«Евсеев всадил пару пива и говорит Мамаеву: «Водить умеешь?» Паша без прав сел за руль». Интервью Евгения Луценко
Евгений Луценко дебютировал в Премьер-лиге рядом с легендами — Семшовым, Зыряновым и Кормильцевым — но рухнул с «Торпедо» в ФНЛ, а потом еще ниже. Дальше — «Ростов», Александр Григорян в Хабаровске, Юрий Семин в Саранске, вылетевшее из Премьер-лиги «Динамо» и тульский «Арсенал». Оттуда Луценко даже получил вызов в сборную — не зря: за один сезон в Туле форвард настрелял 15 голов и пробился в еврокубки.
Если бы российский футбол был компьютерной игрой, можно было бы с уверенностью сказать, что Луценко полностью ее прошел. Оглядываясь назад, Евгений признается: «Не хватило только трофеев». Автор Sport24 Тигран Арутюнян встретился с Луценко и добыл еще много откровений.
Готов закончить карьеру зимой, умеет зарабатывать не только футболом
— Летом у тебя закончился контракт с «Арсеналом». В прошлом сезоне Первой лиге ты отыграл все матчи и сделал 8+1, а сейчас без клуба. Как так?
— После ухода из «Арсенала» нужна была мотивация. Хотел снова испытывать стресс, выполнять конкретные задачи. Ждал предложений от условных «Химок» или «Торпедо». Морально трудно ехать в команду, которая не ставит перед собой никаких целей. На меня выходили «Велес», «Уфа», «Кубань», «СКА-Хабаровск» и «Шинник». Но я решил: это не для меня.
— С «Велесом» и «Уфой» ясно — команды Второй лиги. А почему отказал остальным? Не самые последние клубы.
— Хабаровск далеко. Я играл там лет 15 назад. Организм нормально переносил длинные перелеты, но сейчас я просто не смогу куда-то лететь по восемь часов, а наутро вставать играть в футбол. «Кубани» отказал по той же причине. Краснодар намного ближе Хабаровска, но в пути они сейчас проводят примерно столько же времени — поезда, самолеты, автобусы. Я давно знаком с гендиром «Кубани» Любомиром Кантонистовым — вместе играли в «Торпедо». По моему возможному переходу общались напрямую. Я честно сказал: «Люб, знаю — ты можешь сделать хороший контракт. Но я просто боюсь тебя подвести — не смогу постоянно кататься». А в «Шинник» не поехал, потому что не понимал, какие у них могут быть цели. Не хотел играть на «десятых» местах в Первой лиге.
— В каком статусе сейчас твоя карьера?
— Я свободный агент. Тренируюсь индивидуально, поддерживаю форму. Не поеду ни с кем на сборы в январе–феврале — закончу с футболом.
— Почему именно такой срок?
— Мне хватит двух месяцев, чтобы привести себя в порядок после полугода без команды. Но находиться без клуба больше я уже не смогу — потом просто не вернусь, не вывезу физически. Не появится зимой предложения — можно будет официально сказать, что я повесил бутсы на гвоздь. Пока мне еще охота поиграть — надеюсь, позовут.
— Тебе сейчас 36 — позади два десятилетия карьеры на высоком уровне. Зачем продолжать карьеру? Деньги?
— Просто чувствую: могу еще поиграть. Деньги — не первоочередная причина. Я давно научился зарабатывать не только футболом — еще когда играл в «Мордовии», начал вкладываться в коммерческую недвижимость. Получаю с этого дивиденды. Поэтому мне не надо гробить свой организм, лишь бы заработать копеечку.
— Если не хочешь пока заканчивать, но и гонять лишь бы куда тоже — почему бы не пойти в Медиалигу?
— Кстати, у меня сын смотрит это. Недавно назвал мне восемь-девять человек из состава 2Drots. Я был в шоке — думаю, из состава того «Динамо», в котором я играл, он бы вспомнил максимум четверых. Летом меня звали пять-шесть команд Медиалиги — в том числе 2Drots. Сын как узнал, сразу сказал идти и даже не думать (смеется). Каждый день спрашивал: «Ну что, ты им ответил?»
— В итоге отказался?
— Да. Не готов к Медиалиге. Мне недавно попалось короткое видео — Дима Тарасов рубится с Мбаппе из 2Drots. И этот парень его кроет последними словами. Я так подумал: зачем мне это надо? Меня за 20 лет карьеры никто не оскорбил, а в Медиалиге это сделают в первом же матче. Если в мою сторону что-то скажут, просто не остановлюсь — начнется драка. Для меня такой переход на личности — красный флаг.
— Если так случится, что зимой закончишь с футболом, будешь доволен своей карьерой?
— Нет. Во всех своих командах я был одним из лидеров, боевой единицей. Но у меня всегда была цель — стать чемпионом России и поиграть за сборную. Этого, к сожалению, не случилось. Не хватило удачи, чтобы попасть в нужное русло и начать выигрывать трофеи. Самый простой пример: в середине моего первого сезона в «Динамо» Семин позвал в «Локомотив». Клубы не договорились, и я остался. Палыч с «Локомотивом» через три месяца взял Кубок России, а еще через год — чемпионство. Я так особо ничего и не выиграл, чем не могу быть доволен.
— Ты сказал, что зарабатываешь с коммерческой недвижимости. Как пришел к тому, что нужен свой бизнес?
— Когда мне было 25-26 лет, пришло понимание: футбол рано или поздно кончится. В «Мордовии» со мной играли Алексей Иванов и Руслан Нахушев. Они часто разговаривали про бизнес: оба сдавали помещения под магазины. Мне стало интересно, начал узнавать нюансы. У ребят в других командах, которым было за тридцать, тоже спрашивал — что, как, какие планы после футбола. Половина футболистов после завершения карьеры не знают, что им делать дальше и как зарабатывать. Не хотел быть в их числе.
— У тебя наверняка поменялось отношение к деньгам после того, как появилось свое дело. По молодости же были неоправданно дорогие покупки?
— Никогда. У меня даже первая машина появилась только в 26 лет.
— Почему так поздно?
— До 23 лет играл в «Торпедо» и жил в «Лужниках» (спортгородке). У меня просто не было потребности в машине: все в шаговой доступности. Потом поехал в Ростов — там передвигался чисто на такси. В Хабаровске машина вообще не нужна. Там можешь это слово забыть. А в «Мордовии» уже решил купить. Когда играл в Саранске, у меня родился сын. Сели с ним как-то в такси, а водитель курит — весь салон в дыму. Вот тогда и осознал: семью надо возить самому. Взял BMW 3. Можно сказать, что на ней я учился ездить.
— Как сейчас живется без ежемесячной эсэмэски от клуба?
— На семью денег хватает. Нам не нужны всякие Мальдивы и Канары — живем спокойной, размеренной жизнью. Единственное — в последнее время очень выросли цены на путевки. Лет пять-шесть назад мы вчетвером летали в Турцию на две недели за 500 тысяч, а сейчас этот же отель стоит 1,5 миллиона! Во время карьеры я мог отложить с зарплаты определенную сумму, купить билеты и спокойно полететь отдыхать. Сейчас, без контракта, не могу себе такого позволить. Остается только копить.
— По чему сейчас больше всего скучаешь из футбола?
— По эмоциям. Это ж как работает — всю тренировочную неделю ты максимально сконцентрирован, копишь энергию и на выходных в матче ее выплескиваешь. Твоя провинциальная команда обыграла «Спартак» или ЦСКА, болельщики радуются, а внутри — пустота. Сидишь в раздевалке весь грязный, с травой в щитках и не торопишься домой — просто потому что нет сил даже говорить. Вот этого опустошения недостает больше всего.
Про родной Оренбург. Его главная проблема — наркотики: в нулевые везли героин из Казахстана
— Ты родом из Оренбурга. Каким его помнишь?
— Жил в классическом дворе — футбол, гитары, подъезды, драки. Счастливое время, на самом деле. С утра до ночи гоняли мяч. А еще с друзьями любили ездить купаться — за 30 километров от Оренбурга, на электричке! Сейчас у мамы спрашиваю: «Как вы меня 9-летнего отпускали в такую даль?» Но у нее аргумент серьезный: «Ты же не один был. Вас человек десять всегда собиралось» (смеется). Это сейчас детей боишься одних во двор выпустить, а тогда это было нормально.
— Что самое жесткое помнишь из того времени?
— Ой, есть один момент. Дорога от школы до дома была через лесопосадку. Шел как-то домой и случайно заметил: за мной крадется какой-то мужик. Причем не по тропинке, а идет и прячется за деревьями. Тогда ходили слухи, что у нас на районе появился то ли маньяк, то ли извращенец, который показывает всякие непристойные вещи. В тот момент понял, что такое страх, переходящий в ноги — стартанул так, как в Премьер-лиге никогда не бегал. Три этажа до своей квартиры буквально пролетел. Страх, который испытал тогда — ты один, а рядом опасность — останется со мной до конца жизни.
— А дрался часто в детстве?
— Бывало. Но раньше как: драка — ближайший путь к дружбе. Проблема была другая — наркотики. Оренбург и особенно соседний Орск — у границы с Казахстаном. В то время оттуда везли героин, и ребята им убивались. В нулевые Оренбург был на третьем месте в России по количеству смертей от наркотиков. В каждом доме — барыги. С давнего времени каждый год отсылал деньги местной любительской команде, чтобы ребята могли ездить на турниры. Говорил им: «Мне неважно, какая у вас за команда. Просто напишите на форме: «Спорт против наркотиков».
— Мог сам пойти не по той дорожке?
— Мне предлагали попробовать наркотики. Но судьба отвела — хватило мозгов отказаться. Я вообще был спортсменом, глупостями не занимался. Но один раз стоял на шухере, пока старшие воровали магнитолу из машины. Причем я изначально не знал, куда иду. Они ко мне подошли: «Ты же быстро бегаешь? Пойдем с нами». Заходим во двор, смотрю, один достал линейку, вскрыл 99-ю [автомобиль ВАЗ-21 099] и вырвал магнитолу: «А сейчас бежим!» Ну, я примерно на той же скорости бежал, что и от того мужика в лесопосадке. (смеется)
— Думал, кем бы стал, если бы не футбол?
— Мама повторяла: «Не получится в футболе — пойдешь на железную дорогу, работать проводником». Она ведь у меня заслуженный работник РЖД. Я играл в местном «Нефтянике». 14-летнего меня тренер повез на просмотр в московское «Торпедо». Останься я в Оренбурге, точно бы во что-нибудь вляпался. Когда все в моей компании стали постарше, начались походы в ночные клубы. Там случались уже более серьезные разборки. Один неудачный удар, и уедешь отбывать далеко и надолго. К счастью, я пропустил этот этап — был уже в Москве.
— Давай как раз про нее. Что удивляло в столице после небольшого Оренбурга?
— Одноклассники.
— Объясни.
— Чтоб ты понимал: пройти по моему району в Оренбурге в майке яркого цвета было невозможно — про тебя сразу начнут говорить, что ты какой-то не такой. В московскую школу я приехал лысым, в спортивном костюме и вытянутых кожаных ботинках. Меня еще директор спросил: «Ты случайно не скинхед?» Для Оренбурга такая форма одежды — самое то! А тут я зашел в класс и понял: все на меня смотрят. Сел за парту, начал осматриваться: один пацан с серьгой в ухе, у другого косы, у третьего — дреды. У какой-то девочки волосы яркого цвета, у другой — огромная татуировка на спине. Короче, я попал в другой мир! К ребятам у меня не было ненависти, наоборот — было интересно понять их мировоззрение. Но я им был абсолютно безразличен. У них были свои компании и интересы. Мне это не нравилось — в Оренбурге-то спортсмены всегда были на первых ролях. А тут я пришел — и всем все равно. Говорят же, приезжаешь в Москву — и становишься серой массой. Прочувствовал это на себе.
Евгений Луценко в «Торпедо»
— А в торпедовском интернате как приняли?
— Там жил пацан по кличке Хам. Как выяснилось потом, он всех приезжих встречал очень жестко. Мы с двумя другими ребятами из Оренбурга только заехали, начали раскладывать вещи и тут стук в дверь — заходит этот парень: «Че, новенькие? А че приехали, в Оренбурге не игралось, что ли?» И знаешь, так, через губу. Нам уже это не понравилось. Открывает наш шкаф и берет адидасовскую олимпийку: «Так, завтра в ней в школу пойду». Мы вообще в шоке! Силой стянули с него эту куртку и объяснили: с нами так не надо. Потом, когда освоились, я этого Хама начал осаживать. Он реально себя по-варварски вел: ребенок приезжает в интернат, а он сразу идет отнимать у него кроссовки. Слава богу, его потом отчислили.
— В академии «Торпедо» ты близко общался с Мамаевым. Как познакомились?
— В интернате жили по четверо. Приехали втроем, заходим в комнату — лежит Мамай. Так и познакомились. Быстро подружились, начали проводить время, учились вместе. По ночам часто вылезали через окно, чтобы добежать до ближайшего ларька — он был на Спортивной, где-то в 10 минутах от нас. А что было делать? Интернат закрывали на ключ, а нам хотелось кушать. С Пашей у нас много историй, но есть одна, которую помню до сих пор.
— Давай.
— Нам лет по 14. У нас в школе учился один парень — очень популярный среди сверстников, практически все его знали. У Мамая с ним возникали какие-то терки — то ли из-за девочки, то ли из-за чего-то еще, уже не вспомню. Как-то раз обстановка между ними накалилась до такого, что Паша отвесил ему разок с правой — и тот рухнул, как мешок.
— Так.
— Мы после пятого урока обычно собирались с интернатовскими, чтобы вместе пойти домой. Стоим в столовой, ждем кого-то. Вдруг смотрим в окно, а у школы целая толпа. Короче, тот парень собрал друзей с других районов, чтобы с нами разобраться — и человек 50 пришло. А нас всего десять! Прятаться не могли, пошли с ними разговаривать. Было предложение, чтобы Мамай с этим парнем подрались один на один. Но не успели: приехала полиция, и всех разогнали.
— Почти боевик. Сейчас с Пашей общаешься?
— Только переписываемся. Не виделись очень давно. Он ведь сейчас не в России. Я ему всегда говорю: «Будешь в Москве — звони. Встретимся в любой момент». Но когда он прилетает, у него тут куча своих дел.
— Считаешь Мамаева своим другом?
— Мы скорее друзья детства. Выросли вместе, долго играли в одной команде. Но потом жизнь нас раскидала максимально далеко. Мамай играл в основном в Москве, а я катался по разным городам. В любом случае я Паше всегда помогу, и он это знает.
— Слышал, что ты отправлял ему посылки, пока он сидел в тюрьме.
— Да. Когда это все случилось, я первым делом вышел на Чочика (Алана Чочиева, сейчас хавбека «Алании». — Sport24). Он тогда организовывал помощь ребятам. Алан дал мне контакты человека, через которого я делал передачки. Но у меня был еще один канал. Наш общий с Пашей знакомый, с которым мы были в академии «Торпедо», работал в тюрьме. Он тоже дал мне номера людей, через которых можно было что-то послать. Передавал обычно деньги и продукты.
Увиделись с Пашей только после того, как он вышел — на футбольном поле. Он играл за «Ростов», а я за Тулу. Поболтали после матча, а потом он прислал мне фотки еще времен «Торпедо»: «Смотри, Жень, как время пролетело».
17-летний Мамаев (без прав!) вез Луценко и выпившего Евсеева через всю Москву в ночной клуб
— Из академии «Торпедо» тебя забрали в основу всего в 17 лет. Помнишь, как это было?
— Нас с Мамаем начали подтягивать примерно в одно время. На одной из первых тренировок Паша подрался с Семшовым. Причем из-за какой-то мелкой стычки. Для меня было удивительно: подросток полез на лидера команды. Паша не был безбашенным, но вспыльчивым — всегда.
— Главным в «Торпедо» тогда был Сергей Петренко. Жестил? Говорят, многих выворачивало от него нагрузок.
— В плане физики у меня все было нормально, мог по пять часов бегать. Но не хватало футбольного интеллекта. Не успевал за такими ребятами, как Кормильцев, Семшов, Зырянов, Панов, Будылин. Игровики, попал в квадрат — можешь до конца тренировки из него не выйти. Я был очень прямолинейным, не мог попасть в такт их игре.
— Тогда ведь в команде был еще и Алексей Бугаев. Абаев рассказывал мне, что в «Торпедо» у него уже были загулы.
— Перед игрой со «Спартаком» он пропал на три дня. Руководство отследило его телефон — оказалось сидит на какой-то даче. Привели на тренировку, Костя Зырянов на него посмотрел: «Ну что, сучонок, приехал?» К сожалению, Бугаев был из тех, кто ни с кем не общался — даже с ветеранами разговаривал через губу. Друзей у него не было, никого к себе не подпускал. Не было человека, который мог бы ему помочь.
— Ладно, давай о хорошем. Ты упомянул Кормильцева — настоящую легенду «Торпедо»!
— Серега держал раздевалку. Потравить и пошутить умел чуть ли не лучше всех. В 2006-м мы плохо играли, не было результата — все шло к тому, что вылетим из Премьер лиги. Петренко решил привести в раздевалку каких-то ветеранов «Торпедо». Заходят два деда и начинают слезно: «Ребята, это «Торпедо». Не допустите, чтобы мы вылетели». Минут пять стояли, говорили свою речь. Потом, когда уже уходили, один через шею кричал: «Костя! Игорь! Спасите «Торпедо». После этого в раздевалке повисла гробовая тишина, все сидели в шоке. И тут встает Кормила: «Ребят, да не обращайте внимания. Это из МХАТа актеров наняли, чтобы нас подстегнуть». У меня лицо в моменте покраснело (смеется). Еле сдерживались с Мамаем, чтобы не заржать.
Сергей Кормильцев
— Тогда в «Торпедо» действительно была серьезная банда. Старшие поддушивали?
— Помню, один раз центральный защитник Саня Лухвич вышел на тренировку в шестишиповых бутсах. А земля сухая — шипы даже втыкались. Играем в футбол три на три. Думаю про себя: «Пойду-ка от Лухвича на другую бровку». Смотрю — пришел ко мне. Тогда-то я все понял. Ой, как Саня меня окучивал! Бил всю тренировку. А в плане отношения за полем все было нормально. У нас была не токсичная раздевалка. Да и не сказать, что я первое время много общался со старшими — ребенок ведь, 17 лет всего.
— А когда по-настоящему приняли?
— Когда стал постоянно играть. Ребята начали брать с собой погулять, посидеть в ресторане. Когда «Торпедо» вылетело в ФНЛ, главным стал Ярцев — и позвал с собой Евсеева. Прилетели с какого-то выезда, едем в «Лужники» за вещами. Вадик к тому моменту уже всадил пару бутылочек пива. Заходим в раздевалку, он уже веселый — кричит, смеется. Начинает переодеваться, а мы с Пашей [Мамаевым] сидим по бокам — тоже джинсы натягиваем. И тут Вадик говорит Мамаю: «Слышь, мастерок, а ты машину водить умеешь?» Он зачем-то сказал, что умеет, хотя ему было всего 17 лет! Вадик был краток: «Одевайся и этого длинного с собой бери».
— Ха-ха!
— Выходим из раздевалки — стоит огромный «Рендж Ровер» Вадика. Евсеев сел вперед, я назад, а Мамай, у которого нет прав, за руль. Такой компанией поехали через всю Москву в «Оперу». Подъезжаем, Мамай начинает парковаться — по совету Евсеева заехал прямо на бордюр. Охранники выбегают, начинают махать руками — типа, так нельзя. Вадик свое открыл окно — и они сразу все поняли: «Проезжайте, без проблем». Зашли в клуб, поднялись сразу на второй этаж — там была випка. Вадик танцевал, веселился, а нам было как-то неловко — мы с Вадимом даже не разговаривали. Просто сидели тупили. В итоге через какое-то время Евсеев сам к нам подошел: «Тут еще остался депозит, можете сидеть на него. А я поехал». И вот тогда мы наконец расслабились!
— Евсеев пробыл в «Торпедо» всего сезон. Зато потом пришел Сергей Давыдов — главный тусовщик российского футбола!
— Серега как только пришел, сразу решил взять десятый номер. Болельщики были против — совсем недавно под ним играл Семшов. Должно было пройти время. Но Серега — на уверенном: «Я теперь новый Семшов». Мы близко не общались, но пару раз был с ним в караоке. Причем один раз привел меня в такое место — блин, у нас в Оренбурге лучше. Но Давыдов там такой концерт дал! Пел «Котенка» Никиты Малинина. Так старался, что с него пот ручьем тек. Это длилось четыре часа. Причем ты сидишь за столом, видишь, как Давыд исполнят — и тебе кажется, что все классно и весело. Но если посмотреть со стороны — ты просто сидишь в пустом помещении и смотришь, как Серега танцует (смеется). Он мог сделать праздник из ничего.
В «Салюте» тренировал физрук, а Григорян в СКА заставлял читать стихи
— Ты ушел из «Торпедо», когда команда вылетела в ПФЛ. А как же вернуть родному клубу величие?
— Смотри, из академии я сразу попал в Премьер-лигу. Отыграл там три сезона. Даже названия команд из Первого дивизиона не знал. И вот «Торпедо» туда падает. Сразу же ставится задача — вернуться в РПЛ. Собрали серьезную банду, подъехали Евсеев с Ромащенко. Но в первый сезон в ФНЛ мы занимаем только шестое место, а во второй — вылетаем в ПФЛ. Я смотрел на своих друзей: Комбаровы в «Динамо», Мамаев в ЦСКА. И они даже не думали об ФНЛ и ПФЛ. А я в этом варюсь, так еще и ничем не выделяюсь. Я просто поплыл, чувствовал: деградирую.
После вылета в ПФЛ у меня закончился контракт. Не стал его продлевать, понял: надо что-то менять. Новую команду нашел не сразу — за меня была большая компенсация: мне не было 23 лет. Поехал в «Ставрополье-2009», чтобы сбить коэффициент, а через два месяца — в «Ростов». Там Долматов лично хотел меня видеть: «Ты заварился в ФНЛ. Я дам шанс, чтобы тебя снова вспомнили». Через две недели я уже обыгрывал ЦСКА.
— Но в целом матчей за «Ростов» вышло не так много.
— По окончании сезона Долматова сменил Протасов и сразу сказал мне: «У меня на позицию нападающего три туза: Адамов, Ахметович и Акимов. Для тебя места нет, будешь играть слева на фланге». В итоге я реально играл слева, пока Калачев лечил сломанную ногу. Вернулся Калач — и меня посадили на банку. Я начал злиться, пошли стычки на тренировках, с Адамовым даже подрался как-то раз. Не мог смириться с тем, что я не в основе.
С «Ростовом» у меня по контракту оставалось три месяца. Решил на это время поехать в белгородский «Салют». Но оказалось, что там та еще история!
— Что такое?
— В Белгород меня изначально звал Кучук. Мне говорили: «Команда под задачу. Собираются выходить в ФНЛ». Состав там действительно был неплохой: Лешонок, Лайзанс, тот же Ромащенко. Приехал, сходил на одну тренировку, ребята на следующий день сыграли матч. И после него Кучук увольняется! Приходит тренер Быков и начинает ставить меня опорником. Я звоню своим агентам: «Вы куда меня отправили?» На те два месяца, что Быков меня тренировал, я купил себе кий и учился играть в бильярд. Просто чтобы хоть что-то делать. Потому что тренировки Быкова — чистая физкультура.
Как аренда закончилась, я собрал вещи и умотал из этого Белгорода. И подписался на два года с хабаровским СКА.
— Там же тогда Григорян тренировал?
— Да. В плане футбола к Григоряну вопросов нет — разбирается, сто процентов. Но вот бытовые ситуации с ним бывали странные. Играем на тренировке в квадрат пять на два. Была какая-то спорная ситуация, говорю Валере Андронику: «Заходи ты!» А он мне: «Нет, ты». Ну, короче, максимально банальный диалог для тренировки. Но Григоряну это не понравилось. Смотрю — бежит ко мне через все поле, свистит: «Я тебе сейчас челюсть прям тут сломаю! Два раза махну, и ты ляжешь!» Все ребята офигели — а меня переклинило, говорю: «Пойдемте в раздевалку, там поговорим». Стоял, ждал Григоряна, а он не пришел. Я собрал вещи и уехал. Так и не понял, для чего это все было — потом-то мы помирились, и я стабильно играл.
— Просто гений мотивации.
— Кстати, про мотивацию. Сидим в раздевалке после очередного длительного перелета. У меня сил вообще нет, просто смотрю в одну точку. Подходит Григорян: «Чего, Жек, устал? Вот я сегодня утром сидел на кухне, прям как ты сейчас — вообще ничего не хотелось делать. Знаешь, как я поступил? Взял тряпку, намочил ее и как зафигачил весь пол! На душе так классно стало!» С такими глазами это рассказывал, что мне реально стало веселее.
Александр Григорян
— Сам Григорян вспоминал, что разрешал на драться тренировках.
— Ну не прям драться. Просто когда между игроками возникал какой-то спор — на тренировке или на теории — он доставал большие боксерские перчатки: «Вот вам, бейтесь». Никто всерьез не дрался. Это все для того, чтобы выпустить пар, разрядить обстановку. Но после того, как в спарринг встал наш вратарь Леха Солосин, эти мероприятия закончились. Он пару раз кому-то махнул на серьезке, поэтому Виталич решил больше не рисковать.
— Да уж!
— Еще Григорян заставлял нас танцевать и читать стихи. Завтракали как-то в столовой перед утренней тренировкой. Виталич подходит ко мне с листом, а там — «Кони» Высоцкого. Пришлось вставать на стул и читать с выражением, хрипотцу передавать.
Методы у Григоряна были необычные, но я быстро вкатился — забивал, отдавал, зарабатывал пенальти. В Хабаровске я начал подниматься со дна, тащил команду.
— И даже чуть не вывел ее в РПЛ.
— Да. Через какое-то время Григорян ушел, на его место назначили Дараселию. Тогда великий агент Мамука Джугели завел в клуб своих ребят — человек восемь грузин приехало. Играли мы неплохо, даже попали в стыки. Но из-за того, что на трансферы выписывались большие суммы, начались задержки по зарплате. Полгода не платили. Собирались компаниями друг у друга дома, сами готовили еду — чтобы не тратиться на рестораны. Деньги в итоге нам выплатили, причем все разом — в день игры с «Шинником». Я утром проснулся — смотрю, шесть эсэмэсок от банка. Вышли на матч, Солосин на пятой минуте привозит гол. Ребята начинают ему пихать, а Леха: «Да мне вообще похер. Я миллионер!»
Семин обещал отправить из «Мордовии» обратно плавать в Хабаровск, а 4:6 с ЦСКА — похож на сдачу
— Из Хабаровска ты махнул в Саранск, где все-таки пересекся с Семиным. При нем «Мордовия» заняла рекордное восьмое место в РПЛ.
— Под Семина приехало много качественных игроков — в том числе легионеров. На следующий сезон Палыч запросил у руководства города новый бюджет — хотел привести семь новых игроков на хорошую зарплату и построить футбольное поле с базой. В администрации все подсчитали и поняли, что не могут пойти на такие траты. И Юрий Палыч ушел в «Анжи».
— Какие у тебя были отношения с Семиным?
— Он сразу дал понять, что верит в меня. Ставил слева в нападении, но я и там хорошо смотрелся — выполнял все требования. Палыч ко мне тепло относился. Помню, на какой-то восстановительной тренировке команда бегала по кругу. Я отставал от основной группы всего на два метра. Палыч это увидел — очки бросил, телефон положил, подбежал ко мне: «Луценко! Ты что там как таракан телишься!»
— Классика.
— А на сборах в Австрии вызвал к себе в номер. На улице плюс 30, захожу — а Палыч в свитере: «Жень, как ты считаешь, как мы сыграли последнюю игру в чемпионате?» А мы проиграли 0:3 «Уфе». Я там немного поплыл, не вписался в темп — ни спереди, ни сзади не получалось. Ну, разложил всю эту аналитику. Палыч такой: «Да-да, все правильно говоришь». Думаю — наконец-то нашел с ним коннект, понимает меня! И тут Семин вдруг: «В общем, слушай меня: еще один такой матч — и поедешь обратно в Хабаровск плавать!»
— Еще один тренер-мотиватор на твоем пути!
— У Палыча все в ультимативной форме, настоящий босс. С каждым общался одинаково — без разницы губернатор перед ним или футболист. Глава республики Мордовия Владимир Волков заходил перед играми пожелать удачи — но Палыч никогда не давал ему долго разговаривать: «Все, спасибо! Давайте».
А однажды директор Бибиков пришел на тренировку, чтобы сделать объявление. Собрались в полукруг, и Бибиков вышел на поле — в туфлях. Я смотрю на Палыча — все, уже разозлился. Бибиков объявил: команде дается три выходных. Палыч не понял: «Какие три выходных ты им даешь? Я им уже два дал!» Короче, больше директора рядом с командой никто не видел.
— После Семина «Мордовию» возглавил Гордеев, при котором команда провела один из самых запоминающихся матчей в истории Премьер-лиги — 4:6 c ЦСКА. Как можно было уступить с таким счетом, ведя 3:0 после первого тайма?
— До сих пор нет ответа на этот вопрос. После матча я стоял под душем и не понимал, что произошло. Мне звонили знакомые футболисты «Зенита» и «Спартака»: «Вы че там, игры сдаете?» Вот как можно пропустить 6 голов за 45 минут? В первом тайме какую-то непонятную красную получил Джало. Мы его предупреждали: «Аккуратней, у тебя уже есть желтая». Янник на тренировках-то в стыки не всегда шел, а тут решил срубить соперника. У ЦСКА во втором тайме было 6 ударов — все залетели. Не хочу никого обвинять, но это реально было похоже на сдачу.
— И кто сдавал?
— Можно сейчас валить все на Джало — он же не в России. Но у меня нет уверенности, что это он. Если бы можно было потянуть за какие-то ниточки и понять, кто это был — я бы выяснил. Но оказалось, без шансов. Смотришь повторы голов ЦСКА — вроде все по делу, никто из наших не поддается. Но я все равно не могу это понять и принять. И вроде бы состав был классический, никаких ребят со скамейки не ставили. Короче, не хочу копаться в этом говне.
— В том сезоне «Мордовия» вылетела из РПЛ.
— Тогда вообще были сложные времена. Зарплату долго не платили. После вылета у меня появился вариант с «Динамо», которое тогда тоже опустилось в ФНЛ. Ушел и мысленно простился с теми деньгами, которые мне должна была «Мордовия». Но после того, как мы коллективно подали на палату, все вернули.
«Динамо» при Луценко — средний клуб с огромными проблемами
— Почему «Динамо»? Ведь та же ФНЛ. Сыграло имя и планы вернуться в Премьер-лигу?
— Свой последний сезон в «Мордовии» я провел очень хорошо — забил десять голов. Был на пике в плане физической формы и понимания игры. Все лето сидел и ждал предложения от топов. Тогда писали, что меня хочет «Спартак». Надеялся, что правда. В итоге в меня никто не поверил. Звали клубы, которые спаслись от вылета, либо которые только вышли в РПЛ. Предложение от «Динамо» было лучшим — со всеми премиальными выходило где-то 700 тысяч евро за сезон. Плюс контракт давали на три года, то есть у меня была уверенность — когда команда поднимется в РПЛ, я в ней останусь.
— Вылет «Динамо» в ФНЛ — пожалуй, главный шок русского футбол в новейшей истории. Какое настроение было в команде?
— Когда я только пришел, сразу заметил: все ребята в унынии. Но с каждой победой настроение улучшалось. В итоге мы катком прошлись по всей ФНЛ и вернулись в Премьер-лигу. Год пролетел незаметно.
— После выхода в РПЛ в «Динамо» начали массово привозить легионеров.
— Блин, приехали не те, кого ждали. Нормальные ребята, но не топы — погоду из них никто не делал. Соу, Теттех, Кардозу — все были в зоне комфорта, не перетруждались. Я не видел у них горящих глаз. Более того — еще и какие-то обиды высказывали! Что-то не понравилось — могли манишки на тренировке кинуть, развернуться и уехать. В этом и отличие большого клуба от провинциального: в регионах ты так не сделаешь — тебя либо руководство напряжет, либо раздевалка. А в «Динамо» — пожалуйста.
Три года там отыграл, контракт не продлили — и я ушел. Не хотел, на самом деле. Но нужно было делать больше в плане статистики. С другой стороны — в целом результаты были непонятные: то хорошо играем, то ужасно. «Динамо» тогда был обычным средним клубом с большими проблемами. Качели постоянные. Инфраструктура и условия шикарные, а игроки — максимально средние. Для меня вообще удивительно, что «Динамо», на протяжении последних 10-15 лет тратит неимоверные деньги на футболистов и инфраструктуру, но при этом не выигрывает трофеи.
— Из Москвы ты уехал в Тулу, где регулярно показывал крутую игру. Лучшее время в карьере?
— Периодами. Забивал я там много, это правда. Ну а что, справа Лесовой, слева Комбаров — 500 подач за игру, бежишь, замыкаешь. Одно удовольствие.
— Твоим «конкурентом» на позиции нападающего был сын тогдашнего президента клуба — Гурам Аджоев-младший. За семь лет он сыграл за «Арсенал» всего 182 минуты. Понимал, что он вообще делает в команде?
— Скажу так: Аджоев просто тренировался, не рассчитывая на место в составе. Он в адеквате, прекрасно осознавал, что не будет играть. Все вокруг это тоже понимали. Гурам — улыбчивый, коммуникабельный парень. Со временем к нему все стали относиться просто как к человеку при команде.
— Черчесов вызывал тебя в сборную из «Арсенала», но ты сломался. Главная боль в карьере?
— Одна из — точно. Ну а как? Утром вызвали в сборную, а вечером ты дергаешь заднюю. Ну, это и понятно: я целый сезон был единственным нападающим, играл все матчи по 90 минут. Вот мышцы в какой-то момент и не выдержали. Пришел на следующий день на процедуры, и мне звонок: «Привет, дорогой!» Сразу понял: это Саламыч. «Ну че ты там, травму получил? Ничего страшного — восстанавливайся спокойно, я тебя еще вызову». Прошло две недели, выхожу на первую тренировку в общей группе — и чувствую: не готов. А игра через три дня. Подпалый и Ковардаев меня уговаривают — давай, давай! Я говорю: «Вы не понимаете? У меня нога валится!» В итоге вышел на игру с «Сочи», ставлю корпус в одном моменте, а Мевля давит сверху — у меня треск в ноге. Уехал на полгода. С тренерами после этого даже не разговаривал, но они и сами понимали — ко мне лучше не подходить.
— Свой последний сезон в «Арсенале» ты провел с капитанской повязкой. Почему Сторожук посадил тебя на лавку?
— По его действиям и словам сразу стало ясно: он хочет играть молодыми. Сам посуди — я капитан команды, главный бомбардир, основной нападающий. Новый тренер пришел в команду и даже не вызывал меня на разговор. Это не странно? Странно.
Александр Сторожук
Когда на сборах он начал выпускать меня во втором составе, все окончательно стало ясно. На моей позиции играл Деспот, и я знал, почему: его брало наше руководство, на большую зарплату, плюс три года контракта. Сторожук просто должен был его ставить. Я выходил либо во вторых таймах, либо когда Деспот был сломан. Понял: продлевать контакт со мной не будут. Да я бы и сам не остался.
— Грустно.
— Перед последним матчем сезона в Хабаровске я набрал Сторожуку: «Я не полечу. У меня через день заканчивается контракт, плюс мы не за что уже не боремся. Пусть молодежь играет». Он согласился. Вот так я и ушел из Тулы.
Фанат «Арсенала» узнал Евгения у ларька с шаурмой
— Как сейчас проходит твой день?
— В основном занимаюсь бытом, семьей. У меня два пацана, старший — в академии «Динамо». Вожу его на тренировки. Сам тоже играю два раза в неделю — собираемся с ветеранами. Рома Широков и Андрей Каряка там двигаются. Вот так и провожу свободное время. Каждый день как день сурка. Оказывается, жизнь без контракта более размеренная.
— Сын — нападающий?
— Да.
— Станет лучше бати?
— Это не так тяжело (смеется). У него большое желание, но нужно много работать. Я буду всегда его поддерживать и давать советы, но двигать, пользуясь своим футбольным прошлым — никогда. Я выходец из дворов и прекрасно знаю, какой нужно проделать путь, чтобы стать футболистом. Никто не поможет, кроме тебя самого. Футбол все расставляет на свои места. Не хочу просить за своего сына, чтобы потом выглядеть дурачком, если он вдруг не заиграет.
— Когда приводишь сына на тренировку, другие родители не узнают?
— Узнают. Когда играл за «Динамо» тоже много узнавали, но не так, как в Туле. Город ведь намного меньше, а я еще и жил в самом центре — в 9 из 10 случаев после выхода из дома меня узнавали и просили сфоткаться. Кстати, летом был один прикольный случай — как раз в Туле.
— Рассказывай.
— В последнее время у меня по вечерам начала болеть голова. Гулял в парке по два часа, дышал свежим воздухом. Во время одной из таких прогулок захотелось покушать. Подошел к шаурмечной, заказал — стою жду. И тут ко мне подходит 14-летний мальчик с шаурмой в руках — и таким серьезным тоном: «Да, Жень, не ожидал тебя тут увидеть». Мне даже как-то стыдно стало! В итоге стояли с ним вдвоем в 12 часов ночи, общались и ели эту шаурму. (смеется)
— После такого количества пережитого у тебя еще есть мечта в футболе?
— Да. Получить новый вызов в январе. Это будет крутая история. Сам прикинь: полгода сидел дома, а тут вдруг взял и вернулся на прежний уровень. Хочу сам себе доказать, что могу. Это будет очень сильно. Ну а если что — пойду тренировать. Не зазорно быть детским тренером, я к этому готов.
