«Мне заявили: «Будешь обострять — поговорим с тобой». Интервью форварда, который видел всю грязь нашего футбола
Илья Стефанович в 26 лет впервые играет и забивает в Премьер-лиге. Зимой он перешел в «Торпедо» из астраханского «Волгаря», где за полгода оформил семь голов в Первой лиге. Один из них оценил бы и Златан:
Стефанович родом из Днепропетровска, но Украины совсем не помнит, считает себя русским и уверяет, что играть хотел бы за сборную России. Пока она только впереди, но и сейчас жизнь Ильи полна приключений:
- акробатика (да, такие голы, как выше, неслучайны) и ночевки с тараканами;
- поездки в Крым и академия «Локомотива»;
- договорняки в Орехово-Зуево и Новороссийске;
- спецназовские тренировки и даже Омск.
Обо всем этом со Стефановичем побеседовал Александр Муйжнек.
Акробатика: ломал шею (проблемы остались до сих пор), благодаря ей падает без травм, три года совмещал с футболом
— У тебя же внушительные успехи в акробатике?
— Я кандидат в мастера спорта. Акробатике полноценно отдал детство.
— Почему именно ей?
— И в хоккей зимой поигрывал, на любительском уровне. Но это серьезные деньги на инвентарь, остальное. Родители посчитали: лучше купить сыну трусы с носками и отправить в акробатику. Теперь думаю, так даже лучше: акробатика заложила координационную базу, это отлично для ребенка. После нее в любой игровой вид спорта гораздо продуктивнее вливаться.
— Объясни тем, кто в жизни не видел акробатику: чем именно ты занимался?
— Акробатика вообще закрыта от телевидения. Я вот на Олимпиаде ее тоже не видел. Обычно показывают спортивную гимнастику: брусья, кольца, ковер.
У нас была прямая дорожка, прямая дорожка и комбинация, она состоит из 6–7 элементов. У тебя есть на них пара попыток.
— Что за элементы?
— Термины никому не понятны будут. Условно: сначала фляки, а закончить двойным или тройным сальто. Но на дорожке у меня нет КМС, только первый разряд.
А на трапе, как раз когда я должен был выполнить КМС, я сломал шею.
— Как это вышло?
— Трап — это как бы уступ, после него ты должен продолжать. Я делал перескок, у меня было двойное сальто на трапе, двойное с трапа — и на мат. И в момент, когда я делал двойное сальто, приземлился на трос — вылетел не вверх, а вперед. В момент первого сальто подумал: наверное, успеваю докрутить второе. Оказалось, нет — и воткнулся в твердый мат. Помню, как лег и не мог пошевелиться.
— Сразу стало ясно: дело страшное?
— Если честно, нет. Не воспринял это как травму. Упал, неприятно — и все. А меня взяли под руки — и я не мог пошевелить верхней частью шеи и головы.
Это была тренировка перед соревнованиями.
Самый прикол — я говорил: все уже, хватит на сегодня. Меня убеждали: «Последний раз прокрутись». Упирался, но настояли: «Еще давай».
— Вот и дал. Как долго пролежал с переломом?
— Оказалось, у меня перелом не шейного отдела, а компрессионный. Я полтора-два месяца в ошейнике ходил, в воротнике Шанца. С того момента у меня проблемы с шейно-воротниковой зоной. Началась история с вегето-сосудистой дистонией: головные боли, мигрени, в глазах темнело. Но когда я вырос, это сошло на нет. К остальному привык.
— Сколько тебе было лет?
— Двенадцать. Я восстановился, сделал эту комбинацию, получил звание и закончил. На тот момент уже три года параллельно футболом занимался. Три дня в неделю отдавал ему, еще три акробатике. И все время на акробатике думал, когда уже пойду на футбольную тренировку.
— В какой момент футбол начал перевешивать?
— Вообще сразу. Эту любовь папа привил. Постоянно ходили с ним на любой газончик, два дерева — уже ворота, и мяч пинали вдвоем. Потом уже сам во дворе гонял.
— Следишь ли за акробатикой с тех пор?
— Нет. Хотя с женой ностальгируем, она занималась спортивными танцами примерно в те годы, что и я — акробатикой. И вот пересматриваем: я акробатику ей показываю, она мне танцы. Так и вечер проходит.
— Тебе бы удалось пробиться в акробатике? Сейчас для России даже Олимпиад нет, да и туда отбирались единицы.
— Сейчас сложно, да. Но у нас в Новоуральске много выпускников акробатических секций, сборников. Один парень выступает в Цирке Дю Солей в Канаде — Андрей Крылов. Пять лет назад выступал, по крайней мере.
Акробатика — спорт ранних лет. Думаю, что заканчивают лет в 17–19 (есть исключения: Нагорный считается ветераном, хотя он мой ровесник). Индивидуальный вид спорта в чем-то легче: все от тебя зависит. Как у нас получилось с пловцами: два олимпийских чемпиона Пекина как раз из Новоуральска (Данила Изотов и Никита Лобинцев, эстафета вольным стилем. — Прим. Sport24). Есть и биатлонисты. Индивидуальщиков очень много.
— Как именно тебе в футболе помог опыт акробатики?
— Плавание, гимнастика, акробатика — отличный фундамент для игровичков. Тело достигает определенного уровня возможностей. Можешь сделать то, на что не способен парень, который с детства занимался только футболом.
— Например?
— Для кого-то падение с высоты в полтора метра на спину или на руку фатально. Ключицы ломаются, еще что-то. Акробатика дает основы группировки. Ты можешь крутиться в воздухе, зависнуть. Конкретно у меня зависание работает в прыжках.
Помогает и генетика: мама волейболистка (Елена Стефанович. — Прим. Sport24). Строение мышечных волокон именно от нее, а возможно, и в самом прыжке.
Детство в закрытом городе, мама брала еврокубок с «Галатасараем» (волейбольным) и устроила папу Ильи в «Бешикташ»
— Про Новоуральск: каково жить в ЗАТО (закрытом территориально-административном образовании; другое название Новоуральска — Свердловск-44, там производят высокообогащенный уран. — Прим. Sport24)?
— Время ограничивалось школой и тренировками — до 13 лет занимался акробатикой, а потом уже футболом. Школа-поле, школа-поле — остальное абсолютно пофиг.
Невыездными мы не были, спокойно ездили. Вот другим прибыть в Новоуральск тяжело, даже если ты друг. Надо готовить документы месяца за два.
А у нас не было ощущения, что держат в банке. Я постоянно ездил с отцом на рыбалку — и там, на Урале, и потом в Крыму. Уральская природа — фантастика, постоянно выбирались с палатками. Давно не был.
— В Астрахани тоже рыбачил?
— Там что-то уникальное. Когда вобла идет, хоть пустой крючок закидывай, хоть дискотеку на берегу устраивай — рыба будет выпрыгивать. Или вот я первый раз такое увидел: червя на три крючка, секунд 30–40 ждешь — и тащишь.
Саня Соболев регулярно приезжает в Астрахань на рыбалку. Отец у него тоже рыбачит. Очень много баз, где разводят рыбу, но во время нереста она откуда хочешь к тебе идет.
— Ты впитал уральский дух? Суровый, как считается.
— Возможно. Мой друг из «Волгаря» Никита Печенкин — классический уралец, из Челябинска приехал. Он радикального мнения по поводу людей, сразу может признать человека: этот нормальный, а вот этот нет. Концентрация таких характеров на Урале максимальная.
— В Новоуральск ты переехал с Украины?
— Нет, мы с семьей переезжали из города в город — вслед за мамой, которая играла в волейбол. Сначала жили в Днепропетровске, потом переехали в Евпаторию. Оттуда — в Балаково, это под Саратовом. Сезона два мама там доигрывала, и тут уже отправились в Новоуральск, на ее родину.
— У мамы большие успехи в волейболе?
— Конечно. С «Галатасараем» занимала третье место в волейбольном аналоге Лиги Европы. Чемпионка СССР, мастер спорта. Даже с Балаково что-то выигрывала. Но для меня самое громкое — как она вырвалась за границу в непростые для всех россиян 90-е.
— Что мама рассказывала об этом?
— Месяц как играет в Стамбуле. Звонок в дверь. Приезжает папа — хотя условились, что она уехала, а он ждет. Но он вырвался какими-то попутками: «Я к тебе». Начали искать ему работу. Устроился массажистом в женском «Бешикташе».
— Папа тоже из спорта?
— По юношам играл в футбол. С мамой познакомился в институте и там принял: мама профессионально играет, а он следует за ней нога в ногу. Позже, уже при мне, он работал в Балаково администратором, потом начальником команды.
Они всегда рядом, папа умел подстраиваться. Человек-оркестр.
— Тебя мама в волейбол тащила?
— Да, с волейболом у меня нормально. Играл в волейбольной школе, лет в 13–15 ездил на турниры с командой, которую тренировал папа. Зона Урал-Западная Сибирь, ничего серьезного.
На область с мужиками, Крым, шок от «Локомотива». Остаться там помешал загран (его не было).
— Если не спорт, какие были варианты?
— Помню свои мысли, когда выпустился из новоуральской футбольной школы: «Единственный шанс — зацепиться за дубль «Урала». И за сборную города тогда играл, и на область за мужиков.
Потом поступил в Казань — прикидывал, может, сработаюсь с дублем «Рубина», на просмотр через кого-то поеду. Ничего не получилось. Тем летом, когда я поступил, мама сказала съездить на каникулы в Крым к отцу (они раздельно жили): «На море побудешь недельки две и поедешь заселяться в Казань».
— Крым — это Севастополь?
— Да. Папа организовал просмотр в местном клубе — крымские команды как раз зашли во Вторую лигу. Через два дня отец перевез меня в Симферополь — ТСК, бывшая «Таврия». Я тренировался месяц, думал, подпишу контракт.
Но все сорвалось. Уже собрал вещи, думал: поеду учиться, ничего страшного.
И звонит папа: «Тебя на просмотр в «Локомотив» U-19 отправляют. Завтра самолет».
— Ты в шоке?
— Реально да. Я в детстве со стороны смотрел, как возят ребят на просмотр. Из Новоуральска трех человек брали на просмотр в «Чертаново», и одного парня даже хотели оставить, но из-за определенных обстоятельств он вернулся.
Для меня просмотр всегда был чем-то «вау», я тоже так хотел. Но все не получалось, да я еще и поздно вырос, всегда был шкетом.
— Как долго пробыл в «Локомотиве»?
— С августа до декабря 2014-го.
— Почему так мало?
— Все просто и смешно: банально не было загранпаспорта. Не смог поехать с дублем на сборы.
Для меня и сборы тогда было все равно что в сборную попасть. Нечто нереальное! Там же тогда были Миранчуки, Баринов, Довбня, Макаров.
— С кем-то из них подружился?
— Со мной начал общаться только один человек. Я приехал деревенским пацаном в не самую честную московскую жизнь. В локомотивскую движуху, где коллектив уже несколько лет как устоялся. И меня хреново приняли, честно говоря.
— Как это проявлялось? Гнобили?
— Просто игнорировали. После тренировок кто-то подпихнет. Я еще особо не выделялся — и сейчас не скажу, что технарь, но тогда был реально деревяшкой. Меня просто не воспринимали всерьез. Я бегал там, где не бегали другие, выкладывался за счет морально-волевых качеств. Старался, пыхтел, работал.
И того моего друга как раз зацепили эти качества.
— Это кто?
— Данил Кириченко. Прошлый год он доиграл в домодедовском «Пересвете». После «Локо» мы вместе оказались в Орехово-Зуево — и так и общаемся. Он полноценный друг семьи. Не только с женой общается, но и с ее родителями.
Только Даня тогда меня принял.
— Мы с Александром Пуцко вспоминали маму Миранчуков. Она и у тебя была воспитательницей?
— Суперженщина! И супермама, как я понимаю. Увидел, что Миранчуки — образцово-показательная семья. Тетя Лена очень заботливая и любящая. Это ясно уже по отношению к другим детям. Как они строят общение, как она к сыновьям обращается — это все важно. К Леше с Антоном была настоящая материнская любовь — но тетя Лена проявляла ее и к другим.
Орехово-Зуево: раздевалки как подвал, сон под куртками, обед на станции, 8 300 рублей зарплаты. А договорняки (в Новороссийске тоже были)
— Куда ты отправился из «Локо»?
— На просмотр в белорусскую «Славию», только вышедшую в высшую лигу. Не вышло, я уехал уже на второй день и подписал контракт со «Знаменем Труда».
— Евгений Фролов говорил мне, что газону на стадионе «Знамени» лет сто, остался от англичан. Что-то поменялось?
— Как раз через два года после моего ухода начали реконструкцию стадиона. Я видел его еще старым, с каменными трибунами, раздевалками из древних времен.
— Максимально убитые?
— Как в фильме «Проклятый «Юнайтед». Ты как в подвале. Были еще 15-летней давности надписи на стенах, покрашенных на советский лад. Собственно, и постройки в городе тоже глубоко советские. А выходишь с этого стадиона — и попадаешь в самый эпицентр заводского Орехово-Зуево. Район не самый приятный, и вообще в городе колорит людей небольшого достатка.
— Позже играл в таких местах?
— Нет. В Орехово-Зуево закалка была отличная, после нее все казалось раем. Мы где жили: ДЮСШ обычная, на втором этаже — складское помещение, его отдали под комнаты футболистов. И мне не досталось кровати. Втроем с пацанами жили в общей комнате, она называлась учебным классом. В нем проходили пресс-конференции тренеров, а в обычные дни там стояли стол для пинг-понга, телевизор и диван. Его мы делили на трех-четырех человек: передвигаешь кресло, накидываешься курткой, ложишься спать.
— А куртка зачем?
— Не было постельного белья. Спокойно спали под куртками, воспринималось как прикол, не всерьез.
— Тренировал тогда «Знамя Труда» Александр Аверьянов?
— Великий тренер, умер два года назад. «Крылья Советов» в свое время поднимал. Мастодонт. Но его усилия сводились на ноль организацией.
Тренер Александр Аверьянов
— Кормили вас на железнодорожной станции?
— Да, в общепите № 1. Давали талончики на 500 рублей, ты должен был вместить в них завтрак, обед и ужин. С покупок на эти талончики у тебя накапливались баллы, которые ты мог потратить на десерт или на добавку на ужине. Наверное, не лучшее питание, хотя на тот момент мне казалось, что сойдет. Студенты же живут так. Я не из самой богатой семьи и знаю, когда нужно поднапрячься, потерпеть. И в общежитиях жили с семьей, и с тараканами я спал.
— Дай угадаю: в «Знамени» ты получал тысяч десять рублей?
— По-моему, 8 300. На тот момент это был МРОТ.
— Ты молодой, наверняка помогали родители. А возрастным как выживать на эти гроши?
— Занимались не красящей футбол деятельностью, кто-то на этом зарабатывал. Мне один раз сказали во время игры: «Еще раз будешь обострять — в раздевалке с тобой серьезно поговорим». Прям на поле заявили. Я в ответ: «Окей, ладно, поговорите».
— Ты продолжил обострять?
— Как мог (смеется). Но ничего не случилось.
— Сейчас подобного много в нашем футболе?
— Частенько происходит, думаю. Я и во Второй лиге с этим сталкивался в благополучном в принципе «Черноморце».
— Тоже велели не обострять?
— Там все более организованно и тихо делают. Мы, молодые, узнали это только в конце сезона. Даже если взять пресловутый матч с «Чайкой»: только в перерыве это удалось спалить. А оказалось, люди по ходу сезона несколько раз этим занимались.
— Все знали про эти схемы, а ты нет?
— С молодежью не делились. Честно говорю, тогда нас не ставили в курс («Чайка» сыграла три договорных матча в 2018-м, за что спустя три года была сослана в ПФЛ. — Прим. Sport24).
— Наши общие знакомые сообщили, что ты увлекался инвестициями.
— Это всегда было. Началось, когда я сошелся с девушкой, будущей супругой — она привила правильное отношение к деньгам. Достаточно экономная у меня.
— А тебе что экономить-то было?
— Ну получил зарплату, пошел купил кроссовки, а они не нужны. До сих пор выключаю многие ненужные траты из своего финансового рациона. Потихоньку осознал: нужно становиться более финансово развитым, увлекся этой темой.
— Сейчас ты во что инвестируешь?
— Только в российский рынок, иностранные инвестиции заблокированы. Просто продам их и окунусь в российский рынок. Но пока это рисково.
— До 2022-го много вкладывал?
— От моего дохода 10—20% уходило на инвестиции, без вывода. Просто лежат, и нужно, чтобы на вкладе их не сжала инфляция. Когда началось то, что началось, я поставил все на паузу.
Мы научились копить, грамотно распоряжаться средствами. Меня это очень радует.
— Это редкость в русском футболе, думаешь?
— Ну, я не получил какой-то контракт в 18 лет сумасшедший.
Тренировки как в спецназе в «Афипсе» доводили до травм, несовместимых с карьерой, а «Велес» поражал сплоченностью. Стефанович заносил деньги, чтобы закрывать сессии в вузе
— Ты блеснул в прошлом сезоне в «Волгаре». Самый яркий момент до того?
— Их было много. В «Афипсе» очень интересное время было, встретил там много приятных людей. А времена опять же непростые. Писали даже, что нас готовили как спецназовцев.
— Это близко к правде?
— Человек приезжает на просмотр и допускается до тренировок, если пробегает двенадцать по тысяче. Я попал в «Афипс» довольно молодым и воспринимал это как должное. Значит, так надо.
— Эти нагрузки вам давал тренер Петренко?
—Да, с Дергачом в паре. Ну блин, такие вот жесткие мужики с советским видением футбола — имеют на него право, почему нет?
Каждый этап я воспринимаю как опыт, ничего негативного не хочу говорить. Но да, было тяжело. Многие пацаны закончили после того из-за травм. Астраханец Коля Ястребов после «Афипса» недолго отыграл в «Носте» с больной спиной — и все, дальше все посыпалось.
При Петренко даже в день игры у нас была утренняя тренировка.
— Неплохо.
— Со Сторожуком мы, кстати, работали также в двухразовом режиме, но в день матча просто предыгровая. Вообще со Сторожуком мы боролись за лидерство, в последней игре буквально отдали. Был классный сезон, коллектив.
А Петренко… Это было школой, я через нее прошел. Иначе бы не понял сладости работы с тренерами, с которыми мне в будущем посчастливилось работать. Тот же Стукалов — уникальный человек.
— В чем?
— Поразила идейность в тактическом понимании игры, подготовка к сопернику. В «Велесе» Стукалов выдергивал конкретных футболистов и объяснял, что делать. Ты всегда понимал, куда бежать, что делать в той или иной ситуации.
Сейчас Алексей Стукалов возглавляет «Ротор»
Я пришел в «Велес» зимой 2020-го с задачей выйти в ФНЛ — из-за карантина мы и вышли с первого места. Ковидное время сплотило нас: проводили время вместе, никто никуда не уезжал. Собирались человек 15–16, играли в настольные игры, карты. Да даже чтобы просто за ужином всем собраться, потому что приятно быть вместе — я такого больше нигде не видел.
Первые полгода в ФНЛ показали, какой у «Велеса» боеспособный коллектив — какими бы ноунеймами ни были. Во втором круге обыграли дома «Крылья» 3:1 — никто этого не ожидал. Все только за счет организации и сумасшедшей отдачи: команда рубилась тогда за Стукалова. Приятно было находиться в этом коллективе. Супервремя!
— Деньги были не супер?
— Во всем клубе их было немного, но все шли в нужное русло. У меня самого зарплаты не как-то по-сумасшедшему росли, поступательно. Нормального достатка лет до 25 лет я не знал. До этого — получил, потратил, а потом живешь как получится. Где-то занимал, где-то помогала мама, папа. Жизнь обычного студента, говорю же.
— Ста тысяч в месяц ты не зарабатывал?
— Вот смотри, 2017-й, второй сезон в «Афипсе». Мне 20 лет, еще учеба — при всем уважении к нашей образовательной системе, приходилось где-то что-то «заносить». На это уходило много денег, и тоже не без помощи мамы.
— Просто чтобы закрыть сессию?
— Ну да. Так вот, тогда я получал 50 тысяч. Для меня тогда это было «вау», потому что в дубле «Кубани» до этого было 25 тысяч, которые вообще не платили. Полгода там мы вообще без зарплаты сидели. Нас, слава богу, кормили, одевали. В гостинице крутились, варились как получалось. Могли погулять — гуляли. Условно, в «Макдоналдс» заходили и заказывали на какие-то копейки.
На зиму нам выплатили все долги. Я в шоке: «Мама, я богатый!» К деньгам всегда относился как к тому, что тяжело достается.
— Ты так восторгался «Велесом». А почему ушел оттуда?
— Стукалов позвонил мне и сказал, что рассчитывает на другого человека. Неприятно: за год до того, когда я играл в Челнах, мне позвонили из «КАМАЗа» и тоже сообщили, что выставляют на трансфер. Вот снова. Шок был, думал: «Проклят я, что ли?»
Обидное отношение: сказать, что я расстроился — ничего не сказать. Приходил именно к Стукалову, удачно начал сезон, забил семь мячей с учетом Кубка. Нормально для нападающего «Велеса».
— Что именно сказали?
— «Если есть вариант — иди, не будем препятствовать. Мы в тебе не заинтересованы».
Из «Велеса» без обид уехал — был вариант с Омском. Они барахтались в зоне вылета, но я был воодушевлен и уверен: вытянем. Я забивал, у меня получалось.
Но после третьего-четвертого тура впал в тильт, есть такое выражение в покерном сленге. Тяжело было выбраться.
— Сам Омск тебе как?
— Да нормальный город. Во-первых, очень чистый, во-вторых, развивающийся: есть газовая промышленность, деньги туда вливаются.
Я в принципе не разбалован жизнью мегаполисов. Омск вполне нормальный, а центр поухоженнее многих других городов будет. Я бы не сказал, что отвратительное место. Отвратительным (в чьем-то понимании), возможно, его делает климат. Да, дерьмовая зима и супержаркое лето. В 40 градусов я туда приехал в летних кроссовках — и не понимал, как бывает такое пекло.
— А зимой серость?
— Минус 40. Обожаю снежную такую, классическую детскую зиму — нашу, уральскую. Где-то можно покататься с друзьями на борде. Всегда говорю жене: люблю снег и холод. Но не омский.
Ждал солдаута в Новороссийске на «Спартак» — получилось до мурашек. Вспоминает, как сидели на скамейке в Омске с Сычевым: «Блин, жопа»
— Ты дважды попадал в Кубке на «Спартаке», впервые — с «Черноморцем». Сильные впечатления?
— Да. Нам сказали: «Возможно, вы впервые с 2001 года соберете полный стадион». Весь он и забился, солдаут. Билетов не было, перекупы на «Авито» загоняли. Это было прям вау. Целый месяц, ну, несколько недель после жеребьевки я жил в ожидании «Спартака»: «Что же будет, что же будет? Какая установка на игру, что нам скажет тренер? Как нам будет на стадионе, как «Спартак» отреагирует?» У нас еще поле тогда было знаменитое — просто огород. Весь Новороссийск были в предвкушении, прям интересно.
— И что получилось?
— Достаточно боевитая игра. Я бы не сказал, что мы лапки опустили и сдались. Бились, старались, но упустили (0:1).
— А от футбола при такой толпе какие впечатления? Уникальные сейчас.
—Да-да. Ты не на выезд приехал на полный стадион, а в родных стенах собрал этих болельщиков — пусть они и пришли посмотреть на «Спартак». Но блин, это последний раз было в Новороссийские на «Валенсии». Вы, простые пацаны, своим трудом привезли сюда «Спартак». Для меня тогда это было до мурашек.
— Через год ты привез «Спартак» в Набережные Челны. Там ваш «КАМАЗ» 50 минут удерживал ничью.
— Да, я снова был в старте — правда, играя правого полузащитника. Такая же боевая игра, как в Новороссийске, моментов даже больше имели.
— То есть ничего особенного в «Спартаке» не увидел? Можно играть и побеждать?
— В целом скажу: у нас уровень футбола разнится не так колоссально. Многих знакомых пацанов из первой-второй лиг можно спокойно ставить в РПЛ. Через месяц-два вольются, войдут в режим, в скорость, в понимание игры.
Много примеров: Каштанов, Сычевой (с 2023 года за «Крылья» играет под фамилией Писарский. — Прим. Sport24). Помню, как мы вдвоем с Сычом сидели на скамейке в «Иртыше» и не понимали вообще, что происходит.
— На вас не рассчитывали? Почему?
— Ну, тренерские решения. Не всегда играть приходилось. Но в какой-то момент мы оба такие: «Блин, вообще жопа». Вылетали, только 4 очка заработали за полгода. Было прям тяжело постоянно проигрывать.
Кто бы мог подумать, что Сыча так прорвет? Что летом перейдет в «Оренбург», через год получит шанс против «Урала», забьет трешку, получит шанс в следующей игре…
И таких парней, мне кажется, много. Я говорю за себя: без какой-то школы, сумасшедшей академии, просто за счет желания и любви к футболу можно достичь высот. Не скажу, что у меня какие-то высоты…
— Ты уже в Премьер-лиге.
— Однозначно, да. И дай бог, чтобы эта вспышка превратилась в огонь.
А за Вову искренне рад. И партнеры по «Волгарю», и моя жена за него радовались. Я смотрел на него в «Оренбурге» и реально кайфовал: «Блин, вот он красавец!» Искренне. Даже мотивировался вовиной игрой, голами. Насколько он это раскрепощенно все делает в РПЛ!
— Я тоже рад за Писарского, за Каштанова, за тебя. Не умаляя ваших заслуг — такие взлеты же скорее из-за падения уровня РПЛ, нет? А не за счет того, что наш футбол прогрессирует, а академии суперпродуктивны.
— Возможно. Я толком еще не зацепил РПЛ, поэтому не могу судить. Из моих уст может выглядеть странно.
— Низшие лиги в России умирают?
— На Востоке — наверное. Я всегда во Второй лиге говорил: за частниками будущее. Это уже становилось модным. Сейчас команды, которые содержат частные владельцы, достигают высот, борются за первые места, за выход в ФНЛ: «Велес», «Чайка», «Афипс» при мне. Финансирование нормальное.
За такими владельцами будущее, они правильно вливают в наш футбол. Так что частный футбол низших лиг точно не мертв.
— На пять таких примеров — россыпь напрочь убитых клубов. Одни утонули в долгах, других растерзали агенты, третьи годами клянчат у властей ради непонятно чего. Это слишком мрачный взгляд?
— Это показывает практика, чего уж там. Россия, уверенно могу сказать, страна не самая футбольная. Строить иллюзий нет смысла. Футбол у нас умирает — но я не скажу, что он когда-то в низших лигах вообще был.
Евгений Шиленков во время карантина, когда шла речь о сохранении «Велеса» в принципе, когда его инвестиционная компания терпела крах, сказал: «Кризис — время, когда кто-то оплакивает и теряет, а кто-то видит возможность». Он эту возможность увидел — и выстрелил. Его проект жил и живет. Не любое решение Шиленкова правильное, но он все делает во благо «Велеса».
Вот у одного кого-то команда живет, а у кого-то тонет. И кто-то говорит, что все плохо, а кто-то в этом дерьме пытается создать конфетку. И что-то получается.
— Чем конкретно так хорош Шиленков?
— При скромном бюджете очень правильно вкладывал в клуб. В медперсонал. Те же бочки со льдом — мелочь какая-то, но на тот момент это было не у всех в ФНЛ. Штаны Normatec (аппарат прессотерапии. — Прим. Sport24) купили — такое не повсеместно у всех.
Деньги могли пойти на что-то другое — а Шиленков их вкладывал четко. Иногда он предпочитает, чтобы у футболистов был комфорт. Хоть немного, но даст его.
В «Торпедо» Илью взяли не вместо Дзюбы, место на дне таблицы не смущало. Хочет играть в Англии
— Прошлый сезон — твой пока самый успешный в карьере. За счет чего?
— У «Волгаря» сохранился костяк с прошлого сезона. Этот и начали на прежнем багаже.
Сам я прижился и, возможно, по-другому начал относиться к вещам. У меня всегда были проблемы с восприятием. Сильно накручивал себя. Например, постоянно пересматривал игры, смотрел запоротые моменты и часто концентрировался на не самом хорошем.
В Астрахани научился абстрагироваться от таких негативных вещей, стал больше обращать внимание на положительные. А не смотреть всю ночь игру и не думать: «Как я не забил?!»
— Так и делал когда-то?
— Да, а потом всю неделю еще в мыслях момент прокручивал. После тренировок остаюсь, пытаюсь спроецировать, забить. Вплоть до «Велеса» меня это преследовало.
— Как это ушло?
— Повзрослел. Стал отключаться. Эмоционально созрел, стал устойчивее. Вообще не надо из-за всего этого париться. Ошибаются все, кто что-то делает. Да, ошибся, возможно, результативно. Но блин, если будешь переживать, лучше не станет. Переносить это на следующую игру нет смысла. Просто надо забывать и стараться абстрагироваться.
— До «Торпедо» у тебя были варианты в РПЛ?
— Еще после дубля «Кубани» поехал на просмотр в «Урал». Провел все три сбора у Скрипченко. Меня не оставили. Даже не доложили, в чем дело, я просто уехал.
Этой зимой из Премьер-лиги было только «Торпедо».
— Все случилось быстро?
— Андрей Викторович Талалаев связался с моим представителем в конце осенней части. Я даже не раздумывал. Для меня такой переход — это круто, я этого хотел. Был сложный вопрос договоренности с «Волгарем». Я перешел только в феврале, и это говорит о том, как было нелегко.
Мне надо пользоваться шансом. 26 лет уже. Я сначала боялся, что это разовая акция. Как это бывает: поинтересовались — и через месяц забыли. А тут настойчиво: «Ну что, ну что, ну что?» Я понял, что действительно я нужен.
— Место «Торпедо» тебя не смущало?
— Никак не влияло на выбор. В любом случае я смог РПЛ зацепить. Дай нам бог сохраниться, всякое бывает. С учетом того, как мы работаем на тренировках и как было на сборах, это кажется реальным.
Вообще уверен: если бы мы находились на условном седьмом месте — и ни туда, и ни сюда, но точно сохраняем прописку — было бы иначе. Но вынуждены работать в три–четыре раза больше остальных, чтобы весну выдать максимальную. Не остается другого варианта, кроме как пахать не покладая рук и ног.
— Ты забил в первом же матче в РПЛ. Почувствовал контраст с Первой лигой?
— Где-то к середине первого тайма начал понимать нюансы РПЛ — они действительно есть. А вот что сразу было новым, так это эмоции. Такой классный стадион, достаточно большое по моим меркам число болельщиков, замечательная атмосфера!
В моей футбольной жизни пока ничего не может сравниться с выходом на поле в Краснодаре. Особенно здорово, что многие близкие наблюдали за мною с трибуны и разделили эмоции.
— «Торпедо» останется?
— Остаться можно за счет самоотдачи, слаженности. И, наверное, того, чем и славятся наши великие российские клубы — страсти, желания, характера.
— Талалаев — суровый мужик?
— Очень суров, требователен (смеется). Да нет, нормально, я его понимаю. Такая уж деятельность тренерская. Многие боятся показывать свою слабость, и, возможно, Талалаев один из тех людей. Ну, я это уважаю (интервью состоялось до отставки Талалаева. — Прим. Sport24).
— «Торпедо» чуть было не подписало Дзюбу. Тебя по сути взяли вместо него?
— Мне лично сказали, что мною интересуются, еще за месяц до слухов про Дзюбу. Я это точно знаю. Эти вещи не связаны вообще никак. Ну а сравнивать меня и Дзюбу не то что глупо… Мы два абсолютно разных нападающих.
— Кто сейчас лучший нападающий России?
— Русский? Я вообще достаточно скромный парень, но давайте наперед просто: я. Хочу, чтобы я был лучшим нападающим.
— В Европу хочешь?
— Очень сильно. Хочу в Англии играть.
— Туда реально уехать?
— Сейчас, к сожалению, нет. Но это есть в планах, определенно. Стоит такая цель, и я не собираюсь останавливаться.
Ну и каждый пацан выходит во двор с мечтой о сборной. А у каждого, кто начинает заниматься футболом и идет от ступеньки к ступеньки, мечта становится целью. У меня, конечно, такая цель есть.
***
— Ты вырос не в тепличных условиях, поездил по низшим лигам, несколько раз повторял, как мало зарабатывал. Это благо?
— Да, сто процентов. Я тут разговаривал с одним тренером и понял: мое позднее развитие, позднее начало профессиональной карьеры не дает угаснуть страсти и любви к футболу. Как она гаснет у пацанов уже лет в 19–20. Они прошли серьезные академии, их выжимают как тряпки, как лимоны. Тебе 19, а ты никакой, тебе ничего не нужно.
В таких случаях, как у меня, искра сохраняется, мотивация не пропадает.
