интервью Sport24 рассказывал, что получил от Черчесова самый большой штраф в карьере. Вас штрафовал?

— У меня тоже самый большой штраф в карьере от него. Меня Черчесов оштрафовал на 10 тысяч долларов, когда я не смог приехать на тренировку.

«Бракамонте зашел в душ, кинул мыло к моим ногам и показал: поднимай». Ребко о Федуне, жене из Playboy и депрессии

— Не слишком жестко?

— Саламыч умеет… Он жесткий, любит дисциплину, но справедливый. Когда я был в «Ростове» (еще до «Терека» и «Рубина»), пошел слух, что он туда приедет. Все напряглись — типа придет тиран. Но потом через несколько лет я с ним встретился и понял: он не страшный, нормальный мужик — со своим видением футбола. Он человек, который может настроить игроков на 120 процентов, тренер-мотиватор. И один из немногих, кто может выдержать серьезное давление — перед ЧМ он это доказал.

— Удивились, когда в «Тереке» в 29 лет вы впервые получили приглашение в сборную?

— Я показывал хороший уровень и даже рассчитывал, что вызовут чуть раньше — осенью, а не зимой. Жаль, но я оказался не в состоянии себе показать, время было неподходящее — февраль. Я в клубе прошел только один беговой сбор и, конечно же, был не в форме.

По сути, этот вызов стал формальностью. Не понимаю, зачем надо было меня вызвать (футболиста вызвали при Фабио Капелло. — Sport24). Допустим, познакомиться. Но познакомиться — это когда 20 лет, а мне уже было почти 30. Это как-то странно. Понятно еще вызвать потренироваться молодых, подтянуть их, но, когда тебе 30, куда тебя подтягивать?

— Почему ушли из «Терека»?

— Закончился контракт, пришел новый тренер Кононов. Я в его планы не входил. У нас даже не было разговора с ним. Только с президентом переговорили: он поблагодарил за работу и попрощался.

— Этим летом вы продлили контракт с «Торпедо». Долго договаривались?

— Переговоры шли день или два. Такой возраст, что договариваться особо не о чем. У обоих сторон было желание продлить контракт, да и новый тренер пожелал, чтобы я остался.

— Не надоело еще играть?

— Если бегается и здоровье позволяет, почему бы еще не поиграть? Тем более есть — мотивация конкурировать с более молодыми игроками. Они меня «делают моложе». Да и тяжело с футболом расстаться — еще драйв и нерв живут внутри. Карьере придет конец, если в раздевалке не будет волнения, трепета и мандража.

— Серьезно? В свои 38 еще волнуетесь?

— Если волнения нет, наверное, что-то не так с футболистом. Оно должно быть. Конечно, коленки уже не трясутся. Но ожидание предстоящего матча все еще вызывает трепет.

— Сколько еще планируете играть?

— В этом вопросе важный фактор — семья. Я много лет жил в разных городах, а на Кавказе практически всегда был один. Сейчас мне важно, чтобы близкие были со мной. Возможно, я бы не рассматривал вариант продолжения карьеры вне дома.

— То есть закончите с футболом, если не будет предложений из Москвы и области?

— Есть большая вероятность. Тем более не хочется уходить из «Торпедо». Хочу завершить там, где начал.

— Вы в топовой форме. В чем секрет?

— В последние несколько лет я пересмотрел отношение к питанию, это заслуга моей супруги. Отказался от соусов, майонеза, жареного. Из жареного позволяю себе только яичницу и блинчики, а так мы в основном запекаем все в духовке. Готовим с минимумом масла. Сейчас, например, модно авокадо. Любим его есть.

— А алкоголь?

— Иногда позволяю — бокал пива или вина.

— Вам есть, о чем жалеть за 21 год карьеры?

— До сих пор жалею, что не нашлось человека, который взял бы меня и увез в Европу — пусть и через небольшой клуб. Был вариант через Украину — один из топ-3 украинских клубов. Мне тогда сказали: «Может, играть ты и не будешь». Я насторожился и отказался, потому что был тогда на хорошем счету в «Сатурне». Хотя потом все резко изменилось и через пару месяцев оказался в дубле — при Гаджиеве. Возможно, надо было уезжать. Жалко, что я тогда этого не понимал.

Сейчас советую молодым пацанам уезжать — через Чехию, Словению, Польшу. Люблю наш футбол, но настоящий футбол в Европе. Недаром мы все ниже падаем в рейтинге.

— Но есть и обратные примеры — Митрюшкин просидел весь год на скамейке в «Фортуне».

— Конечно, но ведь всегда можно вернуться. А иногда даже на хорошую зарплату.

— Какая сейчас у вас цель?

— Было бы круто вернуться в РПЛ. Клуб с такой историей достоин этого.