«Футболист сказал про Высоцкого: «Как можно это говно слушать?» Хотелось втащить». Таких вратарей просто не бывает!

Александр Муйжнек

Поделиться

Комментарии

Евгений Гошев — самое трогательное, что случалось с нашим футболом за время зимнего простоя. Вратарь «Оренбурга» освоил рояль в отеле Kaya Palazzo в Белеке — просто послушайте, как. Да, такое исполняет 24-летний русский футболист:

Гошев садился за клавиши и на летних сборах в Австрии, и, как рассказал Sport24, ждал переезд в новый отель в Турции — к еще одному инструменту. Как и гитару, игру на пианино Евгений освоил сам, без репетиторов, а музыку слушает, кажется, вообще всю.

Гошев уже играл бы в РПЛ, если бы прошлым летом туда допустили «Оренбург». Сейчас команда Евгения лидирует в ФНЛ, а сам он с октября — основной кипер.

Александр Муйжнек познакомился со всеми (кажется) сторонами личности Евгения — получился разговор о поэзии, театре, блогерстве, истории и религии. А еще о Курбане Бердыеве, Сердаре Азмуне, Игоре Гамуле и о том, как нечто особенное в Гошеве заметил Златан Ибрагимович.

— Ты подписал себя в профиле инстаграма: «Нетипичный спортсмен». Как таким стал?

— Семья у меня обычная. Спортсмены только мы с дядей Денисом. Он долго уговаривал маму отпустить меня из Воронежа в академию «Ростова».

Мама работает в центральном банке, папа — в нефтедобывающей компании. Ездит по вахтам, тяжелая работа. Главное, чему родители меня научили — ответственности за свою жизнь, за близких. Не могу что-то сказать, а потом не сделать. Повлияло и то, что рано уехал из дома. Мне это помогло, а на кого-то это повлияло бы пагубно.

— У тебя были такие соблазны?

— Конечно. Но не затянуло.

Ребенком я был обычным. Дрался много, как все пацаны. В Ростове — со старшаками, а в Ярославле вообще возникла ситуация с лицами кавказской национальности. Мы со знакомой стояли возле магазина. Ко мне подошел чеченец со сломанными ушами: «Че здесь делаешь?» Слово за слово, подошли еще двое. Одному чеченцу я дал, он упал. Второй налетел сзади — скинул и его. В итоге налетели еще ребята со стороны. Но мне даже не досталось. Я все подгадал, все сложилось удачно.

Потом эти чеченцы меня вызванивали, звали на карьер. Договорились о встрече один на один. Их приехало четверо. В итоге они меня стали называть братаном: приехал один, для них это знак мужества. Еще они мне говорили: «Да мы знали, кто ты. Понимаешь, нам, борцам, стыдно, что ты нас унизил».

— Я вообще думал поговорить про нетипичность в плане музыки. Как она пришла в твою жизнь?

— Лет в 15. Просто сидел дома, что-то щелкнуло — и захотелось научиться. Слушал Nickelback и Linkin Park, так что первой освоил гитару.

— Сколько стоила первая?

— Пять тысяч рублей. А стипендия тогда была восемь. Гитара до сих пор лежит в Воронеже. Название первой не помню, а вот вторая — Yamaha 310, она у меня в Оренбурге.

— Все пошло вообще без трудностей?

— Есть у меня чувство такта, ритма. И, поскольку безумно этого хотел, трудностей не испытывал. Плюс я довольно усидчивый. И в Ростове был одиночкой, предоставлен сам себе. Так что совмещал гитару с боксом и английским.

Начал бренчать, нашел ютуб-канал «Хижина музыканта». Учил по нему, как ставить пальцы, брать аккорды. Быстро освоил основные: Am, Dm, E, C. Делать было нечего, сидел и играл, играл… Потом уже пошли переборы, баррэ, все остальное. Пальцы болели ужасно, стирал до мозолей.

Первое время я стеснялся. Играл, когда никого в комнате не было. Но все равно доставал ребят в интернате гитарой, а они бесились.

— Первая песня, которую выучил?

— «Здравствуй, мама, вот опять пишу письмо. Здравствуй, мама, все, как прежде, хорошо». Шансон. Ребята просили что-то сыграть, вот сидели и пели.

Сейчас могу исполнить что угодно. Например, вбиваю в гугле: «Макс Корж, «Небо поможет нам». Ищу аккорды (к тому же ритм мне знаком). Уровень игры не запредельный, но все-таки гитара у меня почти всю жизнь.

— Тренер вратарей «Рубина» Козко тоже рассказывал мне, как учился музыке на изоляции. Это сопровождалось яростью: «Хотелось гитару разбить». Тебе не хотелось?

— Наоборот, бережно относился. То и дело протирал, соблюдал температурные режимы. Перед сном закрывал окна, чтобы не дай бог влажность не поменялась.

— Электрогитара есть?

— Играл как-то, но не покупал. Сейчас такой период, когда перешел на пианино. Я тогда играл в «Шиннике» — точнее, сидел дома, это был карантин. У нас в Воронеже стоит электропиано, сестра занималась и все время играла. Я ею вдохновился (а сестра, кстати, вслед за мной попробовала себя в вокале); я недолго занимался, не пошло.

За три месяца выучился. Первая мелодия, которую сыграл от и до — «Лунная соната». Уровень изи, играешь по одной клавише. Но записал — и в душу легло.

Классическую музыку я слушал с 21 года. Увлекся, посмотрев фильм «1+1» — у многих ассоциация с ним по главной теме, Una Mattina Людовико Эйнауди.

— Крайне резкий скачок от Nickelback к Эйнауди.

— Я абсолютно всеяден. Все зависит от настроения. Классическую музыку всегда слушаю в полете. Когда хочется подумать, побыть наедине — утром, например. А еще в самолете люблю слушать мелодии, которые умею играть. И полет проходит быстрее, и учусь. Перед тренировками и играми включаю рок — например, Оззи Озборна. Или того же Коржа, он энергичный и тоже заряжает.

— Ты фанат Коржа?

— Прямо ван лав. Ассоциирую его творчество со своей жизнью, у нас схожее отношение к вещам. Кто хочет понять его смысл, тот оценит. Так же и с классикой: я осознаю, что композитор хотел передать своей музыкой. Вот Experience Эйнауди — по названию понятно, что про опыт. Мелодия течет, как все в нашей жизни — вверх и вниз, взлеты и падения.

— Кто нравится из классики помимо Эйнауди?

— Например, Шопен. Итальянец Фабрицио Патерлини.

— Как ты научился играть на клавишных?

— Как раз купил себе в Оренбурге электропиано — его пока нет в инстаграме. В свободное время всегда на нем играю. Но, когда нахожу где-то рояль, с удовольствием за него сажусь. Звук совершенно другой. Хочется записать все произведения на рояле и выложить к себе.

Интересно, что ноты я не учил. Все произведения разбирал на ютьюбе: идут такие видео, где палочки двигаются вниз. Без сестры. Опять же, если чего-то хочешь, всего добьешься.

— Ты сыграл на крутейшем рояле в Австрии. В курсе, сколько он стоил?

— В рублях — 30 миллионов. Их там стояло три: за 15, 30 и 130 миллионов. Почему-то я сел за белый, хотя соседний был намного дороже. Только потом это понял.

Но и на таком сыграть — особенное чувство. Кто профессионально занимается музыкой, поймет меня. Это как сравнить «Олд Траффорд» и какой-то маленький стадион в нашей провинции.

— Классическая музыка сегодня вообще не в тренде. Тебя это удручает?

— Очень много рассуждал на этот счет. Уже перестал, а то начинаю расстраиваться. Культура потребления очень изменилась. Люди именно что потребляют и почти ничего не дают взамен. Не все это осознают. В инстаграме все красиво, но жизнь — не инстаграм, отношения с людьми сложнее.

Но я живу, как мне нравится. Я стремлюсь к осознанности, чтобы разум был чист, душа — спокойна. Это не всегда выходит в силу характера — горе от ума, можно сказать. Мешает иногда. Но музыка, которую я слушаю, помогает. Как я говорил, она у меня в плейлисте разная — я стараюсь принимать все. Но классическая точно поменяет сознание, изменит отношение искусству.

— С чего начать погружение в классику тем, кто вообще не разбирается?

— Мой топ — то, что я играю. Для тех, кто только знакомится с классической музыкой, будет Эйнауди. Для меня лучшее у него:

1. Nuvole Bianche

2. Una Mattina

3. Experience.

— Как у тебя с хип-хопом?

— Могу включить в машине — тоже заводит, сподвигает на что-то. Одно время залпом слушал Дрейка, весь американский рэп. Больше люблю Гуфа, Басту, «Триагрутрику», L’One. Оксимирона ценю за лирику. Слава КПСС, Ак-47, еще очень люблю 25/17.

А вот Моргенштерн — ну, биты цепкие, но сама музыка… И пропаганда наркотиков, всех таких вещей — я против этого.

— А он пропагандирует?

— Ну, как-то завуалированно наверняка.

— Сколько концертов посетил?

— Ни на одном не был. Хочется и на Коржа, и на Земфиру, и на классику. Из зарубежных — Imagine Dragons, Nickelback, Slipknot.

— У тебя два профиля в инстаграме, на втором ты рассказываешь про фитнес. Его как завел?

— Увлекаюсь физиологией человека. Наверное, началось это с операции, тогда мне было 18-19 лет. И сам футбол люблю, в том числе тренировки, а в Германии увидел, как работал реабилитолог, который восстанавливал Нойера. Зацепило. Завел блокнот, исписал уже штук пять — про упражнения на колени, плечи, спину.

В будущем хочу открыть что-то свое, чтобы помогать людям с точки зрения физиотерапии. Эта индустрия развивается. На ютьюбе есть канал, где рассказывается о человеческой физиологии на трупах. Смотришь на это и понимаешь: тебе дан такой идеально выверенный механизм, способный сам себя восстанавливать, регулировать.

Мне интересно познавать себя — и тело, и мозг, как работает человек. Об этом в контексте спорта и хочу рассказывать. Если кому-то помогу, все не зря. Снимаю пока непрофессионально, нет оборудования, но надо учиться. Девушка сподвигла: показала, где и как монтировать.

Активно начал вести аккаунт последние полгода. Есть стереотип: спортсмены ничем не интересуются, ничего не знают, только бегают и пинают мяч. Хочу это изменить, быть примером для младшего поколения. Спорт — тяжелое дело. Появляются проблемы в личной жизни, я тоже через это проходил и прохожу сейчас. Ощутил, как тяжело дается разлука с любимым человеком.

— Не допускал, что твоей работой станет музыка?

— Пока это только хобби. Был случай в Оренбурге. В тренажерном зале ко мне подошла девушка и предложила сыграть в ресторане «Космос» на пианино. До этого дело так и не дошло. Похоже, у нее были какие-то свои цели. Более интимные, не только послушать. Так что отказался.

Кстати, раньше всерьез воспринимал игру перед публикой. Сейчас делаю это с удовольствием. В прошлом году играл в отеле Calista в Белеке (там хороший рояль), рядом сидел главный тренер, слышал — и страха у меня не было, я его переборол.

— Пробовал сочинять свою музыку?

— Нет, но хочется. Для этого нужны инструменты. Хотя есть GarageBand, Logic Pro… Тексты я написать могу, их можно наложить на музыку. Но пока это не освоил.

— Один из последних постов в инстаграме — стихотворение Максимилиана Волошина. Твой любимый поэт?

— Нет, любимый — Высоцкий. Чем он для меня намбер ван: везде, о чем бы он ни писал — скалолазанье, тюрьма, лыжи — он свой. Когда читаешь, думаешь: он занимается этим всю жизнь. Таких, как Высоцкий, больше не делают, появляются раз в 200 лет.

Удивило отношение к нему некоторых ребят в «Оренбурге». Как-то я растирался перед тренировкой под «Охоту на волков». Заходит парень, мой ровесник: «Как можно это говно слушать?» Я чуть не взорвался, хотелось втащить. Все, кто как следует слушал Высокого, понимают глубокий смысл его поэзии.

Стихотворение я могу написать и сам, что в голову придет.

— Вау.

— Да, сидит во мне это творчество. И сестра у меня сейчас книгу пишет — в 15 лет, представляешь? Современные подростки занимаются непонятно чем. И я рад, что родители дали нам правильное воспитание.

Опять же, лечу в самолете и проговариваю, или перед сном читаю его как молитву. И память развивает. Хоть сейчас могу прочитать «Заповедь» Редьярда Киплинга, «Ничто не сходит с рук» Евтушенко, «Никогда вы меня не сломаете» (автора не помню).

Жаль, что поэзия постепенно уходит на второй план. Никому же она неинтересна в соцсетях. В мире все меняется — ценности, приоритеты. Наверное, надо под это подстраиваться. А я все боролся.

— Читать любишь с детства?

— Нет. В школе-то тоже программу закрывал, но, считаю, ее надо впоследствии перечитывать. Недавно вот столько нового открыл в «Евгении Онегине». Удивляют некоторые учителя. Я недавно слышал от одного: да что этот «Онегин», я за три урока могу его пересказать! Невозможно это сделать так быстро.

Из русских писателей для меня топ — Гоголь. Его прочитал всего. Юмор невероятный: читал «Невский проспект» и ухахатывался. Пелевин тоже нравится: «Generation P» — отвал башки, «Жизнь насекомых».

Действительно активно погрузился в чтение лет с 19. Когда приезжаю в отпуске в Воронеж, хожу на тайский бокс, к знакомому тренеру Андрею Михайловичу. Неординарный такой мужичок. Он мне посоветовал Карлоса Кастанеду, это эзотерика. Кастанеда заложил основы моего мировоззрения. Считаю, все, кто хочет стать мужчиной, должны прочитать Кастанеду. Из зарубежной художественной литературы назову Ремарка.

Уже говорил, как мне интересно устройство мозга. Начал читать об этом — например, «Красную таблетку» [Андрея Курпатова]. Потом ютуб: Татьяна Черниговская, Сергей Савельев. Понятным языком говорят о сложных вещах.

— Что ты еще читал из эзотерики и психологии, кроме Кастанеды?

— Ничего. Повторю: у Кастанеды есть все, что нужно мужчине. Психология отношений — это что-то другое. Но, думаю, вся психология есть у нас в русской литературе. Да и жизненный опыт многому учит.

— Что читаешь сейчас?

— «Квантовый воин» Джона Кехо. У него же есть книга «Подсознание может все!» И там, и в «Воине» он сплошь и рядом цитирует Кастанеду. Своими словами описывает всю его философию. Иногда ощущение, что эту книгу уже читал.

Цель на год — прочитать 12 книг. «Квантовый воин» — уже вторая.

— А первая?

— Биография Коби. Про нее записал реплику в инстаграме — тоже больше для себя, может, кому-то еще будет интересно. Пока получается простецки, как и видео, но все свои поймут.

Я вообще считаю, что все, кто разделяет твои интересы, будут рядом. Мне не все равно, что мое поколение, страна, отечество меньше читает, не развивается. Но начинать нужно прежде всего с себя. Доказывать никому не буду, что хорошо, что плохо. Дай бог кто-то захочет впитать что-то интересное.

— Что еще из искусства притягивает?

— Обожаю театр. Кроме Воронежа был в Оренбурге (дважды), а лучший для меня — в Ярославле. Лучшая постановка там — «Пиковая дама», «Евгений Онегин» и «Капитанская дочка».

Из старых фильмов последнее, что пересмотрел — «Я остаюсь». Я и Netflix много смотрю, классные сериалы («Игру в кальмара», «Ход королевы»). Но и Балабанова, Быкова тоже. Кто не видел, много пропустил.

— Кто-то из тренеров делал тебе замечания: думай о футболе, достал со своей музыкой?

— Нет, я отдавался и отдаюсь своему делу полностью. Увлечения — личная жизнь. Футболу это никак не мешает, а наоборот, помогает.

— Что значит твоя татуировка?

— Здесь на старославянском написаны семь позиций, которых я придерживаюсь. Помогают мне делать выбор в жизни. Честь, род, вера, воля, любовь, добро, совесть. Елки на запястье еще не доделаны, в процессе.

Началось это с увлечения истории древних славян. Как жили наши предки, народы, родина. Это у меня в голове сильно смешалось с эзотерикой — здесь надо вернуться к занятиям тайским боксом и Андрею Михайловичу. Мужчина должен быть мужчиной. Спарринги, тренировки пробуждают в тебе силу, придают уверенности.

Так вот, тренер посоветовал мне Кастанеду, и как-то следом я увлекся историей нашей страны.

— Что узнал, когда углубился в нее?

— Ты знаешь, что такое буквица? История наших предков сильно изменена. Когда к власти пришел Петр I, нашу историю переписали — начиная 1700 года. Все, что было до — а это 7528 лета (наши предки говорили именно так, «лета») — как будто бы стерли. Все эти мудрости, все нажитое и накопленное забыто. А ведь там было много полезного.

— Например.

— Люди жили общинами. В деревушках, были единым механизмом. Семейные ценности значили очень многое. Нашелся гнилой человек — они его раз, и выбросили. Энергия была в основном позитивной. Сейчас все обитают по квартирам. У каждого свои проблемы: кто-то кого-то обманул, предал. Мы разобщены.

Для меня семья на первом месте — и родители, и бабушки с дедушками, и моя девушка. Человеческие отношения прежде всего.

— Про Петра не понял. Он переписал историю — для чего?

— Там много курьезных моментов. Буквица была непонятным для Европы языком, а с ней нужно было налаживать отношения. Петр ездил в Голландию, должен был выстраивать торговые пути. Ради этого он обрубил буквицу. Если ее читать хоть по горизонтали, хоть по вертикали, хоть по диагонали, можно извлечь мудрость. Раньше была не просто грамматика и фонетика. Каждый символ был образом: аз, буки, веди, глаголь, добро… У людей было развито образное мышление. Мы его утратили.

— Гоголя и Пушкина ты читал на русском языке, там с образами порядок.

— Те же «Вечера на хуторе близ Диканьки» основано на народном украинском фольклоре. Сейчас у нас только «и» и «й». А раньше в нашем языке было три обозначения «и» — i, «иже» и «ижица». В украинском i осталась. Только поток, связь времен не прервалась.

Будет время — почитай о буквице. Много чего для себя почерпнешь.

Вернусь к Гоголю. В старых книгах используется, например, твердый знак на конце, ять. Это же не просто так. Твердый знак в своем варианте в буквице символизировал мужское начало.

Почему одна буква идет за другой? Взять «с» и «т». «С» обозначало «слово», «т» — «твердо». То есть такой образ: слово должно быть твердым, то, что сказал, должен сделать. И такого много в буквице. Она многое говорит об устройстве мира.

Говорят, что у [древних русов] не было письменности, они были язычниками. Да, были, но людских жертвоприношений не было, как тоже считается. Поклонялись солнцу. Все, что против природы, для них было против закона.

— Ты слышал про родноверие?

— Конечно. Мне оно близко по духу. Даже само слово: «род» — это семья. Все, что связано со славянским началом, мне интересно.

Что еще хочу сказать: сейчас вся история Древней Руси популяризована. На этом делают хайп.

— Кто? Националисты?

— Да. Это мне не близко. Начинают людям доказывать: их вера лучше другой. Идут против христианства.

— А как ты относишься к религии?

— Я православный человек, крещеный. Но со временем я изменил отношение к вере. В РПЦ нет того, что было раньше. Не могу называть себя христианином. Православие — это про другое.

Давайте снова посмотрим в корень слов. У родноверов — можно так назвать наши древние народы — было «явь» (материальный мир), «правь» (мир богов, светил), «навь» (мир духов). Что значит «православие»? Наши предки прославляли солнце, вообще природу — все боги были отождествлены с разными явлениями: Велес, Яр.

Сейчас же все, что связано с церковью, это бизнес.

— Предметы роскоши и вообще нынешние ценности РПЦ диссонируют с тем, что тебе близко?

— Да. Это хорошо выражено у Гюго. Он четко показал, каким должен быть священник. Сейчас таких почти нет.

«Историю скрывают, чтобы держать нас в рабстве». Самый необычный русский вратарь

— Надо бы и про футбол. Из Воронежа ты поехал в «Ростов». Какие условия были там в интернате?

— Ужасные. Зимой могло не быть отопления — помогал только обогреватель, на колесиках такой. Кормили плохо. Была ситуация, когда парень постарше забрал у меня кусок масла. Последний, который я уже намазал на хлеб. Я встал и треснул ему. Помахались.

Еще как было: берешь котлету по-киевски (ее давали по четвергам), разрезаешь. Вытекает масло, а с ним вываливается и муха. А были курьезы и похлеще.

— Как на тебя повлияли те условия?

— Для одних ребят это было плохо: оторвались от родителей, делали, что хотели. Кто-то начал пить и курить. Такие соблазны были и у меня, но не затянуло.

Наоборот, интернат пошел на пользу. Плюс я хорошо учился. Уже тогда понимал: школа нужна. Когда готовился к ЕГЭ, не нанимал репетиторов, родители никогда ни с кем не договаривались. Я все делал сам. Русский сдал на семьдесят баллов, английский так же, математику на пятьдесят. В итоге поступил туда, куда хотел.

— В какой вуз?

— Не в спортивный. Его сразу отбросил. У меня был незакрытый гештальт: пойти на факультет международных отношений, чтобы что-то было связано с иностранными языками. Потому что английский я изучал с детства, а тут усиленно стал изучать его самостоятельно. Скачал приложение на телефон Hello Talk, общался с ребятами из Америки. Нашел человека, который изучал русский, и мы общались три-четыре месяца. Он рассказывал, как прошел его день, а я — про свой. Таким образом я набирал словарный запас. Потом начал смотреть сериалы и вести тетради.

— Для чего понадобился английский?

— Просто хотелось развиваться в разных направлениях. Неизвестно, что было бы с футболом, сложится ли. Поэтому увлекался всем. Например, боксом: ходил в секцию. Тренер настойчиво предлагал мне остаться насовсем. Но я уже тогда, в 14 лет, весил 94 килограмма (сейчас в интернете пишут, что вешу 85 — это неправда, 98-100). Если бы я пошел, пришлось бы соревноваться с мужиками. Мне бы просто-напросто отбили голову. И тяга к футболу, в особенности к вратарскому искусству, перевесила.

— Ты сразу стал вратарем?

— Да, причем никто меня туда не определял. С детства играл в PES и во дворе. Такие воспоминания! Выходили на улицу, а там два дерева. Мой друг Влад просто бил мне по воротам. И так по пять часов. Я прыгал и прыгал. Падения, акробатика — мне это очень нравилось!

Хотя я был просто высокой и некоординированной шпалой. Когда в 13 лет пришел в «Факел», ребята смеялись из-за того, что я не мог складываться. Но у меня горели глаза! Всегда бешеное желание. Тренеры это отмечали — поэтому им и нравилась работа со мной.

— Какие были любимым киперы?

— Всю жизнь один — удивительно, но мне запал Джо Харт. У меня было много плакатов с ним и «Манчестер Сити». Просто грезил мечтой увидеться с Хартом или просто пересечься. Копировал его стиль — например, как он выходил на матч с полотенцем. Перематывал руки, как Харт. Технические моменты тоже старался не упускать — например, вратарские раскрытия.

Помню, как Харт бежал после в чемпионском матче с «КПР» в 2012-м и гола Агуэро на 93:20. В памяти и победа над «МЮ» 6:1. Тогда я был прямо болельщиком. В глубине души и сейчас это осталось. «Сити» — лучшая команда мира.

— Тебе хочется там поиграть?

— Есть цель просто попасть в сборную России и в Европу. Англия и Германия — приоритет. Сейчас мечтаю, чтобы «Оренбург» вышел в РПЛ и закрепился там. А вообще мечтаю как-нибудь сыграть в Лиге чемпионов.

— Кто нравился из вратарей в России?

— В «Ростове» — Стипе Плетикоса. Смотрел на него с широко открытыми глазами. Помню, как попал на первую тренировку со Стипе. Прямо во время урока (в десятом классе) мне позвонил тренер Владимир Усин. Я отпросился, побежал с рюкзаком на тренировку. Безумно переживал. Попал к Плетикосе — он не просто играл, а координировал все вратарские движения в команде. Стипе для своей комплекции безумно пластичен, техничен и прыгуч.

Помню, как на сборе в Турции не было Витальевича. Проводил тренировку Стипе. Попросил меня расставить квадрат 10 на 10. Я начал расставлять, поставил четыре фишки. Плетикоса подошел, посмотрел, ругнулся на хорватском, посмотрел на меня злобно. Взял фишку и буквально подвинул ее на миллиметр. И сказал: «Вот, теперь 10 на 10!» Я 18-летний впал в краску, запереживал. Ну вот так пошутил.

Еще всегда нравились Гилерме (тоже пластика и игра ногами, вся бразильская школа) и Беленов. У Саши мне нравится ввод мяча рукой, а главное — много выручает и мало ошибается. А Виталий Кафанов в «Ростове» нас учил: «Класс вратаря определяется тем, сколько он совершил голевых ошибок».

— Какие впечатления от работы с Кафановым?

— Он как второй отец для меня. Кафанов и взял меня в основной состав, втащил во взрослый футбол. Все, что я умею, заложил он. Таких, как Кафанов, мало в России, да и в мире. Главное, чем силен Кафанов — это психология. Благодаря ему вратарский коллектив «Ростова» всегда был дружным. Мы были друг за друга. А как Кафанов объяснял все моменты до мелочей, как пытался донести знания, как прививал работоспособность… Я не был талантлив, но за счет работы и его советов попал в «Ростов» — и знал, как действовать в любой ситуации. В числе прочего Кафанов настоял на том, чтобы я занялся акробатикой.

У Кафанова прибавляли даже вратари, которые толком не играли. А взять Джанаева и Медведева — они талантливы, но Виталий Витальевич вывел их на новый уровень. И сделал их надежными.

— С Бердыевым общался не так тесно?

— Одна ситуация опишет его. Перед тренировками мы собирались в круг и слушали указания Курбана Бекиевича. Часто в это время дул сильный ветер. А Бердыев стоял и объяснял максимально тихим голосом. Делал это специально — чтобы люди вокруг прислушивались к его словам. Такие психологические моменты Бердыев внедрял часто.

И те же теоретические занятия проходили монотонно. Но после них ты выходил на поле и понимал, что требуется. Бердыев проводил много индивидуальных теорий с ребятами, растолковывал. Например, тренировал ауты. Брал и связывал ребят как бы кнутом и водил. Все знали, как перемещаться. Бердыев поднял «Ростов» из зоны вылета к серебру. И было бы чемпионство, если бы Акинфеев не поднял свою железную руку в Казани.

— Главное воспоминание о еврокубковом сезоне «Ростова»?

— У меня — Юношеская лига УЕФА. Годом ранее у меня возникла проблема с плечом. Доходило до такого, что оно выскакивало. Требовалась операция. На нее Кафанов с Бердыевым выделили мне, сопляку, деньги — это тоже описывает их как личностей. Клуб не заплатил, а они достали свое из кошелька. У меня в голове есть мысль: когда-то я должен заработать и отдать им эти деньги.

— Большие деньги?

— 1 400 000 рублей за операцию и месяц реабилитации. Просто выручили меня. У меня и семьи не было таких денег.

Всего я восстанавливался шесть-семь месяцев, а вскоре поехал в Мюнхен, Мадрид, Эйндховен. Нас там, конечно, волтузили, от ПСВ я вынул шесть.

— В плей-офф Лиги Европы ты попал в запас на гостевой матч с «МЮ». Какие это эмоции?

— Непередаваемые. Поле на «Олд Траффорде» такое идеальное, что мяч сам прилипает к твоим ногам.

— В Ростове тогда поле было чуть похуже.

— Ах-ах, да. До сих пор помню, как на разминке Саня Бухаров мне бил по воротам. Болельщики сидели близко к полю, я опустился за бортик. А все фанаты показывали мне средний палец, кричали: Fuck you! Такой вот настрой на «Ростов».

Всю игру я следил за Моуринью и Златаном, с ним даже фото есть. Ибрагимович — это что-то! После матча вышли мы из подтрибунного помещения. Там Златан. Все такие: «Photo! Photo, please!» Я выше его на три сантиметра (рост Ибрагимовича — 1,95 м. — Sport24). Он прошел мимо всех, в том числе меня. А я держал в руках телефон. Не просил фото, но Ибра понял, что хочу сфотографироваться. Вернулся, сам пристроился ко мне, и мы сделали фото — точнее, нас сфоткали.

Дальше Ибра точно так же прошел мимо всех. Ему кричал наш массажист Артем — Златан только помахал ему рукой. Просили и болельщики, а тот сел в машину и уехал.

— О другом знаменитом форварде Александре Бухарове мне рассказывал Кухарчук из «Химок»: форвард купил себе BMW X6, зашел к Илье в комнату и бросил ключ от старой X5: «На, покатайся».

— А я катался как раз на X6. Не знаю насчет пистолета, но у Сани всегда была бита в машине. От него я взял эту привычку. У меня сейчас обычная BMW X1.

— С кем еще общался в «Ростове»?

— Цезарь Навас — человек с большой буквы, душа команды. Сблизился с Азмуном, потому что оставался после тренировок. Сердар мог час бить мне по воротам.

С ним был случай. Отрабатывали выходы один на один. Передача пошла на Азмуна, Сердар меня обыграл, а я прямой ногой попал ему в голень. Сердар упал, а Курбан Бикиевич вспылил: «Витальевич, че там твои вратари творят? Пусть они будут поаккуратнее с футболистами! Куда летят?» Тогда я первый раз услышал, как Кафанов выругался матом: «Женя, ***** [блин]!»

Позже Кафанов встретил меня в коридоре. Сказал, что погорячился. И прояснил: Бекиевич вратарей не любит.

— У кого в «Ростове» был самый сильный удар?

— У корейца Ю Бен Су. С ним много ругались. Он постоянно бил по воротам с трех метров со всей силы. Мяч прилетал мне в голову или живот. Ю Бен Су не жалел никого. Когда тренировали серию ударов с радиуса штрафной, он ставил мяч ровно в центр полукруга и стрелял падающими ударами. Похоже, у Михаила Осинова — просто невозможно отбить. И неизгладимое впечатление произвел Кириченко. По просьбе Кафанова он отрабатывал с нами выходы один на один. Как Дима владеет мячом и ударом… Он может все, что угодно, и сейчас любую передачу исполнит. Хоть в кроссовках, хоть в лаптях.

Ой, вспомнил, как Кафанов еще раз встряхнул меня. Я только пришел в «Ростов», провел первые сборы. Витальевич постоянно просил нас дорабатывать каждый мяч, не провожать глазами. Ребята прикалывались над этим: мяч идет на три метра выше ворот, а нам прыгать. Но такое требование.

Передача в штрафную, я должен забирать мяч. Но Ваня Новосельцев решил мне скинуть. Я в полупозиции, мяч попал мне в ногу и отскочил на 11 метров. После этого — сразу удар, мяч полетел в пустые. Я же вместо того, чтобы побежать в ворота, пошел полубоком и не прыгнул.

Я и забыл об этом моменте. Но после тренировки была теория для вратарей. После нее Витальевич сказал мне остаться. Спросил: «Как вообще тренировку провел?» Я такой: «Да были разные моменты, но вроде нормально». Сначала Кафанов показал мне тот момент. Спокойно спросил: «Что бы ты тут мог сделать?» А что я мог сделать? Забили в итоге в пустые ворота. Витальевич взорвался: «Ты понимаешь, что находишься в основной команде? Понимаешь, что должен пахать в три раза больше?!» Тогда у меня в голове что-то переклинило. Это подтолкнуло к мысли: футбол и вратарское искусство — смысл моей жизни. И в первую очередь для этого важна психология.

Стыки и столкновения — не самое страшное. Когда выручаешь команду, то получаешь кайф. Самое тяжелое — это отпустить свои неудачи. Вратари — ранимые личности.

— Тебе это дается с трудом?

— Да, тяжело переношу неудачи. Но у меня есть способы, как справиться. На каждую тренировку нужно настраиваться с чистого листа. Помогает медитация. И вообще понимаю: все проходит. Жизнь не спринт, а марафон, и надо смотреть, какой ты сейчас, а не каким был. Выполняй свою работу честно, а там будет, что будет. Чтобы потом не было стыдно. За всю жизнь у меня такого не было.

— Ты говорил про медитацию. Практикуешь?

— Да, бывает. Не каждый день: когда нужно успокоиться, продумать что-то. Медитация и дыхательные практики помогают. Таблетки никакие не пью, все можно делать со своим организмом.

— Бердыева сменил Кучук. Что изменилось?

— В первую очередь атмосфера в команде. У нас была неудачная серия, проиграли «Динамо». На следующий день нас собрали в тренировочном зале. Кучук говорит: «Я уже не знаю, куда деться!» Потом смотрит то ли на Бухарова, то ли на Хорика Байрамяна: «Мне прям хочется взять и врезать тебе!» Прямо шел с намерением это сделать. Ну и по Кучуку видно, что он не очень свежий.

Тренер не должен позволять себе так себя вести. Честно, я думал, что Хорик мог дать ему в ответку. Но ничего не случилось.

— Кучук был пьяный или с похмелья?

— Без комментариев.

— Застал в молодежке Гамулу?

— Да, и отношения с ним были неидеальные. Он не хотел меня брать в дубль. Можно сказать, Гамула меня чехлил. Но я относился к нему с большим уважением. Он доносил информацию, как никто!

В академии «Ростова» после школы делать было нечего. Ходили с ребятами на поле, а там охранник нас не пускал. А я же напористый. Если что-то хочу, иду до конца. Перелезаю через калитку. Охранник меня стал тянуть за ногу. Я возмущался: «Уже ведь перелез. Тебе что, жалко что ли?» В итоге поругались, и охранник пожаловался Игорю Васильевичу. На следующий день Гамула выстроил всех в полукруг, стал молча выискивать меня глазами. Когда нашел, сказал: «Слышь, длинный! Ты чего там охранников гоняешь? Я тебе щиколотки поотрубаю! Посмотрим, как потом смеяться будешь!» Это я без мата рассказал, сгладил историю.

— Еще один твой курьез в молодежке «Ростова» — удивительный гол от «Торпедо».

— В одном из первых матчей за дубль. Игорь Васильевич даже не кричал на меня, как это обычно делал. Просто посмеялся тогда, очень посмеялся. Я очень переживал, что подвел команду.

— Почему ушел именно в «Шинник»?

— Для меня это тоже вопрос. Странный момент в карьере. Сейчас уже понимаю: возможно, ошибка. В «Шинник» посоветовал пойти агент. Побегалов — специалист с большой буквы. Всех молодых травил. Не могу сказать, что мне при Побегалове нравилось, но мой характер в такой обстановке закалился.

В «Шиннике» я заиграл, и, по-моему, хорошо. Но получил травму правого плеча — такую же, как была на левом.

Уходил я из Ярославля со скандалом. Для этого пришлось испортить отношения с Побегаловым. Когда я сказал, что по-любому уйду, меня не хотели отпускать. Совсем не играл, амбиции играли. Шансов бороться с Димой Яшиным, сейчас вратарем «Красавы», не было.

— В «Оренбурге» ты ведь тоже заиграл не сразу.

— Платон Платонович Захарчук меня, можно сказать, вытянул из Ярославля. Отчасти это везение, но, считаю, заслужил этот шанс.

«Врач сказал: не будешь колоть — не будешь играть». Футболист, который попался на допинге: судьба Владимира Обухова

«Я должен был подписать контракт с «Зенитом». Но все переиграли». Денис Адамов — о Сафонове, Акинфееве и Галицком

«Кто не боялся — или побит, или поумирал. Видел, как грабили ларек, стреляли из автомата». Интервью Сергея Булатова