«Гинер отговорил от «Байера»: «Лучше зарабатывать гораздо больше». Интервью форварда золотого ЦСКА 2000-х
Нападающий Денис Попов попал с юга России в ранний ЦСКА Евгения Гинера, чтобы забить два десятка мячей, выиграть все в России и заслужить приглашение в сборную.
Покинул Москву Денис в год трансфера Вагнера Лава, карьеру завершил в «Химках», где теперь работает тренером — в штабе Сергея Юрана, к которому примкнул в хабаровском СКА. «Химки» обыграли в том числе бывшую команду Попова и всплыли из зоны вылета, несмотря на потери легионеров. Теряли из-за дисквалификации и Юрана — его замещал как раз Денис.
В интервью Sport24 Попов рассказал о Газзаеве, Карвальо и других героях ЦСКА, о ленивых нападающих, блате и о своей карьере, полной жестоких травм и драм.
Переход в ЦСКА, общение с Гинером, шутка Садырина
— Вы один из первых трансферов ЦСКА эпохи Гинера. Чем ему приглянулись?
— Не общался с ним на эту тему. Строилась новая команда, и просматривались кандидаты на конкретные позиции. Я много забивал, поэтому выбрали меня. Хотя мной еще интересовались киевское и московское «Динамо», «Спартак»и «Локомотив».
— Почему выбрали ЦСКА?
— Тогда меня дергали постоянно: то поедешь в Киев, то в Москву в «Спартак», то в «Динамо». Каждый день вызывали и разговаривали. Я особо не понимал, что происходит.
ЦСКА, в отличие от остальных, оперативно сработал. Представители клуба приехали и посадили меня в самолет. Потом я встретился с Гинером и Павлом Садыриным. Хотя за год до этого меня в ЦСКА звали Олег Долматов и Авалу Шамханов: «Тренируйся, будешь играть, — заберем тебя через год». Поначалу, если честно, думал, что еду к ним.
А потом приземлился в Москве, еду в машине и слышу по радио: в ЦСКА сменилось руководство. Говорю водителю: «Все, наверное, нам ехать не надо». «Нет, как раз к Гинеру и едешь!»
— Помните первую встречу с Гинером?
— Я зашел к нему, не зная, как сложится судьба. Потом вместе с Павлом Федоровичем Гинер мне все объяснил: «Ты нам нужен, будем бороться за самые высокие места. Поможем во всех вопросах. Не будем заставлять тебя переходить, а если ты нам веришь, мы на тебя рассчитываем».
— Какое впечатление произвел тогда президент?
— Самое положительное. Умеет расположить к себе, разговаривает спокойно, уверенно.
ЦСКА — единственный клуб, где я, имея контракт на пять лет, дважды шел на повышение зарплаты. Хотя казалось бы, зачем клубу это надо? Если у меня возникали какие-то проблемы, все решалось по звонку. Не надо было ни о чем думать, кроме футбола.
— Самый необычный вопрос, с которым обращались к Гинеру?
— Мой товарищ не мог никак встретиться с ним, через кого только не пытался. В итоге попросил меня посодействовать, я помог, и Евгений Леннорович вскоре и правда встретился. Сказал: «Пусть только приедет в Москву».
Казалось бы, я уже не игрок ЦСКА, давно уехал из Москвы, не проблема. До сих пор с ним тесно общаемся.
— Прямо дружите с ним?
— Ну как дружим? Общаемся. У нас есть общие знакомые. Следит за моей карьерой, знает, чем я занимаюсь.
— Советует вам что-то по работе?
— А как он может советовать по тренерской работе что-то? В жизненном плане — да, у него огромный опыт: есть чему научить, что подсказать. А как руководитель, он вообще не лез в футбол: «Не мне вас учить, а тренеру!» В ЦСКА Гинер контролировал все, но последнее слово всегда было за тренером или футболистом. За счет этого он добивался результата.
Вообще, считаю, Гинер давно доказал: за последние 20 лет лучше него в российском футболе управленца не было.
— Часто заходил в раздевалку?
— Да, еще и перед каждой игрой приезжал на базу. Присутствием показывал заинтересованность, уважение. Спрашивал, нужна ли кому-то помощь, мы общались на общие темы.
Ты видел такое отношение и понимал: не можешь филонить и играть спустя рукава. Гинер повторял одну просьбу: «Можем проиграть, ничего страшного, это футбол. Но сделайте так, чтобы после поражения я заходил в раздевалку и не говорил ничего плохого. Чтобы говорил: «Ничего страшного, просто не наш день». Мне важно видеть: вы отдали все силы во время игры».
— А разносы устраивал?
— Не часто. В чем плюс его и Газзаева: оба при всех не переходили на личности, никого прилюдно не разносили. Просто вызывали и общались один на один. Причем без криков, истерик и угроз. Уверенно, настойчиво и по делу.
— Что вам говорили во время таких бесед?
— Что нельзя опускаться ниже своего уровня. При этом больше пытались не критиковать, а узнать, почему так происходит: может, устал, в семье что-то или другие проблемы.
— Гинер кажется очень серьезным человеком. Как у него с юмором?
— Великолепно. Всегда на позитиве. В нужный момент может спокойно пошутить.
— Как и Садырин?
— Я переходил в ЦСКА с травмой голеностопа, был в гипсе. А Садырин уже тогда болел серьезно, ходил с тростью. Первое, что сказал мне: «О, ты в гипсе! А я с палочкой. Ну, будем вместе тогда ходить хромать на тренировке». Мне, молодому парню, было приятно такое отношение.
— Садырин до последнего оптимизм сохранял?
— Несмотря ни на что, ходил на тренировки до конца. И вообще никак не показывал, что болен. Старшие знали об этом, а молодые толком и не догадывались. Павел Федорович постоянно шутил и был полностью погружен в процесс. Вероятно, это и давало ему силы.
— Удивились его смерти?
— Для всех это было неожиданно. Вроде работаешь, все хорошо, а потом такое… Все были в шоке. К этому нельзя быть готовым.
— Судьба сразу нескольких людей, которые окружали вас в ЦСКА, сложилась трагически.
— Павел Федорович прожил жизнь, а вот Сергей Перхун и Вениамин Мандрыкин были совсем молодыми — страшное дело. Но и у них все по-разному. Сергея давно нет, а Веня с тяжелым диагнозом.
С Перхуном все произошло на наших глазах. После той игры с «Анжи» мы ждали его до утра. Улетели, его привезли в Москву и выяснили: травма несовместима с жизнью. Никто не понимал, как такое могло случиться.
А с Веней случилось несчастье, когда все разъехались в отпуск. Тоже очень тяжело.
Мы с ним, кстати, общаемся до сих пор. Сохраняет бодрость, говорит, что у него все хорошо.
Жесткие тренировки Газзаева, любовь Карвальо к тортикам
— Газзаев — лучший тренер в вашей жизни?
— В плане достижений и результата — да. А так мне повезло с каждым: Газзаев, Садырин, Долматов, Байдачный, Романцев в сборной — лучшие из лучших. У каждого что-то взял, и сейчас это мне помогает в тренерской работе.
— У Газзаева были сумасшедшие тренировки?
— У ЦСКА был мощный силовой футбол, и под этот стиль подбирались футболисты. А-ля «Динамо» (Киев) или «Милан», Газзаев туда ездил, смотрел и говорил: «Там ребята бегут, мы должны так же». Это один из лучших тренеров в нашей стране. И все делал правильно, раз выигрывал.
— Тяжело было справиться с его нагрузками?
— Конечно. Бывало, на сборах на второй этаж ездили на лифте: ножки-то болели. Главное — когда есть последовательность и цикличность. Все было просчитано: и длинные дистанции, и короткие. Трижды в день тренировались на сборах и еще работали в бассейне. И не только сидели под водой там, но и плавали всеми видами на скорость.
— А что делали те, кто не умел?
— Таких было мало. Все равно плыли, как могли. Как-то по собачьи.
— Кому было тяжелее всех?
— Вене и Рахимичу. Плавали под водой с закрытыми глазами, почему-то не могли с открытыми. И в итоге однажды столкнулись головами. А, кажется, защитник Даев не мог нырять головой, прыгал и животом бился.
Во время таких занятий мы даже смеялись. Так что у Газзаева не прям все жестко.
— За весом он строго следил?
— Взвешивались каждый день. Но не потому, что у него был какой-то загон на этом. Тренировки серьезные, с лишним весом можно легко травму получить.
— В ЦСКА было так же строго, как в «Спартаке» у Карпина? Никита Баженов в интервью Sport24 подтвердил цифры: 100 долларов за 100 лишних грамм.
— Примерно так же.
— Кто больше всех платил?
— Изначально проблемы с лишним весом были у Андрея Соломатина и Алана Кусова. Но не помню, чтобы кого-то прям конкретно штрафовали. Просто угрозы не должны были казаться пустыми словами.
Особенно строго за весом следили после отпуска. Газзаев не хотел тратить время на то, чтобы подводить команду к сезону: «Приехали — и сразу начинаем включаться».
— У Карвальо уже в 2004-м были проблемы?
— Да. Прям плотно налегал на сладкое, торты любил. Ел за базой, на базе, возле базы, ха-ха. Плюс у него была физиологическая предрасположенность к лишнему весу, да и он еще в этом плане на особо себя ограничивал.
— Но талантище был невероятный.
— Пожалуй, один из самых талантливых, с кем я играл. Очень неординарный футболист, природный талант. Такая техника, день и ночь можешь тренировать, не натренируешь! У него же отец из мини-футбола, все это перекаты с мячом, взрывной дриблинг у Даниэля с рождения. Такие вещи не тренируются.
— Вагнер был сопоставим с ним по таланту?
— Конечно, тоже был в большом порядке. Сложно сказать, кто из них лучше. Вообще в ЦСКА тогда плохих не было, приезжали только лучшие футболисты.
— Прям совсем не было неудачных трансферов?
— Играл у нас аргентинец Осмар Феррейра. И вроде нормально, но не на своем уровне. Не пошло. В такой ситуации немаловажный фактор — роль тренера. У одних футболисты играют, у других нет. В этом парадокс футбола.
— Газзаев, получается, плохой тренер, раз не раскрыл Феррейру?
— Слушай, вот, например, Слуцкий хороший тренер или плохой?
— Скорее хороший.
— Вот видишь, а что сейчас происходит?! Не можем так однозначно судить. Есть много тонкостей.
Как-то на учебе тренер сборной России Николай Писарев задал мне вопрос о Комличенко: «Вы же оба из Краснодарского края. Коля долго играл в «Краснодаре» — не часто отличался. Потом ушел в Новороссийск, вернулся и начал регулярно забивать, и его сразу купили в Чехию. В чем причина?» Я ответил: «Есть тренер Газзаев, а есть Слуцкий. У Газзаева он [Комличенко] забьет двадцать, а у Слуцкого два. Оба же хорошие тренеры. Но вот так».
— Дело в жесткости?
— Просто Комличенко такой парень, его надо толкать, постоянно говорить: «Коля, давай!» Талантливый футболист, но немножко расслабленный. Почему сейчас играет [в «Ростове»]? Потому что у Карпина. У Юрана он бы тоже играл. А у Слуцкого — максимум два гола. В этом парадокс.
— Чем еще запомнился Газзаев в ЦСКА?
— На сборе в Израиле мы кому-то жестко, без шансов проиграли. Газзаев был очень зол, собирался устроить собрание, на котором бы всем досталось. Но у меня тогда родилась дочка. Как только Газзаев об этом узнал, сразу все отменил, и мы поехали праздновать. Он обнимал меня и поздравлял, совсем забыл про то поражение.
— Ого, крутой подход.
— В отношениях с футболистами и дистанцироваться нельзя, и постоянно шутить тоже. У Газзаева получалось соблюдать эту тонкую грань. При этом он постоянно беседовал с игроками, выслушивал их. Все для него были равны: «Если услышу разговоры «почему ты играешь, а не я», сразу вылетите!»
— А в нерабочее время собирались с ним вместе?
— Еще бы, он даже всю команду пригласил на юбилей! Гуляли в «Метрополе», там были все его близкие и много высокопоставленных людей.
— Как праздновали чемпионство в 2003 году?
— Отметили в раздевалке, потом поехали на базу, поздравили всех работников, а затем — в город всей командой. Ехали на лимузинах, их было пять-десять штук. Потом застолье, веселье, танцы. Помню, Ярошик сначала стеснялся танцевать, был скромным парнем. Но потом Соломатин его все-таки вывел из-за стола, и он как сплясал! Очень смешно!
«Черноморец», разнос от Байдачного
— Начинали вы карьеру в «Черноморце» у другого знаменитого тренера, Байдачного. Раскрылись же при нем?
— Меня до этого еще и Долматов тренировал. Просто при Байдачном меня взял ЦСКА. Когда он только пришел, я играл за дубль, куда меня перевел исполнявший обязанности главного тренера. Байдачный всегда обращал внимание на молодежь, плюс ему важно было увидеть абсолютно всех в деле. Устроил двухсторонку, в которой я отгрузил три мяча. Он спросил: «Кто это такой?» А затем вернул меня в основу.
— Чем Байдачный запомнился?
— Похож на Николаевича [Юрана]: с характером, импульсивный, живой, работает на максимальных оборотах, живет футболом и полностью ему отдается.
У меня был с ним забавный случай. Летом в жару на центральном стадионе в Новороссийске была тренировка, на нее собрались несколько тысяч болельщиков (вот так сильно тогда любили футбол). Байдачный дал тяжелые интенсивные упражнения, а я как назло то ли переел, то ли что-то не то съел накануне. В итоге, в одной из серий мне стало плохо, и меня вырвало.
— Что Байдачный?
— После тренировки забежал в автобус: «Понапокупают машин, понасажают матросок и катаются с ними до утра! Потом не знаю, что с ними происходит. Все! На базу, чтоб до игры никуда не выезжал!»
— Думал, что загуляли?
— Что я пил всю ночь.
— Не пробовали оправдаться?
— А мне не до того было. Чувствовал себя плохо, поэтому ничего не сказал и даже не расстроился. Но впредь больше никогда так не наедался.
Кто был главным шутником в ЦСКА и почему предпочел «Кубань» «Байеру»
— С Байдачным нескучно, а кто был главным весельчаком в ЦСКА?
— Ролан Гусев. Постоянно смеялся, каждый день всех подкалывал.
— Акинфеев вспоминал, как однажды на базе Березуцкого кто-то ночью напугал, выбежав из-за угла на корточках. Гусев что-то подобно исполнял?
— Во, у нас Гусь как раз выбегал на коленях, хватал за ноги ребят. Они пугались.
— Когда Газзаев ушел из ЦСКА, команда поломалась?
— Тяжело было. При Жорже абсолютно все поменялось: от постановки игры и от состава до быта. Просто небо и земля.
— Говорят, Жорже был каким-то слишком мягким и несерьезным…
— Это менталитет такой: Артур же иностранец. Хотя, возможно, ему было неинтересно. Приехал заработать перед пенсией и не рассматривал ЦСКА как серьезный проект.
— Вы ушли из ЦСКА из-за Жорже?
— В том числе. Не нашел с ним общего языка. Да и потом чемпионство я уже взял, Кубок тоже. У меня семья, дочка маленькая. А тут как раз появился вариант поближе к Новороссийску: в «Кубань» пришел Олег Дерипаска, хотел сделать из них суперклуб и собрать выходцев с Краснодарского края. Там Соломатин играл, планировали взять Бузникина, Хохлова.
Гинер мне сказал: «Вопросов нет, если хочешь, уходи. Но мы, если что, можем продлить тебе контракт».
— Даже после этого не передумали?
— Бывает, надо сменить команду. Получить дополнительные эмоции, перейти на новый этап.
У меня же, кстати, тогда кроме «Кубани» еще был вариант с «Байером», и клуб из Кореи интересовался.
— Ого, почему тогда выбрали «Кубань»?
— Гинер сказал, что «Кубань» — отличный вариант: авторитетный человек хочет создать хорошую команду. Объяснял так: «Ты же не будешь всю жизнь играть в футбол. Там можешь параллельно заняться чем-то, чтобы был кусок хлеба. Что надо сделать, подскажем.
Для зевак лучше, конечно, ехать в Леверкузен: Германия, Бундеслига. Но здесь команда, где ты будешь играть, зарабатывать гораздо бо́льшие деньги и смотреть вперед, потому что у тебя семья, ребенок. Ты уже чемпион, какая разница сколько ты еще раз его выиграешь? Надо думать глобально».
— Неужели совсем не хотелось в «Байер»?
— Я домашний человек. До сих пор живу в Новороссийске. Для меня Москва — приехать, побыть, отдохнуть и уехать. Понял: здесь жить не собираюсь. А ехать за границу, да еще с маленьким ребенком, точно бы не решился. Что там было бы — непонятно, в тот момент мне уже хотелось домой. Возможно, перенасыщение футболом было.
— Но вам же было только 25 лет!
— Эти пять лет в ЦСКА были очень интенсивными, год за два: считай, почти 30!
Но если серьезно, просто так сложилось. Не вижу смысла прошлое ворошить. Ни о чем не жалею, несмотря на то, что проект в Краснодаре рухнул.
— Кстати, почему?
— Дерипаска не нашел общий язык с губернатором. Все заглохло, команда вылетела. Зато я получил второе высшее образование, закончил юридический институт. Сделал все, о чем говорили с Гинером: обеспечил себе хлеб с маслом, появилась независимость. Возможно, если бы уехал из страны, не было бы у меня ни ее, ни семьи. Закончил бы в 35-40, а что дальше?! Ведь много примеров, когда игроки не находили себя после карьеры.
— Самый яркий какой пример?
— Илья Цымбаларь. У него были варианты устроиться тренером, а он не хотел их использовать. Надо было тренировать юношей или начинать в ПФЛ, а он видел себя в другом месте, повыше. Хотя вроде бы понятно: сразу тренировать команду РПЛ никто не даст. И он не смирился с тем, что футболист такого уровня должен дубль тренировать. Все бросал, возвращался и так несколько раз, но себя так и не нашел. А чем-то другим вне футбола заняться не смог.
— А вы как заработали себе на хлеб?
— Занимался бизнесом в строительной сфере. Он приносил доход, но я все равно с этим завязал.
— Почему бросили?
— Не мое. Бывало, приеду на стройку, смотрю, вырыли котлован. Хорошо. Потом возвращаюсь — забили сваи под фундамент, понятно. Смотреть, как это все строится, скучно!
Жесткие травмы и пропуск ЧМ-2002
— Почему после «Кубани» вы не играли в больших клубах и закончили всего в 30?
— Был подвержен травмам, часто играл недолеченным. У меня на правом колене пять или шесть операций, на левом ни одной. Когда мне делали последнюю, спросили: «Как ты играл вообще?»
— Что отвечали?
— Заниженный болевой порог. Мог играть с трещиной в ноге. Был даже случай, когда мне сказали: «У тебя, оказывается, был перелом, ты его зализал сам. Мы достали из тебя маленький кусочек кости».
— Почему так часто травмировались?
— Большая интенсивность была, защитники били по ногам. Иногда не полностью восстанавливался: врал врачам о самочувствии, или наоборот, меня просили потерпеть. Ничего страшного, это часть работы.
— Вы же чемпионат мира — 2002 как раз из-за травмы пропустили….Что там было?
— Мениск. Получил ее, когда мы играли с «Зенитом» финал Кубка России, и восстанавливался месяц.
Расстроился, но потом понял: хорошо, хотя бы финал выиграли. А после ЧМ мне многие из сборной вообще говорили: хорошо, что не поехал. Тогда же очень много негатива было вокруг сборной.
— Кстати, о травмах. Помните, что это за матч?
— С «Динамо» играли. Я успел на опережение, забил мяч (ставший победным), а защитник мне лбом в нос попал. Сломал, кровь сразу с двух ноздрей побежала. Матч все равно доиграл.
Такая же ситуация была с Перхуном. В воздухе Серый первый успел к мячу, а Будун [Будунов, нападающий «Анжи»], пытаясь играть в мяч, попал в висок.
— После травм боялись играть?
— Наоборот, пытался сразу вступить в единоборство, чтобы выбросить страх из головы. Считаю, надо сразу себя перебороть, так легче.
Споры с Юраном, слухи о блате в «Химках», преображение команды
— Как пришли к тренерской работе?
— Ехал мимо нового стадиона в Геленджике, построенного к ЧМ-2018 для тренировок. Остановился и говорю: «Здесь я бы поиграл. Не могу уже, конечно, а вот потренировал бы с удовольствием». Мне сразу отвечают: «Да ну, ты будешь тренировать тут команду?» «Да, почему нет?!»
Надо было начинать с самых низов, вот я и взялся за «Спартак» из Геленджика.
— Как образовался ваш тандем с Юраном?
— Встретились и решили поработать вместе, когда я был главным в [ростовском] СКА. У нас есть общие друзья из футбольного мира, так что были знакомы заочно. Тогда я уже понимал: надо идти выше, но начинать главным на высоком уровне рано, лучше было еще поучиться у более опытного специалиста.
— Какие у вас задачи в его штабе?
— Занимаюсь тактикой, анализом соперника, построением игры.
— А разве этим должен заниматься не главный тренер?
— У Сергея Николаевича большой функционал. Предлагаем и свои варианты, обсуждаем, а последнее слово всегда остается за ним.
— Какие у Юрана самые сильные качества?
— Характер, понимание игры, опыт.
— Еще он отличный мотиватор.
— Безусловно, но команду тренировать ведь тоже надо. Не нужно думать, что Юран просто что-то сказал, и все заработало. Во-первых, он собрал классный штаб, в котором каждый внес свой вклад в результат. Во-вторых, он обладает огромным авторитетом для футболистов. В-третьих, сам в прошлом хороший футболист. Это, конечно, не гарантия успешной работы, но с таким опытом больше шансов стать крутым тренером, чем без него.
— Часто с ним не соглашаетесь по работе?
— Бывает, спорим. Помощник должен быть на одной волне с тренером, но при этом важно иметь свое мнение и предлагать альтернативные варианты, а не просто ходить и кивать головой — такое тоже бывает в футбольном мире.
— Во время споров доходило до криков?
— Случалось и здесь, и в Хабаровске. Да и не то, что ругаемся, каждый хочет доказать свою точку зрения. Так и должно быть. Главное — всегда приходим к решению.
— Вы пришли в конце февраля после увольнения Игоря Черевченко. Какой нашли команду?
— Ребята были в растерянности. Давило место в таблице, да и отставание было таким, что нам с Юраном даже говорили: «Да куда вы идете?! Уже все равно ничего не сделаете. Там без шансов».
Думаю, когда меняется тренерский штаб, футболисты всегда не в лучшем моральном состоянии. В девяти из десяти случаев ты принимаешь команду, когда с ней происходит что-то плохое, а не когда она чемпион.
— До рестарта РПЛ оставалось четыре дня. Как футболисты отреагировали?
— Для кого-то это был просто шок. Кто-то расстроился, кто-то не понял. Кто-то наоборот обрадовался. Все-таки в команде было около 30 человек, у всех разные мнения.
Впрочем, на размышления не было времени: в команде пришлось исправлять все в совокупности. Перед этим мы объяснили игрокам, к чему будем двигаться. Сказали: раз пришли в команду, значит, уверены, как будем выполнять поставленную задачу. Ну и Юран донес ребятам, что ничего невозможного не бывает, и они поняли.
— Как изменилась команда после вашего прихода?
— Показательный момент — матч с «Нижним Новгородом» (0:0). Из-за него футболисты расстроились, ничья уже не устроила команду. Хотя задачу минимум (не проиграть) выполнили.
— Откуда появились слухи о конфликте в команде? Футболисты и правда не хотели играть с ЦСКА?
— Вокруг почти любой команды постоянно возникают интриги и расследования. Это все пустые разговоры, мы даже не обращали на них внимания. Выиграли — и теперь никому это уже не надо.
— А почему писали, что некоторые футболисты не понимают, как формируется состав?
— Без понятия. Когда мы пришли, сразу сказали команде: «Нам не важно, кто раньше играл, где и почему. Сейчас все будут заново доказывать свое место в составе. Кто сильнее на данный момент, тот и выходит».
— Как сплотить команду, в которой столько опытных харизматиков — Глушаков, Жирков, Мамаев, капитан Тихий? Нет ощущения, что в одной берлоге сразу несколько медведей?
— Простая психология, общаемся с ними. Доносим: не надо всех любить, достаточно просто уважать и профессионально выполнять свою работу. Плюс помогает, что у Юрана есть авторитет. Правда, в основном футболисты напрямую не подходят к главному тренеру; о таком, как правило, больше с помощником разговаривают.
— Как относитесь к разговорам о том, что в «Химках» родственники тренера и руководителя играют по блату? (Cын Юрана Артем провел два матча весной, сын инвестора «Химок» Туфана Садыгова Илья дебютировал в старте против ЦСКА и забил. — Sport24)
— Честно, у нас сейчас нет свободного времени, чтобы обращать внимание на всякую ерунду. Я спокойно к этому отношусь.
Помню, когда играл в ЦСКА, нас тоже как-то критиковали. Тогда Газзаев собрал команду и сказал: «Когда о вас говорят, даже плохо, значит, вы что-то собой представляете, вы интересны. Вот когда о вас ничего вообще не будут говорить, тогда надо задуматься».
— Что бы вы ответили тем, кто говорит о блате?
— Николаевич им уже все сказал: смотрите на табло! Главное в футболе — результат. Победителей не судят. Плюс у нас же они (Садыгов и Юран. — Sport24) не играли в Нижнем, хотя Садыгов забил ЦСКА. Значит, план был обдуманный, значит, сыграло. Может, и ЦСКА это сбило с толку. Они думали: «Ну вот он вышел, сейчас шапками закидаем!» А в итоге не получилось.
— Легионеры — серьезная потеря для «Химок»?
— Рассчитывали на всех футболистов. Тем более, они (новички Виана и Дидье Ламкель Зе. — Sport24) у нас два матча играли в старте. Перед их уходом разговаривали с ними. Изначально они обещали, что останутся. Потом изменили решение, ничего толком не объяснив.
— Прямо ничего не сказали?
— Вкратце объяснили ситуацию: «Нам надо ехать домой, у нас там семьи».
— Не пытались удержать?
— Разговаривали, спрашивали: «А что вам мешает? Раньше же играли». Те даже слушать не стали.
— Какие цели у вас самого?
— Постараться забраться максимально высоко: выиграть чемпионат и Кубок страны, возглавить сборную. В любом случае, главное сейчас — работать и не жаловаться, что нет предложений из РПЛ. Если ты тренер, должен много работать, а результат всегда придет.
