«Почему мне должно быть стыдно, что я русский?» Правда Рауша: почему завершил карьеру и как пережил пропуск ЧМ-2018

Александр Петров

Поделиться

Комментарии

В конце августа бывший защитник сборной России Константин Рауш завершил игровую карьеру. Ее последний этап получился скомканным: Рауш почти год просидел на скамейке «Динамо», не получилось и красивое возвращение в немецкий футбол — суммарно Константин отыграл за «Нюрнберг» меньше одного полноценного матча.

В эксклюзивном интервью спецкору Sport24 Александру Петрову Рауш раскрывает, почему уже в 32 решил завязать с большим футболом, а также:

— Почему он уехал из России;

— Кем себя видит в ближайшем будущем;

— Что почувствовал, когда ему впервые позвонил Черчесов и предложил играть за сборную;

— И что — не попав в последний момент на домашний чемпионат мира;

— Как пережил смерть Роберта Энке, с которым играл в одной команде;

— И как изменилась жизнь в Германии на фоне украинских событий.

Поехали!

— 32 года — возраст, в котором можно еще играть и играть. Почему решили завершить карьеру уже сейчас?

— В последние три года у меня пошли проблемы со спиной — грыжи. С первой я справился, а вот вторая была намного неприятнее. Из-за нее не мог играть на том уровне, который демонстрировал в лучшие годы. Если бы не все эти проблемы — с удовольствием поиграл бы еще. Но сейчас решил, что здоровье — главное.

Проблемы начались еще в последнем сезоне за «Динамо». После каждой жесткой тренировки или товарищеского матча я натурально страдал. Терпеть было невозможно. Но все еще надеялся поиграть на высоком уровне — так уже после России возник вариант с «Нюрнбергом».

— Там у вас — 4 матча и суммарно 30 минут на поле.

— Хотя меня брали под основу. Но приехал в Германию, начал набирать форму — вновь обострение. Были периоды, когда за месяц я проводил всего две нормальные тренировки, после которых опять отправлялся на лечение. И так несколько раз. Уже к середине сезона понял: нужно завязывать с игровой карьерой и двигаться дальше.

— Куда?

— Сейчас учусь на лицензию В+ — она дает право быть главным тренером вплоть до четвертой лиги. Хожу к тренеру второй команды «Нюрнберга» как на практические занятия. За последние две недели присутствовал на всех тренировках, каждый уик-энд — пятницу, субботу и воскресенье — смотрю матчи со скаутами. Иногда даже сам разбираю матчи — скауты оценивают, как я смотрю на игру с их позиции. Сейчас то время, когда мне все интересно изучать. Не только по этим двум направлениям — та же агентская деятельность, почему нет? У меня в Германии много знакомых, за последний год, что играл тут, оброс контактами. Варианты будут — это не проблема.

— Несмотря на завершение карьеры, вы все еще играете — за полупрофессиональный клуб «Форверк Целле» 11-й лиги Германии. Зачем?

— За этот клуб выступает мой старший брат. Еще в начале карьеры мы с ним обсуждали: хорошо было бы поиграть вместе, как только я потеряю возможность играть на топ-уровне. Сейчас все сложилось: игру на уровне даже третьей-четвертой лиги я не вывезу, а это уникальная возможность осуществить мечту.

Когда объявил о завершении карьеры, брат позвонил: «Ну что, давай поиграем чуть-чуть». Уже два матча вместе отбегали.

— Брат тоже занимался футболом?

— Да, но остался на полупрофессиональном уровне. Всегда играл за команды плюс-минус того же порядка, что и та, в которой мы сейчас играем. Почему не пошел дальше? Думаю, просто ему этого не очень-то и хотелось. Он занимается тем, что ему больше по душе — работает химиком. Крутая карьера.

— В первой игре за «Форверк» вы сразу же положили покер. Столько же мячей забили за 6 прошлых лет.

— Так я не левого защитника играю — скорее, форварда. Ну, и прямо скажем, здесь забить четыре мяча чуть легче, чем в РПЛ или Бундеслиге (смеется). Все это — исключительно ради удовольствия: немного побегать, а после игры пиво попить с друзьями. Это же 11-я лига — тут даже фанатов толком нет. Играю по фану, когда могу: вот на следующих выходных точно не успею на матч — учеба.

— Нет ощущения, что если бы остались в Германии, а не перешли в «Динамо», то добились бы большего?

— Я не жалею ни о чем. Да, большие проблемы начались именно в России, но здоровье могло подвести, играй я где угодно: в Германии, Турции — не важно. Наверное, нагрузки за 15 лет карьеры дали о себе знать. Так вышло — спина не выдержала.

— Кардинально решить проблему было невозможно?

— Перепробовал все варианты, чтобы вылечить медикаментозно.

— А операция?

— Вариант возникал много раз, но ни один из врачей, с которыми я консультировался, на ней не настаивал. Сам я тоже не особо хотел ложиться под нож.

— Зафиксируем: единственная причина, почему в «Динамо», скорее, не получилось — это травма?

— Да, она мешала мне, даже когда мог играть — ее риск все равно сидел голове.

Рауш и Роман Нойштедтер

— Просто несколько раз слышал такую причину, почему у вас и Нойштедтера не получилось в России…

— Что русскому хорошо, то немцам смерть? (Смеется.)

— Почти. Вы формировались в более конкурентной среде — Бундеслиге, и переходя в менее конкурентную РПЛ, попадали в зону комфорта. И это мешало показать максимум.

— Не согласен.

— Объясняйте.

— В зоне комфорта можно оказаться, где бы ты ни играл — это зависит от характера, от того, как человек воспринимает футбол. Какая у него мотивация. У меня она всегда была 100-процентной. Неважно, какая команда, какой чемпионат — я отдавался по полной.

— Переход в «Динамо» стал во многом возможен из-за русского паспорта, который вы получили в 2015-м. Он был вам нужен, чтобы позвали в сборную?

— Паспорт я и так бы сделал — рано или поздно. Приглашение в сборную просто этот процесс несколько ускорило. Я мечтал играть за Россию.

— Помните первый разговор с Черчесовым?

— Я тогда ехал за рулем позавтракать в городе — смотрю, звонок с незнакомого номера. Поднимаю трубку — а там голос Черчесова. Первые секунды был в растерянности — мне ж никто не сказал, что тренер сборной будет звонить. Но, когда услышал, что он хочет видеть меня в составе — это было счастье.

— Первый матч — мандраж?

— Я всегда волнуюсь перед матчами. И это мне скорее помогает — на адреналине я всегда играл лучше, чем когда выходил на поле в спокойном состоянии. Да и этот мандраж быстро уходит: пара минут и ты уже полностью в игре, максимальная концентрация.

— Непопадание на ЧМ — трагедия?

— Да. Я должен был быть в заявке на ЧМ. Обсуждал это с Черчесовым. Я был в отличной форме. Ну, а потом… травма за день до объявления окончательного состава. После этого я неделю не хотел ни с кем разговаривать. Хотя звонков было море — когда брал телефон в руки, он в прямом смысле был раскаленным.

— Сыграть на уколах — не вариант?

— Риск был слишком велик. Неоправданно велик. Я бы скорее подвел команду.

— Смотреть за командой по телевизору было больно? Или вы не смотрели?

 — Ой, нет — я болел за ребят как сумасшедший. Гордился и переживал так же, как если бы я был вместе с парнями. К тому моменту меня уже отпустило. В отпуске пришло осознание: такие вещи случаются в футболе. Переварил. Плюс уже через две недели поехал на сборы с «Динамо» — а там уже и времени было слишком мало, чтобы тратить его на переживание.

— Были еще тяжелые моменты в вашей карьеры?

— Самый трагичный — смерть Роберта, разумеется (Роберт Энке — вратарь «Ганновера» покончил жизнь самоубийством в 2009-м, Рауш на тот момент был его одноклубником. — Sport24). Это был один из самых светлых людей, которых я встречал за карьеру. Это не дежурные слова. Мне было 19 лет — Роберт был мне почти как отец. Невероятно добрый человек — это проявлялось даже в мелочах. Рядом с кафе, где мы часто обедали после тренировок, жил бомж. Сколько раз Энке туда приходил — столько раз он покупал этому человеку еду. Из таких моментов и состоял Роберт.

— Как вы узнали о трагедии?

— Вечером раздался звонок от капитана команды. Поднимаю трубку — ну, и все это узнаю. Через пару часов собрались на стадионе. Заходим в раздевалку и смотрим на пустое место, где недавно сидел наш вратарь. Ужасное чувство, которое еще долго не проходило.

Роберт Энке

Нам дали несколько дней выходных — чтобы мы как-то осознали случившееся. Помогло несильно. Мы тогда еще боролись за выживание — задачу остаться никто не отменял, а получалось в такой ситуации катастрофически мало. Помню, через несколько дней после того, как мы возобновили тренировки, на одну из них пришло оооочень много фанатов. Несколько сотен человек, если не больше. Такая поддержка помогла — мы все остались в Бундеслиге. Легче, правда, от этого не стало.

— Энке несколько лет боролся с тяжелой депрессией — неужели это никак не проявлялось в команде?

— Роберт тщательно скрывал, что у него есть проблемы — не хотел, чтобы об этом знали посторонние. В курсе были только два человека: Ханно Балич — лучший друг Роберта в команде и Арнольд Брюггинк — второй капитан. Все остальные, включая меня, даже подумать не могли, что он болен. Да, случались моменты, когда Роберт становился менее разговорчивым, но мы не считали это чем-то ненормальным — у каждого из нас бывают такие дни.

— После смерти Роберта в клубе стали больше обращать внимание на ментальное здоровье футболистов?

— Нам наняли психолога, но к нему мало кто заглядывал.

— А вы?

— Тоже не ходил. Совершенно не против психологов, но привык решать внутренние проблемы самостоятельно. На край, посоветуюсь с родителями или лучшими друзьями.

— Год назад вас просили назвать игроков из РПЛ, которые могут заиграть в топ-лигах — среди четверки, которую вы озвучили, был Азмун. Почему у Сердара настолько не получается в «Байере»?

— Он очень хороший игрок, но возможно ему нужно чуть больше времени на адаптацию. Возможно, он не чувствует себя комфортно в Германии. Плюс в конкурентах Патрик Шик, который сейчас играет на очень высоком уровне. Но у Азмуна есть достаточный уровень, чтобы заиграть в Бундеслиге — 100%.

Ему в любом случае стоило попробовать. Он выиграл все трофеи в России, а тут был шанс перейти в хорошую лигу и поиграть в Европе.

— А что скажете по другому игроку из вашей четверки — Дзюбе? Уйти в середняк турецкой лиги — далеко не то же самое, что попробовать силы в Бундеслиге.

— Вы наверняка заметили, что в футболе стали еще больше делать ставку на молодых ребят. Может, в России это не так заметно, но в Европе тебе 30 исполнилось — все, ты уже старый. Удивил ли меня выбор Дзюбы? Скажем так, он точно мог бы поиграть на очень высоком уровне — в топ-клубе Турции или Германии. Он совершенно другой игрок, чем Азмун, но качество игры не вызывает сомнений — он точно еще может приносить пользу даже на таком уровне.

— Помимо Дзюбы и Азмуна из РПЛ по понятным причинам уехало много легионеров. Клубы без еврокубков, сборная без турниров — это справедливо?

— Не хочу лезть в политику, но не понимаю ситуации, когда кому-то запрещают участвовать в спортивных соревнованиях. Я считаю, что каждый имеет право играть в футбол, теннис или любой другой вид спорта. Для меня спорт и политика не связаны друг с другом.

— Вы сейчас живете в небольшом немецком городке. В плане жизни ощущаете наступающий кризис?

— Когда смотришь на цены в магазинах или на бензин — это все очевидно.

— Сильно выросли?

— Очень. Но вообще на тему политики я бы много говорить не хотел.

— Понимаю. Один только вопрос задам: за последние полгода довольно мейнстримным стало настроение, которое можно сформулировать так: «Мне стыдно за то, что я русский». Что вы скажете?

— Могу так ответить: а почему мне должно быть стыдно?

— Из-за того, что происходит последние полгода.

— Я русский человек, потому что родился в России. Это данность. И нет, мне не стыдно за это.

Больше крутейших интервью на Sport24

Честное интервью агента Дзюбы: рассказал, как все было, какие клубы интересовались, мог ли остаться в России

«Живу в пяти минутах от океана. Кайф». Экс-фотограф ЦСКА: дружил с Акинфеевым, снимал митинги и уехал жить на Бали

«На хайпожорстве бренда не построишь». Интервью Гавриила Гордеева: уход с «Матч ТВ», звонок от Галицкого, «Асмарал»