«Была на вокзале, когда начался обстрел, а бункер — только у дома». Синхронистка Голядкина: из Донецка на Олимпиаду
В сборную России по синхронному плаванию — очередь из молодых и перспективных. Команда не проигрывает больше 20 лет. Оказаться в ней — как выиграть олимпийское золото. В 2014-м такой шанс появился у украинской синхронистки Марины Голядкиной. Sport24 встретился с девушкой и узнал, как сменить спортивное гражданство во время войны и готовиться к Олимпиаде, которую в любой момент могут перенести из-за коронавируса.
— Расскажите о своей семье: кто ваши родители? Они как-то связаны со спортом?
— У меня спортивная семья. Мама профессионально занималась, чемпионка СССР на самой сложной дистанции — 200 метров баттерфляем. Сейчас работает детским тренером. Папа — борец. Но мы уже давно с ним не общаемся, с самого детства, поэтому больше о нем ничего не могу рассказать. Есть еще сестра. Она чемпионка Европы по современному пятиборью, мастер спорта международного класса. Правда, сейчас уже завершила спортивную карьеру и живет в Америке. Отучилась. По образованию программист. Но ей это не очень нравится. Начала шить купальники.
Когда мы с сестрой появились, мама сразу решила, что мы будем олимпийскими чемпионками. В Донецке, где я родилась и выросла, было много сильных спортивных школ. Мама выбирала такие виды, в которых у нас была бы возможность достичь самых высоких результатов. Но со мной сначала немного ошиблась. Отдала на художественную гимнастику. И с трех лет я жила в режиме солдата — так его называю. Тренировки каждый день. Со временем начало многое получаться, часто побеждала на разных международных турнирах. А потом выяснилось: чтобы развиваться дальше, нужно переезжать в Киев. Мама тогда не была к этому готова.
— А спортивный интернат, например?
— Такой вариант даже не рассматривался. Но и завязывать со спортом тоже не хотелось. Начали подбирать разные варианты и в итоге остановились на синхронном плавании. Во-первых, пригодились бы те навыки, которые я получила во время занятий гимнастикой. Во-вторых, в Донецке этот вид спорта активно развивали. Многие девочки в сборной были из нашего города. Тогда на Украине было два центра синхронного плавания: Харьков и Донецк. Мама была знакома с тренерами и знала, что они достаточно сильные.
— Когда появился вариант со сборной России? И зачем вам это было нужно, учитывая, что украинская команда — тоже в числе мировых лидеров?
— В 15 лет я поехала на свой первый чемпионат мира, еще со сборной Украины. По меркам синхронного плавания это достаточно рано. Я была самой молодой в команде. И, в принципе, это уже можно было считать достижением. Мы выиграли бронзу. Было понятно: для украинской команды — это потолок. И что дальше? Сложный момент. К тому же у меня постепенно пропадал интерес к спорту, я не хотела тренироваться. Появилось большое желание учиться, даже выбирала себе университет — планировала изучать романо-германскую филологию и жить где-нибудь за границей.
Мы с мамой тогда много говорили. Она согласилась, что в украинской команде у меня практически нет шансов показать максимальный результат, но предлагала перейти в другую, более сильную сборную, чтобы все-таки реализовать себя в спорте. Тогда на очень высоком уровне были испанки, вторая команда в мире после России. Я загорелась идеей переехать в Испанию. Привлекали язык и культура, но мама была против. В итоге возник вариант с Россией.
Я хорошо общалась с девочкой из юниорской сборной, мы как-то переписывались, зашла речь о том, что я хочу уехать с Украины, и она скинула мне номер своего тренера — Юлии Митевой. Через пару дней я уже была на просмотре в бассейне «Труд» на Нагатинской. Тренерам я понравилась, но меня сразу предупредили, что будут большие проблемы с документами, хотя конфликт между Россией и Украиной тогда еще не разгорелся. Мы все равно решили попробовать. Я вернулась в Донецк, продолжила тренироваться, а параллельно собирала документы для получения российского гражданства. Процесс затягивался. И тогда Юля решила показать меня Анастасии Семеновне Давыдовой (Анастасия Давыдова — пятикратная олимпийская чемпионка по синхронному плаванию. — Sport24). Она тогда уже тренировала. Мы познакомились. И она загорелась этой идеей — перевезти меня в сборную России. У нее были такие возможности. Когда стало понятно, что у нас есть реальные шансы сделать российский паспорт, мы с мамой решили, что пора переезжать в Москву.
— Как объявили о своем решении тренерам украинской команды?
— Я боялась этого разговора. Очень. А в итоге мне просто сказали: «Хочешь — уезжай». Сначала я была безумно рада, но, когда начала немного анализировать, даже разочаровалась — как можно так легко отпускать спортсмена? До сих пор иногда об этом думаю. Единственное условие, которое тогда передо мной поставили: приехать и выступить на юниорском чемпионате мира в июле. Я выступила и сразу после него окончательно уехала тренироваться к Анастасии Семеновне.
Переехали мы с мамой. Она все бросила — у нее тоже был такой этап в жизни, когда надо было что-то менять. Первое время было очень трудно. У меня не было никакой зарплаты, ни копейки вообще. Маме тоже было тяжело — все-таки другая страна, пусть и максимально близкая по духу, менталитету, образу жизни. Она устроилась на работу в фитнес-клуб. Первое время получала зарплату в районе 15 тысяч рублей. На эти деньги нам надо было снимать квартиру и как-то выживать. Не знаю, что было бы, если бы нам тогда не помогла Анастасия Семеновна. Она сняла нам на первое время квартиру и фактически кормила меня.
— Когда в итоге решился вопрос с документами?
— Мы рассчитывали, что я получу паспорт в октябре 2014 года. И вовсю готовились к зимнему чемпионату России, на котором был отбор на Европейские игры в Баку. В итоге я получила документы 13 января, а 15-го поехала на чемпионат России. Я была готова очень хорошо. Выступала сольно и в группе. В соло получила серебро, отобралась в юниорскую сборную и начала готовиться к поездке в Баку. При этом, по правилам FINA, когда меняется спортивное гражданство, перед выступлениями на международном уровне нужно отсидеть годовой карантин. В моем случае получилось так, что я последний раз выступала за сборную Украины в июле, а Европейские игры были в июне. В принципе, в международной федерации могли пойти навстречу — подобные случаи были. И даже украинская сторона пыталась помочь, но за месяц до Европейских игр мне объявили, что я никуда не еду.
Это был большой удар — пройти самый сложный этап в подготовке и узнать, что все зря. К счастью, времени на то, чтобы долго расстраиваться, не было. Начался новый сезон. Татьяна Николаевна Покровская позвонила Анастасии Семеновне и сказала: «Привози свою девочку». В октябре 2015 года я впервые приехала на «Озеро Круглое». Захожу в зал, а вокруг — одни олимпийские чемпионки. Было страшновато. Но именно в тот момент мне начало немножко везти.
— Я правильно понимаю, что вы успели уехать из Донецка до того, как там начались активные боевые действия?
— Да, мы начали переезжать, когда конфликта еще, по сути, не было. Когда все началось, мы с мамой большую часть времени уже проводили в Москве. В Донецке на тот момент оставались бабушка, дедушка, много родственников, за которых я очень переживала.
https://www.instagram.com/p/oX2KPNDgtR/
Мне самой часто приходилось возвращаться в Донецк, решать какие-то вопросы с документами, вещи перевозили по частям. Ездила раз пять, наверное. И однажды попала под обстрел. Я была на вокзале, когда мама позвонила и сказала, чтобы я срочно бежала домой. Бункер был только возле дома. Это фактически единственный способ спастись во время авиационных обстрелов, потому что никогда не знаешь, куда в следующий раз направят самолет. На следующий день мы уехали.
— Семья еще долго там оставалась?
— К счастью, нет. Мы достаточно быстро смогли перевезти всех близких в Москву. Больше всего переживали из-за дороги. Не было ни одного безопасного маршрута. На всех выездах — блок-посты. Никогда не знаешь, о чем думает человек, который проверяет твои документы. И это реально страшно — когда сидишь в машине, а на тебя наставлен автомат.
Сейчас в Донецке живет только крестная. Она работает главным врачом в детской поликлинике. Зарплата — 6 тысяч рублей. При этом все продукты ввозят из России и все цены такие же, как у нас здесь. Было время, когда вводили комендантский час. Мне такое вообще сложно представить. И это ужасно. Никогда бы не подумала, что не смогу просто так приехать в родной город. И что Донецк будет выглядеть так, как выглядит сейчас. Это был один из самых красивых городов, а теперь без слез не взглянешь. Пару лет назад мама ездила туда по делам и присылала фотографии — все разбито, все разрушено.
Я далека от политики. Но очень надеюсь, что когда-нибудь снова смогу свободно приехать в свой родной город, пройтись по местам, которые мне дороги, вспомнить детство и улыбнуться.
— Помните первые тренировки в сборной России?
— Конечно. Я тогда очень старалась. Было тяжело, потому что каждую секунду выкладывалась по полной, вообще не могла расслабиться. Понимала, что из всех девочек Татьяна Николаевна сейчас смотрит только на меня. Это был мой судный день. Понравишься — тебя возьмут. Не понравишься — сразу: «Спасибо, до свидания». И тогда вообще все зря.
Я выдохнула только когда поняла, что меня вводят в состав на Евро-2016 в Лондоне. Для меня это было очень важно — в меня поверили в олимпийском сезоне. Мы выступили. Я выиграла свое первое золото чемпионата Европы. А это уже другой статус. Наконец, появилась зарплата. В то же время на поездку в Рио я не надеялась, понимала, что я новый человек в команде. А у нас невозможно так просто прийти, выступить на одних соревнованиях и сразу поехать на Олимпиаду. Но после Игр, как это обычно происходит, команда обновилась, и я стала ее полноправным членом.
— Про авторитарный характер главного тренера сборной Татьяны Николаевны Покровской ходят легенды. Сталкивались когда-нибудь?
— Это ни для кого не секрет, что Татьяна Николаевна достаточно жесткий тренер, но при этом — справедливый. Мы понимаем, почему она нас ругает. Естественно, мы не всегда с ней согласны. Но я, например, думаю, что по-другому просто невозможно свести к одному восемь человек. Не было бы таких результатов. И мы все прекрасно понимаем: если Татьяна Николаевна на эмоциях — все хорошо, результат будет. Если она успокоится, мы все просто сойдем с ума. Когда она хотя бы немного расслабляется, мы это очень чувствуем и тоже расслабляемся. Но как только она понимает, что мы уловили ее настроение, она сразу включается — и все сразу в строю.
При этом Татьяна Николаевна не вмешивается в личную жизнь и не проявляет себя как тренер вне спорта. Мы можем быть в максимально напряженных отношениях на тренировке, выходим на обед, она сразу же: «Приятного аппетита, девчонки!» Пошутит что-то. Два разных человека. Вне спорта она очень милая.
— При этом говорят, что к экспериментам с внешностью, например, она относится очень неоднозначно.
— Она очень плохо относится к татуировкам. Для нее это пошлость. В команде татуировка есть у Вероники Калининой. Через две недели после попадания в сборную она делала стойку на руках, когда Татьяна Николаевна была в зале, и у нее поднялась футболка, а на животе — надпись с картинками.
Вероника реально рыдала часа два, думала, что ее выгонят из сборной, мы всей командой не могли ее успокоить. У них с Татьяной Николаевной был серьезный разговор: «Ты пойми, что для тебя лучше: клубы или спорт». И все в таком духе. С тех пор Вероника всегда заклеивает живот тейпом.
— Россия — безусловный лидер в синхронном плавании больше 20 лет. Но Украина почти всегда где-то рядом. Чего не хватает украинской команде, чтобы догнать нашу сборную?
— В синхронном плавании большую роль играет тренер. Спортсменки меняются, а результат остается. У нас очень важно видеть детали. А это может рассмотреть только тренер, самим практически нереально. Программу надо чистить. И в этом смысле никто не может сравниться с Татьяной Николаевной.
На Украине нет такого внимания к деталям, как у нас. У них сложные программы, у них сильные спортсменки, но чистоты исполнения, к сожалению, не хватает. И еще немного страдает техника. Это объяснимо, если знать, какая у нас разница в количестве проведенных часов на тренировках. Когда я выступала за Украину, мы тренировались с 7:00 до 14:00. За это время успевали провести две тренировки, плюс — часовой перерыв. А в России во время подготовки к соревнованиям мы можем работать с 9:00 до 23:00. На перерыв — два часа.
Еще один важный фактор — поддержка нашего вида. У нас есть абсолютно все: база, свой бассейн, своя аппаратура, которая стоит очень приличных денег, питание, медицинское обслуживание. Мы ни в чем не нуждаемся. У нас три массажиста. Это очень много. Чтобы вы понимали, со всей сборной по плаванию работают всего два человека, а там спортсменов в разы больше. Украинская команда о таком даже мечтать не может.
***
— До Олимпийских игр в Токио четыре месяца. В какой форме сборная сейчас?
— Мы должны были лететь в Париж на этап Мировой серии и были максимально готовы. Конечно, еще не Олимпийские игры, но мы в хорошей форме. У Татьяны Николаевны такая позиция: в олимпийском сезоне у нас не может быть права на ошибку ни на одних соревнованиях. Если мы хотя бы раз плохо выступим, тут же пойдут слухи, что мы плохо готовы, расслаблены, а это скажется на восприятии судей.
— Когда вы узнали, что пропускаете соревнования во Франции из-за коронавируса?
— За день до отъезда. И это было большим шоком для всех, потому что буквально за пару дней до этого Татьяна Николаевна собрала нас и спросила, готовы ли мы ехать. Мы с девочками пообщались, поняли, что никто не боится, летим. И вот — сутки до вылета, Татьяна Николаевна снова всех собирает и говорит: «Я приняла решение, мы остаемся».
Никакой паники не было, но за эти три дня во Франции резко выросло число заболевших.
Кроме того, есть риск, что нас могут отправить на карантин после возвращения, даже если никто ничем не заразится. Команда выпадет из жизни минимум на две недели. А это настоящий провал в подготовке. Особенно в олимпийском сезоне. Распусти нас на две недели — мы вернемся никакущие, придется все начинать с самого начала.
— А что дальше по графику?
— В середине апреля должны были стартовать на этапе в Казани, но его тоже отменили. Это грустно. Нам нужны соревнования.
В мае — чемпионат Европы в Будапеште. И дальше — Олимпийские игры. Я все-таки верю экспертам, которые говорят, что с наступлением тепла вирус отступит.
— Но вы же не могли не видеть новости про то, что Олимпиаду могут перенести.
— Видела, конечно. И очень надеюсь, что этого не случится, особенно если, например, решат перенести на пару месяцев. К октябрю мы просто умрем тренироваться без отдыха и соревнований. Год такой интенсивной работы не выдержит ни один спортсмен.
— В истории с Олимпийскими играми для российских спортсменов есть еще одно отягчающее обстоятельство — допинговый кризис.
— Мы стараемся об этом просто не думать. В команде есть договоренность: любые разговоры на эту тему — под запретом. Стараемся не обсуждать, потому что психологически это давит, конечно. Мы тренируемся в полную силу. Делаем то, что от нас зависит. Остальное изменить не сможем.
***
— Что самое сложное, когда долго находишься под водой?
— Когда после двух минут программы у тебя отнимаются ноги и руки и ты перестаешь понимать, чем вообще грести. У нас есть программа «Шаманы». Она реально адская. Там все отнимается уже после первой минуты. Дальше делаешь все на морально-волевых. Самая сложная связка — в конце. И здесь важно, где ты стоишь. Если видишь свою подружку по команде, видишь, что она как-то держится и все делает, становится полегче. Был момент, когда в последней связке в «Шаманах» я стояла самой первой и никого не видела. Вот это очень тяжело, думаешь, что одна умираешь.
— Вы когда-нибудь теряли сознание во время исполнения программ?
— На тренировках со всеми бывает, особенно когда отрабатываем новую программу. Во время первых прогонов многие теряют сознание, но мы быстро понимаем это и друг друга поддерживаем. Врачи дежурят с нашатырем наготове. Такого, чтобы все 8 человек ушли на дно, не было и не будет.
На соревнованиях у нас никто и никогда не падал в обморок. Мы всегда готовы. Но перед нами регулярно проносят девочек из других команд. На чемпионате мира в Будапеште белорусскую спортсменку уносили на носилках, она просто отключилась в какой-то момент. На чемпионате Европы в Глазго были очень плохие условия. И девочка из украинской сборной потеряла сознание прямо на помосте. Вышла слушать оценки после выступления — и отключилась. На последнем чемпионате мира в Корее тоже были случаи.
К счастью, все такие ситуации происходят ближе к финалу программы, даже если сбивают зажим, девочки обычно как-то держатся. По ходу выступления просто нереально поднять человека, если он тонет. Сам человек в такие моменты тоже не может почувствовать грань, продержится еще, или все, финал. Начинают закрываться глаза, и думаешь: «Да ладно, нормально, сколько раз такое было, доделаю». А потом — оп, и все.
— Еще одна проблема, которую часто обсуждают в таких видах спорта, как синхронное плавание и художественная гимнастика, например, — борьба с весом. Насколько жестко с этим в сборной России?
— У нас нет жесткой борьбы с весом. И за это я очень благодарна Татьяне Николаевне. Она никогда нас не наказывает, может сказать: «Ты потолстела». Но в тот момент, когда она это говорит, ты уже и сама понимаешь, что прибавила. После сбора в ОАЭ мы, например, регулярно привозим по 2-3 кг. Татьяна Николаевна поворчит немного, для порядка, но прекрасно понимает: через неделю от этой прибавки при наших нагрузках не останется и следа. Если не обжираться, шоколадки под одеялом не есть, то все будет нормально. А такого желания особо и нет, потому что шоколад нам никто не запрещает, более того — выдают каждый день. А это очень помогает психологически. Когда тебе что-то запрещают, хочется покупать на каждом углу и есть, а когда у тебя все в свободном доступе — кусочек съешь и идешь дальше тренироваться в хорошем настроении.
У нас нет регулярных взвешиваний, как в той же художественной гимнастике. Там девочки даже глоток воды не могут сделать вечером, потому что знают, что утром их взвесят и будет прибавка — несчастные 100 г и куча проблем. Кто в такой ситуации с ума не сойдет? Это ужасно.
Я просто знаю, что это такое. Когда мне было 14-15 лет, регулярно проходила через такую процедуру в украинской команде. И реально боялась выпить стакан воды. Хочешь пить, но понимаешь: завтра на весах будет на 100 г больше, а бегать заставят часа два, не меньше.
***
— Вы уже думали, чем хотите заниматься после завершения спортивной карьеры?
— Да. Задумалась об этом после чемпионата мира. И решила заняться производством купальников, создать максимально удобные и красивые модели для тренировок. С такой идеей начала рисовать эскизы. Нашла девочку, которая умеет шить. Мы встретились, пообщались и решили сделать пробный экземпляр. Я подобрала ткань, придумала принт. Так появился первый купальник. Он всем понравился. Это стало мощным стимулом, чтобы расти дальше. Сейчас все потихоньку развивается. Скоро выпустим мужские плавки и, в принципе, сможем называться полноценным плавательным брендом. Шапочки у нас уже есть, параллельно разрабатываем всякие полезные мелочи: бутылки, полотенца — все, что может пригодиться во время тренировки.
К сожалению, пока не хватает времени заниматься этим вплотную, но в том, что касается дизайна, я все продумываю сама. Когда закончу профессиональную карьеру, надеюсь, будет больше возможностей для творческой реализации.
— Шить соревновательные купальники не хотите?
— Нет, я не хочу этим заниматься. Специалистов, которые шьют купальники для выступлений, и без меня хватает. Это совершенно другая стихия. Со сборной России много лет работала одна портниха. Только в прошлом году пригласили других специалистов, потому что она надолго уезжала из страны.
Но схема работы всегда одна и та же: мы показываем музыку, отрывки программы, Татьяна Николаевна рассказывает, что мы хотим показать своей программой. Идея купальника складывается из общего видения и пожеланий.
Сшить соревновательный купальник для синхронного плавания — сложно. Он состоит из множества мелких деталей, плюс — художественная ценность. Знаю, что на купальники для олимпийской программы «Молитва», с которой девочки выступали в Рио, рисунок нанесен красками вручную. Стоимость такого купальника? В районе 50 тысяч рублей. Вообще, хороший купальник не будет стоить меньше 30.
— Знаю, что после Токио у вас планируется еще одно важное событие. Вам сделали предложение прямо во время соревнований.
— Когда Дима сделал предложение, до Олимпиады оставалось еще два года, и я прекрасно понимала, что все это время мы не сможем нормально жить. Я все время на сборах и тренировках. Но у Димы по этому поводу было свое мнение.
Это было большой неожиданностью. Мы стоим на пьедестале, подходит человек в непонятном одеянии. В какой-то момент нам с девочками даже показалось, что это Big Russian Boss. Он берет меня за руку, выводит вперед и встает на колено. У меня — шок, девочки рыдают. Конечно, мне ничего не оставалось, кроме как сказать «да». На следующий день у нас еще были соревнования, ко мне все подходили и поздравляли. В синхронном плавании такого просто никогда не было.
— А как вы познакомились?
— Я каждый год собираю девчонок на шашлыки. Дом недалеко от базы, и есть большая терраса. И вот в очередной раз я позвала девочек и сказала всем — «плюс один», чтобы они могли взять друзей, женихов. И одна из девчонок спросила, можно ли взять с собой еще одного друга. Я, конечно, разрешила. Приехал Дима. Вечером решили почитать стихи. Девочки знали, что я пишу, и уговорили прочитать что-то свое. Я начала читать стихотворение, немножко запнулась, а Дима подхватил. Оказалось, что он — поэт. Так все и закрутилось.
Потом Дима посвятил мне целую книгу. У него был поэтический вечер. Он, естественно, меня пригласил. Я знала, что выходит книга, знала, какие там будут стихотворения. Но только на презентации увидела, что на обложке книги мой портрет. И сама книга посвящена мне. Это был сюрприз.
Сейчас Дима ждет вступление в Союз писателей. Это почетно. И вообще мы очень надеемся, что у людей проснется интерес к поэзии, что снова начнут читать то, в чем есть смысл.
22 марта 2022 года решением суда компания Meta, социальные сети Instagram и Facebook признаны экстремистской организацией, их деятельность на территории РФ запрещена.