«Гинер предложил мне вариант, а я выбрал Киев. И потерял два года». Интервью с автором самого красивого гола в РПЛ
Роман Монарев — один из первых трансферов ЦСКА в эпоху Евгения Гинера. Форвард был знаком Валерию Газзаеву по «Алании», но не пригодился ему в Москве. Дальше голы Монарева (как и ряд подозрительных матчей) помогли выжить «Торпедо-Металлургу», но куда больше он забивал в провинции — в КАМАЗе и «Шиннике» дважды вошел в топ-3 бомбардиров Первого дивизиона. Ну а в 2008-м исполнил самый красивый гол сезона: его бисиклета в ворота нальчикского «Спартака» незабываема. Александр Муйжнек встретился с Монаревым в Ереване, где он занимает должность помощника главного тренера «Пюника», но фактически руководит командой.
«Газзаев мне мешал. Резко высказали друг другу»
— В московский ЦСКА вы попали из киевского. Звал лично Гинер?
— Да, через спортивного директора Панченко. На самом-то деле я не знал, в какой клуб ехал. Сыграв в финале Кубка Украины против «Шахтера» (1:2), я встретился с Панченко. Он заявил: «Едешь в Москву». Допытываюсь: «Куда в Москву?» — «Какая тебе разница?» — «Не хочу в Москву. Хочу в «Шахтер». У меня уже есть контракт».
— Вы подписали?
— Нет, подписал «Шахтер» со своей стороны, оставалось мне. Панченко продолжает: «Куда тебе из Киева в «Шахтер»? Едешь в Москву». В какой клуб, не говорит: «Там узнаешь все». Я вроде понимал, что в Москве нет плохих команд, все хорошие, куда не плюнь. Но все было покрыто занавесом.
— Как выяснилось, что это ЦСКА?
— Заселились мы в гостиницу «Аэрополис» с Сашей Алексеенко — у него тоже предложение от «Шахтера». Нас кормят, нигде не тренируемся, просто живем — тогда доигрывали два последних тура чемпионата России, и нас старались не светить. На третий день Саша спрашивает: «Слушай, что мы здесь делаем? У меня контракт с «Шахтером», а тут неизвестно что». Говорю: «Не переживай, сейчас к нам придут, объяснят. Потом подумаем». — «Нет, не хочу! Это несерьезно! Я поехал в Донецк».
— А вы остались.
— Но вопросы в голове те же: «И правда, куда я приехал-то?» Буквально на следующий день появляется Гинер: «Где Саша?» — «Точно не знаю. Уехал». — «В Донецк?» — «Понятия не имею». — «Ну а ты где хочешь играть? В «Шахтере» или в ЦСКА?» Я говорю: «Ооо! Так я в ЦСКА приехал!» И Гинер пригласил подписывал контракт.
— Беседы с ним продолжились?
— Их было очень много. И все касалось моего контракта. Уже тогда ходили слухи о назначении Газзаеве, но в клубе говорили: нет, работает Садырин. Я обрадовался: «Супер!» У меня же с Газзаевым в «Алании» в 1998-м не все хорошо получилось.
— О чем вы?
— Заиграть в «Алании» мне молодому было сложно: конкуренты — Деметрадзе, Эду. Но уходил неприятно. На Кубок играли «Динамо» в Москве — в мороз минус 17–18 градусов. Уступили 0:1, но ко мне подошел динамовский президент Толстых: «Есть интерес, переходи к нам». Газзаев это увидел: «Никуда не собирайся, рассчитываю на тебя. Про «Динамо» не думай. Со следующего года будешь у меня прибавлять». В новом сезоне на первом сборе я даже за «Аланию» играл, но по его окончании мне сказали: «Ты на трансфере. Уходи, куда хочешь».
— Как Газзаев это объяснил?
— «Так решил». Как потом выяснилось, они договорились по аренде Канищева — надо было освобождать место. Знай я об этом двумя месяцами раньше, пошел бы в «Динамо».
— Теперь понятно, почему вы не стремились воссоединиться с Газзаевым.
— Еще нюанс: переходил я в ЦСКА в аренду. Предложил ее сам, попросив только повторить условия как в Киеве. Сказал: «Посмотрим друг на друга, поймем, мой или не мой уровень в ЦСКА, справляюсь или нет. Если что — зимой пожмем руки и разойдемся. А если всех все устроит — разве не договоримся?» Гинер согласился и добавил: «Ты какой-то странный. Все хотят контракт, а ты в аренду идешь».
— Можно понять его удивление.
— Я забил в первом же матче в стартовом составе, «Локомотиву». Позже вышел на замену, еще гол. Но закрепился не сразу — у Кузнецова, когда Садырина уже не было с командой. Во мне видели перспективу, и мне самому комфортно. И тут назначают Газзаева.
— Ваша реакция?
— «Я не останусь. Аренда заканчивается — и все. Не хочу». Вот тут за две недели мы с Евгением Ленноровичем побеседовали раз двадцать. Я был уверен: возникнут проблемы, мне будет сложно. И все вышло, как я ожидал. Газзаев мне мешал, не давал играть.
— Ушли вы не из-за покупки Олича?
— Из-за конфликта с Газзаевым. Поначалу он обещал, что я буду играть. Но сейчас понимаю — так молодому футболисту говорит любой тренер. Тем более если в нем заинтересован клуб. Теперь я тренер и понимаю: будь я на две головы сильнее других форвардов, выходил бы. Но если закрываешь глаза на небольшие недочеты, даешь человеку дорогу — у него появляется шанс. Я шанса не получил. Газзаев может сказать: «Как же? Выходил на замену, вот тебе возможность». Но показывать максимум вне игрового тонуса тяжело.
— Хоть раз выходили в старте в свой последний год в ЦСКА?
— Ни разу. Зато на замену — раз 16–17. И как считаю, неплохо — повода держать себя на лавке не давал, рассчитывал на шансы, чтобы закрепиться. Но не получил ни одного. Играли Кириченко и Гогниев. Плюс Семак был на этой позиции, а еще был Пиюк. Я рвался на поле и сильно нервничал. Отношения накалялись, в итоге мы с Газзаевым резко высказали друг другу. Пришлось уехать.
— По факту вас зачехлили?
— Я и не выходил из чехла. Только на замену. И ведь были моменты, когда Газзаева не устраивало нападение — перебивались все варианты, а я не играл. У меня не было иллюзий. В итоге Гинер мне сказал: «Вижу, какая ситуация. У меня к тебе претензий нет. Готовы отпустить в аренду».
— В заявке на золотой матч с «Локомотивом» вас не было из-за Газзаева?
— Да, все тот же конфликт. Я уже работал с дублем. Вот в финале Кубка с «Зенитом» Газзаев меня выпустил. Я этого, честно, не ожидал. Только вернулся после перелома кисти — и попал в лист, а в итоге и выскочил на десять минут. За это спасибо. Единственный трофей в моей карьере.
«Понимаю: свистнет Газзаев — я точно не побегу»
— Многие рассказывали, что в ярости у Газзаева шевелятся усы. Видели такое?
— Не раз! Приподнимались, и правда, было дело (смеется). Невозможно было понять, когда он закричит. Захотел Газзаев на тебя повысить голос — найдет повод. Считал, надо тебя встряхнуть, завести — и давай. От улыбок и смеха на тренировках Газзаев напрягался: воспринимал это как потерю концентрации. Только юмор Гусева воспринимал, у Ролика все было к месту.
— Помните момент, когда Газзаев особо сильно вышел из себя?
— Шемберас привез гол. Георгиевич ходит по раздевалке влево-вправо. Пытается успокоиться, чтобы выплеснуть пар. Обычно заходил Гинер, успокаивал, но не в этот раз. Газзаев останавливается по центру раздевалки, берет упаковку воды, поднимает над собой и кидает с криком: «Шемберас!!!» Не в него, а где-то рядом. Шемба вообще не видел, что в него летит. Дима Крамаренко эту упаковку поймал.
— Все знают, что Газзаев — это лютые сборы. Наверняка прочувствовали это на себе.
— Нагрузки колоссальные, сейчас таких никто не дает. Дело прежде всего в запредельной работе без мяча. Сейчас если такой работы хотя бы 40 процентов — считается, что слишком много. Тогда же тренеры были в поисках, как лучше всего выводить на функциональный уровень команду. Газзаев побывал на стажировке, по-моему, в Италии и попробовал внедрить их методики в ЦСКА: «Ювентус» за день до игры пробежал 5 по 1000, и назавтра выглядел великолепно».
— Внедрил?
— Во-первых, у нас сборы были в Швейцарии — высокогорье, воздуха нет вообще. Ходить тяжело, не то что бегать. Во-вторых, поставили не 1000 метров подряд — надо было бежать 20 раз по 50. Это не одно и то же: через каждые 50 метров тормозишь, а значит, надо усилие прилагать. Причем бежали мы очень быстро — время-то Газзаев оставил как у итальянцев. У меня даже дыхание не восстановилось. Про время никто не думал — лишь бы добежать. Когда добежали вторую серию, упали все без исключения. Впереди третья. Я понимаю: если Газзаев сейчас свистнет, я точно не побегу.
— Свистнул?
— Да. Я думаю: «Нет, не встану. А кто-нибудь вообще побежал?» Никто не побежал. Все лежали.
— Оштрафовали?
— Всю команду как оштрафуешь? Но помню случай с Денисом Поповым на первых сборах в Израиле. Начались они так: разминка — и 10 раз по 1200 метров. Это 2 января! Вечером тренировка с мячами — небольшая, но нагрузка. На следующий день я не мог подниматься по ступенькам. С утра — 9 по 1200, вечером опять с мячами. На третий день — 8 по 1200, на четвертый — 7. И вот так уменьшалось, а тебе надо бежать быстрее. Никто глаза не мог открыть, так тяжело было. Попов из-за травмы не тренировался первую неделю. Но ему сказали: «Все равно пробежишь, но на следующей неделе». А там нагрузки с мячом уже были больше. Пропускать бег было никак нельзя — штраф.
— Неутомимые игроки вам попадались?
— Березуцкие — они ту серию Газзаева заканчивали первыми. А Бояринцев в «Шиннике» ни одной тренировки не провел вполсилы. На послематчевой надо восстановить эмоции, где-то пошутить, поюморить А Денис — нет. Ну вот пробежка у нас, на десять минут. Позади выходной. И Дэн бежит всегда по самому большому кругу и быстрее всех. Я ему говорю: «Успокойся, Денис». А он подгонял.
— Сколько вы выдерживали у Газзаева в бассейне в Железноводске?
— Две с половиной минуты — спокойно. А рекорд — больше. Мог не выныривать до тех пор, пока не начнется следующий заход! Занимался в детстве плаванием. На спор проплывал сто метров под водой.
Бассейн — это еще ладно. Если применять базированно такие нагрузки в бассейне — полезно, и не только для футбола — для легких, всех процессов в организме.
«Забить Буффону — все равно, что орден получить»
— С Газзаевым ЦСКА пошел за Кубком УЕФА. Вы там блеснули сильно раньше — в составе «Кривбасса» потрепали нервы «Парме», действующему обладателю трофея.
— Это был легкий шок. Фамилии там можно перечислять бесконечно: Баджо, Аморозо, Ортега, Фузер, Каннаваро, капитан — Тюрам. Все звезды.
— И против них «Кривбасс» повел на выезде на на пятой минуте.
— В первой же атаке! А дальше у «Пармы» буквально каждая атака — голевая. Три забили, а могли еще пять. Я вышел на 70-й и тут же забил — главным там было попасть не в Буффона, а в угол. Это невероятно круто — забить такому великому вратарю! Это все равно что орден получить. Во всяком случае, так реагировали в моих командах, когда узнавали про гол Буффону.
— Вы проиграли всего лишь 2:3, но отлетели в Кривом Роге. Там за «Парму», кстати, играл Паоло Ваноли.
— Опять нам накидали — правда, уже после того, как меня заменили. Полтайма мы имели преимущество, давили. Стадион вмещал 30 тысяч, а пришло 40. Нам один гол забить — и все! Верили, что победим. Но в первой же контратаке получили пенальти и удаление. Креспо не забил, но вместо меня выпустили защитника. И мы снова пропустили три мяча — 0:3.
— «Кривбасс» вы покинули из-за конфликта с тренером Тараном?
— Нет. Я получил крайне неприятную травму — воспаление ахиллового сухожилия, именно прикрепления. Странная травма: можешь делать все — бегать, прыгать, — но только без какой-либо обуви. Ни бутсы, ни кроссовки — даже на два размера больше. Лечится долго — сталкивался с таким у моих футболистов в «Пюнике». Надо колоть препарат от воспаления. А чтобы оно спало, требуется пауза. Пытаешься дать ноге нагрузку — опять воспаляется. Лечится такое повреждение покоем в пару месяцев. А мне на сборах «Кривбасса» говорят: «Что там за травма у тебя?»
Тренера можно понять: я получаю деньги, но не тренируюсь. Вроде как надо искать игрока на мою позицию, но когда я поправлюсь, будет перебор. Таран начал говорить: «Давай дадим тебе срок — 2–3 недели». Настаиваю: «Слушайте, у меня болит, я не могу играть». Тренер стал склонять к уходу. А меня как раз добивался киевский ЦСКА.
— Что это вообще была за команда?
— Базовый клуб украинской молодежки. Это была очень сильная сборная: Тимощук, Белик, Воронин. Андрей — сильнейший форвард, с которым я играл. К нам Воронин приезжал из Германии — и было видно, как там прибавил. На голову сильнее всех, чистая «девятка».
— Почему вы, в отличие от него, так и не добрались до главной сборной Украины?
— Слабый был, наверное. Плюс, как я уже говорил, у меня кроме ЦСКА было предложение от донецкого «Шахтера». Прими я его — с вероятностью 99 процентов играл бы в национальной сборной Украины.
— С Перхуном вы знакомы как раз по киевскому ЦСКА?
— Да, там Сережа был третьим вратарем, но по уровню точно выше. Возникла странная ситуация с контрактом, документами. Потом Перхун оказался в московском ЦСКА. Ему дали шанс, и он начал тащить. Просто неимоверные полгода выдал — все были в сумасшедшем шоке. Какой бы сложности мяч ни летел, никто не сомневался: вытащит. Кураж неимоверный. Ну а кто школу Краковского прошел, тому ничего не страшно.
— О, от его нагрузок, я читал, кубики появляются даже на спине.
— Краковский выжимает под ноль, запредельно. Готовит морских котиков. Встал, отжался, прибежал, кувыркнулся, прибежал, прыгнул. Дичь какая-то (смеется)! Когда нам было тяжело, мы на вратарей смотрели, и становилось полегче.
— Каким человеком запомнили Перхуна?
— Золотым. Открытым, позитивным. Начинается тренировка, и кто-то уже уставший — а Перхун будто только ее и ждал. Всегда на подъеме, про матчи вообще не говорю. На каждом из них проживал вратарскую жизнь, звездную. И тут такое случилось. Я выходил в том матче с «Анжи», но вспоминать неохота. Ужас. Такая яма была к команде потом… Все ходили молча до конца сезона.
— Вторым вратарем в том ЦСКА был Мандрыкин. Катались с ним по Москве?
— Веня был безумно агрессивным водителем. Такие вещи делал по городу, что я глаза закрывал. Я обычно просил его: «Не спеши». А как-то сел в его Mercedes CLK, и Веня предложил: «Давай побыстрее поедем». Проехались так, что по прибытии я сказал: «Больше с тобой не езжу».
— Самый крутой вратарь из тех, с кем побывали в одной команде?
— Акинфеев, конечно. Двадцать лет назад он был совсем молод, а по ощущению — вовсе не молодой. Такая уверенность! В шестнадцать лет играл в воротах, будто ему двадцать пять.
— Вы с Игорем не сыграли?
— За дубль. К основе Игоря впервые подтянули на моих глазах. Нигматуллин и Мандрыкин уехали в сборную. Один вратарь из дубля сломался, со вторым тоже что-то случилось — как-то налажал, Газзаев был недоволен одним нефутбольным моментом. И сказал: «Давайте третьего». Акинфеев там потащил, тут спокойно забрал. Да, пропускал, но без детской несуразности, сырости. Бывает же как с молодыми: в любой угол бьешь — гол. А Игорю было прям тяжело забить. Смотрит по размаху, читает. Газзаев это заметил: «О! Пусть тренируется с нами».
Больше Игорь из первой команды не уходил — за дубль только играл. В том числе пару раз со мной. В общем, мы постоянно пересекались и я с Акинфеевым работал индивидуально. Предлагал ему после тренировок: «Оставайся». И он оставался еще с парой человек. Вместе много отрабатывали удары из-за штрафной, прострелы с фланга. Игорь был в полном порядке, обучен. Когда он потащил пенальти в Самаре в дебютном матче, никто в шоке не был. Мы были уверены: отобьет и будет играть дальше. Заиграл, когда я пошел в аренду в «Торпедо-Металлург».
«Говорили, в матчах с «Динамо» и «Спартаком» нам помогут. Мы думали: смешно»
— В «Торпедо-Металлурге» у вас пошло?
— Я выдал неплохой год: выходил в каждом матче, забил восемь мячей. И получил предложение остаться, когда клуб стал «Москвой». Но видел себя только в ЦСКА. Хотел получить шанс там и отказал. Если бы мне кто-то сказал, что будет новый проект, приедут бразильцы, а не только Олич, и шансов у меня не будет… В «Москве» я мог бы и дальше себя проявлять — многие же получили хороший старт и хорошо пошумели при Слуцком. Белоус с Петраковым предлагали мне остаться. Но я не сориентировался.
— Выжил тогда «Торпедо-Металлург» честно?
— Самые опасные матчи были с «Динамо» и «Спартаком». Про них слухи ходили, но я до сих пор не могу сказать, что было на самом деле. 1:0 с «Динамо» и 2:0 со «Спартаком» — это и правда было странно.
— В каком смысле?
— Говорили, что нам помогут. Мы думали: «Ну как это? «Спартак» и «Динамо» помогут? Смешно». Но руководство заверило: «Играйте, ребята, а мы поможем, чем сможем».
— Чем?
— Судьями, еще как-то. Точной информации у меня нет. Только знаю, как и вы, что эти матчи называли нечистыми.
— Ваш первый тренер в «Торпедо-Металлурге» Алейников говорил, что сезон команда начинала с раздачи долгов.
— Тогда тоже были две непонятных игры. Особенно с «Сатурном» в апреле. Я забил на первой минуте, потом ассистировал Леонову, но в концовке мы напропускали — 2:3. Непонятно что. Потом, по-моему, Алейникова и убрали. Я, если что, всегда играл по максимуму. Пришел из ЦСКА, мне надо доказывать. Никому ничего не отдавал, а мне, молодому, никто ничего не говорил.
— Как обычно.
— Кто тебе это скажет, если ты не в теме? Никто. Особенно молодому парню, если ты в аренде и не при делах.
— Где еще с таким сталкивались с такими матчами?
— Когда я был в «Нижнем Новгороде», были известные стыки с «Волгой» за выход в Премьер-лигу. Я в них не участвовал. А как раз после «Торпедо-Металлурга» снова поехал в Киев — в «Арсенал». Это был ужас. В коллективе — группировки, доходило до драк. Люди в «Арсенале» решали свои вопросы, а я угодил в засаду. И странных матчей на Украине как раз было очень много.
Странный гол в матче «Нижний Новгород» — «Волга»
— В ЦСКА из аренд в ваши времена не возвращались. Вы тоже не могли?
— Со мной даже никто не поговорил. Я ждал шанса хотя бы от Жорже, но так и не получил. Гинер мне предложил вариант с «Днепром». Играл бы там с Виталием Денисовым, Шершуном, Гусевым, на хороших условиях. Я отказался и выбрал киевский «Арсенал».
— Если бы не этот шаг, карьера пошла бы иначе?
— Однозначно. Двух лет жизни она меня лишила. Провел отличный год в Премьер-лиге — и так все потерять. Я долго выбирался из той ямы. Пришлось ехать в Казахстан — других вариантов не было. Платили в «Женисе» втрое больше, чем в ЦСКА — но вариант развития карьеры в 24 года это не ахти. Потом мне пришлось ехать в ФНЛ и забивать полтора десятка за сезон, чтобы вернуться на уровень Премьер-лиги.
«Тумилович пишет: «Ромчик, пипец. Стена рухнула»
— Как часто в Первом дивизионе вашу команду убивали судьи?
— Не раз. Даже в Премьер-лиге бывало. После матча «Шинника» со «Спартаком» судья Дорошенко вообще закончил судить. Я открыл счет, а дальше началось. Пенальти, гол в наши ворота из вне игры, два удаления… Арбитр над нами просто поиздевался. В Первой лиге тоже был памятный случай.
— Расскажите.
— Мы с КАМАЗом играли против «Луча». Сначала за нас с пенальти забил Белозеров. Сразу же судья Каюмов поставил два пенальти в пользу «Луча» — 2:1. И просто не выпускал нас за центра поля. Ни одного шанса. Вдруг со случайного углового я сравниваю. Смотрю на арбитра и думаю: «Неужели не засчитает?»
— Засчитал?
— Да, показал на центр. Тут нас совсем обложили. Любое падение игрока «Луча» — штрафной. В штрафной у нас даже ногами никто не шевелит — не дай бог задеть. И на 88-й за штрафной площадкой форвард «Луча» с разбегу врезается в нашего. Каюмов бежит ставить пенальти. Пока я добежал, судью уже стали колотить: «Ты не дойдешь до раздевалки!» А он: «Нет, ребята, вы не поняли. Надо будет десять — десять поставлю» (смеется). Не понадобилось, «Луч» выиграл 3:2.
— За «Луч» тогда играл Геннадий Тумилович. Вскоре вы переехали к нему во Владивосток.
— Гена замечательный парень! Были, конечно, моменты у него алкогольные, но это его не портило.
— Сам Тумилович говорил, что без этого игра не шла.
— Кому-то это мешает — человек становится грустным, уставшим. А на Тумиловича выпитое влияло хорошо. Они с Геной были одним целым. Выпьет — и сразу жизнерадостный, блеск в глазах. А иначе — тоска.
— Видели футболистов, карьере которых загулы мешали?
— Очень многие из-за этого закончили. А самый яркий пример нарушений — Кусов. Алан безумно талантлив был! Но пил очень много. Ночь не спал, утром приходил на тренировку, вечером — и опять пил, опять ночь без сна.
— Знаю, благодаря вам Тумилович ушел в завязку.
— Было дело.
— Как вы это сделали?
— Мы где-то вместе погуляли — день рождения, что ли. Гена тогда уже не тренировался, закончил с футболом. Говорит: «Ромчик, я у тебя поживу?» Я разрешил, конечно. Дал ему ключи от квартиры и поехал на сборы в «Нижний Новгород» — вместе с Димой Кудряшовым, который сейчас тоже тренирует в Армении. И вот как-то отдыхаем в номере, говорю Диме: «Дом не деревянный, не спалит Гена. Но на связь чего-то не выходит, на СМС не отвечает. Волнуюсь».
— Не зря волновались?
— Кудрик говорит: «Позвони». Снова глухо. Утром — СМС в два предложения: «Ромчик, пипец. Стена рухнула». Резкость навожу, не могу понять. Какая стена? Куда рухнула? Кудрика бужу: «На, смотри». У него тот же вопрос. Трубку Гена не сразу, но все-таки взял. Я попросил: «Меня еще две недели не будет. Пожалуйста, пусть квартира целая останется».
— Так что со стеной?
— В квартире гулял сквозняк. Дверь сильно хлопнула, и вся плитка осыпалась (смеется). Гена все склеил — мозаика получилась.
— Перепить Тумиловича возможно?
— Про это и речи не шло. Я достигаю кондиции, понимаю, что все — и перестаю пить. А он как-то в одном состоянии. И обязательно надо куда-то идти, веселиться, кому-то звонить.
— Самый веселый случай?
— Да вот когда шли с того дня рождения, жил на метро «Сокол», там в ЖК «Соколиное гнездо» живет Спартак Гогниев. Заходим к нему, Гена увидел здоровую тележку из супермаркета. Садится в нее и просит: «Раскрутите меня». Я раскручиваю, а он смотрит вверх: «Какое небо звездное. Вы сами попробуйте, потом поймете».
— Попробовали?
— Отказался. Да мы Гену не могли из телеги вынуть. Говорили: «Давай выходи». А он: «Не могу встать». Начали Гену в этой тележке разгонять. Я напоминал ему об этом, а он: «Не было такого». Как не было? Фотографии есть!
«Побегалов подзывает меня: «Вы же все пьяные!»
— Во Владивостоке у Тумиловича появилась аэрофобия.
— Чтобы ее подавить, Гена особенно сильно напивался. Но и это не сильно помогало. Я-то в тот момент покуривал, а Тумилович курил одну за другой. А в полете курение запрещено, поэтому Гена страдал еще больше. Поэтому ему разрешали ходить к специальной вытяжке в хвосте. Гена давал сумму и закуривал у этой вытяжки. Курил столько, что уже через час полета весь алкоголь выветривался.
— Вы когда закурили?
— В 2003-м у товарища разбилась жена. На похоронах я впервые попробовал сигарету. На постоянку закурил в 25–26 лет. Бывало, на год бросал — в «Нижнем», например. Кстати, это первая команда в моей карьере, где ни один человек не курил. Трое бросили, я в том числе. Кстати, сейчас я тоже не курю.
— Когда бросили?
— Этой осенью. До этого не курил два года, потом курил год. Иногда тянет. Боюсь, вернусь к курению через год-другой. Потом опять надоест.
— Вас за курением ловили?
— Да я и не скрывал. В «Шиннике» была история с Иваном Ляхом — он руководил тренировками при Юране, а когда тот ушел, стал главным. Комнаты у нас на базе были напротив. Как второй тренер Лях меня никогда не дергал, а тут стал заходить. И вот вызывает меня как-то перед матчем со «Спартаком» — тем самым, проигранным 2:4. Спрашивает: «Ром, хотел у тебя узнать. Ты куришь?» Издевается, что ли, думаю? Я чуть ли не при нем дымил. Лях продолжает: «Хочу тебя поставить в старт». А я при Юране не играл и рвался на поле. «Я готов», — говорю. «Ну смотри! Если сыграешь, как это ты умеешь, вот такую сигарету у меня прикуришь до конца сезона».
— А как у вас было с алкоголем?
— Режим нарушал, отрицать не буду — во Владивостоке, в Ярославле, в Нижнем. Я уже был опытным и знал, когда можно, когда нельзя. Так мне казалось.
— Когда сильнее всего напивались в течение карьеры?
— В честь чемпионства с «Шинником» в Первом дивизионе. На банкете гуляли всю ночь и не тормозили уже. Мы договорились: каждого будет кому отвезти — или непьющий друг, или жена. А я остался без водителя. Пришлось из Ярославля добираться в несвежем состоянии. Зима, дорога ужасная до Москвы, холмистая.
— В течение сезона вас ловили нетрезвым?
— Однажды попался, хотя вообще не пил. «Шинник» в очередной раз возглавил Побегалов. Отправились на выезд, Хабаровск — Владивосток. С такого редко кто привозил шесть очков. В Хабаровске наш капитан Милан Вьештица оформил единственный в карьере хет-трик и принес нам победу 3:2. Всей командой пошли отмечать. Ребята выпивали, а я нет. Ну, может, баночку пива, это вообще не считается.
— Как так?
— У меня во Владивостоке были планы личного характера. Не мог себе позволить выпить раньше, чем туда приеду. Утром вылетаем, естественно, все более-менее несвежие, мятые. Александр Михайлович в аэропорту это заметил. Подзывает меня: «Ром, а что с командой?» «Ничего. Все на месте — уже хорошо». — «Нет, объясни, что со всеми? Вы же пьяные все!» — «Стоп. Кто все?» — «Ну, хотя бы ты». Я реально трезвый вообще. «Я? Я не пил. Я вообще, если хотите, могу тесты пройти». Побегалов продолжает: «Ну хватит, Ром». А я ну правда самый трезвый! Но знаю, что во Владивостоке в этом плане отмечусь. И как на меня Побегалов посмотрит, когда я правда выпью? Но там уж пришлось.
— Судя по всему, от Владивостока у вас чудесные воспоминания.
— Суперский город! Один из моих самых любимых. Кстати, там я встретил нынешнюю жену.
Сама жизнь владивостокская отличается от той, к которой мы привыкли. Город живет круглосуточно. Много приезжих, все хотят гулять, а тут разница во времени. Куча заведений работают до утра. Необязательно пить — все равно отлично проведешь время. Понятия лаунжа тогда в Москве еще не было, а во Владивостоке давно знали. Можно было полночи гулять по Владивостоку, потом утром посидеть — и спать до вечерней тренировки.
— Как-то не очень совместимо с карьерой.
— Не каждый день же день так. Есть два выходных — можешь себе позволить. А так, карьере в «Луче» не способствует разница в часовых поясах. Тренировок там зеро. На невыспавшийся организм нагрузку давать бессмысленно. Только восстановление. На игры выходили более-менее свежими, силы были — но состояние все равно не лучшее. Разве что в паузу на сборные мотались на сборы в Москву и готовились.
— Джетлаг со временем не проходил?
— В 7 утра можешь встать голодным — потому что по Москве это поздний вечер. Заходишь в фуршетную комнату — а там полкоманды, о чем-то трещат. О какой подготовке может идти речь?
Ну и сами по себе длинные перелеты. Я и от них дико устал. В общем, выдержать там полгода мне было тяжело. Зато потом кайфовал в «Шиннике» в автобусах!
«Кудряшов поражался моему голу: «Я офигел! Как вообще?»
— В «Шиннике» вы сотворили, возможно, самый красивый гол в истории чемпионата России. В сезоне-2008 его признали лучшим.
— Приз мне вручали Боярский, Хазанов и Ефремов. Парой слов перекинулись, они повосторгались голом. Я ответил: «Это ничто по сравнению с вашим творчеством!»
Очень часто вспоминаю этот гол. Жена очень любит им хвастаться. Без разницы, с кем знакомимся, — она показывает. Наверное, можно этим хвастаться.
— Как вы это сделали?
— Первым касанием обработал мяч. А тот пам — пошел наверх. Моментально я понял: успеваю подобрать шаг и сделать нужное движение, чтобы исполнить через себя.
— Поняли, что сделали?
— Да, увидел траекторию. На самом деле я прямо так, как вышло, не задумывал. Мяч же еще неровно полетел, по замысловатой траектории.
— Этот гол — случайность?
— Я довольно координирован в плане вертикальной техники. Как и у Златана, кстати, но у меня, конечно, нет его растяжки.
До 12–13 лет я прям много внимания уделял ударам через себя. После каждой тренировки мы с тренером клали в зале маты — и на них я прыгал, складывался и падал. Это сыграло свою роль.
— Вы говорили, всегда мечтали забить бисиклетой?
— Да, две мечты было — с центра поля положить и через себя. Воплотил только одну.
Кстати, на следующей же тренировке после того матча я это повторил. Точно так же забил, по такой же дуге. Ни до ни после — ничего подобного.
— Если бы не этот гол, какой был бы самым красивым?
— Тоже за «Шинник» — в Первой лиге, «Сибири», головой из-за штрафной площадки. Красиво, но не так эстетски. Еще один памятный — то ли брянскому «Динамо», то ли «Авангарду». Вратарь вышел на угол штрафной, а я пробрасываю мяч на лицевую линию. Я прямо с нее левой ногой заворачиваю голеностоп и подрезаю — мяч под нулевым углом заходит, низом. Защитники залетели с мячом в ворота. Недавно с Кудряшовым вспоминали — Дима поражался: «Я тогда офигел! Как вообще? Там угла нет».
— Из «Шинника» вы поехали в «Нижний Новгород». К Григоряну?
— Он только перешел из женского футбола. Сильно переживал из-за этого — боялся, что не хватит авторитета, не воспримут всерьез. Помощниками у Григоряна были Перевертайло и Адиев. Григорян на первой же тренировке сказал: «Ты с дороги, иди поработай с Магомедом Мусаевичем». А мы друзья. Адиев говорит: «Что мне его тренировать? Это он меня может тренировать!»
Тренер Григорян находчивый, не боится экспериментов. Ввел уроки борьбы. Толкались кое-как, и тут Григорян: «А теперь давайте подеритесь!»
— В Нижнем тогда, где не платили — вроде как дошло до забастовки. Вы в ней участвовали?
— Нет, ушел. Я играл там без денег почти год. При том, что шел на зарплату плюс-минус как в «Шиннике». Каждый месяц обещали-обещали, но ничего. Задолжали более ста тысяч долларов. Я подписывал письмо с требованиями расплатиться, выиграл все суды. Но клуб обанкротился, крайних там нет, и мне ничего не вернули.
— Самые серьезные премиальные за карьеру?
— По-моему, в ЦСКА за Кубок мы получили по 40 тысяч долларов. Я, как вышедший на замену, — 20. А когда-то и мне 40 заплатили — в 2001-м, в киевском ЦСКА. В последнем туре — игра с «Шахтером», который очень хотел впервые стать чемпионом. Чтобы этого не допустить, нам надо было отнять у него очки. Нас простимулировали — понятно кто (чемпионом в сезоне-2000/01 стало киевское «Динамо». — Sport24). Мы сыграли в Донецке 0:0 и на следующий день получили эти деньги — тогда совершенно космические.
«Не езжу на еврокубки. Почему? Нет объяснения»
— Вы же учились на тренерскую лицензию с Андреем Шевченко?
— Да, на лицензию «А». Получил ее в 2012-м, когда еще играл. Надо ли мне это на самом деле, не знал. А закончив карьеру, еще четыре года не делал вообще ничего связанного с футболом. Даже не думал про него, настолько устал. Занимался чем угодно — лишь бы не футболом.
— Бизнесом?
— Им тоже. Потерял скорее не деньги, а время. А в 2014-м была и политика.
— Ого. Что-то связанное с политтехнологиями?
— Попробовал себя, посмотрел. Через связи открывались большие горизонты, но мне это тоже разонравилось. Оказалось, не мое.
— Как вернулись в футбол?
— Меня подтянули в «Химки» спортивным директором, но и это оказалось несерьезно. А тренером я решил работать только в 36. Вышло случайно: поехал отдыхать в Испанию и встретил на улице друга, работавшего в «Шиннике» тренером по физподготовке. Он рассказал про товарища в «Валенсии»: «Можем сделать стажировку». Мне рассказали о том, как работает академия, дубль, дали допуск на все тренировки, кроме основы. Освежил в памяти, очень многое оттуда почерпнул. Вскоре меня позвали в кропивницкую «Звезду», где я уже через месяц стал исполняющим обязанности главного тренера.
— Как вас позвал «Пюник»?
— Ехал я не в «Пюник». В ВШТ сдружился с Егише Меликяном, потом наши команды — «Звезда» и «Сталь» — играли друг против друга на Украине. Меликян позвал меня помогать во «Львов». Я отказал — были свои наметки по работе. Это был карантинный год, который я в итоге просидел дома без дела.
В сентябре 2022-го Егише позвал уже в «Алашкерт». Я снова сомневался, но он предложил заехать хотя бы на пару месяцев — посмотреть. В итоге у нас пошло: приехали мы в «Алашкерт», когда он шел пятым, а оставили первым. А последним шел «Пюник», который предложил нам работу.
— Как вы согласились?
— «Пюник» — бренд, возможности у него по местным меркам огромные. А последнее место было явно не для «Пюника». Через год мы впервые за семь лет сделали клуб чемпионом. И хочется повторить — как же без этого? Армянская лига вообще становится все интереснее. Когда я тут начинал, задачу ставили две команды. Сейчас — пять.
— Сколько еврокубковых выездов вы из-за российского гражданства?
— В Литву я не еду, в Швецию не еду. Кстати, в Норвегию этим летом попал. Причем без визы.
— Это как?
— Все решалось на уровне президента УЕФА, но официально они сделать ничего не могли. Договорились с каким-то послом. На нас с защитником Мишей Коваленко выписали бумагу о том, что мы за три дня обязуемся приехать в Буде, сыграть матч и уехать. Летели на чартере, причем оставив загранпаспорта прямо на пограничном контроле.
Самое интересное дальше. Взлетаем из Буде после матча. В двигатель попадает альбатрос. Хотим совершить аварийную посадку в Буде. А это же очень маленький город — видимо, нас проводили, закрыли аэропорт и ушли спать. Два круга сделали над Буде, но дали нам посадку только в Осло. Лететь туда полтора часа.
— На одном двигателе?
— Да. Нам дают посадку. Садимся, идем на контроль. А там не в курсе про нас с Коваленко вообще: «Где виза? Что это у вас за бумажка?» Стояли, ждали, а в итоге еще на двое суток застряли. Три дня ждали, когда дадут новый чартер — наш борт закрыли на ремонт.
— Впервые вам отказали во въезде в Литву на матч с «Жальгирисом» год назад. Это был шок?
— Что бы нам ни говорили, я знал: шансов попасть туда нету. Швейцария потом дала визу, Словакия тоже, а Прибалтика нет. Вот в Швецию, я думал, полетим. Нет — отказ. Клуб пытался решить, хотя бы, допустим, через ближайшее шведское посольство — в Грузии. Безуспешно.
— Почему так происходит?
— Нет объяснения. Сам вопрос решить несложно — просто он не настолько серьезный, чтобы заниматься им сейчас. На два дня человеку надо, по работе, заехал — и выехал. Не просто туристом. Думаю, просто неохота европейцам этим заниматься. Создали столько проблем для обычных людей — а для них это не проблема. Я сейчас просто не могу выполнять свою работу. Не езжу на игры еврокубков. Почему? Я работаю в армянском клубе, мне «Пюник» платит здесь зарплату. УЕФА это все подтверждает, ничего не запрещает. Ну так сделайте что-то, чтобы я мог нормально выполнять свою работу. Ничего не делается вообще.
Мне кажется, это временный коллапс. Он решится. Примерно как с ковидом. Как только все на нет сойдет и повестка дня поменяется, сразу скажут: «Все, даем визы». Как ни в чем не бывало. А пока люди реально теряют время. А спортсмены — свои золотые годы. Кто-то не едет на чемпионат мира, Европы. А почему? Потому что кто-то что-то там решил.
Я вот сейчас не могу разобраться с британской визой, чтобы попасть на стажировку. Я уже договорился с тремя клубами, вопрос только в документах.
— Среди этих клубов есть «Брайтон»?
— Разумеется. Мои знакомые работали с Де Дзерби в «Шахтере». Кроме «Брайтона», варианты — «Ливерпуль» и «Арсенал». Но условный Клопп мне скажет: «Привет! Ну ты сам разберись!» А с «Брайтоном» коммуникация выстроена. Некоторые вещи там неприменимы в Армении — уровень исполнителей разный. Но их игра очень нравится. Съезжу не просто для галочки — там будет именно обучение. Как это было у меня в 2017-м в «Ницце». Мне важно личное присутствие, ощущение. Та поездка дала драйв и кучу идей на несколько лет вперед.
— В 2012-м вы тоже не смогли выехать за границу — из-за неуплаты алиментов.
— Да, когда у меня распался первый брак. Только оказалось, что это были не алименты. Я пытался работать с «Химками», поехал на переговоры с Юрием Калитвинцевым. Но на границе меня развернули. Задержали: «Вы не можете выехать. Есть неоплаченные алименты». Я говорю: «У меня все оплачено». Я потом проконсультировался, показал, что у меня было куча чеков. Но эти чеки не были проведены как алименты. Мне сказали: «Это распространенная проблема, но вы можете судиться. А если хотите закрыть вопрос за три дня — придется заплатить».
— Вы так и сделали?
— Да: надо было лететь. Я все оплатил.
— Договориться с тем, кому вы оплатили, было реально?
— Пытался. Но услышал: «Это не алименты. Это подарки». Хотя сумма этих подарков была в пять больше, чем сумма алиментов. Некрасивая ситуация.
«Отец не собирается уезжать из Украины. Это его позиция»
— Вы думали получить армянский паспорт?
— Сложный вопрос. Не знаю. Конкретно для того, чтобы я смог ездить по работе — возможно, стоит.
— Может, летать по украинскому?
— Нет, это уже будет конфликт интересов. Сейчас вижу вариант получить визу какой-то страны и летать с пересадкой через нее.
— Если бы не лимит на легионеров в РПЛ, то вы бы не получили российское гражданство?
— Конкретно из-за лимита его и получил в 2008-м. Причем это не моя идея была — я капитан, забивал, меня лимит не пугал. Но в «Шиннике» настаивали: «Сделаем тебе паспорт, и еще одного сильного легионера привезем».
— Какие у вас есть проблемы из-за российского паспорта, помимо виз?
— В 2017-м я работал тренером с российским паспортом в украинской Премьер-лиге. По мелочи за это спрашивали, а так никого не смущало. Когда я в последний раз пользовался украинским паспортом, уже забыл. Живу по российскому. После 2008-го меня спрашивали: «У тебя же два паспорта?» Нет, пользуюсь одним.
— Ваши родители русские?
— Папа из Иркутской области, мама из Красноярского края. Познакомились в Киеве, там я и родился.
— Давно бывали на родине?
— Пять лет назад. Как ушел из «Звезды», не возвращался на Украину. Надобности нет. Дочка от первого брака уехала оттуда, когда начались все эти действия. Мама с сестрой и ее детьми — в Европе. Отец уезжать не собирается. Это его позиция.
— В Россию часто заглядываете?
— Время от времени. Там у меня осталось жилье. Близко общаюсь с Максимом Белецким, он в спортивном департаменте ЦСКА у Андрея Мовсесьяна. Делили с Максом комнату в «Торпедо-Металлурге», потом год провели вместе в «Шиннике».
— Еще недавно вы были своим и на Украине, и у нас.
— А у многих родственники в обеих странах. И теперь эти люди чужие друг другу — разговаривают на разных языках, нет точек соприкосновения. Те говорят одно, эти другое, а правды посередине нет.
— Вам нравится в Ереване?
— Да, и жене комфортно. Она у меня психолог. Переехав в Армению, быстро набрала здесь клиентов и не хочет уезжать. Сессии часто проводит на балконе — красота такая, что я бы сам там сидел. И тепло здесь. Мне разве что моря не хватает, а так идеально.
Вид с балкона дома у Монаревых
— Тяга к морю — после Владивостока?
— Очень люблю Одессу. Одесса — мое детство. Она была в 200 километрах от дома. Бомба вообще! Такого места, как Одесса, нет вообще нигде. Каждая лавочка, кафешка, двор — история. Просто поговоришь с одесситом — получишь несказанное удовольствие.
