«Сбежал бы из страны, если бы чувствовал, что посадят». Исповедь футболиста Харламова, проведшего в тюрьме 7 лет

Тигран Арутюнян

Поделиться

Комментарии

Сергея Харламова можно по праву считать настоящей легендой казанского «Рубина»: он играл за него 12 лет и прошел путь от молодого защитника команды Второй Советской лиги до капитана клуба РПЛ. В 2004-м, в 31 год, Сергей завершил карьеру и с головой ушел в бизнес, которым занимался еще будучи действующим футболистом.

В 2015-м году Харламова арестовали по делу о создании финансовой пирамиды КПК «Рост», а в 2020-м приговорили к 12 годам лишения свободы. Зимой 2022-го Сергей освободился по УДО и с тех пор не давал ни одного большого интервью. Автор Sport24 Тигран Арутюнян поговорил с Харламовым и узнал о жизни человека, который видел примерно все.

— Осенью 2022-го года вы вышли на свободу после 7 лет заключения. Какими были первые дни на воле?
— Когда вышел из тюрьмы, мне было 49 лет, а за спиной — ни кола, ни двора. Жил у своего друга Эдуарда Черезова, с которым мы три недели просидели в одной камере. Он любезно предложил мне свою квартиру на пару недель, но в итоге я остался на год. Эдуард мне даже коммуналку ни разу не позволил оплатить, хотя у меня и не с чего было. Друзья и отец периодически помогали деньгами — но в 50 лет ведь не будешь каждый месяц клянчить.

— Понимаю вас.
— Поэтому старался вести максимально аскетичный образ жизни: молоко, творог, яйца, без всяких излишеств. Стал акционером «Пятерочки» по товарам с желтым ценником (смеется). Когда сидел в тюрьме, много размышлял о будущем. Планировал бизнес и возвращение в футбольную сферу — хотел перезапустить свою академию. Но сложно думать о каких-то глобальных проектах, когда не знаешь где достать денег на лекарства маме.

— И что делали?
— Полгода пытался где-то как-то зарабатывать и даже пошел на несвойственный для себя шаг — предпринял две попытки наняться на работу. Но моя репутация не позволяла даже приблизиться к официальному трудоустройству. Тема с академией потихоньку затухла — в голове тогда и правда были другие, неприятные мысли.

— Какие?
— Помните, в фильме «Побег из Шоушенка» был герой — старый дедушка, который выйдя из тюрьмы не смог привыкнуть к новому миру и повесился?

— Да.
— Так вот — после полугода безуспешных тыканий туда-сюда я начал его понимать. Был удивлен самому себе: некогда уверенный в себе, оптимистичный мужик — и не справляется. Вывозил себя только за счет ежедневных 2-3 часовых тренировок — турников, брусьев и кросса.

— Давайте сейчас про ваше уголовное дело. За что вас посадили?
— А вы что, не читали? (смеется)

— Только официальную версию следствия — вас обвинили в создании финансовой пирамиды и мошенничестве. Но хочется услышать и вашу.
— Тогда пойдем по порядку. В Казани существовала компания «Рост». Ее владельцем был Андрей Макаров — мой товарищ. У «Роста» было около 15 проектов, реализующихся на деньги вкладчиков, которые регулярно получали проценты от своих вложений. Я был сначала клиентом, который брал деньги под проценты, а потом переквалифицировался в инвестора, впоследствии — в крупнейшего.

— Так.
— В 2014-м году я заинтересовался фондовым рынком. Познакомился с Вадимом Еникеевым — экспертом в этой теме. Он жил в США, но согласился приехать и помочь упаковать парочку моих проектов и последующим выходом на IPO. Эти проекты были в Казани и Казахстане — они касались IT и продуктового ритейла. Попутно, мы с Вадимом предложили Макарову вывести на фондовый рынок и его «Рост». Но он тогда отказался.

— Почему?
— «У меня все хорошо, мне ничего такого не надо». Но в октябре 2014-го года на фоне присоединения Крыма и последующих санкций начался финансовый коллапс. Как только курс доллара взлетел до 90 рублей, все вкладчики банков и таких организаций как «Рост» побежали забирать свои деньги. Андрей тут же мне позвонил: «Серега, спасай! Где твой американец!? Мне нужна помощь».

— А как вы должны были помочь?
— Чтобы спасти «Рост», нужно было его реорганизовать — переключиться с архаичной формы управления на акционерное общество. Макаров организовал конференцию, на которой мы с Вадимом рассказывали его вкладчикам о плюсах АО. Мы объясняли, что «Рост» с его текущим методом управления — ненадежное место для хранения денег. При обмене вкладов на акции выигрывали абсолютно все: люди вместо бумажки получали настоящий инструмент управления собственными финансами. Дальше Вадим на основании контракта с Андреем зарегистрировал в США компанию «Rost.Inc», которая и должна была выйти на фондовый рынок, приобретя российскую компанию «Рост».

— Что было потом?
— Дальше началось самое интересное. 11 марта 2015-го года в офис «Роста» пришли вкладчики, чтобы забрать положенные им проценты. А там стоял человек: «Компания закрыта. Это пирамида. Если хотите получить свои деньги — идите писать заявление». На основании этих заявлений нас потом и осудили.

— Что это был за человек?
— Из органов.

— А почему органы вами заинтересовались, и все пошло именно так?
— У меня есть понимание ситуации. Но говорить об этом не вижу смысла.

— Почему?
— Потому что после тюрьмы я из смелого парня, которого ничего не пугало, я превратился в человека, который опасается всего. Теперь всегда начеку — голова крутится на 360 градусов, все вижу, ко всему прислушиваюсь. Сейчас стараюсь вести тихую жизнь гражданина России. Так что и свое понимание событий оставлю при себе. Только скажу, что помимо «Роста» в Казани в тот год закрыли еще 8 подобных организаций и банк, в котором у «Роста» частично хранилась наличка. Так что мы были не единственными. Просто так сработала система. Я все понял, когда узнал, что нам с Вадимом собираются инкриминировать.

— И что же?
— Якобы мы пытались вывести средства за границу, в американскую компанию. Это удивительно, потому что у компании даже не было счета — и никакие переводы и транзакции не осуществлялись. Плюс нам с Вадимом инкриминировали, что якобы мы призывали людей вкладываться в «Рост», который якобы был пирамидой (пирамидой «Рост» суд так и не признал). Хотя все на самом деле было наоборот — мы же объясняли вкладчикам, что «Рост» ненадежен для хранения денег и предлагали обменять вклады на акции «Rost.Inc».

— Помогая в спасении бизнеса Андрея Макарова, вы знали, что ранее он был дважды судим за мошенничество?
— Я узнал об этом уже потом, после того, как начал с ним работать.

— И?
— Меня этот вопрос не беспокоил. Какая разница, какое у человека прошлое, если со мной он всегда был честен и выполнял все обязательства?

— Вас не смущали те условия, которые «Рост» предлагал своим вкладчикам? Чуть ли не под 200 процентов годовых.
— Скажу вам так: проценты за мой вклад компания выплачивала исправно и не 200 годовых, а 5 процентов в месяц. Все вкладчики до последнего дня получали свои дивиденды.

— Когда вы поняли, что запахло жаренным?
— Когда начали «жарить». Я уже называл эту дату — 11 марта. Ко мне пришли с обыском. До того дня я даже и подумать не мог, что я — крупнейший инвестор компании, который еще и пытается спасти ее — могу оказаться за решеткой.

— Сколько вы потеряли как инвестор после ареста счетов «Роста»?
— Около 100 миллионов рублей. Определенная часть этой суммы — деньги моих родителей и знакомых, за которые я несу личную ответственность. Плюс по суду у меня были арестованы и изъяты три машины и два объекта коммерческой недвижимости. И тут вопрос — стал бы я вкладывать свои деньги и деньги близких в сомнительную компанию? Стал бы я записывать собственность на себя, если бы знал, что проворачиваю незаконные дела? Получается, я какой-то горе-мошенник (смеется).

— Перед окончательный приговором вы провели в СИЗО 6,5 лет. Это же очень много.
— Согласен. Обычно в обвиняемых держат в СИЗО 1-2 года, потом выносят приговор и отправляют на лагерь. Нас же продержали почти 7 лет! Мы там были старожилами — больше нас никто в СИЗО не сидел. Всего по нашему делу помимо меня, Вадима и Андрея было еще четыре обвиняемых — в общей сложности, семь.

— Что такое семь лет в СИЗО?
— В камере от 15 до 30 квадратных метров находятся от 6 до 22 человек. И неважно, какая у тебя статья — убийцы и маньяки сидят рядом с мошенниками. Условия, мягко говоря, не сахар.

— Конкретно вас суд приговорил к 12-ти годам лишения свободы. Что творится внутри, когда слышишь эту цифру?
— Для нас всех это было полной неожиданностью. Были определенные договоренности, по которым мы были уверены, что нас всех освободят из зала суда. На каждом заседании суда я просил суд побыстрее вынести нам приговор. Хотелось уйти от этой неопределенности. Мой братишка Роберт (который работал как ИП на Макарова юристом и сидел вместе с нами) фактически модерировал каждое заседание, чтобы ускорить работу суда: «Ваша честь, давайте обсудим это. Теперь давайте это». А сам я уже с третьего заседания решил абстрагироваться: приходил с журналами и книгами — сидел, читал, пока все там что-то обсуждали.

— Это не запрещено?
— Я прикреплял скрепкой обложку Уголовного Кодекса — со стороны выглядело так, как будто я с интересом изучаю именно его (улыбается).

— С чем самым жестким сталкивались во время заключения?
— Вы даже представить себе не можете, насколько там все человечно в большинстве случаев.

— Серьезно?
— Да. Я сейчас готовлюсь выпустить книгу, посвященную времени в тюрьме — это просто сплошная хохма.

— Хохма?
— Ну для начала — мне кажется, я единственный зек в России, который сделал себе в тюрьме зубы.

— А так можно?
— Да. В тюрьму можно заказать частного доктора, если хотите. С другой стороны, там и так неплохо обследуют: каждые полгода флюорография. Я свой срок считал во флюорографиях — всего у меня их было 14.

— Хах.
— Все и правда очень весело. Было бы еще веселее, если бы 70% мужчин, попадая в тюрьму, не теряли бы бизнес и семьи.

— Ваша семья тоже разрушилась?
— Единственный из нашей семерки, кто смог сохранить семью — это Вадим. Жены остальных ребят ушли. Я же со своей второй супругой развелся за год до начала процесса. Но она все время меня поддерживала, также, как и первая — очень им благодарен.

— Были те, кто от вас отвернулся?
— Я счастливейший человек — от меня не отвалился ни один друг. Благодарю Бога за это. Меня поддерживали на протяжении всех лет. Все до сих пор помогают.

— От кого из футбольных людей была самая сильная поддержка?
— От Эдуарда Сафонова, Гаделя Зайнуллина, Альберта Михайлова, Валерия Федулова, Андрея Ситчихина, Руслана Минабутдинова, Рустема Хузина, Андрея Князева и даже от Алана Созиева, с которым до ареста мы не так много общались. Всем им — низкий поклон.

— В тюрьме очень многое зависит от того, как себя поставишь. У вас были проблемы с другими заключенными?
— Я сидел в Казани — как минимум с 20% ребят в СИЗО мы были знакомы. Я любил шутить: «Лучшие люди республики собрались в одном месте». Практически со всеми у меня сложились хорошие отношения. Думаю, свою роль сыграло и то, что я очень дипломатичный, эмпатичный человек. Плюс я был и остаюсь в хорошей физической форме. Так что никаких конфликтов не было — только парочка разговоров на повышенных тонах.

— Из-за чего?
— Ну, вы представьте — толпа мужиков сидит в замкнутом маленьком помещении. Кто ест, кто спит, кто курит, кто поет, кто плачет. Конфликтные ситуации возникали на ровном месте. Но я чаще всего выступал в роли третейского судьи.

— Как выглядел ваш обычный день в тюрьме?
— Всем рассказываю, что СИЗО — это санаторий.

— А несколько минут назад вы говорили, что условия в СИЗО были не сахар.
— Я сейчас больше про режим. Мой день в СИЗО выглядел как у олимпийского спортсмена. Подъем в 7:45, завтрак — чашка кофе и восемь ложек мюсли. В 8 часов проверка. После нее у меня был английский язык, по книжкам и словарям. Либо подготовка к вечерней переписке с моим американским другом по внутренней почте. Мы сидели в разных камерах, но это не мешало нам общаться — он учил меня фондовому рынку и игре в шахматы.

— В смысле? По переписке?
— Ага. Причем на английском языке. Я конечно же со словарем.

— Ничего себе.
— Еще я занимался книгой — либо писал новую главу, либо редактировал. В 12:00 тренировка. Я прочитал книгу Пола Уэйда «Калистеника» — там рассказывается о тренировках без железа. Переработал эту программу под тюремные условия — по моей методике до сих пор тренируется первый и второй централ. Недавно звонили, просили написать новую программу (улыбается).

— Короче — времени в тюрьме не теряли?
— Ни минуты! После тренировки был обед, потом — двухчасовой сон. После него — полдник и два часа игры в шахматы. Потом ужин и просмотр сериала по ТНТ — с 8 до 9. Перед сном выделяли час на чтение — за 7 лет я прочитал 600 книг. В 22:00 — отбой. И каждое утро все начиналось заново.

— Читал, что у заключенных есть возможность серыми способами получать с воли разные блага — нормальные продукты, одежду, алкоголь. Это правда?
— Да.

— Как это выглядит чисто технически?
— Я не могу раскрывать схему. Но в тюрьме реально можно достать практически все. Основной ходовой товар — мобильный телефон. Родным и близким все-таки все хотят звонить. В тюрьме вообще две проблемы: где взять телефон и как нормально пожрать.

— Еда была не очень?
— В ней было мало белка — а мне, как человеку, который занимается спортом, нужно было потреблять его в достатке. После освобождения я каждый день на протяжении полугода, заходил в «Пятерочку», покупал кефир с творогом и благодарил Бога, что у меня есть такая возможность.

— Что необычного доставали с воли вы?
— Свои любимые журналы: Forbes, РБК, GQ, MenHealth и MAXIM. Получал их всеми правдами и неправдами- это было самым сладким моментом. Они были моим проводником в вольную жизнь. Но, конечно, реальную свободу ничего не заменит. К нам в хату как-то подселили бомжа — отмыли, побрили, выдали тапочки, сигареты, мыло, зубной набор, полотенца. Он в жизни на воле не видел такого оллинклюзива, но все равно каждый день выл: «Когда же меня отпустят?» Нет ничего лучше свободы.

— Вы сказали, что в тюрьме все думают о мобильнике и нормальной еде. А как же секс?
— Ха-ха, хороший вопрос. Когда я был молод, у меня посадили дядьку — брата моей мамы. После освобождения, первое, о чем она его спросила: «А правда, что в тюрьме все друг друга?»

— Правда?
— Ну нет, конечно. Точнее, это есть, но очень-очень мало — в основном на лагере. Ну и понятно, что нормальным мужикам остается единственный способ. (смеется).

— Александр Кокорин как-то выдал: «Каждый нормальный мужчина должен отсидеть, чтоб чуть в себя прийти». Согласны?
— Тюрьма добавила мне терпеливости, там я приобрел определенные качества, которых раньше не было. Но я бы предпочел свою прежнюю жизнь — до тюрьмы. Всем тем, кто не сидел, я говорю: «Ребята, я отсидел за всех вас». Читайте мою книгу, чтобы понять, как не довести себя до тюрьмы. Я ни в коем случае не собирался сидеть — если бы чувствовал, что есть такой риск, я бы как минимум сбежал из страны. Я был уверен, что в тюрьме сидят люди, которые нарушили закон. Ситуация, в которую я попал, раскрыла мне глаза на систему, заставила прозреть. Но если честно — я бы хотел вернуться в те иллюзии, когда думал, что у нас все справедливо.

«Мне сказали: полезешь в историю с Кокориным — у тебя все будет плохо». Чочиев — о горячем детстве и большой дружбе

— Тюрьма исправляет человека?
— Нет. Как только садишься — вся твоя прошлая жизнь уничтожается. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Сказал и в темный лес Ягненка поволок». Вот так я могу охарактеризовать эту систему. Кстати, в моей книге вы прочтете написанную мною басню. Судья в ней сова, Андрей Макаров — медведь, а я павлин.

— Почему павлин?
— Мне всегда нужны была яркость, понты. По шмоткам фанател очень сильно — был своего рода Киркоровым от мира футбола. Прежде чем уснуть, вместо того чтобы помолиться, я составлял себе наряд на следующий день. Рубашка, запонки, часы, зажим для галстука, туфли — и все это дело должно было сочетаться не только по цвету, но и по фактуре. По полчаса примерялся.

— Серьезно.
— Еще у меня была огромная коллекция шляп. Шутил раньше — в Казани их носили только я и бывший президент республики Минтимер Шарипович Шаймиев (смеется). Чтобы решиться впервые выйти на улицу в шляпе, мне пришлось выпить полстакана водки. В них ведь реально никто не ходил!

— А зачем надо было заставлять себя носить шляпу?
— Мне очень нравился стиль американских гангстеров 20-30-х годов. Они всегда ходили в шляпах и длинных пальто. К слову, пальто у меня тоже было очень много.

— Откуда такая любовь к одежде?
— Я отчетливо помню: 87-й год, мне 14 лет, я лежу на полу нашего дома и фантазирую: «Когда вырасту у меня будет белая шляпа, белый костюм и собственный ночной клуб» Даже представить не могу, откуда у простого советского мальчика были такие мечты. Но через 20 лет эти фантазии стали реальностью — у меня и правда был свой клуб, белый костюм и белая шляпа — как у Паратова из «Бесприданницы». Он, кстати, тоже Сергей Сергеевич.

— Красиво.
— Когда сидел в тюрьме, мне периодически снился Рамиль Бариевич Курбанов — владелец нескольких бутиков с модной одеждой в Казани. Мой модный отец, как я его для себя называю. Я у него постоянно затаривался. Когда вышел, у меня из одежды был только спортивный костюм. Тут же набрал Рамилю Бариевичу: он пригласил меня к себе в магазин и подарил хороший пуховик, маечки, джинсы и кроссовки. Я ходил в этих вещах полгода, пока не было доступа к моему прежнему гардеробу. В какой-то момент задумался: «Сережа, а нахера тебе нужно было столько шмотья? Жизнь ведь намного проще». Сейчас, в Анапе, мой постоянный прикид — это шортики, рубашка и шлепки. Одежда из прошлой жизни лежит без дела — подумываю все распродать.

— Вы рассказывали, что после завершения карьеры у вас было долгов на 300 тысяч долларов. Сколько сейчас?
— Пока денег нет, я их даже посчитать не могу (смеется).

— Кому конкретно вы должны?
— Во-первых, банкам. Во-вторых, своим знакомым, которым рекомендовал «Рост». Когда началась шумиха, все преподносилось так, как будто я совладелец этой компании. Обратное никому уже не докажешь, поэтому люди ждут, пока я верну их деньги. Ну а в-третьих — государству, которое в свою очередь обещает выплаты вкладчикам.

— Это как?
— Судья наложила на всех фигурантов нашего уголовного дела долг в 900 миллионов рублей. Из-за него я как прокаженный: не могу иметь собственность, банковский счет (расплачиваюсь либо наличкой, либо картой другого человека), не могу брать ипотеку, рассрочку и кредиты.

— К какому сроку нужно погасить эту задолженность?
— Сроки не определены. Изначально ущерб был вообще 1,5 миллиарда, но за счет изъятия нашего имущества сумма опустилась до 900 миллионов.

— Эта сумма разбита поровну между всеми фигурантами?
— Не-а. Если кто-то один имеет возможность — может хоть все погасить.

— Откуда в вас вообще такая страсть к ведению бизнеса?
— От мамы. Она была великой женщиной, предпринимательницей. Постоянно чем-то торговала — куры, свиньи, овощи, шмотки. В этом плане я пошел в нее.

— Вспомните каждый свой бизнес?
— Их было много. Первый у меня вообще появился в 17 лет.

— Какой?
— Продавал свитера «Boys».

— Как к этому пришли?
— У меня был отпуск в «Рубине». Целую неделю пролежал дома. Потом мама сказала: «А ты чего без дела? Езжай в Минск за свитерами, будем продавать». Мы с другом собрали все деньги, поехали в Беларусь, купили эти свитера и вернулись в Казань толкать их на рынке. По понятиям, порядочным пацанам нельзя было торговать, поэтому мы привлекали наших девушек. Тогда рынки так и выглядели: женщины стоят спереди, у прилавков, а мужики — сзади.

— Что было после свитеров?
— Автомойки, магазины, рыбный комбинат, ломбард. Сейчас понимаю, что поступал не грамотно. С одной стороны у меня был футбол — цели, задачи, желание попасть в сборную России, а с другой стороны бизнес, который требовал оперативного управления. Эти два дела мешали друг другу: не мог ни одному посвятиться на 100%. Поэтому советую молодым футболистам вкладываться только в недвижимость на долгосрочную перспективу и акции крупных и надежных компаний, в случае если срочно понадобиться кэш.

— Один из ваших самых интересных бизнес-проектов — загородный клуб «Фата Моргана». Что это была за история?
— В начале 2000-х мы с «Рубином» играли в ФНЛ, и у команды были серьезные амбиции — планировали выходить в Премьер-лигу. Я подумал, что клубу необходимо место за городом, где можно будет принимать арбитров, инспекторов и гостей из других регионов. В 2002-м начал строить «Фату Моргана». В общей сложности зарыл в этот проект около 300 тысяч долларов. Почти вся сумма была взята в долг.

— Как планировали отдавать?
— С зарплаты в «Рубине». Но почти сразу, как клуб запустился, «Рубин» разорвал со мной контракт. В итоге я остался у разбитого корыта и с долгами.

— Как рассчитались?
— Чтобы отдать долги друзьям, пришлось продать две квартиры. А чтобы погасить кредиты, старался цепляться за любую тему. В какой-то момент не осталось сферы, в которой я бы не поварился — за исключением торговли наркотиками, оружием и людьми. На то, чтобы отдать эти 300 тысяч долларов, у меня ушло несколько лет. Но при этом формировались новые долги.

— А зачем вы сунулись на фондовый рынок? Этот шаг ведь в последствии и привел вас к сроку.
— На протяжении десяти лет после завершения футбольной карьеры я жил в режиме коня, скачущего по цирковому рингу. Засыпал с мыслями о том, где бы с утра взять денег, потому что 20 дней в месяц платил по кредитам. В 2013-м я наконец прервал этот замкнутый круг, выплатил практически все задолженности и вышел в кэш — на тот момент на руках у меня было около двух миллионов долларов. Часть их проинвестировал в недвижимость, казахстанский IT-проект, а большую часть передал в управление компании Андрея.

— Неплохая сумма.
— Да, но у меня была цель попасть в список Forbes — а для этого нужно было порядка миллиарда долларов. И тут в один день мы с дочкой пошли в кино — на «Волк с Уолл-стрит» с Ди Каприо. Этот фильм кардинально изменил мою жизнь. Я понял, что господь посредством этого фильма указывает своим перстом на тот путь, по которому мне нужно двигаться — фондовый рынок!

— Вы это серьезно?
— Абсолютно! Только мы вышли из зала, я тут же набрал своему товарищу, который как-то рассказывал о своем близком друге, который живет в США и занимается фондовым рынком: «Валера, звони своему американцу! Я еду к нему учиться!»

— Американец — Вадим Еникеев?
— Все так. Мы созвонились по Скайпу, пообщались и он пригласил меня к себе. Мы подружились и поняли друг друга с первой же встречи. Всю неделю, которую я был в Америке, мы классно проводили время, оказалось у нас одинаковые вкусы — сигары и виски. Вадим свозил меня в свой офис. У него, как и у меня, четверо детей. Я рассказал про два проекта в Казахстане и в России, которые хотел вывести на фондовый рынок. Он загорелся: «Класс, поехали! Заодно покажу семье свою родину». Прилетели, начали работать. 30 декабря 2014-го года Вадим с Андреем подписали контракт о выводе его компании на фондовый рынок, 3 января Вадим перевез жену и детей в Казань, а через полтора месяца нас арестовали. Можете представить, в каком шоке были его родные.

— Сейчас вы с Вадимом на связи?
— Да. Он вернулся в США, организовал транспортную компанию и продолжает работать над нашим проектом в области IT. У Вадима все хорошо, рад за него.

— Вы сами сейчас на постоянке живете в Анапе. Почему там? Вы же во всех своих интервью выступали как настоящий патриот Казани.
— Казань пропустила меня через жернова системы и выплюнула. Я приобрел огромный опыт, увидев изнутри, как все работает. Я оказался не нужен своему родному городу.

— Объясните?
— Я всю жизнь был страшным оптимистом. В СИЗО, а потом и в лагере, я был своего рода священником: ребята, которые падали духом, приходили ко мне за советом — для каждого находил слова поддержки и заряжал позитивной энергией. Все семь лет заключения грезил о том, что выйду и с ноги ворвусь в эту жизнь.

— В плане?
— Хотел вернуться в бизнес и связать свою будущую деятельность с футболом. Тем более, что такой опыт у меня имеется.

— Что за опыт?
— В 2010-м году совместно со спорткомитетом Казани мы запустили Казанскую академию футбола. На тот момент в городе не было частных футбольных школ, поэтому мы сделали акцент на местные ДЮСШ. Смысл заключался в формировании сборной команды города, которая могла бы регулярно спарринговаться ребятами из академии «Рубина». Перспективные пацаны, которых раньше никто не знал, благодаря нашему проекту получали бы шанс заявить о себе и попасть в школу «Рубина» для дальнейшего развития. Форма, которую мы предложили, способствовала развитию городского футбола и позволяла тренерам ДЮСШ и самим школам получать компенсацию за своих талантливых воспитанников.

— Если бы они попадали в «Рубин»?
— Именно. Вроде бы все в плюсе. Но проект забуксовал сразу же, как только запустился.

— Почему?
— Директора и тренеры районных школ испугались потенциальных потерь футболистов и благополучно позволили захлебнуться и мне, и проекту. Я усвоил этот урок и с присущим оптимизмом и двинулся дальше. Александр Ивлев и Айрат Гайнуллин, которые на тот момент работали в «Рубине», ушли из академии из-за разногласий с директором. Оба обратились ко мне за помощью. Я решил, что нужно создавать собственную академию на базе готовой команды.

— А условия для этого были?
— Грамотный вопрос. Учитывая, непростые погодные условия в Казани, нам нужен был футбольный манеж. В городе был такой всего один. Прежде всего нам нужно было поле. С натуральными полями в то время были проблемы, а искусственное было только одно на всю Казань. Поэтому я решил обратиться к Роману Аркадьевичу Абрамовичу.

— Каким образом?
— В 2004-м он создал фонд «Национальная академия футбола», который помогал с реализацией таких проектов, как у меня. Они стелили искусственные поля по всей стране. К сожалению, у меня не было номера Абрамовича, поэтому я позвонил в офис фонда и записался на прием. «Национальную академию футбола» на тот момент возглавлял Сергей Александрович Капков. При личной встрече мне были озвучены условия гранта, которым мой проект соответствовал всего на 20%. Я пообещал, что выполню все условия, но, сказать, по правде, у меня не было такой возможности. Поэтому я пошел другим путем — организовал команду «Челси-Казань» и заявил ее на чемпионат республики.

Сергей Харламов на презентации «Челси-Казань»

— Почему «Челси»?
— Хотел привлечь внимание Романа Аркадьевича. Тренером пригласил моего дружище Андрея Ситчихина, начальником команды назначил друга детства Альберта Михайлова, я был играющим президентом клуба, а Рустемом Булатов — играющим вторым тренером. К сожалению, в 2008-м Рустем скончался прямо во время футбольного матча. О причине его смерти (по моему мнению) я рассказываю во второй книге.

— Пока не очень понимаю, как эти истории связаны с тем, что вы хотели с ноги ворваться в жизнь после выхода из тюрьмы.
— Пока я сидел, ко мне вновь пришла идея о создании своей футбольной академии во главе со взрослой командой. Правда, теперь я хотел открыться где-то на юге. Сначала рассматривал Крым, но после ситуации в 2014-м местный футбол был в подвешенном состоянии — клубы не имели права играть в чемпионате России. В таком случае моя академия стала бы изгоем и быстро бы закрылась.

— И как пришли к варианту с Анапой?
— Мне нравился английский футбол конца 90-х — сумасшедшая скорость, игра без центра поля, постоянные атаки. Вот и свою команду я решил назвать «Атака». Когда отвалился вариант с Крымом, я решил посмотреть по карте города на юге. На глаза попалась Анапа и меня осенило: «Анапа и «Атака» — созвучно! Три «А». Я загорелся этой идеей и даже придумал логотип. Но в итоге реализовать задуманное пока не получилось. Мне была нужна поддержка от частных инвесторов.

— Но?
— Я сидел 7 лет, плюс был год домашнего ареста. Получается, я был вырван из жизни на целых восемь лет. У всех моих друзей все это время жизнь кипела, в их планы ну никак не встраивался Сережа Харламов со своей академией. Свободных денег для реализации моего проекта у них не было. Эта ситуация меня прибила. Когда находился в тюрьме, думал только об одном: «Вот выйду и полечу как ракета!» А в итоге оказалось, как петарда в гараже — вправо, влево, в полоток и все. Не ожидал, что будет так сложно.

— Но в Анапу вы все-таки перехали. Почему?
— По воле случая. Товарищ обратился ко мне с предложением: «У друга в Анапе две гостиницы и здание клуба. Хочет передать в оперативное управление». Я загорелся — всегда привлекала сфера развлечений: у меня в Казани была пара стрип-клубов, караоке, казино и футбольный паб. Помимо того, что предложение было само по себе интересное, так еще и автоматически решался мой вопрос с жильем — раз я буду управлять гостиницей, значит смогу в ней жить. Плюс в голове ожила мысль о футбольной академии в Анапе.

— Что дальше?
— Я начал лопатить материалы о ведении гостиничного бизнеса: подписался на разные подкасты, изучал практику мировых сетей по типу «Шератона» и «Хилтона», короче — целую неделю захлебывался в информации. Потом вместе с товарищем прыгнули в машину и поехали в Анапу. Но то, что я там увидел — не совпало с ожиданиями.

— ?
— Оказалось, «гостиница» — это обычные гостевые дома. Люди там работают всего 4 месяца в году, когда приезжают туристы. Мне это не понравилось — что делать остальные 8 месяцев? В итоге я за несколько дней придумал новую концепцию для гостевых домов и бара, перевез в Анапу двух своих племянников (барменов), занял денег у друзей, а также договорился с владельцем о совместном ведении бизнеса. Все было нормально, но через месяц у нас с собственником возникли недопонимания, и мы разбежались. Честно сказал своим племянникам: «Ребята, мы в заднице. Пора двигать в Казань». Но они уперлись: «Мы не для этого уехали, чтобы через месяц возвращаться ни с чем». В итоге мы решили биться до конца: нашел на Авито помещение, снова занял деньги, чтобы оплатить аренду за первый и последний месяц и открыл караоке-бар.

— Как называется?
— «Bohemia Lounge». Недавно наконец-то вышли на самоокупаемость, но долги до сих пор не отбиты. К нам обратилась крупная компания по упаковке франшиз — видимо, обратили внимание на наш креатив. Я в своем репертуаре пошел дальше и предложил потенциальным франчайзи акционирование с последующим выходом на фондовый рынок! Вижу в этом деле перспективу.

— Караоке-бар — единственный источник дохода?
— Источник дохода — громко сказано. Сформировались новые долги и новые обязательства! Если первый год после освобождения я просыпался и выл, от того, что мне нечем заняться, то сейчас у меня загруз с утра и до самой ночи. Сфера, в которую мы ударились, очень конкурентная — нужно постоянно придумывать что-то новое, чтобы оставаться на плаву и рассчитываться по счетам.

— От футбольной академии окончательно отказались?
— Ни в коем случае — просто времени пока не хватает. Но, надеюсь, это интервью поспособствует привлечению заинтересованных лиц для реализации моих новых проектов.

— Что за проекты?
— О первом я уже частично упоминал. Это мои книги. Когда сидел под домашним арестом, решил написать автобиографию. Справился всего за 2,5 месяца, а вот редактировал примерно год — уже когда сидел в тюрьме.

— Каким образом редактировали?
— Все просто — через письма. Книга называется «Снизу вверх»: там я рассказываю про свой футбольный путь. Он вышла тиражом в 500 экземпляров. Практически сразу после выхода первой книги начал писать вторую: «Сверху вниз» — про мою жизнь после футбола и семи годах заключения. Эта книга будет интерактивной — с большим количеством гифок, видео и ссылок так же, как и первая в новом издании.

— Планируете на ней заработать?
— Да, но не для себя — реализации моего второго проекта, про который я вам расскажу чуть позже. А касаемо книг: я планирую запустить телеграм-канал и за донаты выкладывать туда контент из автобиографии. Не так давно я перенес текст из 20 тетрадок на компьютер. Так что скоро планирую запускаться. Для тех, кто не любит читать в интернете, мы выпустим небольшой печатный тираж и формат аудио книги со звуковыми эффектами.

— Расскажите пару историй из своих книг.
— Мое детство и юношество пришлось на Казань 80-х годов. Благодаря сериалу «Слово пацана» люди теперь имеют представление об этих тяжелых временах в моем родном городе. Мой район отличался тем, что у нас все подростки носили шапки без пампушек. Но чтобы добраться до школы или тренировки, мне нужно было идти через другие районы города, где ребята ходили в шапках с пампушками. Чтобы не нарываться на неприятности, я сделал петлю на шапке, чтобы прикреплять и откреплять эту пампушку в зависимости от того, в каком районе я нахожусь.

Сергей Харламов в детстве

— Умно.
— Вторая история — про футбол. Мне 17 лет — первый сезон за «Рубин». Все шло к тому, что мы выйдем в Первую советскую лигу: для этого нам надо было победить в последнем матче сезона. Я был уверен, что у нас все получится, поэтому после предыгровой тренировки решил расслабиться — поехали с другом покупать арбуз. На рынке нас встретил Ренат Ревкатович Камалетдинов — помощник Ивана Васильевича Золотухина. Я тогда не придал этому значения: ну заметил и заметил, мы же не пиво пьем. Но этот арбуз мне потом аукнулся.

— Боюсь представить как.
— Так вышло, что в тот самом решающем матче сезона я оказался виноват в пропущенном голе. Соперники подавали угловой и мяч попал в затылок игроку, которого я держал: в итоге он парашютом приземлился в наши ворота — 2:2, и мы мимо Первой лиги. В раздевалке творился ужас. Иван Васильевич орал: «******, ты! Нажрался арбузов, подставил команду!» Всю дорогу домой я плакал. Как вернулись в гостиницу, я тут же заперся в своей комнате. Старшие ребята — Володя Гаврилов и Рустик Хайруллин — приходили меня успокаивать: «Да ладно, Серег. Со всеми бывает». Но для меня та ситуация стала первым настоящим потрясением в футболе.

— Что за второй проект, о котором вы обещали рассказать?
— Третья версия моей собственной Академии футбола. Но это не футбольная академия в привычном понимании.

— А что тогда?
— Смесь реального и интерактивного футбола.

— Пока не очень понимаю.
— Проблема российского футбола в том, что в нем все «разбираются», но мало кто что-то реально делает. Чтобы наш футбол развивался, нужно, чтобы люди им массово заболели. Это как раз цель моего проекта.

— А суть-то в чем?
— Мой проект стоит на трех китах. Первый — футбол в школах. Все учителя физкультуры получают методички и проводят на уроках тренировки по футболу. Раз в неделю (условно в воскресенье) на городских полях проводится турнир между классами. Причем участвуют все — и мальчики, и девочки. Для тех, кто не хочет играть, найдется место в группе поддержки (команды чирлидерш, которые так же между собой соревнуются). Соревнование будет проводится в несколько этапов: школа, район, город, область, федеральный округ, ну и в конце — всероссийский финальный турнир.

— Масштабно.
— У тренеров профессиональных футбольный академий будет возможность приходить на этот турнир и приглашать лучших ребят к себе. Помимо личного присутствия, тренеры и скауты смогут просматривать игру мальчишек и девчонок на специальном видеохостинге, который мы тоже запустим — условный футбольный You-Tube. Плюс, если парень или девушка в будущем подпишут профессиональный контракт, всем, кто принимал участие в их воспитании будут положены — дивиденды — начиная от родителей, учителей физкультуры и тренеров.

— У меня масса вопросов, но дождусь, пока вы расскажете про еще двух «китов» вашего проекта.
— Второй кит — компьютерная игра. Наш аналог всем известной «FIFA» и «PES». Параллельно турниру по реальному футболу, про который я уже рассказал, будет проводиться турнир по кибер-футболу. Ребята, которые проиграли матч на поле, получат возможность отыграться онлайн. Причем играть они будут не за Месси и Роналду, а сами за себя: со своим аватаром, антропометрическими данными и скиллами.

— И третий «кит»?
— Семейный футбол. Он объединяет предыдущие два пункта, только соревнования будут проводиться между семьями. Считаю, именно эта часть моего проекта наиболее важна в социальном плане — вопрос взаимоотношений «отцов и детей» будет актуальным во все времена. Надеюсь, разложил все по полочкам. Теперь жду вопросов.

— Если к своему проекту вы хотите привлечь школы, то придется вносить поправки в систему российского образования. Вы же понимаете, что это практически нереально?
— Путь в тысячу ли начинается с первого шага. Моя задача сейчас — заявить об этом проекте, чтобы лед наконец тронулся. А дальше будет видно. Я в течении года с опаской показывал идею этого проекта потенциальным партнерам — боялся, что украдут. Потом уже открыто начал стучаться в кабинеты с просьбой поддержать проект. Но везде получил отказы. Значит, надо идти другим путем — открыто рассказывать об этом проекте, чтобы он вызвал резонанс. А потом уже разрулим!

— Как вам вообще пришла в голову идея этого проекта?
— Меня вдохновил роман «Азазель» Бориса Акунина (признан иностранным агентом решением Министерства юстиции РФ). В этой книге была описана школа Леди Эстер, которая собирала бездомных детей, обучала, выявляла их лучшие стороны и направляла в ту сферу, где ребенок мог исполнить свою миссию. Мой проект задуман не для того, чтобы все стали футболистами — я хочу, чтобы через игру люди получали шанс реализовать себя в этой жизни так как помимо футбола на нашей площадке любой ребенок сможет разместить свои навыки, привлечь внимание аудитории с последующей монетизацией своего таланта!

— Кажется, что интерес к футболу в России падает. Не боитесь, что ваш проект будет просто никому не нужен?
— Если бояться — ничего не получится. Страна сейчас в тисках, ей очень тяжело. Так давайте выбираться через футбол. Мой проект может стать новой национальной идеей.

— Окей, даже если ваша задумка реализуется — в чем профит для вас? Откуда будете зарабатывать деньги?
— Как только проект наберет ход, можно будет привлекать раунды инвестиций с последующим выходом на фондовый рынок. Я буду держателем определенного процента акций, с чего и буду получать дивидендный доход. Возможность купить наши акции получат все желающие.

— Какая вероятность, что этот проект не окажется финансовой пирамидой?
— Вы не первый, кто задает мне этот вопрос (смеется). Я понимаю, что мой сложившейся образ сейчас токсичен, многие не хотят иметь со мной дело из-за бэкграунда. Потенциальные инвесторы меня часто спрашивали: «Тебе было мало акционерных обществ?» Но ведь все крупнейшие компании России и мира являются акционерными обществами. Просто в России эта тема для многих, как темный лес. Но я собираюсь все делать в открытую, чтобы ни у кого не возникало вопросов. Команда профессионалов уже сформирована. Все они — люди с безупречным прошлым. Наш фундамент — инновационный продукт, который я пока не буду раскрывать. Но могу заручиться: все будет прозрачно и в открытом доступе.

— Сколько нужно денег, чтобы запустить этот проект?
— На начальном этапе — около 60 тысяч долларов.

— Откуда такая цифра?
— Ее мы предварительно просчитали с моим товарищем-программистом, болельщиком футбола со стажем. Но эта сумма только для запуска первого и третьего пункта проекта. На онлайн-игру уйдет отдельная сумма.

— Как собираетесь найти инвесторов, если у вас нет бизнес-плана?
— У таких величайших проектов, как Apple, Microsrosoft, Tesla — не было бизнес-плана, была только идея. Главное дать толчок, запуститься. А дальше все постепенно. Самое забавное, что в разговорах с потенциальными инвесторами даже не доходило до обсуждения сумм. То есть этот проект был им неинтересен на начальном этапе.

— До кого самого «высокого» доходили со своим предложением?
— Не думаю, что об этом будет корректно говорить.

— До Дюкова доходили?
— Нет, вы что!? Но у меня большое уважение к этому человеку. Мой главный журнал в жизни — Forbes. Я его читаю с 94-го года. Мне всегда было интересно следить за великими российскими политиками и предпринимателями — коим Дюков, безусловно, является. Знаю, что он очень многое делает для развития профессионального и детского футбола. Возможно, мой проект мог бы его заинтересовать.

Александр Дюков

— Дали себе срок, после которого забудете об этом проекте, если ничего не получится?
— Этот проект будет всегда со мной. Он выстрадан. Я, как человек, который пришел в футбол со двора и доигрался до бронзы российской Премьер-лиги, хочу поделиться своим опытом со всей страной.

— Давайте немного про футбол. Вы закончили карьеру в 31 — почему так рано?
— Я был в «Рубине» с шести лет. Это мой родной клуб, моя жизнь. Даже когда в 2005-м со мной разорвали контракт, я и в мыслях не допускал, что надену футболку другого клуба. Поэтому решил закончить.

— Почему с вами решили попрощаться?
— Я лет 7 винил Бердыева за ту ситуацию, злился. Но потом пришел к тому, что был полнейшим идиотом — сам вырыл себе могилу и сам же себя закопал. Последние полгода в «Рубине» фактически делал все для того, чтобы меня убрали.

«Бердыев со злости швырнул стакан — в осколки. Все чуть в штаны не наложили». Яркое интервью краснодарской легенды

— Нарушали режим?
— Дело было в другом.

— В чем?
— Не могу рассказать, слишком личное. Но итог в том, что Бердыев меня совершенно закономерно не взял на сборы, а руководство разорвало контракт.

— В историческом бронзовом сезоне «Рубина» вы сыграли всего 8 матчей. Почему так мало?
— Курбан Бекиевич никогда не был высокого мнения обо мне как о футболисте, но очень ценил мою работу в раздевалке: я был как HR — со всеми ребятами на короткой ноге, всем помогал. На первом месте в жизни у меня была команда, а потом уже семья. Даже несмотря на то, что я особо не играл в бронзовом сезоне, все равно очень благодарен Бердыеву. Если бы не он, меня бы могло и не быть в этой команде.

— Почему?
— До Бердыева главным в «Рубине» был Виктор Антихович. Он долгое время был моим любимым тренером, а я был его любимчиком. Но потом в наши отношения расстроились, и он перестал на меня рассчитывать.

— Причина?
— Началось все после одной игры. Давид Ражо заработал пенальти, схватил мяч и понес к одиннадцатиметровой отметке — хотел исполнить сам, хотя нашим штатным пенальтистом был Володя Филиппов. Я на правах капитана отобрал мяч у Давида и понес Володе, но тот начал отказываться: «Ну его нахрен». Получается, глупее всего в этой ситуации выглядел я. Чтобы как-то выкрутиться, решил бить сам — забил, все нормально. Ребята, которые сидели на скамейке, рассказывали, что Антихович с бровки орал: «Не давайте Харламову бить! Заберите мяч!» А я этого не слышал. Тот матч мы выиграли 3:1, но как только зашли в раздевалку, Антихович обрушился на меня с обструкцией: «Ты че творишь?! Кто дал тебе право самовольничать!?»

— Неприятно.
— С того момента он начал меня прессовать. В следующем матче заменил после первого тайма, а еще через игру — не поставил в состав. А для меня остаться на скамейке — смерти подобно. В таких ситуациях я старался не попадаться на глаза болельщикам, потому что мне казалось, что все в меня тычут пальцем и смеются: «Посмотрите, он сегодня на банке просидел!» Пытался поговорить с Антиховичем, наладить контакт, но он ни в какую. А потом я получил травму.

— Что-то серьезное?
— К сожалению, да — надрыв прикрепления мышцы к седалищному бугру. Начал лечиться и ничего не помогало — ни казанские врачи, ни московские, ни иглоукалывание. Болело невероятно. Но потом мама предложила сходить к знахарке. Я был в безвыходной ситуации, поэтому согласился. Пришел, сел, она начала читать молитву, и я почувствовал, как боль с седалищного бугра переходит на бедро, потом на икру, в пятку и в пол! За один сеанс боли стало на 50% меньше, процесс восстановления пошел гораздо быстрее, и я даже смог поехать на сборы.

— А что Антихович?
— Его отношение ко мне не изменилось, пресс продолжался, я практически не играл. В какой-то момент я решил расставить все точки над i, купил бутылку хорошего виски и поехал к Антиховичу домой. Я спросил, почему все так происходит, на что последовал встречный вопрос: «С хера ли ты переподписал контракт в обход меня?» Я опешил — не знал, что такие вопросы надо согласовывать с главным тренером.

Виктор Антихович

— На чем в итоге сошлись?
— Виктор Петрович сказал, что место в старте я смогу вернуть только если буду работать. Я вдохновленный поехал на очередные сборы и пропахал там, как вол. Конец последних сборов, а я получаю всего по 10-15 минут в концовках. Перед последним матчем у нас вылетело два правых защитника — на эту позицию остался я один. Но Антихович умудрился выпустить на это место левого защитника, а меня оставил на банке. Тогда мне все окончательно стало ясно. Минут за 5 до конца он подозвал меня: «Давай, выходи» — «Не, спасибо. Наверное, откажусь». По сути, Антихович меня додавил. После той игры стало ясно, что в «Рубине» меня больше не будет — я поехал в аренду в волжскую «Диану».

— Что это за команда?
— Обычная, из Второй лиги. Пока играл там, параллельно торговал рыбой Козловского комбината — возил ее на своем «Гранд Чероки». Представьте, как же быстро там провонял салон (смеется).

— Представляю.
— В один день мне позвонил мой знакомый и рассказал, что Антиховича уволили и на его место назначили Бердыева. Я пулей полетел домой, помылся, чтобы от меня не воняло рыбой и поехал на центральный стадион. Подхожу к президенту клуба и мэру Казани Исхакову: «Камиль Шамильевич, верните меня, в команду. Антиховича нет, значит и нет никаких разногласий — я бы хотел вернуться».

— И?
— Исхаков сказал, что не против, но нужно было добро от Бердыева. Звоню гендиректору: «Где главный тренер?» — «На пути в аэропорт». Я сажусь в свой вонючий «Гранд Чероки» и на бешеной скорости гоню в аэропорт. Увидел Бердыева, подошел к нему, но не слишком близко, чтобы не учуял запах рыбы: «Здравствуйте, Курбан Бекиевич, меня зовут Сергей Харламов, бывший капитан казанского «Рубина». У нас были разногласия с Антиховичем, сейчас этих разногласий нет, возьмите меня к себе» — «Хорошо. Приходи послезавтра на тренировку». Вы не представляете, какая эйфория меня накрыла! Это был, наверное, самый счастливый момент в моей жизни! На дебютную игру Бердыева у руля «Рубина» я вышел в старте, так еще и с капитанской повязкой. Ее мне передали ребята — очень трогательный момент. Женя Дьячков выкрикнул: «Харламов наш капитан», ребята поддержали, Бекиевич тоже не был против.

— Помните самую лютую тусовку во времена футбольной карьеры?
— Я был организатором всех этих тусовок (смеется). Дни рождения, свадьбы, победы, поражения — я всегда выступал главным инициатором гулянок по этим поводам. В 97-м году мы выиграли Вторую лигу и вышли в Первую. Тренером тогда был Игорь Семенович Волчок. Так вышло, что сезон в Первой лиге мы начали с пяти поражений подряд. Мы решили собрать всю команду у Рустика Хузина — у него была самая большая квартира. Но перед этим позвонил Олегу Юрьевичу Флегонтову — начальнику команды: «Сегодня никого на тренировке не будет» — «Почему?» — «Нам нужно пообщаться».

Футболисты «Рубина» собрались на разговор после пяти поражений подряд

— А Волчок был в курсе?
— Нет, ему как раз сообщил Флегонтов. Я хотел сам, но Олег Юрьевич сказал, что берет этот вопрос на себя. В итоге мы классно посидели — пили, ели шашлык, разговаривали, шутили. На следующий день пришли на тренировку, а Волчок ни слова, ни полслова — спокойно провел занятие, а потом поехал к Исхакову и написал заявление по собственному.

— Офигеть.
— Мы тоже были в шоке, сильно переживали. Игоря Семеновича любили все. На следующий матч мы вышли под руководством Афонина (и.о) и одержали первую победу в сезоне. Точнее не одержали, а выгрызли — в той игре мы бились как псы. Сплочение помогло!

— Какими были самые большие премиальные в вашей карьере?
— Сумму не помню, но это был очень знаковый момент. 2003-й год, Премьер-лига, матч против «Локомотива». Я в основе — что на тот момент уже было редкостью. Накануне у меня был день рождения, и я решил использовать это в своей мотивационной речи: «Давайте сегодня выиграем для меня, а после матча все вместе поедем на банкет!».

«Рубин» празднует гол Иржи Новотны в матче против «Локомотива»

— Сработало?
— Мы пропустили первыми, но в конце тайма Чаладзе сравнял с пенальти. Выходим с перерыва и Рони забивает второй — головой с линии штрафной. А потом Иржи Новотны забивает третий — для «Локомотива» это был приговор. Трибуны ходуном, мы радуемся — ну еще бы, обыграли одного из фаворитов чемпионата! После матча в раздевалку забежал Исхаков: «Пацаны, красавцы, сегодня двойные!» Но Чаладзе решил воспользоваться моментом: «Камиль Шамильевич, давай тройные!» В итоге нам реально заплатили тройные (улыбается).

— Скучаете по своей прошлой жизни, когда в кошельке было полно денег?
— Больше скучаю по своему времени в футболе. Три дня назад Андрюха Князев прислал фото 97 года — с подписью «лучший год». Счастливейшее время. Футболистов, как и зеков, бывших не бывает. Поэтому те воспоминания навсегда в моем сердце.

— Вы росли в 90-е, в тяжелое время, а потом еще и занялись очень непростым делом — бизнесом. Хоть раз были близки к смерти?
— Был один случай. Все с тем же Давидом Чаладзе попали в заварушку. Сидели в одном заведении и до нас докопался так называемый «любитель футбола». В итоге наш спор привел к тому, что этот товарищ позвонил своим друзьям и против нас двоих приехало четыре машины. Отхватили мы тогда прилично.

— В одном из своих интервью вы признались, что участвовали в двух договорных матчах. Хоть раз жалели об этих словах?
— Ни разу, но много раз возвращался для себя к этому высказыванию. Я сказал, как есть. Глупо отрицать, что договорные матчи были, есть и будут. Если бы сказал, что за свою карьеру я ни разу в этом не участвовал, выглядело бы так — мол, вы все говнюки, а я хороший. Так же не может быть. Я всегда считал себя неотъемлемой частью своего родного «Рубина». Каждый спортсмен оказывается в подобных щепетильных ситуациях, когда не все зависит от тебя. И вот эти дела, которые мы сейчас обсуждаем, я делал исключительно в интересах клуба.

«Евсеев подходит с огромными глазами: «Мне позвонили и предложили сдать матч». Топ-интервью про 90-е, Гуса и Это’О

— Чего вы боитесь?
— Повторно оказаться в тюрьме.

— Если бы вашу жизнь можно было описать одним словом, какое бы выбрали?
— Авантюра. Это не плохое слово. Как говорил Савелий Говорков в фильме «Тридцатого уничтожить!»: «Не знаешь, что делать — делай шаг вперед». И я всегда делал этот шаг. Я не человек-бизнес-план — лучше сначала ввяжусь в бой, а потом что-нибудь точно придумаю.

— Что главное в жизни?
— Каждый мужчина должен любить свою жену, почитать бога и защищать свою родину. Это выражение принадлежит Гектору из фильма «Троя». По первой и третьей позиции я проседаю, но горжусь мужчинами, которые соответствуют!

— Вы обманули хоть одного человека в жизни?
— Конечно.

— А в бизнесе?
— Нет. Никогда умышленно не шел на обман по отношению к своим партнерам. Краткосрочная выгода ведет к долгосрочному позору.

— Где Сергей Харламов будет через год?
— Не знаю. Точнее не так — знаю, где я буду, но пока не знаю, каким образом.

«Ехать в Россию было риском. Сам заплатил €9 млн евро за свой трансфер». Истории яркой легенды чемпионата России

«Перед «Барсой» надеялся: «Не обосраться бы». Интервью Рыжикова — о Белгороде и Шебекино, блате и работе тренером

«Друга похитили чеченцы. Возвращаюсь — жена плачет: хотят миллион долларов». Огонь от экс-футболиста сборной России